Почему же ты забыла?

И когда она посмотрела на него, сердце в груди болезненно сжалось. Она смотрела на него как на незнакомца. Она не помнила ни его, но этот особняк, ни Дороти-сама. Она вернулась спустя столько лет, но вернулась без воспоминаний. Как такое возможно? Сириус не хочет верить. Он готов признать, что его самого забыть легко. Легко забыть это место. Но забыть Дороти-сама… Невозможно! Непростительно! Дороти-сама любила Клэр. И Клэр выглядела так, будто любила в ответ. Но как она сейчас смеет говорить, что ничего о ней не знает?! Сириус ставит перед собой цель — вразумить её. Но решается он на это лишь ближе к ночи и есть вероятность, что Элфорд уже уснула. Гибсон стоит напротив голубой двери. Сомневается, нервничает, но в итоге стучит по деревянной поверхности, покрытой старой краской. В ответ тишина. Он набирается смелости постучать ещё раз, затем ещё, в конце концов он не выдерживает и дёргает за холодную ручку. Заперто. Значит, она спит. Сириус огорчается и тяжело вздыхает. Конечно, есть ещё один человек, с которым ему нужно поговорить, но хотел он начать именно с Клэр. Увы, не судьба. Сириус уверенно шагает по коридору второго этажа. С виду он серьёзный и угрюмый, на деле же уставший и боязливый. Осталось около двадцати шагов и он замедляет ход. Он не знает, с чего начать. Но он уверен, что ему помогут в этом. Этот человек всегда был к нему добр и, кажется, он почти не изменился. Остаётся пять шагов и он уже рассматривает высокий силуэт. — Я знал, что ты будешь здесь. — Сириус-сан? Как и ожидалось, Ноэль не станет сидеть в такой час в своей комнате. Он выбрался сюда, к окнам, чтобы рассматривать звёздное небо. Это нравилось ему тогда и, видимо, мало, что изменилось. Гибсон хмурится и опускает взгляд, поднимаясь по лестнице. Ближе к нему. — К чему так официально? Просто «Сириус» Ноэль мягко улыбается. У него странный взгляд. В его глазах можно рассмотреть как нотки радости, так и тоски. Как нежности, так и отстранённости. Для Гибсона он всегда был таким. Закрытой на замочки книгой. — Сириус. Тебе что-то нужно? — Это насчёт Клэр. Сириус встаёт к нему вплотную и тоже решает взглянуть на небо. Чёрное, с отблесками фиолетового и синего полотно, усыпанное яркими белыми точками. Редко Гибсон уделяет таким мелочам своё время, но сейчас он ловит себя на мысли, что это потрясающе. — Я говорил тебе, что и сам мало знаю. Важно сейчас не это. Ты спрятал дневник? Хозяин особняка вздыхает и медленно кивает. — Да, он в надёжном месте. Но я всё ещё не понимаю причину, почему я должен был спрятать его. — Когда-нибудь, за милой чайной беседой я расскажу тебе об этом. Но, прости меня, не сейчас. Гибсон способен понять его. Но от этого не легче. Клэр. Она не даёт ему покоя. Мысли в голове спутались вокруг её образа. А когда они были детьми, Клэр и Патриция постоянно звали его с собой играть. Он отказывал, не имея желания заниматься такими глупостями. Но настойчивая, упорная Клэр звала его с ними каждый день. Иногда, когда уже и Дороти-сама говорила, что было бы неплохо мальчику выйти на улицу, он соглашался. Если это были прятки, то он всегда находил их и хорошо прятался. Если это были салки, то он хорошо бегал. Если это были крестики-нолики, то он просчитывал ходы наперёд. И глупо будет отрицать тот факт, что он не увлекался. Наоборот, он погружался в эти «глупости» с головой, сам того не замечая. Клэр часто говорила ему об этом. Говорила о том, что ей нравится «такой Сириус». А он не слушал её. Игнорировал, затыкал. Но даже всё это не мешало Клэр нередко говорить «Я люблю тебя, Сириус-кун!». Гибсон опускает голову. Ноэля охватывает мимолётный озноб и он напрочь забывает о звёздах. Теперь всё его внимание обращено на Сириуса. — Что с тобой? Ему не отвечают, отчего на сердце ещё тревожнее. Сириус настолько дорог Ноэлю, что даже это способно довести его до паники. — Сириус…? Гибсон наконец поднимает голову и Ноэлю даётся возможность заглянуть в его глаза. В них накапливаются слёзы. — Как она смогла забыть? Забыть Дороти-сама… Левайн сглатывает комок в горле. Он понимает, что Дороти-сама — не просто человек. Она та, кто подарил Сириусу жизнь. Научил его жить. И даже сейчас, перед ним не взрослый Сириус Гибсон. Перед ним маленький мальчик, который отказывается принимать жестокость мира и с нетерпением ждёт возвращения человека, которому уже не суждено вернуться. Ноэль чувствует свою вину. — Сириус, ты… плачешь? Гибсон отворачивается, наивно полагая, что это способно что-то изменить. Уже ничто не будет в силах это изменить. Обратного пути нет. Сириус прекрасно понимает это, но не хочет принимать. Отказывается так просто смириться с этим. — Почему это произошло? Она ушла так давно… Покинула и меня и Дороти-сама. А сейчас объявилась вновь. Забыв этот особняк и меня вместе с ним. Почему так? Ноэль! Нет, — Сириус поворачивается лицом к Левайну и с огоньком в глазах произносит, — Патриция! И резко Сириус затихает. Ноэль наклонился, обнял его за плечи и прикоснулся к его лбу своим. Это произошло так неожиданно, что перехватило дыхание. Кожа Ноэла невероятно мягкая и нежная, а дыхание — горячее. — Я понимаю, как много для тебя значит Дороти-сама. Но Клэр не виновата. Никто не виноват, Сириус. Изменить всё сейчас — невозможно. Прости меня. Левайн собирается отстраниться. Но холодные ладони Гибсона тянут назад, не отпускают. — Если хочешь, чтобы мне полегчало, то не двигайся. И снова она — эта нежная улыбка Ноэля. Но теперь и Сириус улыбается в ответ. Совсем мимолётно, но это не осталось без внимания. Бархатная кожа Левайна и его пылкое, жаркое дыхание. Теперь это можно назвать успокоительным Сириуса.