Совершенный

Кто-то остановил Чара прямо у входа в комнату. Сквозь дверь Нанай слышала звук голосов. Если бы она подошла ближе, она могла бы разобрать слова. Но в этом не было смысла — всё, что действительно важно, она узнает. К тому же, после тяжёлого дня было так приятно принять душ и расслабиться, что, казалось, кресло, в котором она удобно устроилось, притягивало её к себе в два раза сильнее корабельной гравитации. На то, чтобы встать, не было решительно никаких сил. У них была пара дней, чтобы отдохнуть, пока корабль летит к следующей цели, и, чёрт возьми, эти дни не стоило упускать. Слыша неизменно ровный тон голоса Чара, Нанай задумалась: интересно, смогла бы она сама столь же вежливо отвечать, если бы её остановили на пороге комнаты Чара? Наверное, смогла бы, и даже уйти смогла, если бы что-то срочно потребовало её внимания. И была бы абсолютно уверена, что Чару и в голову не придёт обижаться — он высоко ценил труд каждого. Впрочем, бывали случаи, когда он отговаривал её срываться и бросаться решать проблемы. «Мир не рухнет, если ты не отреагируешь сию секунду, — ласково говорил он, — но я буду волноваться, если ты не отдохнёшь как следует». Впрочем, Нанай видела, как Чар общается с людьми, и не раз замечала, что более всего он ласков с теми, от кого ему нужны самые грандиозные свершения. Не исключено, что он берёг её не как любимую женщину, а как ценного специалиста. Но, на самом деле, какая разница? Сейчас, когда чуть ли не всё внимание мира приковано к действиям Чара и следующему за ним Нео Зиону, нет времени думать о мирной жизни и о том, кем бы они могли быть вне этой войны. Или он всё-таки относился к ней по-особенному? Дверь, наконец, открылась. Чар коротко кивнул кому-то, кто остался в коридоре. Вошёл, аккуратно закрыл и запер дверь. И, поморщившись, расстегнул верхнюю пуговицу своей парадной формы. — Что-то случилось? — спросила Нанай. — Немного личных дел, — ответил Чар. — Один из пилотов попросил поддержать его больную матушку, если он погибнет. — Он пришёл с этим прямо к тебе? — Да. Похоже, среди пилотов ходят слухи, что я не могу отказать людям с такими историями. Чар как будто усмехнулся, но Нанай не видела его лица. Он стоял спиной к ней, неспешно снимая форму. Чар не любил парадные одеяния, находил их нелепыми и чрезмерно пафосными, иронизировал о дурном вкусе сильных мира сего и мирился с ними лишь потому, что его цели требовали идеального, совершенного исполнения. Люди должны были верить ему, следовать за ним, не сомневаться в его словах, и для этого нужен был этот образ. В конце концов, Чару не впервой было носить маску, скрываясь от всех. Этот парадный костюм тоже был чем-то, похожим на маску. Пусть он не скрывал лицо, но отвлекал внимание от того, что на самом деле волновало Чара. Он снял китель и рубашку, и Нанай, полуприкрыв глаза, любовалась его широкой спиной. Ей вспомнилось, как её подруги отчего-то считали плохой идеей встречаться с пилотами мобильных доспехов. «Они же все наверняка худые и слабые», — говорили они. Якобы потому что не нужно много сил, чтобы двигать рычаги в кабине. Но сейчас Нанай точно знала: нужно отменное здоровье, чтобы во всех сложных ситуациях, при всех перегрузках, при всей усталости сохранять самообладание и ясность ума. Все пилоты, которых Нанай знала, и особенно ньютайпы, серьёзно занимались своей физической формой. Чар, с его склонностью носиться по полю боя на максимальной скорости, тренировался без устали, чтобы его тело выдерживало многократные перегрузки во время ускорения и маневров. Его тело казалось совершенным, подобным тем античным статуям, фотографиями которых она любовалась в детстве. — Нанай! Она вздрогнула и поняла, что Чар обернулся и уже не в первый раз обращается к ней. — Ты уже засыпаешь? — мягко спросил он. — Меня заворожила твоя красота, — ответила Нанай. Чар улыбнулся, подошёл к ней, наклонился и почти невесомым поцелуем коснулся её губ. — Может, тебе всё-таки стоит прямо сейчас лечь спать? — тихо спросил он. — Уже не могу, — ответила она, глядя в