Чудо в Равенлофте

Прошло много столетий с той ночи, когда владыка этих земель совершил страшное злодеяние, обрекая на вечное проклятие себя и свою страну. Жители Баровии уже и не помнили времён, когда эта земля была прекрасна, а солнце над ней светило ярко, не прячась за облака. Помнил лишь владыка. Потому что забыть ему не давали. Вчера он вернулся в замок перед самым рассветом, в очередной раз найдя ту, которую потерял – и которую непременно должен потерять снова. Девушка, в которую переродилась его Татьяна, на этот раз носила имя Алёна и приходилась дочерью вдове Лизавете. Но Страда фон Заровича не могло обмануть ни имя, ни прошедшие годы. Алёна как две капли воды была похожа на Татьяну. Она и была Татьяной – в ней жила её душа. А это означало, что ему предстоит пережить всё заново, как будто мало боли ему выпало за минувшие века. Страд подошёл к окну, распахнул его. - Ты гораздо страшнее меня, - произнёс он, обращаясь к Баровии. – Я убил своего брата и погубил любимую, я каждую ночь насыщаюсь кровью невинных людей, создавая новых вампиров. Но никогда я не мучил ни одно существо из века в век одной и той же пыткой. Ты же не устаёшь мучить меня, так знай: ты своего добилась, силы мои на исходе. Будь мне даровано право умереть, я сказал бы, что мне не пережить ещё одного твоего удара. Но такого права у меня нет. Тогда что со мной будет, когда ты выпьешь меня до капли? Ответа не было и быть не могло. Казалось странным, что когда-то давно, когда был жив Сергей, он, Страд, полагал, что утратил радость жизни. Да что он знал тогда об утратах, живой человек, для которого каждый день светило солнце, который мог вкушать людскую пищу и верил, что ни за что не причинит зла любимому брату? Если бы можно было всё это вернуть! Если бы ему никогда не видеть Татьяны, страсть к которой превратила его любовь к Сергею в чернейшую ненависть и довела до убийства! Теперь от Сергея остался лишь скелет, которому тёмная магия давала подобие жизни. Несколько столетий назад охотники на вампиров пытались освободить душу Сергея и, казалось бы, даже преуспели в этом. Однако Баровия не отдаёт свои души так просто, а для её владыки не составило труда снова заточить дух брата в мёртвых костях. Если Сергей отнял у него любовь – то заслуживает кары не меньшей, чем проклятие самого Страда. Вампир закрыл лицо ладонями, глубоко вздохнул, хотя давно уже не нуждался в воздухе. Не имело смысла больше лгать самому себе: подпитывая в себе ненависть к Сергею, он всего лишь хотел заглушить муки совести. Баровию не обманешь, эта земля знала, что Сергей значил для него не меньше, чем Татьяна. Быть может, он потому и превратил Сергея в прислуживающий ему скелет, что не желал терять навсегда. - Только вы желали мне добра… - прошептал Страд. – Ты и Татьяна. А теперь она стала орудием моей пытки, а ты не способен даже улыбнуться мне, даже слово сказать. Неужели та сущность, что наложила проклятие, не понимала, что даже моей силе воли есть предел? Что могущественный владыка рано или поздно дойдёт до того, что свалится от усталости и будет беспомощно звать своих близких, зная, что ответа не получит? Ты нужен мне, Сергей… Внезапно белый силуэт заставил его вздрогнуть. Нет, это не Сергей. В замке Равенлофт было немало скелетов, служащих владыке, и Сергей был лишь одним из них. Сорвавшись с места, Страд внезапно поспешил к входу в замок – скелет его брата обыкновенно его сторожил. Вот и сегодня он не изменил привычному занятию. - Сергей, дай знак, что ты меня понимаешь, - шептал Страд, обнимая кости. – Что помнишь, какими мы были давным-давно, пока нас не погубила страсть к одной и той же женщине. Скелет ответить не мог – у него не было гортани. - Я знаю, как вернуть тебе дар речи, - услышал Страд свой голос. – Это будет отвратительное и нечестивое деяние, но другого способа нет. Но клянусь тебе, Сергей: если после моего колдовства тебе будет плохо – я тебя уничтожу. Не дам тебе страдать. Теперь идём со