POV Леви
Снова очередной бессмысленный и пустой день. Работа до восьми вечера, холодное нутро автомобиля, ужин в полном одиночестве и ночь без сна. И без Эрена Йегера рядом. Ты снова уехал, даже не предупредив меня. Все, что я увидел - помятая записка, прикрепленная к холодильнику магнитом, который мы привезли из отпуска. "Прости, дорогой, я вернусь в субботу. Твой Эрен". И глупый поцелуйчик под скачущими, неровными буквами. Как будто бы меня это успокоило и подбодрило, да, идиот? Каждый раз ты оставляешь меня одного, прекрасно зная, как я тяжело засыпаю. Но тебе важнее твоя личная свобода, твой дерьмовый фриланс, даже не приносящий толком денег. Все, что угодно, для тебя важнее меня. А раньше? Что было раньше, Эрен? Ночи без сна напролет, ужасное, но теплое утро в крепких объятиях, поцелуй перед тем, как разбежаться по делам, совместный ужин. Мы вместе уже пять лет, чему я удивлен? Да ничему, наверное... Мы оба взрослые люди. Ты уже не тот суетливый студент, которого я встретил в середине января. Замерзающего и пьяного, на остановке рядом с задрипанной пивнухой, больше похожей на сарай. Ты уже не он. Ты вырос и повзрослел, ты понял, чего хочешь от своей жизни, нашел много новых знакомых. И как давно я уже не входил в твои планы на ближайшее будущее, а? Как давно ты прекратил целовать меня перед тем, как уснуть? Может, ты уже нашел себе кого-нибудь нового? Кого-нибудь лучше и моложе? Не такого сварливого и капризного, как я, не такого старого и занудного, как я? Может быть, это какой-нибудь веселый парень, архитектор или дизайнер, а, может быть, и вовсе музыкант? Ну конечно, как я мог быть настолько глуп, раз думал, что такой, как ты, и вправду найдет что-то в таком, как я. Мы ведь совершенно разные, придурок. Ты мучил меня целых пять лет, издевался и вытворял такое, что у меня волосы вставали дыбом. И теперь ты уезжаешь посреди недели, не предупреждая, и оставляя жалкую записку на холодильнике? Размышлять об этом становиться слишком тяжело. Какого черта я один должен париться по поводу наших давно увядающих отношений? Почему я должен все тянуть на себе? Я не железный, Эрен, и ты это прекрасно знаешь. Ты слишком хорошо изучил меня на протяжении всего этого времени. Может, поэтому тебе стало скучно? Стало скучно разговаривать, заниматься любовью, быть рядом со мной. Это все потому, что ты уже наперед знаешь каждое слово, которое я хочу сказать? Все, что я хочу сделать? Засыпать было тяжелее, чем обычно. Я метался по кровати, все еще пытаясь найти в куче одеял и подушек теплое тело. И не потому, что хотел, а потому, что привык. Привык закидывать на тебя ногу, утыкаться лицом в загривок, а иногда кусать за плечи, оставляя тусклые и мокрые следы от зубов. Но и это тебе надоело, да? Наверняка ты уже не чувствуешь этих мурашек по спине, когда я тебя касаюсь. Наверняка, Эрен. И врать уже совершенно бессмысленно. Утром я снова еду на работу, неистово злясь на все подряд. На слишком медленного водителя передо мной, на счастливую парочку, с которой столкнулся в лифте, на Эрвина Смита, опоздавшего на работу. На все. Мне настолько все осточертело, что даже стакан любимого чая не приносил удовольствия. Я уже очень давно прекратил радоваться жизни, которая превратилась в жалкое, тяжелое существование. — Эрвин, прибери здесь после меня. — Я снял со своих рук резиновые перчатки, заляпанные содержимым желудка того, кого только что безжалостно вскрывал. Мне давно было плевать на трупы. Давно было все равно, кто это, как его зовут, и каким человеком он был, пока был жив. Я всего лишь патологоанатом. И моя работа — вскрывать им брюхо, перемалывать органы, и запихивать внутрь вату, чтобы хоронили не раздувшееся нечто, а то, что хотя бы отдаленно напоминало усопшего, — я хочу немного пораньше вернуться домой. Там в коридоре лежит еще одно тело. Чем быстрее покончу с ним, тем скорее свалю отсюда. Пусть тащат. — Ладно, — Смит легко соглашается, начиная прибирать мое рабочее место. Вытирает столик, дезенфицирует приборы, вскрывает новый скальпель. Двое медбратьев притаскивают очередной труп, открывают замок непрозрачного черного пакета, с омерзением прикрывая носы. Точно, ведь по запаху было понятно, что это утопленник. Вонючий и склизкий, с запутавшимися в волосах водорослями, с опухшим синевато-желтым лицом. Они уходят из