Тоже геройская работа

— Ты уверен? — Двадцать пять, — бодро сказал Денки, с удовольствием наблюдая за тем, как изменилось выражение лица Хитоши. С «боже, ну что с ним не так» до «вау, он умеет считать». На самом деле Хитоши, конечно, знал, что Денки умеет читать, считать и неплохо ориентируется в букваре, если дать ему пару минут на подготовку. Без шуток. — Боюсь, мне нужно пояснение. — О, да, точно. Ты двадцать пятый раз спрашиваешь, хочу ли я познакомиться с твоей мамой. И двадцать пятый раз я говорю, что да. Чёрт возьми, это же твоя мама! — И что? — подозрительно спросил Хитоши. Он явно не привык слышать дифирамбы в адрес родителей. Ну ничего, к хорошему быстро привыкаешь. — И всё, — улыбнулся Денки. — Я полюблю твою маму, даже если она старая, горбатая и ест на завтрак овсяную кашу без молока и сгущёнки. Возразить в двадцать шестой раз Хитоши банально не успел: они подошли к дому, встали перед дверью и уставились друг на друга так, будто увидели впервые. Денки поймал себя на желании взять Хитоши за руку, чтобы его так очевидно не колотило, но он знал Хитоши уже три года, пять месяцев и двенадцать дней. Знал, что нельзя торопиться и торопить, трогать, когда у него такие расширенные зрачки и пришибленный вид кота, которого стащили с дерева, но ещё не поставили всеми четырьмя лапами на землю. Пугающе давно — два года... да, он помнил все важные даты, потому что они связаны с Хитоши, почему он не должен их помнить?! — именно Денки предложил ему встречаться тем своим фирменным легкомысленным тоном «я забуду об этом на следующий день», а тот так же спокойно согласился. Только вот оба, как оказалось, не шутили. Это не было любовью с первого взгляда, не было и желанием попробовать что-то новое и запретное. Денки просто искрил рядом с Хитоши больше обычного, а Хитоши не зажимался и разговаривал, что было похоже на взрыв сверхновой между нервными окончаниями. И теперь Денки наконец-то уломал Хитоши познакомить своего официального парня, то есть прекрасного себя, с его мамой. Наверняка не менее прекрасной. Просто потому что она мама Хитоши, разве такой человек в принципе может быть плохим? В теории, конечно, может, но Денки ещё со средней школы был не в ладах с теорией. Да что там, с начальной, когда ему подсунули первый в его жизни учебник по математике. — Ты невыносим, — вздохнул Хитоши до ужаса правдоподобно, словно устал от общества Денки и хотел оказаться где-нибудь подальше. Только Денки не поверил, нет. Он уже давно на такое не вёлся, фигушки. — Знаю, — сказал он негромко. И, поймав момент, сжал палец Хитоши и пустил по нему крошечный разряд. Уши того моментально покраснели, а взгляд забегал. — Давай, не ломайся. Мои предки от тебя в восторге. Я тоже хочу сиять. Оба вспомнили Аояму, оба фыркнули и наконец-то вошли, потому что это было так по-идиотски — стоять на пороге с коробкой зефира, каким-то невнятным веником полевых цветов и мяться, словно первоклашки на перекрёстке с неработающим светофором. — Извините за вторжение! — громко сказал Денки, подмигнул Хитоши и расплылся в широкой улыбке, куда там Джокеру, когда увидел вышедшую к ним женщину — правда, блин, красивую, не так, как Полночь, но по-своему, очень по-шинсовски. Она была ниже Хитоши (кто угодно был бы ниже этой дылды, хах), ниже Денки и, наверное, Мидории, но это не точно. Ниже, мягче, с тёмно-фиолетовыи волосами и такими же кругами под глазами, как и у сына. Прелесть. «Семья панд», — умилился Денки, к счастью, не вслух. Но он бы ничуть не смутился, когда на него посмотрели бы как на не очень умного мальчика. Протянул коробку ванильного зефира в шоколаде и сказал: — Очень рад с вами познакомиться, Шинсо-сан! — Взаимно, — пока Денки переобувался и воодушевлённо трещал о том, какой же классный у них дом, пол, даже тапки клёвые, честно-честно, Хитоши и его мать быстро переглянулись, словно заговорщики. И, кажется, остались