мной, Сергей. Прости, но я не могу больше. В том, чтобы облечь в плоть голые кости, для могущественного мага не было ничего сложного, как и в том, чтобы придать мертвецу вид живого Сергея. Но Страд слишком хорошо знал: скелеты неразумны, их рассудок подобен сознанию животных. А значит, этот новый Сергей никогда не станет настоящим. Но, возможно, теперь он сможет хоть как-то ответить, когда к нему обращаются. И вот ритуал было окончен, чародейство свершилось. Скелет обрёл плоть. Страд был вампиром, а потому его сердце не билось, когда он вглядывался в лицо бывшего скелета – такое знакомое, что на глаза наворачивались кровавые слёзы. Быть может, это и вправду не одна лишь оболочка… Страд отступил на шаг от стола, на котором творил волшбу. Глаза его брата моргнули, рука шевельнулась, потянулась к лицу. - Так это не сон… - прошептал Сергей, садясь на столе. – Я вправду плоть и кровь. Брат, ну что же ты плачешь, когда нужно радоваться? Руки Сергея обнимали его – холодные для живых людей, но ничуть не холоднее его собственных. А в глазах брата было разлито столько тепла, что на миг Страду подумалось: Сергей подобен солнцу, от лучей которого вампиры не умирают. - Сколько лет, - говорил Сергей, - сколько лет я наблюдал, во что превращается твоя жизнь, брат, и не мог сказать ни слова утешения! Неужели у меня наконец есть этот дар? Это настоящее чудо! - Сергей, - запнулся Страд. – Сергей, ты хочешь сказать, что тебе сейчас хорошо? Моё колдовство не причинило тебе зла? - Хорошо? – Сергей непонимающе воззрился на него. – У меня есть это тело, которое способно видеть, осязать, произносить слова! У меня есть лицо, которого не испугаются люди! Чего мне ещё желать? Чего вообще ещё желать человеку в жизни? - Это действительно ты, - не веря своим глазам и ушам, вымолвил Страд. – Но как такое возможно? Я всего лишь дал плоть обычному скелету, а скелет – это лишь жалкие останки человека! Скелеты лишены разума, они как животные! - Что же, может быть и так, - Сергей внезапно стал очень серьёзным. – Возможно, я и подобен теперь животному. Но кое о чём ты забываешь, брат. - О чём же? - О том, что животные очень умны. Говорить только не могут. - Неужели в тебе не осталось ни капли ненависти ко мне? – решился спросить Страд, когда братья расположились у камина в гостиной. - Скажу честно, когда ты пронзил меня кинжалом, а потом погубил мою любимую, я возненавидел тебя, - отвечал Сергей. – Но мои душевные раны затянулись быстрее, чем твои – ведь моя совесть была чиста. А потом я стал скелетом и наблюдал за тобой – твои раны не залечивались, и даже время было здесь бессильно. Тогда от моей ненависти не осталось и следа, осталось лишь желание сказать тебе хоть слово утешения – но скелеты немы, и мне приходилось лишь смотреть, хотя порой хотелось заплакать от бессилия. - Ты должен знать ещё кое о чём, - заставил себя произнести Страд. – В деревне появилось новое воплощение Татьяны, которую мы оба любили. Её зовут Алёна, она неотличима от Татьяны, и душа у неё та же самая. Так вот, молю тебя, заклинаю: не пытайся завоевать её любовь. Иначе всё повторится сначала – таково моё проклятие, переживать одну и ту же трагедию снова и снова. Но только в этот раз жертвой моего проклятия станешь и ты – стоит тебе лишь подступиться к Алёне. - Не бойся, братец, - Сергей взглянул ему в глаза. – Тут я тебе не соперник, уверяю тебя. Татьяна умерла, а те девушки из деревни, по которым ты так страдал – это не она. Я видел всех девушек, которых ты приводил к нам в Равенлофт, и все они были поразительно похожи на Татьяну, но именно что похожи. Даже если у всех этих девушек была одна душа, они отличались и от Татьяны, и друг от друга, ведь каждый человек в этом мире неповторим. Лицо Сергея вдруг озарила хитрая улыбка. - Но должен признать, братец, вкус у тебя хороший. Вряд ли есть в мире что-то более печальное, чем осознавать, что ты в плену у безжалостного чудовища и навсегда разлучён со своими