Колокола.

Toutes ces cloches de malheur Toutes ces cloches de bonheur Toutes ces cloches qui n'ont jamais encore sonné pour moi (с) Даже самые большие горы со временем разрушаются, даже самые яркие звёзды перестают светить, даже самые сильные отношения могут распасться на куски. Могут, потому что с ними неосторожно обращаются («Раз они такие сильные, то не распадутся, можно делать, что угодно»), могут просто со временем, потому что у чувств есть тенденция угасать, а могут просто так, из-за накопившихся взаимных упрёков и обвинений. А могут и не так, и не так, и не так. А из-за какой-то мелочи, глупости, которая вдруг покажется действительно важной. У Джона Уотсона было всё сразу. И ко всему в тот день ему предложили хорошую работу. Действительно хорошую, и он вдруг впервые задумался о будущем (не о том будущем, которое «куда Шерлок Холмс изволит влипнуть в этот вечер), а о настоящем будущем, о котором так любят думать подростки, выбирающие вуз. Но профессия у него уже была. И опыт работы. И теперь оставалось, как говорят, «встать на ноги», ведь он мужчина, у него будет семья (семья!), у него будет дом. Он заведёт себе собаку – бульдога, возможно. У него будет сад. Его жена будет работать в саду. А он будет смотреть на неё через большое окно и думать о том, какой он везучий человек. Впервые за последнее время Джон начал мечтать о чём-то для себя, и, что самое главное, понял, насколько редко он в последнее время думал о себе. Шерлок, Шерлок, Шерлок, в его жизни словно не было никого, кроме Шерлока. Какое безрадостное существование. Да, Шерлоку всегда нужна была помощь, но куда уходила эта помощь, если подумать, на что? Её словно затягивало в чёрную дыру, и всё время нужно было ещё, ещё, ещё – и никакого прогресса не наблюдалось. А ведь раньше Шерлок жил как-то без него. И дальше тоже – проживёт. Защита твоей семьи от неприятностей всего мира – это тоже война. Если все вокруг считают, что Джон Уотсон ищет войну, то, возможно, он найдёт её в этом. Битва со смертью за жизнь пациентов – это война. Попытка пересилить себя, стать лучше – война. В мире достаточно войны, она не может быть вся сосредоточена в Шерлоке Холмсе, рядом с которым Джон Уотсон перестал мечтать. «Перестал мечтать». Это звучало страшно. Возможно, именно это было самым веским аргументом. Джон, пока не передумал, за один вечер нашёл квартиру в другой части Лондона. Джон за один день подписал все нужные бумаги. Но перед этим он сказал всё Шерлоку, который сидел между трёх каких-то древних фолиантов и не обращал на мир ровным счётом никакого внимания. - Я переезжаю, Шерлок. Шерлок поднял на него глаза, посмотрел долгим взглядом без тени тревоги, рассеянно пожал плечами и ответил: - Ладно. От спора с Майкрофтом его всё ещё трясло. Очередной не имеющий смысла спор, в котором рефреном звучали два противоположных аргумента: «Каждый человек имеет право на выбор» и «Иногда нужно хотя бы попытаться схватить за руку дорогих людей, чтобы они поняли, насколько они дороги». Шерлок не понимал, зачем ему хватать за руку кого-то, кто решил уйти. Уйти решила не рука, и если просто схватить за руку, от этого ничего не изменится. Кроме того, если бы он решил уйти от кого-нибудь – на самом деле уйти, - он предпочёл бы обойтись без этих дешёвых жестов. Они все взрослые люди, и каждый из них отлично понимал, что ему нужно. Нет никакой трагедии в том, что Джона Уотсона больше не будет в его жизни. Возможно, это даже хорошо. Собственно, это и есть хорошо. Шерлок лёг на диван и уставился в потолок. Это было не просто хорошо, это было отлично. Потому что теперь он сможет больше времени проводить не за пустыми объяснениями кому-то, чем он занимается, не за спорами и неконструктивными диалогами, а просто и спокойно работать. Закончит пару статей, обновит сайт, займётся экспериментами, а если в деле ему понадобится помощник, то он позовёт этого… Как его… Он всё время забывал его имя. Ну, ничего, Джон помнит. Шерлок присел на диване, обернулся в сторону кухни и хрипло крикнул: - Джон! На фотографиях в интернете один город ночью