его прекрасные голубые глаза. — Тогда жди меня в спальне. Чар ушёл в ванную, а Нанай ещё некоторое время сидела в кресле, закрыв глаза, как будто удерживая этот красивый момент. Но всё же, глубоко вздохнув, встала. В спальне она лишь развязала пояс своего халата. Под ним ничего не было, но снимать его сразу казалось Нанай чем-то, что лишит вечер красоты. Чар же как будто услышал её мысленное сравнение с античными фигурами и вышел обнажённый, прекрасный и совершенный, как бог. Или, быть может, полубог — может ли у бога вообще быть человеческое тело? — Опять любуешься? — спросил он, опускаясь на кровать. — Пытаюсь понять, кто ты: бог или полубог. — Человек, — почти с укоризной сказал Чар. — Человек, — согласилась Нанай. — И я тоже человек, которому хочется помечтать. — Если эта же часть тебя даёт тебе веру в меня, то я готов стать богом для тебя. Нанай никогда не знала, искренни слова Чара или это всё та же идеальная маска. Но она выбрала верить ему, верить в него, верить его словам и в его любовь. Но даже если слова Чара могли быть пустой блестяшкой, то его поцелуи были настоящими и страстными. Поначалу он как будто несмело прикасался к ней, невесомо проводя пальцами по коже и будто бы случайно задевая соски, но каждое следующее движение понемногу становилось увереннее. Эти изменения были медленными, дразнящими, и Нанай уже готова была умолять его поскорее закончить эту сладкую пытку. Но он как будто читал её мысли — стоило ей по-настоящему захотеть потребовать её трахнуть, он мягкими, но уверенными движениями удобнее уложил её на спине, раздвинул её ноги и придвинулся к ней. Нанай почувствовала его член — и, чёрт возьми, он входил чертовски медленно! Она попробовала податься ему навстречу. Чар замер. — Трахни меня, — хрипло сказала Нанай. — Это сделал бы бог? — Это можешь сделать только ты. И утонула в ощущениях, которые растекались по её распалённому телу от каждого толчка. Нанай кончила раньше, и, когда кончил Чар, откинулась на подушки, совершенно обессиленная. Он поднялся, чтобы налить им обоим воды, и снова лёг, прижавшись к ней. — Мне жаль, что я редко могу провести с тобой достаточно времени, — тихо прошептал Чар. — Ты нужен людям, — оптимистично ответила Нанай. — Разве я не нужен тебе? — Я тоже человек. Чар, кажется, усмехнулся, но она вновь не видела его лица. — Я бы хотела, чтобы когда-нибудь у нас было достаточно времени... на всё. Нанай, уже начав говорить, запоздало вспомнила, что Чар не любит говорить про будущее. Тем более — про то, будут ли они вместе, когда война закончится. Если закончится. — Я бы тоже хотел, — неожиданно сказал Чар после непродолжительного молчания. — Расскажи, чего бы ты хотела ещё? Для нас двоих. Я чувствую, что у нас больше не будет возможности поговорить об этом. У Нанай едва не остановилось сердце от его слов. Ньютайпы, которых она знала, не обладали даром предвидения. Но всё же иногда Чар как будто видел будущее, настолько точно, что сложно было поверить, что это лишь логический вывод из имеющихся данных. Нанай верила, что он способен чувствовать будущее, — но прямо сейчас она готова была отказаться от этой веры, считать его обычным человеком, который неудачно выразился, лишь бы не чувствовать за его словами дыхание смерти. Она сжала его руку и ответила, стараясь отвлечься и не выдать сиюминутное волнение: — Думаю, я бы хотела жить в домике в какой-нибудь маленькой колонии. Рядом с лесом и озером. Чтобы по утрам выходить на веранду и вдыхать запахи, наслаждаясь легким ветерком... Нанай как будто рассказывала ему сказку об идеальном будущем, в котором уже нет ни Красной Кометы Чара, ни Касваля Рем Дайкуна, но есть мужчина, которого она бесконечно любит и которого мечтает увидеть настоящим, без масок, без костюмов, без идеального блеска. Она не знала, видела ли она его таким, но она верила, что сможет его принять. Он уснул, а Нанай ещё долго лежала, позволив себе, наконец, поддаться охватившему её страху. Скоро должна была начаться последняя часть плана Чара по уничтожению Земли. Неужели он?..