родными. Что тебе суждено умереть в тюремных стенах, никогда не увидев рассвета. Что чудовище может явиться в эту ночь если не за тобой, то за твоим соседом по камере – а следующим можешь быть ты. А если ты пробудешь в этой тюрьме слишком долго, то устанешь даже бояться – останется одно безразличие. Поэтому, когда пленников замка Равенлофт навестил в эту ночь его хозяин, в камерах не раздалось ни одного крика – только вздохи обречённых людей. Страд выступил из тени, словно сам был частью тьмы. Вгляделся в лица пленников, будто стараясь что-то припомнить. - Кто здесь уже давал мне свою кровь? – прозвучал его вопрос. – Приказываю подойти к самой решётке. Остальные – назад. Люди, которым уже пришлось послужить пищей для владыки, но при этом уцелеть, выполнили приказ, не задумываясь над его смыслом. - Вы получите свободу, - произнёс владыка. – И вознаграждение за оказанную мне услугу. Ваши семьи получат моё покровительство. Не стоит думать, что у вашего господина сердце из камня. Но не смейте выдавать мою тайну, не вздумайте говорить о том, что увидели, услышали и узнали в этом замке. В скважине повернулся ключ, но никто из пленников не двинулся. - Чего вы ждёте? Или вам здесь нравится? Или мне нужно натравить на вас волков, чтобы вы отсюда убрались? Если да – я могу это устроить. Он швырнул на пол мешок с золотом. - Вот ваша плата. Берите и убирайтесь. Благодарите моего брата за его милосердие. Когда народу в камерах стало вполовину меньше, Страд обратился к остальным: - Ваша награда ждёт вас, когда вы позволите мне насытиться. Мне известно, что меня считают чудовищем, и, возможно, в этом есть доля истины. Но мне, как и вам, нужно питаться, и от этого никуда не деться. Что вам больше по душе – стать моими жертвами или оказать добровольную услугу своему властителю, которая обернётся для вас выгодой? Выбирайте, потому что мне выбирать не приходится. Будь мне доступна ваша пища – я бы съел её сам, а не тратил на вас! Из толпы выступил молодой юноша, черноволосый и черноглазый. - Возьмите мою кровь, владыка, - промолвил он, не опуская взгляда. – Вы видите, я здоровый и сильный, от небольшой потери крови не умру. - Ты об этом не пожалеешь, - отвечал Страд, приблизившись. - Всё, что мог, я сделал, - сказал Страд, усаживаясь в кресло у камина. – Остальное, увы, не в моих силах. Ты счастливчик, Сергей: тебе не нужно наводить ужас на всю округу, только чтобы раздобыть еду. - Спасибо, - произнёс его брат, улыбнувшись такой знакомой улыбкой. – Рад, что ты прислушался к моей просьбе. - Я хочу, чтобы тебе было здесь хорошо, - протянув руку, Страд с нежностью сжал ладонь Сергея. – Слушай, давай сыграем во что-нибудь. Мне нужно отвлечься – не хочу сегодня всю ночь бродить по деревне, будто призрак, высматривая Алёну. - Сейчас принесу шахматы, - Сергей поспешно поднялся с кресла. – Просто чудо, что они до сих пор целы. Вот уж воистину раньше умели делать на века! Уступишь мне чёрные фигуры? - Чёрные? – Страд был удивлён. – Мне казалось, что все стремятся играть белыми. - Ну вот они тебе и достанутся, - Сергей хитро ему подмигнул. Партия завершилась ничьей – к некоторому разочарованию Страда, который был уверен, что в шахматном искусстве его никто не превзойдёт. Видимо, слишком давно он не брался за шахматы, увлёкшись играми собственного изобретения, в которых неизменно присутствовали фигуры хищников и жертв. Но делать жертвой Сергея не было никакого желания, да и воспоминания подступали не слишком приятные, а сам играть за жертву Страд не стал бы никогда. Так проходили ночи – либо за шахматами, либо за фехтованием, либо за разговорами. Порой Сергей замечал, что брат как будто уходит в себя, затем, словно проснувшись, возвращается к прерванному занятию. Похоже, вопреки стараниям обоих, его всё-таки преследовали мысли об Алёне, любить и потерять которую ему было суждено согласно проклятию. Крестьяне тем временем, прослышав о щедрых наградах за некие услуги, начали приходить в