Потому что доверяю

Действия Луны всегда бесшумны — шаги, движения рук и даже заклинания. В ненадолго установившейся тишине на Гриммо 12 ее заклятие звучит настолько тихо, что кажется, будто она пользуется невербальной магией. Трансфигурировав стакан и наполнив его водой, Луна достает из кармана мантии синий пузырек и начинает неторопливо добавлять его содержимое в воду, мерно отсчитывая капли. — Вот, возьми. Тебе станет лучше. Гарри принимает из ее рук зелье с немой благодарностью, но тут же, чуть не выронив стакан, зажимает рот рукой и судорожно тянется за ведром, стоящим подле кровати. Ему плохо, а еще неловко перед Луной, которая видит его в таком состоянии. — Поделом тебе, паршивый полукровка! — вопит миссис Блэк с портрета. — Запусти в нее Ступефай, пожалуйста, — хрипло просит Гарри, и Луна спешит исполнить просьбу. Опытным путем она уже знает, что на портрет заклинание действовать будет недолго; минут через десять миссис Блэк продолжит свою нескончаемую брань. — В какой-то степени она права, — отдышавшись, с горечью выдает Гарри. — Сам виноват. Аврор ведь, а на банальную Амортенцию попался... Но ты можешь поверить — на вид, на запах, на вкус как обыкновенная вода! Как она это сделала, черт возьми? Гарри Поттер уже полгода как зарекся не брать от случайных девиц никаких презентов и угощений; школьный опыт с Ромильдой Вейн слишком хорошо засел в сознании. Но теперь ставки возросли. Молодой герой войны (да-да, тот самый Мальчик-который-выжил-и-победил), перспективный аврор и владелец немалого счета в Гринготтсе стал еще более желанной партией, следовательно, заинтересованные в отношениях с ним девицы начали прибегать к более изощренным методам. Сколько раз его пытались влюбить в себя с применением магии? За последние полгода тринадцать. Гарри всегда старается быть начеку. Не вскрывает письма без предварительной проверки заклинанием. Даже еду покупает в маггловском магазине. Но кто мог подумать, что скромная девушка, предложившая ему воды, когда тот, смертельно уставший после ночного дежурства, почти повалился на скамью в парке, окажется искусной ведьмой... — Похоже, теперь я могу без боязни принимать воду только из твоих рук, — отшучивается Гарри невпопад. — Напиши мне, если захочешь пить. Луна говорит серьезно, как и всегда. Ее манера отвечать так, словно каждая шутка, каждое случайное слово имеет свой особый смысл и значение, всегда удивляет Гарри. Недаром Луну Лавгуд называли и продолжают называть самой странной ученицей Хогвартса, теперь — самой странной его защитницей и героиней войны. Гарри не всегда понимает ее логику. Зачем Луна придумывает несуществующих магических тварей и рассказывает о них? Зачем она подолгу смотрит в небо, считая облака или звезды, хоть и знает, что счесть их невозможно? И зачем, вместо спокойного вечера в собственном доме, пришла сюда помогать ему справляться с его проблемами? В приоткрытое окно влетает измученная почтовая сова, и Луна временно переключает свою заботу с Гарри на несчастную птицу. К ее лапке привязано письмо, и Гарри Поттер, которому действительно полегчало, нехотя отвязывает послание, мельком взглянув на имя отправителя. На сей раз Габриэль Делакур. — Не будешь читать? Гарри отрицательно качает головой. Письмо пропитано духами, отчего тот непроизвольно морщится. Повезло еще, что его не мучает аллергия на запахи — иначе давно отвезли бы в Сент-Мунго с приступом. Нераспечатанный конверт падает в чуть приоткрытую коробку, откуда сразу же вырывается какофония ароматов. От такого невероятного сочетания даже Луну начинает подташнивать, не говоря уж про Гарри. Луна знает, что именно там лежит. Письма, десятки писем; от Парвати Патил, Ромильды Вейн, Сьюзен Боунс, Дафны Гринграсс и это только из Хогвартса; от мадам Малкин и еще нескольких волшебниц в возрасте — Луна не читала этих писем, но отчаянно надеется, что речь идет об их дочерях, а не о них самих; от девушек из-за границы, в том числе довольно известных и являющихся местными «звездами», и так далее. И каждое из этих писем пропитано своим ароматом. Наверное, ни одна из этих девушек не осознает, насколько ужасную ауру создадут ее любимые духи в сочетании с десятками других. — Почему ты их не выбросишь? Когда она спросила его об этом в первый раз, он замялся, неловко почесав растрепанную макушку. — Ну, это... нехорошо как-то. Если Гарри удивляется странностям