похож на другой. Всё то же тёмное небо, всё тот же свет фонарей на фоне чёрных деревьев, всё те же силуэты людей. Но на самом деле каждый город уникален. У него есть запах. У него есть вкус. Есть стиль, характер, голос, температура тела. Город – это живой организм, и биение его пульса можно ощутить только находясь в этом городе долгое время. И ночью, ночью эта разница ощущалась особенно сильно. Шерлок Холмс прогулочным шагом шёл по ночному Парижу – и ему казалось, что он чувствует дух города, так тесно переплетающийся с историей его собственного рода. С каких пор он стал таким сентиментальным? Дело о той пропавшей женщине, уборщице, оказалось более или менее простым. И почему помешался её любовник, тоже стало понятно – ведь он сам похоронил её заживо в этой тихой французской деревушке, завалив выход из ямы, которую они рыли вдвоём. Местные полицейские никогда бы её не нашли, и уж точно никогда бы не смогли определить, из-за чего свершилось такое страшное убийство и зачем уборщица и её любовник копали землю именно в этом месте… Шерлок, разумеется, нашёл этот пласт олова и меди, ведь он и рассчитывал его найти после того, как обнаружил в ящике комода эту старую записку на французском. Колокол с северной башни Собора Парижской Богоматери, таинственным образом исчезнувший во время французской революции. Да, сейчас он стоил бы целое состояние. Забавно, что это дело по времени совпало со сменой колоколов на той же северной башне. Четыре огромных колокола, у каждого из них – своё имя. Анжелика Франсуаза, Антуанетта Шарлотта, Дениз Давид и Гиацинт Жанна – все названы в честь святых. Их сняли с башни четвёртого апреля и переплавили. Изначально изготовленные из некачественного сплава, они быстро износились и не звучали уже так, как во времена Виктора Гюго, и к юбилею Собора решено было заменить колокола, чтобы древние мелодии зазвучали, наконец, так, как они звучали в прошлом. И даже прибавить к основному мощному колоколу Бурдон Эммануэль огромный колокол под именем Мари. Всё шло так, как должно было, но Шерлок чувствовал, что его почему-то эмоционально задевала эта история с колоколами. Его разум говорил, что это правильно: вещь износилась, вещь следует заменить. Но какое-то странное чувство, которое всё чаще охватывало его в последнее время, будто он старается наощупь найти на столе чашку и всё никак не может, заставляло его снова и снова думать об этих колоколах. Огромные, старинные, видевшие не одно сменившееся поколение звонарей. Колокола, ради которых писали книгу, чтобы не допустить их уничтожения. Колокола, которые давно уже управлялись компьютерной программой под именем «Квазимодо». Колокола, которые изначально были изготовлены из некачественного сплава – и были обречены на раннюю смерть. Вот оно. Шерлок ухватился за последнюю мысль. Некачественный материал. Может ли быть такое, что люди тоже изготовлены из некачественного материала? Не сами люди, а скорее их возможность сходиться с кем-то. Скажем, они с Джоном… Как Жанна и Шарлотта, были изготовлены из плохого материала. Они могли красиво звучать в дуэте до поры до времени, а потом физически износились и попросту отправились на переплавку. Им на смену пришёл огромный и красивый колокол Мари. С которой Джон, наверное, будет счастлив. А вот Антуанетта Шарлотта и Гиацинт Жанна своё отыграли. Что сделают из них, огромных, обветренных, несущих в себе историю? Часть металлических деталей из разрушенных зданий торгового центра в США, к примеру, стала в дальнейшем судами дальнего плавания. Чем станут колокола? Будут ли они так же прекрасны по отдельности, как звучали вместе, когда были колоколами? Будет ли иметь значения их некачественный сплав – или они учтут свои ошибки и химический состав, добавят к себе необходимые элементы – и станут лучше, чем были? Может ли быть такое, что новые колокола отольют именно из этого состава? Это тоже была странная мысль, которая заставила Шерлока остановиться. Он и Джон… Джон. Почему он всё время думает о Джоне? Это именно его не было рядом – иногда ощутимо, иногда неуловимо. Именно он