замок сами. Таких добровольцев теперь стали размещать в хорошо убранных комнатах, которые, правда, они не имели права покидать без разрешения владыки. - Так ведь и моя тайна может открыться, - сказал однажды Страд. – И пойдут они на меня толпой с вилами. А то и замок подожгут. Впрочем, пускай – хотя бы последние свои ночи проведу как человек. Ты только, Сергей, обещай, что спасёшься и будешь жить – тебе проще среди людей затеряться. Все тайные ходы в Равенлофте тебе известны. - Да я тебя в гробу вытащу, если придётся днём спасаться, - отвечал Сергей. – Но я не думаю, что они на нас пойдут. Во всяком случае, твои питомцы ни о чём таком не сообщали. Тебя, кстати, стали меньше бояться – я иногда в деревне бываю, наблюдаю. А в почтении к владыке Равенлофта они с детства воспитаны. Почтение без страха – это, знаешь ли, мечта любого правителя. Наклонившись, Сергей почесал голову огромному волку, который устроился у ног братьев, словно собака. Младший брат и вправду порой спускался в деревню – когда-то ему легко удавалось находить общий язык с крестьянами. К тому же, в отличие от Страда, Сергей мог покидать замок и днём. На него уже начали заглядываться деревенские девушки – и, к радости Сергея, ни одну из этих девушек не звали Алёной. Впрочем, Алёну он тоже видел – та была весьма мила, но и только. Если проклятие сделало Страда марионеткой в своём спектакле, где меняются только декорации – что произойдёт, если актёр откажется играть демоническую пьесу? Сойдёт ли проклятие на нет? Ослабнет ли хотя бы частично? Или любым способом вытащит на сцену всех троих – Страда, его самого, Алёну? А что, если поискать в книгах средства против приворота? Ведь чувства его брата к Алёне – это не зов сердца, оны внушены тьмой, что завладела Баровией. Появившийся в комнате скелет жестами сообщил, что у ворот их ждёт посетитель. - Спасибо, Андрей, - сказал Сергей скелету. – Братец, похоже, партию нам доиграть не удастся. Вдову Лизавету бросило в дрожь от страха, когда перед ней распахнулись врата замка Равенлофт. - Зачем ты беспокоишь меня? – вопросил её владыка. – Неужели тебя так привлекли золотые монеты, что получают крестьяне, побывав в моём доме? - Не золото привело меня сюда, - Лизавета с трудом подняла взгляд, и её глаза, на которых в последнее время не высыхали слёзы, встретились с грозными очами Страда. – Моя дочь, Алёна, слегла в лихорадке. Уж я всех знахарок в деревне расспросила – все только руками разводят, а сделать ничего не могут. Мой господин, вы владеете тайнами чародейства, какие и не снились простым людям! Спасите мою дочь – и я отплачу вам, чем вы только пожелаете. Вам нужна моя кровь? Я готова дать вам её немедленно. - Тебе не нужно приносить мне жертвы, - голос властителя внезапно смягчился. – Ты права, я кое-что понимаю в исцелении. Знаю рецепт, который когда-то, во время войны, спас от лихорадки многих солдат… меня в том числе. О какой войне говорил владыка – этого Лизавета не могла взять в толк. На Баровию уже давно никакой враг не нападал извне – впрочем, своих ужасов более чем хватало. - И не смотри на меня с таким страхом, прошу, - на этот раз, к удивлению Лизаветы, в голосе властителя прозвучали едва ли не умоляющие нотки. – Если бы ты знала мои тайны, то понимала бы, что я не меньше тебя желаю выздоровления Алёны. Да, не меньше тебя, родной её матери! Но открыть своих тайн я не могу, а потому тебе остаётся лишь поверить мне на слово. Как и других детей Баровии, Алёну всегда воспитывали в страхе и почтении перед графом Страдом. Говорили, что граф – могущественный чародей, победивший смерть, что его власть безгранична, что горе тому, кто вызовет его гнев… и что если Алёна вздумает гулять по ночам, то Страд непременно заберёт её. Гнев Страда Алёне вызывать совершенно не хотелось, но вот рассказы о чародействе и бессмертии вызывали у неё неподдельный интерес. - Наверное, наш владыка – очень счастливый человек, - сказала она однажды. – Что может быть