Луны, то Луна удивляется странностям Гарри. Он воспринимает любовные письма как некую вещь, которую ему отдали на хранение; в лучшем случае — как бесполезный подарок, который бережешь лишь ради того, чтобы не обидеть дарителя. Иногда Луна спрашивает себя, есть ли в его поведении какой-то скрытый, личный мотив, и понимает, что нет. Кажется, в сознании Гарри Поттера существует теперь только один вид тесного общения с девушками — дружба. Лишь дважды он переступал эту установку, и поэтому в его коробке нет писем от двух людей; от Чжоу Чанг, потому что та сама решила, что прошлое должно остаться в прошлом, и от Джинни Уизли, потому что... Потому что Джинни не пишет писем. Она приходит лично, смеется, обнимает и целует. Джинни Уизли тоже решила — решила стать девушкой героя, и теперь рьяно объясняет всем и вся, что она подружка того самого Гарри Поттера; в том числе и самому Гарри. Джинни пытается даже устраивать свидания в те редкие минуты, когда аврор Поттер не занят на службе, не присутствует на заседании в Министерстве, не стоит под прицелом камер и ненасытных репортеров, не общается, как знаменитость, с простыми людьми и поклонниками. И даже не сейчас, когда он страдает из-за последствий очередной любовной магии — почему-то сейчас рядом с ним Луна, а не Джинни. Гарри открывает окно настежь, впуская в дом порыв холодного ноябрьского ветра. Луна ежится и обхватывает плечи руками. — Возьми плед с дивана, — замечая, что ей холодно, предлагает Гарри. — А то простудишься. — Тебя это тоже касается, — отвечает она. — Думаю, хуже, чем было, уже не будет, — невесело смеется он, а затем переходит на серьезный тон. — Не понимаю я их. Разве можно быть счастливым, влюбив в себя кого-то насильно? И разве можно строить отношения с тем, кто тебя не любит? Скажи мне, Луна — если бы ты влюбилась, как бы поступила на их месте? Гарри никогда не стесняется заводить при ней слишком личные темы. Как с сестрой. Возможно, потому что Луна — необычная девушка; возможно, поэтому он так ценит ее ответы. И Луна всегда отвечает ему как брату — максимально честно. — Ну, я бы пришла к нему... — И?.. Это «и» повисает в воздухе. Луна молчит и смотрит в окно на растворяющийся в сумраке закат. — Наверное, помолчала бы вместе с ним. На самом деле Гарри просто не хочет отношений. А Луна — единственный человек, который знает, что просто не хотеть отношений — это нормально. Гарри уверен, что она никогда не будет допытываться, кто именно ему нравится; никогда не скажет, что уже пора подумать о семье; не будет глупо хихикать, спрашивая нарочито взволнованным шепотом «а ты случайно не гей?». Луна просто принимает его право жить без девушки. А Джинни не принимает. И Гарри ничего не остается, как позволить ей считать себя его подругой. Если Джинни узнает о коробке с письмами, она велит ее сжечь. Если узнает об Амортенции и отравлении, будет долго возмущаться. Поэтому Гарри молчит. А если становится очень плохо — зовет Луну. Он мог бы спросить ее, что ему делать с влюбленными в него надоедливыми девицами, но он не спрашивает. Вместо этого Гарри задумчиво вздыхает и достает сигарету. Эту привычку он приобрел почти сразу после войны. Луна даже не морщится от запаха дыма — она привыкла. Гарри и Луна сидят рядом и просто молчат; это весьма символично, но Гарри не думает о символах. Он просто устал — от любовной магии, навязчивых поклонниц, вездесущих репортеров и огромного количества работы. А о чем думает Луна... Луна думает, не потому ли Гарри так привержен работе, что не знает, как жить по-другому, после окончания войны? Он подсознательно ищет привычную среду — битвы, погони и преступников, он рискует жизнью, потому что это то немногое, что он умеет. По вечерам он запирается дома, в своем привычном мирке, куда допускаются лишь те, отношения с кем проверены временем — по большей части защитники Хогвартса. Гарри Поттер может быть сколь угодно сильным аврором, но в простых житейских вопросах он беспомощен, как ребенок. Поэтому она, Луна, здесь. — Луна, скажи мне, почему ты приходишь каждый раз, когда я зову тебя? — Потому что ты доверяешь мне, а я тебе. Она знает, что этого ответа для Гарри будет достаточно. А еще знает, что однажды он все же научится жить в мире без войны, жить без тех, кого потерял, научится любить и быть любимым. Луна не знает только одного — когда это случится, Гарри выберет вовсе не Джинни.