довольны молчаливым разговором. — Она обалденная, — прошептал Денки на ухо Хитоши, зажав того в ванной, благо сделать это было нетрудно: вдвоём в небольшом пространстве места оставалось разве что на пару вдохов. — Ты на неё очень похож. И это... если я перегибаю палку, можешь меня стукнуть. Только несильно, я видел рядом электрический щиток, могу закоротить случайно. Хитоши потёр пальцами переносицу, вздохнул — и фыркнул. — Ты тоже ей понравился, успокойся. — Я о тебе переживаю, между прочим! — Да ну? — Хитоши язвил, но его мыльная рука поймала сухую ладонь Денки и сжала так, что лампы в потолке ванны опасно замигали. — Тронут. Полотенце выбирай любое, только не с котами. Денки окинул взглядом вереницу полотенец и нахально вытер руки о ярко-синее, с собачьими мордами. У них было не так уж много свободного времени. С завтрашнего дня начиналась очередная стажировка в агентствах, предыдущие события и битвы до сих пор гулким эхом метались в черепных коробках, не давали заснуть. Но Денки был упрям, как стадо антилоп гну, и безрассуден, как ребёнок, думающий, что ничего с ним не случится, если засунуть в розетку оба пальца. Даже крошечной передышкой он хотел воспользоваться на полную катушку. Второго такого шанса может и не быть. Это добавляло грустинку в их отношения, эдакую постоянную чёрную тучу, которая ползла следом, но никогда полностью не закрывала солнце. Денки думал, что профессия героя и личная жизнь — не такие уж взаимоисключающие понятия. Кто вообще придумал, что они должны только страдать, убиваться о злодеев и снова бежать на тренировку? Конечно, они должны. Но ещё могут ужинать втроём, болтать о ерунде и держаться за руки под столом. Потому что это тоже — их жизнь. Ничуть не менее важная. — Откуда ты узнал, что я люблю зефир? — спросила Шинсо-сан как бы между прочим. — Хитоши сказал. — Да? — О, это искреннее недоумение на лице... Денки хихикнул. — Когда мы гуляли по супермаркету месяца два назад, помнишь, нам дали выходной? Ты сказал, что твоя мама не любит конфеты с ликёром и томатную пасту. Но любит зефир. Хитоши моргнул, в его глазах отчётливо мигал синий экран компьютерной смерти, а Денки пожал плечами. — А что такого? Ты не так часто рассказываешь о себе и своих родных, чтобы я не запомнил пару деталей. — Ты очень внимательный, Каминари-кун, — мать Хитоши спасла положение. — Хочешь ещё салата? — С удовольствием! Если сначала Денки ожидал неловкости, пристальных взглядов и осуждения (он ведь пришёл не как лучший друг или просто приятель, а парень), то спустя каких-то пару минут понял, что мать Хитоши — святая женщина. Она не только никак не акцентировала на этом внимание, но и находила такие темы для разговора, чтобы всем было интересно, комфортно и легко. Она не показывала с настойчивостью члена какой-нибудь секты детские фотографии Хитоши и не рассказывала о его ошибках или страхах, потому что это ожидаемо сделало бы вечер чудовищным. Она чуть щурила тёмные глаза, мягко улыбалась и крутила на запястье вереницу явно самодельных фенечек. Денки невольно завистливо вздохнул. Он обожал такие штуки. — Нравится? — заметила его интерес Шинсо-сан и сняла одну из фенечек. — Вот, примерь. У тебя красивые запястья. — Оу... спасибо. Кто бы мог подумать, что они будут говорить о самодельных украшениях? И литературе: когда Денки заметил в узоре нитей знакомые руны, то преисполнился к матери Хитоши чувством, очень похожим на поклонение. — Да это же эльфийский! — Я преподаю зарубежную литературу в университете, — ровным тоном пояснила Шинсо-сан. — И люблю фантастические истории... Они так похожи на наш мир, правда? Денки чувствовал на себе внимательный взгляд Хитоши, который не мешал их беседе, но не мог остановиться и перестать говорить, говорить, говорить. По успеваемости он был последним в классе, не давались ему точные науки. Зато литература... Книги, особенно фантастику