был той самой чашкой, которую не найти на столе – и Шерлок никак не мог отвлечься от работы настолько, чтобы не раздражаться по поводу того, что не может нащупать чашку, а поднять взгляд и осознать, что чашки на столе нет. Колокола звонили, отмечая победу над Гитлером. Колокола звонили, предупреждая жителей о бедственных положениях. Колокола никогда не звонили просто так, для них, когда они оживали и пели, всегда что-то происходило. Они могли звонить легко и дробно, наполняя сердца радостью. Они могли звонить тревожно и громко, заставляя людей вовремя среагировать на опасность. Когда колокола станут чем-то другим, не колоколами, им будет, должно быть, не хватать этого. Шерлоку не хватало. Шерлоку не хватало. Скажи это. Просто признай. Шерлоку не хватало Джона Уотсона. Именно поэтому он уже третий день торчал в Париже, хотя здесь его, в общем, ничего не держало. Он обходил галереи, он слушал уличных музыкантов, он копался в местных библиотеках. Он делал всё, чтобы не вернуться домой, потому что возвращаться было некуда. Это была пустая квартира, в которой можно было не тратить время на споры и объяснения его гениальных догадок, а просто работать в своё удовольствие. Да только удовольствия не было. Вернее, было, но это была какая-то тёмная страсть, похожая на крепкое спиртное, которое пьёшь в больших количествах, чтобы забыться, и через некоторое время перестаёшь ощущать своё тело – и всё становится правильно и неважно. Когда борешься с волнами, меньше всего думаешь о том, кто на берегу. Но в штиль понимаешь, как тебе не хватает человека, который просто был рядом и не просил ничего взамен за это «рядом». - О, Джон, - пробормотал Шерлок, вдыхая ночной парижский воздух, проводя рукой по скамейке парка. Скамейка казалась почему-то холодной, хотя было не так холодно. Шерлок сел на скамейку, повернулся и увидел начертанное на асфальте универсальное для всех народов J+M, обведённое в сердце… И ему вдруг стало не по себе. Колокол Мари. J+M. Разумеется, он понимал, что это не его дело, что будет дальше с Джоном Уотсоном, будет ли он счастлив без Шерлока (хотя лучше бы и без этого, но, разумеется, ему абсолютно всё равно), хорошо ли ему на новой работе (нет, скорее всего, он грустит вечерами и еле сдерживается, чтобы не позвонить, но ведь Шерлоку плевать на это, он всё равно не взял бы трубку или взял), найдёт ли он себе спутницу жизни (или Шерлок немедленно возьмёт обратный билет, и он уже даже встал со скамейки). Идея просто поехать и вернуть Джона домой почему-то не приходила ему в голову до этого момента. А, между тем, это должна была быть первая мысль. Шерлок не хотел привыкать к кому-то. Но ничего не поделать, колокола отлили из некачественного материала и повесили рядом, и теперь, если Шерлок не слышал рядом звона второго колокола, ему казалось, что звук его громкого резкого эксцентричного ре-диез звучит фальшиво без спокойного уверенного фа. У выхода из парка одинокий нищий скрипач что-то наигрывал, видимо, репетируя. Шерлок прислушался. Это была мелодия песни «Колокола» из мюзикла Нотр-Дам. Он заставил себя заехать домой и переодеться, потому что никто из людей в мире не заставил бы Шерлока Холмса кинуться за ним через весь город прямо из Франции во вчерашнем помятом пиджаке, в котором за день до этого он копался в земляной яме с застывшим посреди телом задохнувшейся девушки. Но само понимание того, что он хотел бы сделать именно это, много значило. Всю дорогу он ёрзал на сидении такси, представляя себе, какой будет реакция Джона. Разозлится? Ну, может быть, хотя, если честно, не за что злиться, ничего такого Шерлок ему не сделал. Обрадуется. Самая возможная из реакций. Возможно, будет стараться скрыть радость. Что сказать ему? А что бы хотелось сказать? В голове Шерлока вдруг вихрем пронеслись тысячи возможных вариантов, и из них осталось только одно, действительно важное. «Давай я помогу тебе собрать твои вещи». Джон улыбнётся и скажет: «Идиот. Ладно, поехали домой». Всё будет на своих местах, и Шерлок сможет перестать тратить время на сравнения их с колоколами