[ Семья ]
[ Арджуна ]
У него есть Арджуна, младший брат, к израненной душе которого из раза в раз старается он приблизиться, показать, что давно не держит на него зла. Что давно уже хочет видеть его на одной стороне с собой, научиться с ним ладить. Сколько он прошел, сколько он вытерпел, оставшись в полном одиночестве. Как однажды сам Карна. Никем не принятый, никем не понятый. Карна улыбается, сжимая кулак у своей груди. Он и не забывал. Арджуна думает, что раз Карна ведет себя, как ни в чем не бывало, то он забыл все то, что связывало их. Но нет. Разве возможно забыть все то, что определило их судьбу? Но это далекое прошлое, грехи которого унесла прочь легкая рука Всевышнего Нараяны. Так для чего оборачиваться назад и раз за разом цепляться за всю ту боль, что довелось им пережить? Сейчас, лелея в своей груди чувство волшебного трепета и робкой заботы, Карне легче вести себя раскованнее. И думается ему, что когда, как не сейчас, пытаться наладить отношения с единственный родным для него человеком в этих стенах.[ Так, как всегда желала их мать ]
[ Так, как он ей обещал ]
[ Так, как он представлял еще при жизни, рисуя в сознании своем картины иной для себя судьбы. Без вражды ]
Его шаги разносятся по пустому коридору гулким протяжным эхом – вся бурная жизнь Халдеи кипит сейчас в торжественных залах. А Карна думает о брате. Карна ищет его с какой-то робкой надеждой на то, чтобы подарить ему Рождество. И находит. Арджуна стоит, плечом прислонившись к холодной белоснежной стене в коридоре, и с задумчивостью созерцает резво пробегающих мимо него детишек. И столь поглощен он своими мыслями, что даже не замечает брата, остановившегося за его спиной. Карна неуверенно переступает с ноги на ногу, в первый миг не зная, что сказать от растерянности. А Арджуна, ощутив знакомое присутствие, инстинктивно напрягается и вслушивается в размеренное дыхание брата за своей спиной. Ныне он может показать ему свою спину, это не ли знак пробуждающегося доверия меж ними? – Разве ты не должен быть вместе со всеми? – спрашивает Арджуна, оборачиваясь через плечо, и жестом приглашает брата следовать за ним, в сторону его комнаты. – Сейчас я должен дарить радость каждому, – хмурит светлые брови Карна, не без робкой радости в сердце, шагая с братом бок о бок. – И когда я знаю, что кто-то не испытывает волшебного духа, что витает в этих стенах, запирается в своих мыслях, я должен это исправить. Тем более... Если это моя семья. Арджуна вздрагивает от его слов, будто по нему пустили электрический разряд, сковавший все тело. Карна видит, как дрожат его руки в аккуратных белых перчатках, видит, что отражаются в его темных глазах, вместе с глубоким шоком, еще и картины их совместного прошлого. – Семья... – хрипло вторит ему Арджуна и качает головой, сжимая кулаки, чтобы унять дрожь. Карна шокирует его с каждым разом все больше. Сердце его грохочет так сильно, что едва не выпрыгивает из груди, и Арджуне вновь становится не по себе, что брат читает его словно открытую книгу. – При жизни мы так и не смогли стать с тобой семьей. И в том есть и моя ошибка. Но рождество, каким бы чуждым оно ни было нашей культуре, это время чудес. И наивысшим благом было бы разделить это чувство с тем, кто мог бы наконец стать мне тем младшим братом, волею злого рока которого я был лишен, – Карна поджимает губы, будто бы стараясь подбирать нужные слова. – Матушка Кунти хотела бы именно этого. Учиться. Вот, что старается делать Васушена. Учиться, как улыбаться, учиться, как дарить людям радость. Учиться, как искать к младшему брату подход. В неловком молчании утекает минута за минутой, что отсчитывают гулкие шаги по опустевшему коридору. И молчание прерывается только тогда, когда Арджуна доходит до своей комнаты. Он касается холодного металла двери очень неуверенно и смотрит на Карну, пытаясь по добрать для него нужные слова. Но не находит. «Семья...» Слово, что переполнено любовью и трепетом. Счастливым смехом и жаркими объятьями. Слово, что соединяет