и фэнтези он мог глотать пачками. Учитель Цементос однажды полушутя сказал, что если бы в Юэй из предметов осталась одна литература, Денки вполне мог бы выбиться в отличники. Но не судьба, увы. — Мам, не забирай его, — со смешком попросил Хитоши. Прямолинейный, как и всегда. — Он мне ещё нужен. Настала очередь ушам Денки пылать. — Прости-прости, — Шинсо-сан прикрыла рот ладонью, чтобы скрыть улыбку. Завороженный Денки только моргнуть и успел, как Хитоши потянул его из-за стола под предлогом «нам ещё нужно сделать домашнее задание», хотя никакого задания, конечно, не было. От мысли, что Хитоши приревновал к собственной матери, бросило в жар. Денки показалось, что после этого выражение лица Шинсо-сан немного изменилось, но нет, она невозмутимо попросила их не перенапрягаться и ушла мыть посуду. — Твоя мама, она что, умеет влюблять в себя? — это было совсем не то, о чём Денки хотелось спросить. Само вырвалось. В комнате Хитоши он оказался впервые, замер, как зверёк, принесённый в новый дом, разве что не принюхался. И вздрогнул, когда Хитоши провёл кончиками пальцев по шее у корней волос. — Нет, у неё другая причуда. — Какая же? — Денки честно пытался не представлять, что можно сделать с Хитоши в его комнате. В общежитии обниматься опасно: в любой момент могут спалить, а после того, как Бакуго взорвал дверь, чтобы добыть свой конспект, Денки всерьёз подумывал о переезде в бомбоубежище. А тут целая своя комната, запертая на ключ — он слышал щелчок замка! — и спокойный, как удав, Хитоши, который ослабил галстук и многозначительно улыбнулся. — Неважно. Надеюсь, ты не влюбился в неё больше, чем в меня? Денки зажмурился на мгновение, представляя, как толкнёт Хитоши на кровать, такую же огроменную, как он сам, усядется сверху и скажет что-нибудь крутое, отчего лицо Хитоши мило покраснеет. Представил, улыбнулся — по словам Хитоши, он умел это делать хищно, только повторить перед зеркалом не удавалось ни разу, — и уже спокойно посмотрел в глаза. — Я ни в кого не влюблялся так, как в тебя. И не боялся потерять разум. Потому что Хитоши никогда не забирал у него контроль без разрешения в мирное время. Глупо делать это с человеком, который способен обесточить полквартала. Вот если отдаст добровольно — это уже совсем другой разговор. И да, чёрт, они правда делали домашнее задание. Денки готов был убить Хитоши целых пять минут. Остальные три часа он валялся на нём, мешал думать и обнимал, фантазируя о всяком горячем и планируя, как с первой... или ладно, со второй геройской зарплаты они снимут квартиру на двоих, и больше никакой Бакуго не помешает им целоваться. — Слушай, я тут заметил... Денки не сказал «это не моё дело», потому что за такое Хитоши вполне мог дать в глаз. — Спрашивай. — Если ты не хочешь об этом говорить, просто кивни, окей? В комнате Хитоши не было котацу, чтобы под ним греться, и не было кучи подушек на полу, чтобы валяться на них и есть какие-нибудь жутко дорогие финики. После домашки они сидели рядом на огромной кровати, как птички-неразлучники, правильное название которых совершенно вылетело из головы. Денки машинально гладил колено Хитоши сквозь ткань джинс. Хитоши не шелохнулся. — Ты ведь не слишком любишь фотографироваться? — Денки начал издалека. Во всей комнате... нет, во всём доме, куда бы он ни сунул нос, практически не было фотографий. Там, где у Мидории или у того же Бакуго стояли бесконечные вереницы семейных фото, у семьи Шинсо красовались статуэтки кошек, деревянные резные трубки, странные фигурки, смутно напоминающие кукол вуду, а ещё совершенно банальные часы, будто мама Хитоши боялась не успеть к пятичасовому чаю. Она сама ему призналась, что любит творчество Кэррола. И Стивена Кинга. Опасное сочетание. Фото Хитоши с мамой, конечно, были, но они ютились где-то по краям, подальше от любопытных глаз. Хитоши-школьник выглядел миленьким брошенным котёнком, которого