и на поиски отсутствующей кружки, и займётся работой. Очень удобно. Джон открыл ему дверь, говоря с кем-то по сотовому. Мельком глянул, кивнул – «Проходи», - и прошёл в коридор, продолжая говорить: «Нет, мы не можем в среду пойти в боулинг, ты же уже трижды говорил, что в среду мы едем на рыбалку, боулинг либо в четверг, либо в пятницу, и как, кстати, твоя нога? Хорошо… А Мартин пойдёт? Кто ещё будет? Пятница в три? Отлично. Если задержусь на работе, позвоню или скину смс. Давай». Шерлок прошёл в коридор. Вещи Джона были аккуратно разложены по местам, но смотрелись в чужой квартире странно чужими. И сам Джон тоже казался чужим – энергичный, подтянутый, расписывающий все дни недели какими-то своими делами и явно активным отдыхом. Какие-то неизвестные Шерлоку друзья… Новые? Или те, которых он привычно игнорировал в разговорах? Прошло три недели, может ли человек так быстро завести друзей? Да, скорее всего Джон – может. Новые коллеги. Новый ритм жизни. Новый дом. Шерлоку казалось, что он чувствует пульс этой квартиры, как чувствовал пульс ночного Парижа, и он бьётся в ином ритме, чем Бейкер-стрит. - Что ты хотел, Шерлок? – спокойно спросили сзади, и Шерлок обернулся на этого нового, чужого Джона. Тот стоял, прислонившись к косяку, глядя на Шерлока с равнодушным интересом. Ни радости, ни гнева, просто ожидание ответа. Никакой эмоциональной реакции на него. - Спросить, не передумал ли ты, - раз он приехал сюда, то он это скажет. Разумеется, Джон должен образумиться. – Не хочешь ли вернуться. - Нет, - просто ответил Джон. – Не хочу. Будешь чай? Кофе у меня нет, но чай я только что заварил. У меня есть полчаса до работы, может, посидишь? Это были страшные полчаса. Шерлок видел, что это его Джон. Его Джон, который не спрашивает, сколько ему нужно заварки, сколько кипятка, сколько сахара, который пододвигает к нему ближе ложку и молоко, когда видит, как Шерлок бросает на них мимолётный взгляд. Они всё ещё работали, как идеально отлаженные механизмы, но он не чувствовал, что это его Джон. Видел – и не чувствовал. Ни единой эмоции по отношению к Шерлоку, столько же внимания, сколько Джон обычно уделял остальным. Да, он с интересом прослушал историю о потерянных колоколах, но с тем же интересом, что слушал бы телешоу. Отстранённый интерес, когда человек больше сосредоточен на себе, чем на собеседнике. И Шерлоку не хотелось рассказывать до конца. Хотелось прервать историю, спровоцировать приступ гнева, хотя бы чего-то, хотя бы каких-то чувств. Вдруг этот взрыв повлечёт за собой другой, и следующий, и следующий… Сделать хоть что-то, чтобы это вежливое распитие чая превратилось в их обычный день. Их. Вместе. Шерлок не хотел быть гостем в доме Джона Уотсона. Он вообще не хотел, чтобы у Джона Уотсона был какой-то там свой дом. Какая разница, как, но Шерлок хотел вернуть Джона, а когда он что-то хотел, он ненавидел это не получать сразу. Эксперимент можно было ждать. Но Джон принадлежал ему, и если ему хотелось его обратно, он не понимал, почему Джон этого не понимает? Можно ли, действительно, просто взять его за руку и повести домой? Будет ли тогда всё хорошо? Это раздражало. Джон сидел перед ним, пил чай, улыбался своей Джоновой улыбкой, которую Шерлок так хорошо знал, а в глазах у него не было прежнего Джона, и как его получить, Шерлок не понимал совершенно. Джон украдкой посмотрел на часы, и этот жест показался Шерлоку ещё страшнее, чем всё, что происходило за это чаепитие. - Я, пожалуй, пойду, - сдавленно пробормотал он и встал из-за стола, едва не опрокинув чашку. - Разумеется, я провожу, - сказал Джон и улыбнулся. – Всё равно мне скоро пора уходить. Приятно было посидеть, Шерлок. Заходи почаще, а то мы что-то совсем стали редко видеться. - Я полагаю, твой ежедневник и так достаточно забит, - не удержался Шерлок, накидывая пальто в прихожей. – Чтобы ты смог выкроить для меня ещё полчаса. Он почувствовал напряжение, которое Джон скрывал всё это время. Напряжение уставшего взрослого человека, который просто не хочет, чтобы кто-то при нём вёл себя по-детски и устраивал сцены, как