сердца. Семья для Арджуны подобна целой Вселенной, малой частью которой он является сам. Для него эта Вселенная наполнена светом и любовью, следованием дхарме. Символ единения, божественной любви. Не было для Арджуны ничего важнее семьи, и сейчас ему остается лишь с трепетом в сердце вспоминать улыбки своих близких, воспоминания о которых все еще живут в его сердце. Карна за всю свою жизнь почти не успел узнать всю глубину этого светлого слова. Но он робко тянется за ним, пытаясь в новой жизни начать все сначала, и Арджуна... Сдается. Под гласом совести, под чувством сострадания и благодарности за то, что брат ныне делает для него. Карна раз за разом пытается исполнить мечту матери о воссоединении семьи, так разве может Арджуна и дальше избегать этого? Он сдается. И с каждым днем все сильнее принимает Карну. Сначала как важную часть своей новой жизни. А сейчас уже... Частью семьи. И столь кружит голову это осознание, что перехватывает дыхание в волнении, а прежнее чувство трепетного счастья от пребывания рядом со своей семьей заставляет сжаться сердце. Арджуна слишком от этого отвык. Карна робко улыбается в ответ на его мысли и снимает с плеча красный, бархатный мешочек, источающий запах топленого шоколада, хвойного, морозного леса и мятных леденцов. – В этот день все должны получить подарок, – он аккуратно тянет тяжело дышащему Арджуне коробочку, завернутую в оберточную, праздничную бумагу, со слегка помявшимся красным бантом, повязанным с невероятным трепетом и заботой. – Я долго думал, что же надо тебе подарить. И решил, что этот подарок… Порадует тебя больше всего. Открой, как будешь готов. Карна так знакомо, так привычно складывает руки у груди в молитвенном жесте, улыбаясь умиротворенно, блаженно, чувствуя, как божественная любовь и милость трогают его воодушевленное сердце. Милосердие – путь к освобождению. Милосердие к своей семье – путь к полной гармонии в своей душе. Он осторожно закрывает мешочек, забрасывая вновь его на плечи, и неожиданно вдруг произносит. – Сегодня Он точно услышит тебя… Брат. Арджуна смотрит на него, широко распахнув глаза, и в удивлении своем неуверенно прижимает к груди заветную коробочку, пытаясь в ответ сложить ладони в знак благодарности и поклонится. Время для него в миг этот кажется бесконечным, тягучим, подобно священному меду, что приносят в обожженных горшках в дар его отцу, господу Индре, в райских чертогах. Ему хочется сказать в этот миг столь многое. Пока из-за угла разносятся рождественские песни и гулкий, заливистый смех. Пока слышится звон колокольчиков, и так сильно пахнет хвоей и корицей от золотой подарочной обертки. Пока брат стоит пред ним, впервые в жизни склонив голову и сложив руки в молитвенном жесте. Но какие слова будут достойны этого момента? Арджуна лишь смотрит на сына Сурьи, и по одному его взгляду можно было прочитать всю ту благодарность и принятие, тяжесть слов которых так сильно давят, что их невозможно произнести. Но Карна чувствует. И улыбка на губах его говорит больше, чем тысячи слов. Он поворачивается к Арджуне спиной, и именно в этот миг, словно выныривая с большой глубины к белому свету и делая глубокий вдох, сын Индры решается сказать то, что он уже давно не мог отрицать. – В этот день каждый должен получить подарок. Даже ты. И я рад, что более ты не отказываешься ни от чужой помощи... Ни от чужих даров. Пусть мне нечего сейчас тебе подарить, кроме слов... Но я хочу сказать... Что ныне у тебя есть семья. И я не смею более думать иначе. Мне было сложно признаться в этом самому себе. Но. Я признаю в тебе старшего брата. И следовательно… Согласно нашим традициям и законам, я буду чтить тебя. – Я знаю это, – говорит Карна, с легкой улыбкой обернувшись через плечо. – И это воистину лучший подарок... Брат. Он уходит, оставляя Арджуну наедине со своими мыслями, бешено грохочущим сердцем и заботливо упакованным подарком, который так крепко к сердце прижимает сын Индры. Опустившись на кровать в своей комнате, он, словно в трансе, проводит