кабинета, пытаясь скрыть свои рвотные позывы, — этот жмур, похоже, не совсем свежий, Леви. Посмотри. Возвращаюсь к коллеге, огибая несколько занятых приборами маленьких столиков. Синеватый, холодный свет создавал еще более жуткую атмосферу. Тут даже я буду похож на труп, так что уж говорить о самом трупе? Не свежее, тухлое человеческое тело. Особенно мерзко лезть в гениталии или в живот. Но мне было плевать. Я работаю пятнадцать лет с мертвецами, так разве сможет испугать меня запах гнилого тела? Хладнокровно вскрою полость живота, сделав глубокую насечку от верхних ребер и до лобка. Вытащу раздутые органы, положу в пакетик, и выброшу в мусорку. Зашью, разберусь с документами, подтверждающими его личность, и помещу в холодильник до опознания. Привычная схема, приевшийся порядок действий. Раз-два-три. Раз-два-три. Один за другим. Я знаком со смертью, и прекрасно знаю, как она выглядит и пахнет. Когда придет моя очередь, я более, чем уверен, что встречу желтовато-синюшную тушу, от которой будет вонять тухлятиной. Именно это и есть смерть. А не эта ваша старуха с косой в черном плаще. Нет. Смерть голая, из ее глаз сыплются червяки, а пальцы опухли настолько, что точно не смогли бы держать ручку ее стереотипного орудия. — Думаешь, утопили? Или самоубийца? Одна из самых раздражающих черт Эрвина Смита — разговорчивость и озабоченность работой. Он до сих пор не привык к мертвецам, и ему все еще было интересно, кем эти люди были при жизни. Смит до сих пор разглядывает их паспорт! Его до сих пор волнует, как они, черт их дери, сдохли. Он работает со мной почти пять лет, так должен же был уже привыкнуть и начать молча выполнять свое дело. Смерть этого человека — больше не наша забота. Вскрыл, вынул, рассмотрел, описал — и прочь. Пусть дальше криминалисты рассуждают, сбросился он, или ему все-таки помогли. — Плевать. Отнеси документы к Петре, пусть покопается и оформит все. У меня нет времени, — бросаю резкие слова через плечо, в очередной раз меняя грязные перчатки. Голубой халат, такого же цвета и материала шапочка, прикрывающая волосы, защитная маска на лице — образ, к которому привыкли все мои немногочисленные коллеги, которые до сих пор умудрялись со мной общаться или хотя бы контактировать. — Ты какой-то слишком раздраженный в последнее время, Леви. Даже для себя. — Не успеваю я хоть как-то среагировать на его слова, как Смит скрывается за стерильной дверью нашего с ним кабинета, который мы вот уже пять лет делим между собой. Не то что бы я был не рад этому, но в первое время этот мужчина точно мне мешал. Как минимум своими размерами. Он даже не помещался в кресло, которого мне хватало сполна, и пришлось требовать покупать новое, в котором я каждый раз тонул и был вынужден приподнимать его седушку, чтобы доставать до столешницы. Еще бы мне не быть раздраженным. Отношения, которые я строил столь долгое время, рушились на глазах. Все разваливалось к чертям собачьим! И почему? Потому что кое-кто, Йегер, прекратил стараться. Я уже и не помню, когда мы в последний раз ходили на свидание. Секс был, несомненно, но уже далеко не такой безумный и жаркий, как прежде. Твои постоянные загулы не пойми где выводили меня из себя похлеще, чем что-либо еще. Я устал от всего этого. Я хочу все исправить. Да, может быть мне и вправду стоит забить на свою поганую гордыню? Засунуть свое эго как можно глубже в задницу, так, что даже членом не достать? Звучит не очень приятно, но разве есть другой выход? Я не хочу тебя терять, тупица. Пусть мне было не сладко, но ведь важно совсем другое, да? Важно, что я чувствовал, когда впервые тебя коснулся. Впервые поцеловал. Впервые отдался. Ты ведь наверняка прекрасно помнишь наш первый месяц, когда ты просто не выпускал меня из кровати. И я его не забуду, Эрен. Не забуду ласку и нежность, что ты дарил мне. Ты был первым, кто принял меня таким сварливым и противным, даже не пытаясь изменить и подмять под себя. Ты не хотел, чтобы тебе было удобно со мной, ведь для тебя была важна степень моей искренности. Если я искренне хотел ударить тебя, то я бил. Если искренне хотел поцеловать, то никто и никогда не смог бы сравниться со мной в этом поцелуе. А уж если я искренне хотел заняться любовью с тобой... Мысли о тебе до сих пор мешают работать и делать что-либо еще. Сегодня суббота, и ты обещал