лучше, чем жить вечно? Если бы папа смог жить вечно, он сейчас был бы с нами! И родители Мары тоже! Марой звали двоюродную сестру Алёны, осиротевшую несколько лет назад и принятую Лизаветой в семью. Впрочем, своих родителей Мара не помнила, а потому слова Алёны не причинили ей боли. - А что владыка делает с теми детьми, которых забирает с собой? – поинтересовалась Мара. – Может, у него нет своих детей, вот он и охотится за чужими? Свет лучины выхватывал из темноты Марино лицо – от усыпавших его веснушек оно казалось совсем рыжим. - Боюсь, - вздохнула Лизавета, - что граф Страд не заботится ни о ком из нас, и уж тем более не станет заботиться о чужих детях. Слишком он могуч, чтобы снисходить до простых людей. - Но ты говорила, что сильные должны помогать слабым, - возразила Алёна. – Если граф Страд так силён, почему же он не помогает обычным людям? Почему не сделает так, чтобы в деревне всегда был богатый урожай, а люди перестали болеть? Почему не прогонит чудовищ, что бродят по ночам? - Тише, девочка, тише, - прошептала Лизавета, обнимая дочь. – У Страда везде глаза и уши… Нельзя роптать на него. Никогда. Слышишь? Алёна и вправду замолчала – огорчать маму ей совсем не хотелось. Но про себя решила, что если граф Страд, такой могучий чародей, боится сразиться с ночными чудовищами – значит, он просто трус. Потом, когда девочки остались одни, Алёна поведала свою догадку Маре, и та согласилась. Приговор был вынесен, и больше графа Страда не обсуждали. С тех пор прошло лет десять, сёстры превратились в молодых девушек. С красотой особенно повезло Алёне – многие парни в деревне глаз от неё не могли отвести. А огненно-рыжая Мара с ярко-зелёными глазами очень даже могла бы сойти за колдунью – если бы не веснушки, которые так и не исчезли с её лица. Впрочем, Мару это не огорчало: она вовсе не желала прослыть колдуньей. Теперь же Мара сидела у постели Алёны, поминутно вытирая ей лоб полотенцем и уверяя, что матушка скоро вернётся, что она пошла к деревенскому знахарю. Это было странно: деревенский знахарь не далее как вчера сказал, что сделать с этой болезнью ничего не может. В видениях Алёне чудились страшилища, которые скалили на неё клыкастые пасти, впивались зубами в горло. В испуге она открывала глаза – и тут же Мара начинала уговаривать её поспать ещё… А Алёна была слишком слаба, чтобы рассказать о своих кошмарах. Но вот, наконец, хлопнула входная дверь. В комнатушке возникла Лизавета, а рядом с ней – незнакомый юноша, очень красивый. - Это господин Сергей, брат нашего властителя, - представила Лизавета гостя. – Вернулся недавно из дальних краёв. Он принёс тебе лекарство, дочка. Это всё граф Страд постарался – сам приготовил чудесный отвар, который когда-то ему самому спас жизнь. - Отвар довольно горький, - предупредил Сергей. – Но полезный. Алёна залпом выпила поднесённую кружку. Жар тут же начал спадать. - Доброй вам ночи, господин Сергей, - вымолвила она. – Благодарю вас от всего сердца за чудесное лекарство. И господину Страду передайте мою благодарность, пожалуйста. - Думаю, ваша благодарность обрадует моего брата больше, чем вы можете вообразить, - отвечал Сергей. – Я обязательно передам ему ваши слова. Никто в то время не знал, что за этим последует. Спустя три дня замок вновь навестила Лизавета, рассыпавшись в благодарностях: Алёна встала на ноги, болезни как не бывало. А наутро жителям Баровии открылось необыкновенное зрелище: тучи разошлись, открыв ясное солнце, сразу же преобразившее знакомые с детства места. Длилось это чудо недолго, всего несколько мгновений, но разговоров хватило до самой ночи, которая выдалась на редкость ясной. На следующий день солнце показалось вновь, задержавшись уже подольше. По деревне стали ходить слухи о грядущем явлении Повелителя Зари, светлого божества, имя которого в Баровии звучало в последний раз столетия назад. Страд, будучи вампиром, лишён был возможности созерцать эти чудеса, но и он ночами подолгу задерживался