часто он ощущал это напряжение у матери, у брата, но никогда – у Джона. Он всегда думал, что они с Джоном одинаковые, одного внутреннего возраста, поэтому сейчас это чувство ударило его прямо в солнечное сплетение. - Мы постараемся договориться, - ровно ответил Джон и улыбнулся. – До свидания, Шерлок. Надеюсь, ты взял зонт, собирается гроза. - Ненавижу зонты, - мрачно пробормотал Шерлок и вышел. Джон спокойно закрыл за ним дверь. Шерлок был рад, что он не видел лица Джона после того, как дверь закрылась. Когда он спускался по лестнице, то слышал из-за чьей-то двери включённую на полную громкость «I Can Hear the Bells» из мюзикла «Hairspray». Джон занялся плаваньем. Джон занялся фотографией. Джон принял участие в нескольких флешмобах. Шерлок играл на скрипке. Джон после работы бесконечно принимал участие в каких-то акциях. На одной из них Джон познакомился с Фредом. Фред стал его верным другом, хороший парень Фред, с таким всегда интересно и весело, у каждого есть такой Фред, только вот у Шерлока не было. Джон завёл новый блог и писал свои впечатления от всего, что с ним происходило, захлёбываясь эмоциями и выставляя кучу ярких фотографий. Блог разрывался от комментариев. Шерлока преследовали колокола. В каждом новом деле хоть что-нибудь напоминало ему о колоколах, хотя бы фамилия человека. После Джона Белла, свидетеля по делу, он попросту сдался и перестал обращать на них внимание. Как фоновый шум, это просто совпадения, этого нет. Шерлок приходил домой, кидался к компьютеру, презирая себя за это, и читал новую запись в блоге Джона. Это больше не был его Джон. Неужели с ним Джону было так плохо, что только сейчас он начал тонуть в водовороте жизни, смеясь и перебирая все ощущения в мире? Ему было плохо с Шерлоком? Ему хорошо без Шерлока? В походе Джон познакомился с Мэри. Колокол Мари. Шерлок устало закрыл ноутбук, упал на диван и заставил себя читать, даже не понимая, что читает что-то на французском. Его гордость никогда не позволила бы пойти к Джону второй раз. Он предложил. Джон отказался. Если Джону что-то нужно, он сам обратится. Но Джону больше ничего от него не было нужно. Это Джон был нужен Шерлоку. Нужен так, что… Книга на французском соскользнула с его груди и упала на пол, но Шерлок даже не заметил. За окном лил дождь, а у миссис Хадсон детские голоса старательно, звонко и чисто вытягивали канон – наверное, снова радио: - Are you sleeping Brother John? Morning bells are ringing Din-dan-don. - Ты спишь, брат Джон? – прошептал Шерлок. – Утренние колокола уже звенят… - потом, вздохнув, опомнился и крикнул зло и отчаянно. – Миссис Хадсон! Выключите это! Он встретился с Джоном совершенно случайно. Он случайно сорок минут стоял в аллее у дома, где жил Джон, просто засмотрелся на дрозда. Или на белку. Или на скамейку. Или в том направлении, откуда Джон каждое утро шёл на работу. Джон шёл уверенной походкой – даже его походка изменилась, - и, увидев Шерлока, он вздрогнул и замедлил шаг. - Привет, - сказал он, и Шерлок никак не мог прочесть эмоции на его замкнувшемся лице, как ни старался. – Гуляешь? - Да, мне нужны… Для дела. Белки, - сказал Шерлок, прокашлялся и сказал уже уверенней. – Дело. О белках. - Интересное, должно быть, дело, - кивнул Джон, и Шерлоку на секунду показалось, что в этой мимолётной усмешке проскользнул его Джон. – Видел тебя недавно в новостях. Хотел позвонить, но забыл. Ты здорово всё это сделал… С тем аквапарком. Очень здорово. - Спасибо, - вежливо ответил Шерлок. У него было желание врезать Джону, связать его и утащить домой. Или врезать себе и не делать глупостей. – А у тебя как? Читаю твой блог. - О, я не думал, что это тебе интересно, - приподнял брови Джон. – Ну, тогда ты всё знаешь, я пишу почти обо всём. Собираюсь жениться. - О, - сказал Шерлок. – Мэри? - Да. Надо же, ты запомнил имя. - Да. - Ну, ладно. Мне пора, - Джон виновато развёл руками. – Работа, сам понимаешь. Увидимся ещё. - Нет, не увидимся, - пробормотал Шерлок. - Почему вдруг? – Джон, собирающийся уже уходить, повернулся и удивлённо посмотрел на него. И ещё