срочно хотелось принести домой, но Денки прекрасно понимал, каким обманчивым бывает первое впечатление. По случайным оговоркам и воспоминаниям о прошлом, которыми Хитоши делился по большим праздникам, он сложил более-менее чёткую картинку. И дурак бы, конечно, догадался, но Денки не виноват, что до него долго доходит. Отца не было ни на одной фотографии. И это тоже не должно вызывать вопросов. Среди героев полно сирот, матерей и отцов-одиночек, разбитых семей, убитых семей... Мидория жил с мамой, без отца, про Тодороки вообще вспоминать больно во времена его «сложных» отношений с родными, хотя самого Денки его проблемы касались мало, не тот уровень доверия. Герой обязан мириться с болью, терпеть лишения и понимать — осознавать — насколько опасен выбранный им путь. Но был ли отец Хитоши героем? Об этом Денки и хотел спросить, потому что плакаты с учителем Айзавой — это, конечно, здорово, но мало. Денки было мало всего, что связано с Хитоши. Он хотел знать больше. И был готов выдержать даже заслуженное шипение о том, как хреново лезть пальцами в чужую душу и ковыряться там, ведь он ни разу не психиатр и вообще руки не помыл. Хотя он помыл. С мылом. Два раза. — Не люблю. — Голос Хитоши не изменился. Он откинулся затылком на стену, прижался к ней так, что кадык натянул кожу. Денки заставил себя не пялиться. — Как будто тебя это когда-нибудь останавливало. — Я же не про селфи говорю, — немного обиженно протянул Денки. — И не про наши общие фотки. Должен же я был поставить их на заставку в телефоне? Взгляд Хитоши из-под прикрытых век — то ещё испытание. Не иначе как у Айзавы научился, что б его. Внимательный и цепкий, подмечающий и сбитое дыхание, и покусанные губы, и глупую улыбку. Но он ничего не сказал. Только вздохнул резко и быстро, как перед прыжком в воду. — Моя причуда — от отца. Он воспользовался ей, когда встретил маму, изнасиловал её и сбежал. Перед глазами заплясали разноцветные пятна. Красные, синие, жёлтые. На несколько мгновений Денки будто ослеп, в голове стоял шум непонятного цвета и происхождения, как если бы прямо в уши ему начали заливать помехи от вышедшего из строя телевизора. — ...ки. Денки! Слушай мой голос и отвечай, чёрт возьми! Он бы и рад, правда. Рефлекс «ответить Хитоши или умереть» срабатывал почти всегда, кроме спаррингов, когда они оказывались в командах-противниках. Ведь кроме банального контроля Хитоши мог вовремя остановить его тело, помочь избежать ловушки, да и успокоить тоже, как случилось тогда с Мидорией. В голове зазвучит спокойное «всё хорошо», тело обмякнет, и разум поплывёт, как медуза. Будет хорошо. Потому что все нити — у Хитоши, а Хитоши не сделает больно. Увы, сегодня было то самое редкое почти. Денки не очнулся ни после оплеухи, ни после хорошей встряски. Проняло его только от звука голоса матери, которой здесь, конечно, быть никак не могло. — Что?.. И попался. Контроль улетел в чужие руки, разум очистился, а шум помех медленно растворился. Вместо него раздался холодный приказ: «Дыши», а затем его голову мягко прижали к плечу и погладили по волосам, пытаясь таким образом неуклюже поддержать. Вот позорище. Это ведь он должен был поддержать Хитоши, а в итоге едва ли не пускает слюни ему на рубашку и хрипло дышит, следуя указанию свыше. В прямом смысле. — Лучше? Не успокоился, а лучше. Перед Хитоши не нужно было держать лицо без пяти минут про героя. — Так себе, если честно, — ответил Денки шёпотом. Собственный голос звучал как чужой. — Воды бы... В руки ему пихнули бутылку минералки и поддержали голову, чтобы большая части воды не вылилась мимо рта на кровать. Кое-как справившись со ставшим жутко неповоротливым телом, Денки привалился к плечу Хитоши и виновато засопел. — Прости. Я не хотел, просто... — Знаю. Я ожидал чего-то подобного. Денки засопел активнее. — Если бы ты устроил такую сцену перед мамой, она вылила бы на тебя воды