на балконе, не отрываясь глядя на звёзды. Иногда на лице его появлялась задумчивая улыбка, а порой он даже принимался напевать что-то себе под нос, хотя подобной привычки за владыкой Равенлофта никогда не водилось. А вот Сергей ходил как в воду опущенный, от его обычной жизнерадостности не осталось и следа. Казалось, братьев поменяли местами, и младший забрал себе всю угрюмость, присущую старшему. Когда Страд вынырнул наконец из своих мечтаний и обратил внимание, что с Сергеем творится что-то неладное, тот долго не желал признаваться. - Зря я навестил дом Лизаветы, - вымолвил он наконец с горечью. – Хотя что мы могли ещё сделать? Не скелеты же посылать. Тебе же лучше и вовсе не видеть Алёны. Только себя я, глупец, считал в безопасности. Но, видимо, проклятие фон Заровичей решило перекинуться и на меня. - Что? – Страд стал ещё бледнее, чем обычно. – Что случилось, Сергей? Ты говорил, что не раз видел Алёну и что она значит для тебя не больше, чем любая другая девушка! - Я не знал, что у Алёны есть двоюродная сестра, - отвечал Сергей. – Мара. И вот она запала мне в сердце! - Так о чём же ты так горюешь? Она тебя отвергла? Сергей посмотрел на него с недоумением. - Конечно, нет. Я ничем не выдал своих чувств. Как она могла меня отвергнуть? - Зачем же ты таишься? Ты же красавец, посмотри только на себя! - Потому что я не человек, - Сергей взглянул брату в глаза. – Хоть я и могу гулять под солнцем, но нельзя забывать, что мы оба – нежить. Я получил обличье человека с помощью тёмной магии. Может ли подобное мне существо искать человеческой любви? - Существо, подобное тебе? – Страд схватил брата за плечи. – Да ты подумай, о чём ты только говоришь! Свет в твоей душе не смогли погасить несколько веков в обличье скелета! Вспомни, сколько лет ты, будучи скелетом, хранил Священный Символ Равенкайнда, который не причинял тебе никакого вреда, хотя меня в своё время почти уничтожил! Ты – порождение самого света, Сергей, в тебе нет ни капли мрака. Поверь. Только такой светлый человек, как ты, смог бы оживить мою душу – а тебе это удалось. Только светлое существо может носить на себе Священный Символ. Поэтому слушай: если ты не пойдёшь к Маре и не откроешься ей, я сам прикажу ей явиться сюда. Провожая брата в деревню, Страд произнёс еле слышно: - Хотел бы я испытать то счастье, что ведомо тебе. А в небе всё так же горели звёзды, и сегодня они казались особенно близки. В доме вдовы Лизаветы редко находилось применение перу и чернилам. Да и неудивительно, если любую новость можно рассказать землякам, просто постучавшись в дверь их жилища. Поэтому Мара немало удивилась, когда застала Алёну за письмом. Застигнутая врасплох, та покраснела до кончиков ушей. - Я… хотела отблагодарить графа Страда, - пролепетала она. – Он ведь никогда не бывает в деревне, чтобы лично сказать ему слова благодарности. Но и молчать тоже нельзя – если бы не граф Страд, меня бы уже не было на свете. Отложив письмо, она продолжала: - Подумать только, Мара, когда-то мы с тобой считали графа Страда трусом! Маленькие глупые дети! Как хорошо, что он об этом никогда не узнает! Быть может, наша деревня до сих пор существует только благодаря графу Страду, который своим чародейством нас защищает, сдерживает нечисть. - Боюсь, всё это совсем не так, Алёна, - вздохнула Мара. – Сергей не выдаёт всех тайн своей семьи – и правильно, потому что не должен хороший человек быть сплетником. Но кое-что он всё же рассказал… Как и граф Страд, Сергей тоже бессмертен. И на них обоих много веков лежит проклятие. Алёна не вскрикнула – лишь вздрогнула. - Какое проклятие? – очень тихо произнесла она. - Сергей попросил меня хранить тайну, - отвечала Мара. – Но тебе я скажу, только обещай молчать! В древние времена графу Страду явился демон, который подговорил его совершить грех – какой именно, мне неизвестно. Но после этого греха и на графа, и на всю нашу землю легло проклятие. Владельцы замка Равенлофт – не люди, Алёна! Они