вернуться. Так почему я до сих пор не вижу сообщения от тебя на экране моего телефона? Ты для этого дарил его мне? Чтобы я, как верная псина, сидел и ждал, когда ты соизволишь мне написать? Пошло все к черту. В пекло тебя, Эрен Йегер. Заканчиваю свой рабочий день на целый час раньше. Мне нужно будет время, чтобы все подготовить. Сегодня ты точно вспомнишь все, за что так сильно любил меня. И я даже закрою глаза на твои возможные измены, если ты снова будешь целовать меня каждое утро. Я прощу тебе все дерьмо, только снова стань моим. Дорога до нашей с тобой квартиры занимает у меня около получаса. Как я и думал, после долгой и утомительной работы меня встречают не твои объятия, а холод пустого и чистого помещения. Обычно, когда ты уезжаешь, по углам комнат перестают валяться разбросанные вещи, создающие ощущение хоть какого-то уюта, твои тапки одиноко стоят там, где ты и оставил их в прошлый раз, зубная щетка засыхает, а в холодильнике остается лишь моя порция ужина. Это вгоняет в апатию, в ощущение гложущего одиночества. Как будто я и не встречал тебя вовсе, не подбирал твою пьяную тушу на своей машине пять лет назад. И разве мне это нравится? Разве мне от этого хорошо? Нет. Да ты и не думаешь обо мне, наверное. Нужно прекратить страдать и обижаться, как малолетка. Ну же, Леви Аккерман, возьми себя в руки! Все-таки, именно я был инициатором нашей любви. Именно я все начал, я все закрутил, соблазнив тебя той ночью. Да ты и не был против, между прочим. Если человек не хочет близости, он не раздевается от первого же требования. И сколько бы ты не отпирался — я все всегда знал. И ты любишь меня. Любишь, идиот. Да, сейчас все угасло и потухло, но ты точно не мог забыть этого. Даже если ты сейчас в чужих объятиях. Мне больно думать об этом и сомневаться в тебе, но ты сам даешь мне повод, когда сваливаешь посреди рабочей недели на два дня. Пусть так, но я намерен все исправить. Любовь — всего лишь химическая реакция, выброс эндорфинов в мозг. И если я нахимичу с прикосновениями, словами, свиданиями и нежностью — ты снова влюбишься в меня. Не просто полюбишь, а влюбишься, как в первый раз. Ты снова захочешь доводить меня до истошных криков ночами, снова захочешь целовать каждые пять минут, снова начнешь провожать до работы. И не отпирайся. Приходиться снова одеться и пойти в магазин на первом этаже нашей новой дорогой высотки. Купить продуктов, чтобы приготовить твое любимое блюдо на ужин — карбонару. Да, слишком жирно на ночь, но тебе всегда нравилось. Взять ароматных свечей с запахом шоколада и корицы. Ты говорил, что мне очень идет именно такой запах. Вернуться в пустующую квартиру, поставить набираться ванную. По-быстрому, но с любовью приготовить ужин, а после и переодеться. И не дай боже ты не приедешь. И я наконец слышу это. Звук пытающегося повернуться ключа в замочной скважине. Но дверь была открыта. Мои двери тоже всегда открыты для тебя, Эрен. Ты медленно распахиваешь ее, заходишь в коридор, явно ощущая приятный запах из кухни и ванной. Удивлен, и я это чувствую. Точнее, догадываюсь. Ты явно ждал скандал по возвращению домой, а тут такое. Романтичный вечер. — Леви?.. Я приехал, — тихо зовешь меня непонимающим голосом. Сначала заглядываешь на кухню, но меня там нет. После идешь к гостиной, в которой мы обычно и проводили наши семейные вечера. Да, семейные. Ты — моя семья, Эрен. И я не хочу тебя терять. Не сейчас. — Извини, что не предупредил, я... Я специально встал к тебе спиной, и в первую очередь ты увидел мой слегка опущенный затылок. Раньше тебе нравилось, когда я только-только выбривал его. Ты касался малюсеньких колючек пальцами и смеялся, обзывая меня ежом. А я фыркал. Как еж. И ты снова смеялся. Наконец случается то, чего я ждал. Ты обнимаешь меня. Крепко, но в то же время безумно нежно. Со спины, обхватывая мою маленькую грудную клетку своими лапищами. Да, у тебя всегда были огромные руки, и мне это до безумия нравилось. А кто бы был недоволен большими и крепкими ладонями на своих бедрах, а? — Ты, — перебиваю его объяснения, не имея никакого желания сейчас их слушать. Он расскажет мне о своей работе потом. Утром. Когда проснется рядом со мной, преисполненный моей любовью. Я отдам тебе ее всю сегодняшней ночью, дорогой. Ты сойдешь с ума. И поэтому я лишь поворачиваюсь к нему лицом, обхватываю его