✝✝✝
— Короткая линия жизни, говоришь? — серьезно спросил Поло, разглядывая ладонь Андера со всех ракурсов. Разглядывал тщательно, каждую линию подушечкой указательного пальца изучал, щурил глаза и думал о чем-то своем. — Чушь какая-то. Андер только обреченно глаза закатывал, усаживаясь в кресле поудобнее. К горлу тошнота подступала, каждую клеточку тела резкие иглы боли протыкали. Андер посмотрел на препарат в подставке для капельницы, на свою руку, нежно обнятую ладонями Поло, на разделенные между ними точно пополам наушники. — Правда короткая. Называй меня живым мертвецом. Пока… живым. — Чушь какая-то, — повторил Поло серьезнее, переключил в телефоне слезливую песню на не менее отвратительную — танцевальную и улыбнулся так ехидно, словно придумал аналог атомной бомбы из ручки и бумаги. — Давай поменяемся. — Что? — спросил Андер; разложенная на коленях газета упала на пол, а сил, чтобы ее поднять, совсем не осталось. Поло посмотрел на Андера как на самого недалекого человека в мире и рассеянно выдохнул, соединяя их руки вместе. — Если веришь в эту чушь, забирай мою линию жизни. — Вот ты идиот, — улыбнувшись, сказал Андер, потянув Поло на себя, и мягко поцеловал в лоб. — Это. Не. Обсуждается, — серьезно сказал Поло, погладив подушечкой большого пальца Андера по щеке. — Ты — мой лучший друг. Я чертовски тебя люблю.✝✝✝
От Поло остались фотографии в телефоне, голосовые сообщения в чате, подарки на праздники и красная толстовка Андера, все еще сохранившая запах его, Поло, духов. Андер, пожалуйста, не уходи, умолял Поло, обнимая его со спины за плечи одной рукой, кончиками пальцев практически касаясь сердца. В памяти голос такой же — надрывный, тихий и объемный. Андер надевает белую футболку в черную полоску и красную толстовку, поднимает букет белых хризантем с комода и скользит взглядом по периметру комнаты. Эти стены помнят его смех, тепло тела, мягкость пальцев. Андер сжимает газету, упавшую на больничный пол меньше полугода назад и поднятую Поло спустя секунду, вставляет в ухо один наушник и трет кончик носа и глаза, чтобы окончательно не разрыдаться. — Андер, прошу… — начинает Омар, но Андер лишь отрицательно качает головой и выходит из комнаты. Андер один из немногих, кто еще возлагает цветы, чтит память, искренне скучает и рассказывает обо всем, что происходит в жизни. — У меня ремиссия, — надрывно, срываясь на крик, говорит Андер, кладя цветы на могильный камень. — Думаешь, она мне нужна? — спину и плечи жжет огнем, точно по тем местам, где обнимал его Поло. — Думаешь, она того стоила? Твоя жизнь этого стоила? — облака пропускают солнечные лучи, бьющие точно на имя на надгробии, а у Андера по щекам слезы градом и в легких слишком много дыма. — Я чертовски тебя люблю. Это. Не. Обсуждается.