из кувшина. И была бы права. — Я бы не... — Это было давно, Денки. Очень давно. Забей, как ты говоришь, и забудь. Денки вскинулся, едва не заехав затылком Хитоши в челюсть. Тот недовольно зашипел, трогая ушибленную щёку, вздохнул и смирился с тем, что его парень — гиперактивное чудовище. Зато симпатичное. На самомнение Денки никогда не жаловался. — О таком не забывают, тоже мне придумал! Ты ведь из-за него... — Что? — по-айзавовски выгнул бровь Хитоши. Ухмыльнулся тоже очень знакомо. Такую гаденькую ухмылку Денки видел только у Мономы. Не зря себе геройское имя такое придумал. Идеально подошло. — Ну... страдал же, да? — Вы с мамой перечитали Байрона, — хмыкнул Хитоши без тени злости или обиды. Впервые за долгое время он выглядел расслабленным и спокойным. Словно сбросил с души камень. Булыжник такой размером с гору. — Нагнетаете там, где не нужно. Не способность делает человека, а человек — способность. Мой папаша был тем ещё уродом, но я распоряжаюсь его силой совсем по-другому. И, чтобы ты знал, моя мать не просто беспомощная жертва. Денки нахмурился, пытаясь понять, к чему Хитоши ведёт. Ясно, что дело тёмное, да и наверняка следы того человека давно пропали, если, например, Шинсо-сан не подала заявление в полицию. Но как она может не быть жертвой, если она как раз-таки да? На практике Денки доводилось уже пару раз сталкиваться с женщинами, над которыми издевались собственные мужья, и девочками, которым очень не повезло. Он не мог сказать ни слова. Ему будто язык отрезало. Не знал он и теперь, что говорить и надо ли. Такому не научат на геройских курсах. — Она умеет читать мысли, — сказал Хитоши, когда решил, что Денки достаточно пришёл в себя. — И наверняка знала о его намерениях. — Но почему... Хитоши пожал плечами. Денки не верил, что ему всё равно. — Просто ответил на твой вопрос про фото. Считай, что отца у меня нет. Мне кажется, что тут больше нечего обсуждать? Денки заторможенно кивнул и вдруг прижался к Хитоши, обнял и стиснул так, что тот сдавленно охнул. — Спасибо, что рассказал. Он не видел лица Хитоши, но мог поклясться, что чувствовал его улыбку. — А знаешь, что ещё подарил мне отец? — М. — Мечту не стать таким же бессовестным ублюдком, как он. Кстати, у меня есть одна идея, о которой я ещё никому и никогда говорил. Надеюсь, ты сохранишь этот секрет до выпуска. Денки весь обратился в слух, словно отрастил репликаторы на не предназначенных для этого частях тела. Звучало глупо, но он радовался, когда Хитоши делился с ним чем-то важным для себя. И такие вещи он никому не разбалтывал, как мог сделать с результатами тестов, свежими сплетнями или найденными в классе записочками. — Я бы хотел создать собственное геройское агентство и собрать там детей с не-геройскими способностями, — сказал Хитоши тихо, но твёрдо. — Такими, что кажутся слабыми или бесполезными, которые не применишь в бою прямо в лоб. Они могут не хватать звёзд с неба, но пока герои первой десятки будут сиять, эти ребята помогут полиции поймать маньяка, или снимут девочку-самоубийцу с крыши, или освободят заложников в детском саду. Это тоже геройская работа. Просто... другая. И я хотел бы дать таким детям шанс, как дали его мне. Денки затаил дыхание. Очень редко Хитоши говорил так много и так искренне. Неловко поёрзав на его плече, Денки задрал голову и увидел ясный взгляд, устремлённый куда-то вдаль, мимо плакатов с Сотриголовой и Всемогущим. Взгляд человека, который уже знает, что добьётся цели. Если Денки хотя бы немного понимал Шинсо Хитоши, то мог поставить на кон свою причуду: этот удивительный парень перевернёт мир, но сделает, что должен. Они должны быть счастливы. Кажется, подумал Денки с нежностью, я влюбился в него ещё сильнее. И чей-то тихий смех, пробравшийся в мысли, совершенно его не напугал. У вас чудесный сын, Шинсо-сан, подумал Денки уже громче. Голос-призрак ему, конечно, не ответил.