плечи своими руками, заглядывая прямо в глаза. Самые прекрасные, зеленые, словно два драгоценных камня. Они даже сравниться не могли с моими мутными серыми болотами. — Я набрал ванную. Пойдем? И ты пойдешь. За мной, как верный щенок. Стоит тебя поманить, как ты сделаешь все, что угодно, ради меня. И забудешь о своей свободе. Ты сам отдашься ко мне в сладкий плен, даже не пытаясь ему противиться. Мои объятия — единственное место, в котором ты готов чувствовать себя несвободным. Ты знаешь об этом. Особенно сладко наблюдать за тем, как жадно ты смотришь на мое оголившееся тело, после того, как я первый стягиваю с себя одежду. Подходишь ко мне, кладешь руки на талию, грубо сжимаешь и утыкаешься в мое плечо своим лицом. И я мгновенно забываю о том, что подозревал тебя в измене. Нет, ты принадлежишь лишь одному мне. И только мою талию ты сжимаешь так сильно. Я выбрасываю все, о чем думал все это время, из головы, и буквально бросаюсь в твои объятия. Целую твои губы, безжалостно кусая, насилуя их своими зубами, чтобы ты как можно лучше почувствовал мою обиду. И ты извиняешься своим языком, проводя им по моему подбородку и губам. После требуешь открыть рот — я слушаюсь. Ласкаешь меня так долго, как не ласкал уже много времени. Твои руки давно ушли с талии гулять по моему телу, то сжимая самые мягкие его участки, то нежно поглаживая самые твердые. И я не отстаю от тебя, Эрен. Мои ладони медленно стягивали мешающую и лишнюю ткань с тебя, после оглаживая каждый сантиметр тела под ней. Сегодня я покажу тебе всего себя, я покажу тебе новые грани удовольствия, и ты забудешь о том, что всегда хотел быть свободным. Мы занимались любовью так долго, что уже совершенно не чувствовали собственных тел. Сначала в ванной, медленно и нежно, пытаясь не расплескать воду, после в гостиной, а потом и в спальне. Всю ночь, практически не давая друг другу передышки. В четыре часа ты, правда, все-таки сходил за своей остывшей порцией карбонары, но только для того, чтобы после утоления голода накинуться на меня снова. Снова. Снова и снова. Пока мы не уснули друг на друге, счастливые и влюбленные. И следующее утро было самым прекрасным на свете, полным нежности и любви. Ты обнимал меня, целовал, гладил одними лишь кончиками пальцев по плечам и щекам, нашептывая сладкие слова на ухо. Я снова растаял, снова влюбился, хотя, казалось, никогда и не переставал.«Я люблю тебя больше всего на свете, Леви. И я больше никогда тебя не оставлю»
***
Черный BMW петлял по дороге, обгоняя каждую неугодную машину. Я торопился на работу, понимая, что совершенно опаздываю. Еще бы... Я никак не мог заставить себя вылезти из под одеяла, прижимаясь к горячему телу любимого человека. Неужели все стало так хорошо? Мы снова смогли вернуть наши чувства, дали второе дыхание нашим отношениям. Мы будем вместе еще так долго, пока нам снова не понадобиться очередной толчок. И, Эрен, так уж и быть, я возьму эту роль на себя. Я был просто преисполнен счастьем! Впервые за такое долгое время на моем вечно хмуром лице сияла улыбка. Настоящая, широкая улыбка. Я вспоминал наши выходные, свидание в кафе в прошлое воскресенье, жадный секс в туалете там же... Ты снова дал мне жизненных сил, снова подарил мне смысл существовать, снова стал причиной моего безграничного счастья. И я даже не думал, что все обернется так. Я зашел в свой кабинет, по-доброму ругая Эрвина за то, что тот снова опоздал. Разговаривал по телефону с Ханжи, даже разрешая ей зайти сегодня ко мне, чтобы выпить чай. А, может, чего и покрепче. В конце концов, сегодня у меня было самое лучшее настроение. Даже тело привезли всего лишь одно! Мало, учитывая обычное количество смертей. Но ведь это так хорошо, правда? — Парень, двадцати пяти лет. Сбит грузовиком на перекрестке рядом с торговым центром "Юнона". Вот паспорт. — Мне на столик падает окровавленный паспорт с красной корочкой. Красной от крови. Меня немного передергивает. Но я мотаю головой, даже не заглядывая в него. Не изменяю привычкам. Отхожу от тела, достаю из кармана телефон, и набираю короткое сообщение для Эрена. «Сегодня закончу в пять, поужинаем вместе. Люблю тебя, жди дома» Возвращаюсь к телу и открываю пластиковый мешок. Забываю, как дышать. Колени мгновенно подгибаются, а сообщение теперь кажется самым бессмысленным на свете.В пакете лежал мой Эрен.