обречены жить вечно, чтобы демон мог вечно мучить графа Страда. А Сергей разделяет проклятие с братом. Им обоим очень много лет, Алёна… Откинув с лица прядку, Мара твёрдо произнесла: - Клянусь всем святым, я не боюсь Сергея. Он чист, он носит при себе святой символ Повелителя Зари, который показывал мне. Но граф Страд… проклятие задело его слишком сильно, и он, по словам Сергея, давно утратил надежду на избавление. С расширившимися от ужаса глазами Алёна слушала сестру. Перевела взгляд на письмо, потом опять на Мару. - Знаешь, что я думаю? – сказала она наконец. – Нет на свете существа лицемернее, чем этот демон! Подговорить человека что-то сделать, а потом за это же и проклясть! Даже если граф Страд и заслужил наказание – не демону его наказывать! Да, говорят, что Повелитель Зари тоже может покарать преступника – но его приговор всегда будет справедлив. Лжец станет жертвой собственной лжи, вор лишится имущества, а убийца потеряет жизнь. При этом Повелитель Зари никогда не подговаривает человека согрешить. В чём бы ни была вина графа Страда – демон не меньше его заслужил наказание, но остался безнаказанным и даже восторжествовал. - Тебе бы мужчиной родиться, Алёна, - попыталась пошутить Мара. – Заседала бы в суде, выносила бы демонам приговоры… - Как бы там ни было, - серьёзно отвечала Алёна. – Теперь я лишний раз убедилась, что должна написать это письмо. Граф Страд должен почувствовать… что он не изгой. Мара ничего не ответила, а перо в руке Алёны вновь заскрипело по бумаге. Сергей теперь редко проводил дни в замке, предпочитая родовому гнезду деревенские улицы и общество Мары. Впрочем, ночи он проводил вместе с братом. Перемены пришли неожиданно. - Брат, тебе письмо, - Сергей был и обрадован, и встревожен. – Сегодня Мара передала мне вот этот конверт. Сказала, что от Алёны. Страд почти вырвал письмо из руки брата. - Думаю, мне пока лучше уйти, - промолвил Сергей. – Вряд ли тебе нужна помощь в чтении… «Приветствую Вас, мой владыка! Нет слов, которыми я смогла бы выразить Вам мою благодарность – ведь Вы спасли мне жизнь. Больше всего на свете я хочу отплатить Вам добром за добро, хотя у меня, простой крестьянки, нет и не может быть никаких сокровищ. Однако я не теряю надежды – неисповедимы пути Повелителя Зари, и, возможно, когда-нибудь я смогу дать Вам то, чего не купишь за деньги и драгоценности. Ведь порой Вы просите жителей деревни о некой услуге, которую они обязаны хранить в тайне. Обещаю, что, если когда-либо Вам понадобится моя услуга, я ничего за неё не возьму. Считайте это платой за спасение моей жизни. Если же мне будет даровано право подарить Вам счастье – я сделаю это не задумываясь, чего бы мне это ни стоило. Пожалуйста, верьте мне. Пусть благословит Вас Повелитель Зари и хранит от любых бед. Пусть не посмеет никакая тень омрачить благополучие Вашего дома, пусть ярко сияет пламя в Вашем очаге, отгоняя Мрак. Преданная Вам всем сердцем, Алёна». Так значит, это случилось. Судьба Алёны переплелась с его судьбой, как не пытался он этого избежать. Сердце у Страда разрывалось от отчаяния. Из их встречи не может выйти ничего хорошего – но как же хочется её увидеть, поговорить с ней! Впрочем, он сам проявил легкомыслие, позволив Сергею встречаться с Марой. Ведь Мара и Алёна были как сёстры – и если дело дойдёт до свадьбы, там непременно придётся присутствовать и Алёне, и ему, Страду! - Похоже, что ты с рождения обвенчана с бедой, - прошептал он. – И беда эта – я. Внезапная мысль осенила его, он бегом бросился к Сергею. - Ты священник, - горячо заговорил он. – Ты принимал сан, и никто тебя этого сана не лишал – ты должен был отказаться от него лишь в миг венчания. Прочитай надо мной молитву. Видишь, на мне нет никаких талисманов, что защищали бы от светлых богов. Если от молитвы я рассыплюсь пеплом – Алёне никогда уже не будет угрожать моё проклятие. Если не рассыплюсь – то пойду и позволю ей увидеть меня, а там будь что будет. Сергей не знал, что