какое-то выражение… - Потому что я умру, - трагично сообщил Шерлок. Да, он вёл себя нелогично, но уж как вёл, так и вёл. – Умру, меня кто-нибудь застрелит на очередном расследовании. И мы с тобой, может, последний раз сегодня видимся. Джон молча смотрел на него с непонятным выражением. Шерлок сердито посмотрел на белку. Белка жизнерадостно скакала по траве. Это раздражало. - Или меня машина переедет, - ещё сердитей и ещё тише добавил Шерлок. – Или я вместо чая налью себе щёлочи в чашку, задумавшись. Ты же знаешь, я могу. - Можешь, - кивнул Джон, не отрывая от него взгляда. Белка забралась на дерево и исчезла в дупле, и Шерлоку не на что стало смотреть. Он передёрнул плечами, резко попрощался и пошёл домой, не замечая даже, что Джон не ответил на его прощание. В конце концов, он мог бы и ответить! Они виделись в последний раз, потому что Шерлок, возможно, скоро умрёт. В конечном итоге, его может укусить белка, он заразится бешенством, не обратится ко врачу, потому что его личный врач решил жениться на какой-то Мэри и вывесить фотографии в блоге, и умрёт от бешенства в свои молодые годы. Джон мог бы и попрощаться с ним. В конце концов, это вполне могла быть их последняя встреча. Бессердечный человек! Бессердечный! Кто бы это мог быть, сонно подумал Шерлок, поднимаясь с дивана и проходя к двери. Было темно, и ему не хотелось включать свет. И открывать дверь тоже не хотелось, но звонили уже третий раз, и спать уже не получалось. Когда он открыл дверь, то не успел даже удивиться: Джон прошёл мимо него, машинально зажёг свет, сел на диван, раскрыл свой ноутбук и стал что-то набирать. Шерлок замер в проходе, сонно моргая от света и изумлённо глядя на Джона. - Вот. Посмотри, - сказал Джон решительно, пододвигаясь. Шерлок сел, и Джон опустил ноутбук ему на колени. – Я знаю, что я совершаю ошибку, - пробормотал Джон. – Я знаю, мне ведь плевать на тебя с большой колокольни. Но ты и эта белка с утра… Читай. Шерлок удивлённо посмотрел в ноутбук. Там была открыта вкладка блога Джона. Да что он там не ви… Блог Джона содержал как минимум вдвое больше записей, чем те, которые он видел. Почему он забыл, что у таких блогов есть ещё и «подзамочные» записи? Даже не проверил. Шерлок начал читать одну из таких записей – и почувствовал, как перехватило горло, а в глазах подозрительно защипало. «Я наполняю свою жизнь делами и знакомыми, не чувствуя вкуса, стараюсь проглотить как можно больше всего, но на самом деле единственная эмоция, которую я чувствую – это радостное спокойствие, как у робота, и мне хочется разбить его. И когда я возвращаюсь домой, я думаю только о том, что единственный смысл жизни был в том, чтобы ставить перед Шерлоком дурацкую чашку чая в тот идиотский день, и видеть, как он отчаянно смотрит на меня, словно пытается сказать, что любой другой человек спросил бы, сколько ложек сахара, и ему важно, что я не спрашиваю»… «Недавно я услышал, что старые колокола с Собора Парижской Богоматери сняли и расплавили. И поставили туда новые. Вот и я, кажется, постарался сделать то же самое. Только у тех колоколов – у каждого – было имя. А у новых нет имени, нет истории, нет ничего, кроме безликих действий в ежедневнике. Они просто идеально вызванивают мелодию. А те были не идеальными. Те были – настоящими»… «Снова все хвалят меня. Как будто узнали, что галька на самом деле алмаз редкой огранки. Мне должно быть хорошо. Но мне неуютно. Я должен наслаждаться похвалой. В каком-то смысле я наслаждаюсь. Но на самом деле… Шерлок редко меня хвалил. Но я предпочёл бы сейчас услышать, как Шерлок снова говорит, что я полный идиот, чем… Нет. Я предпочёл бы услышать, как Шерлок снова говорит со мной. Точка». И единственная запись за сегодняшний день. Сделана с телефона, через две минуты после того, как Шерлок ушёл в парке. «Идиотский ты человек с белками. Пожалуйста, оглянись и увидь ты уже, что я не могу перестать смотреть, как ты уходишь. И не могу больше смотреть на то, как ты уходишь». Шерлок замер, а потом медленно повернулся, и Джон поцеловал его. И в голове у Шерлока зазвучали колокола.