пальцами по алой ленте. Трепетно, с уважением. Дыша едва-едва он развязывает бант, разворачивает приятно шуршащую подарочную бумагу, и когда он наконец видит то, что Карна приготовил для него, непрошенные слезы беспощадно жгут глаза. В первый миг Арджуне кажется, что ему померещилось, и он тянет руки к подарку, оглаживая дрожащими пальцами мягкие изумрудные павлиньи перья. И с каждым касанием сердце его сжимается от вороха чувств ностальгии и трепетной любви, что всех преданных Всевышнего должна возносить до небес. Но у Арджуны чувства эти вызывают слезы. За перьями золотом сверкают слова родного языка, красующиеся на обложке книги, что для Арджуны дороже всех сокровищ небесных чертогов. «Бхагавад-Гита» Знания, дарованные самыми Всевышним. Великий дар, высшая мудрость, величайшее доверие и любовь. Знания, которые нельзя было забывать. Но которые затмились за тысячи лет одиночества. «Сегодня Он точно услышит тебя...» – так сказал ему Карна, вручая подарок. Долг старшего брата – направить, указать путь, подать пример. Сияя подобно господу Сурье, входит Карна в его омраченную тяготами, покрытую слоем пепла похоронных костров Курукшетры жизнь, протягивая руку. Руку, что в милосердии своем под нежную песнь флейты протягивает ему Всевышний.«Он услышит тебя, Брат. Он уже услышал тебя.»
Господь, что проявляется везде. И для Арджуны сейчас, спустя столько тысяч лет – в самых искренних, чистых порывах Карны исполнить свой долг. В порывах робкой божественной любви, просыпающейся в его душе, и в усердии, что приложил он дабы преподнести этот подарок, дабы направить младшего брата по пути света. Господь словно несет свою милость в этот день через Героя Милосердия, даруя вновь своему самому преданному последователю свои святые слова. «Бхагавад-Гиту», что пробуждает любовь ко всему сущему. Карна дарит ему не книгу, в которой записаны очищающие слова Господа, и заветные перья павлина, сияющие, будто изумруд. Он дарит милосердие, путь, сокрытый в строках его песни, по которому направлял их сам бхгагаван Шри-Кришна. Карна дарит ему любовь. Горячие слезы стекают по щекам и гулко разбиваются о холодный пол. Арджуна сидит в одиночестве, изо всех своих сил прижимая заветный подарок к разрывающему от вороха чувств сердцу, и шепчет дрожащими губами молитвы, исполненные величайшей благодарностью. Слезы есть очищение. И никогда ранее сын Индры не чувствовал столь сильное искупление и прощение своих грехов, как сегодня. И пусть сейчас он сидит в своей комнате совсем один, в сердце его более нет прежнего холода одиночества его посмертного Мира. В сердце его вновь живет любовь. К семье, к старшему брату... Вновь, с новой силой горит ярким пламенем любовь к Всевышнему. Он никогда его не оставлял. Сейчас Арджуна понимает это, как никогда ранее. Кришна всегда был с ним рядом, раз за разом оставляя знаки, которые сын Индры не мог распознать. Приход в его жизнь Мастера, встреча с Карной, его помощь, наставления Господа Шри-Рамы и бхагавати Парвати... Слишком много удивительный совпадений, которые нельзя отрицать. И сейчас, осознавая, что его дорогой друг, Господь Шри-Кришна, все так же наблюдает за ним из своей Высшей Обители, Арджуна испытывает счастье. Он прикрывает глаза и пред взором его вспыхивает яркими красками образ Вайкунтха-локи и сам Всевышний Господь Нараяна. И всматриваясь в Его сиятельный образ, в его преисполненную любовью улыбку, кажется, что уходят прочь все невзгоды материального мира. «О, друг мой... – тихо молится про себя Арджуна, сосредотачивая все свое внимание на этом видении. – Я осознал свой долг, о которым ты так долго пытался мне напомнить. Долг младшего брата – чтить заветы старших, почитать их будто бы отца или мать. Я принимаю всем своим сердцем его дар и... Его самого. И более никогда не оступлюсь с пути дхармы.» Вновь срывается с губ сына Индры трепетная молитва. И нет для него в миг этот большего счастья, чем осознание того, что величественный образ дорогого друга более не меркнет пред его взором...