и сказать. По всему выходило, что другого пути нет: Страду и Алёне так или иначе придётся встретиться – если только Страд останется жив. Воззвав к светлым богам, Сергей принялся творить молитву. Страд приготовился встретить страшную боль, но её не последовало. Лишь знакомые с детства певучие слова наполнили замок, уже, казалось, позабывший о том, что в мире есть не одно лишь тёмное колдовство. - Вот и всё, - произнёс Сергей, кончив молиться. – Это самая надёжная молитва, оберегающая от зла – и на тебя она не подействовала. Думаю, теперь ты можешь встретиться с Алёной: Повелитель Зари не считает тебя злом во плоти. Зло и добро живут в тебе так же, как в любом человеке, и всё зависит от того, что ты выберешь. Как же сегодня пахнет яблоневым цветом! В лунном сиянии цветы казались фонариками, которые зажгли какие-то родичи эльфов. В эту ночь люди могли не бояться тёмных сил: им не было места на деревенских улицах, ибо сама природа этого места изменилась. И, видимо, Алёна это чувствовала, потому что её фигурка, одетая в одно лишь белое платье, прислонилась к калитке, и в позе девушки не было и намёка на страх. Страд глядел на неё, не отрываясь. И лишь спустя какое-то время шагнул из темноты, улыбнувшись девушке. Не узнать его Алёна не могла: во-первых, братья фон Заровичи были очень похожи, во-вторых, никто, кроме владыки, не мог в этих местах позволить себе такой роскошный наряд. - Я получил твоё письмо, Алёна, - произнёс Страд. – Что же, теперь мы можем поговорить. Та почтительно склонилась перед ним: - Вы оказываете мне большую честь, владыка. - Если бы ты сама знала, что значило для меня твоё послание! Неужели ты меня совсем не боишься? - Как я могу бояться моего спасителя? Вы отныне мне теперь как отец, вы подарили мне жизнь! – Алёна была очень серьёзна. – Да, в деревне о вас до недавних пор ходило немало зловещих слухов, и… и я знаю, что не всё это ложь. Сергей рассказал Маре очень многое, а она не привыкла держать от меня секретов. Я знаю о том, что вам очень много лет и что на вас лежит проклятие, как и на всех наших землях. Что некий демон терзает вас уже много столетий – мне страшно представить, что вам приходится переживать! Это всё так печально, но Сергей уверен, что проклятие теряет силы с каждым днём. Так что… прошу вас, не теряйте надежды. Будь вы таким, каким вас считали люди – не стали бы спасать мне жизнь. - Оставим прошлое в прошлом, Алёна, - он обнял её, крепко прижав к себе. – Ты права – проклятию приходит конец. Я убедился в этом несколько часов назад, когда не рассыпался в прах от слов молитвы… Какое же это облегчение – с меня словно сняли непосильную ношу, которая давила на меня веками! Как же милосердны боги! И теперь я обнимаю тебя, любимое моё дитя… Дитя. Дитя, а не возлюбленная. Сердце Страда было переполнено нежностью, но для страсти там не осталось места. Сергей был прав. Татьяна умерла, а эта милая девушка, что так дорога ему – совсем другой человек, с другим именем, с собственной судьбой. Существо, которому он принёс жизнь, а не смерть. Изменившее его самого – навсегда. Распахнулась дверь, и из дома пахнуло ароматом свежевыпеченного хлеба. На пороге появилась женщина, которую впервые Страд увидел у ворот собственного дома – гордую, бесстрашную перед лицом смертельной опасности. Волосы Лизаветы были аккуратно уложены в причёску, но даже так она была поразительно похожа на валькирию – деву-воительницу из северных сказаний, что когда-то, задолго до того как в Баровию пришло проклятие, так любил юный Страд фон Зарович. И пусть Лизавета никогда не слышала о валькириях, она совершила в этой жизни подвиг, не уступающий воинскому: потеряв мужа и не имея опоры, вырастила не только родную дочь, но и осиротевшую племянницу. А глаза у неё были голубыми, словно чистое зимнее небо в северных краях. - Вы уж не стойте у порога, владыка, - произнесла Лизавета. – Проходите лучше в дом, там хоть сквозняков нет… И Страд сделал шаг навстречу.