***
Группа потихоньку подтягивалась: люди разных возрастов и комплекций подходили, замирали в дверях и, спрятав лицо, проскальзывали в зал. Некоторые приходили парами или даже небольшими стайками — в основном, молоденькие девчонки, ровесницы его дочери. Они жались друг к другу, стреляли в Питера глазками в обрамлении нарощенных ресничек и хихикали. Приходили бодрые дамы среднего возраста в разномастных, совершенно не стильных, спортивных костюмах. Этакие матери семейств, которые заебались подтирать сопли своим отпрыскам (и их отпрыскам — тоже), и сдриснули на йогу, чтобы восстановить остатки душевного равновесия. Была парочка вьюношей светлых со взором горящим. Тонкокостные, изящные, лёгкие, текучие, как ртуть. Один — светловолосый с кокетливыми кудряшками. Другой — смуглый, кареглазый с восхитительными ямочками на щеках. И был он, Питер Хейл. Этакая машина для убийств, гора мышц, почти сто восемьдесят фунтов весу и шесть футов росту. Если можно было чувствовать себя ещё более неуместно и неуютно, то Питер не мог представить себе подобную ситуацию. И не потому что он был обделён воображением. Наконец, часы показали ровно 21:30, и по залу разнеслась лёгкая, едва слышная музыка, которая должна была настраивать на позитивный или спокойный лад. Но с Питером такой номер не прошёл: он только больше завёлся, до красной пелены бешенства перед глазами. Он поспешил взять себя в руки и напомнил себе, ради чего он здесь: отработка инвестиций, «расширение возможностей тела и самопознание». Бормотание группы потихоньку сошло на нет, когда в зал вошли ещё два человека: рыжеволосая красотка и тонкий парень, на вид лет семнадцати. — Всем добрый вечер! Спасибо, что пришли на наш курс йоги для новичков, — начал парень. — Меня зовут Стайлз, и я ваш инструктор на ближайшие несколько месяцев. А эта прекрасная нимфа, — парень указал на девушку, — Лидия, моя помощница. Питер заскрипел зубами: какой, нахуйблядьбожечёрт, дзен и самопознание, если оба инструктора — будто сошли из его сладких мокрых снов. — Давайте начнём. Возьмите, пожалуйста, коврики — они лежат у дальней стены, — Питер дождался, когда основная часть учеников разберут инвентарь, выбрал себе драматичный чёрный коврик и устроился позади всех, — а теперь давайте немного о правилах. Во-первых, пожалуйста, не опаздывайте: у клуба нет возможности продлевать занятия. Во-вторых, убирайте за собой снаряды и инвентарь. В-третьих, концентрируйтесь на тренировке: не разговаривайте друг с другом и не отвлекайтесь от выполнения асан. Если почувствуете себя не очень хорошо — дайте знать мне или Лидии. Питер поборол желание закатить глаза до самого затылка (и был горд собой неимоверно за это). Каким же дебилом надо быть, чтобы не знать этих правил. Впрочем, инструктор наверняка подписывал какую-то бумажульку, где подобное вступление значилось одной из его обязанностей. -… или Лидия будем подходить к вам во время выполнения асан. Возможно, нам придётся прикасаться к вам. Возможно, даже в весьма интимных местах… Вряд ли в этом зале был хоть кто-то, кто был бы недоволен подобной перспективой. Питер бы точно был счастлив. Можешь коснуться меня во всех интимных местах прямо сейчас, сладенький. Но нет. Никаких прикосновений прямо сейчас. Только разминка и асаны. На ближайшие полтора часа. Питер честно постарался взять себя в руки, отрешиться от собственного неповоротливого, но чертовски восхитительного тела, и просто выполнять инструкции. И не глазеть. Ни на Лидию, ни на Стайлза. Не. Глазеть. Вообще-то, после двух часов силовых тренировок Хейлу не требовалось дополнительной разминки, но он не хотел выделяться, поэтому старательно крутил шеей, размахивал руками, поворачивался в разные стороны. Стопам было непривычно (и немного зябко) без любимых кроссовок, но Питер старался игнорировать это ощущение. К тому же, в скором времени они перешли на разминку мышц ног. Даже пальчиков. Это был весьма странный, но очень приятный опыт, который Хейл решил повторять каждый день после работы (и особенно — после отвратительных классических туфель, в которых он вынужден был заседать). А потом начался ад, состоящий из всякой живности: собака мордой вниз, собака мордой вверх, верблюд, бабочка, коровья голова. Кто всю эту херню придумывал? Не то чтобы Питеру нравились названия на санскрите. Но те хотя бы звучали вполне себе симпатично. Особенно прекрасны были те моменты, когда подвижный и довольно блядский рот Стайлза озвучивал эти длиннющие и невыговариваемые названия. А ещё особенно прекрасны были шаровары Стайлза. Из какого-то лёгкого струящегося материала, они легко обхватывали длинные стройные ноги, колыхались при каждом движении и абсолютно не скрывали (скорее даже — подчёркивали) очертания мягкого, но довольно внушительного члена. Похоже, господин инструктор не жаловал бельишко. Питер готов был отдать руку (свою прекрасную, идеальную руку) на отсечение, что инструктор абсолютно точно знал, куда будут направлены все взгляды, когда он сядет на поперечный шпагат для демонстрации очередной асаны. Пока Питер корячился, пытаясь изобразить хоть что-то похожее («не торопитесь, прислушивайтесь к своим ощущениям, опускайтесь до тех пор, пока нет боли…»), он скрашивал себе пребывание на этом адском факультативе для заблудших душ, представляя, как этот член мог бы ощущаться во рту. Или в ладони. Или в заднице. Вообще-то, это была не лучшая его идея: спортивное трико могло предательски продемонстрировать наглый стояк, но Питер не считал все свои идеи абсолютно удачными. К счастью, его живая фантазия не смогла победить абсолютно отвратительного самоощущения на тренировке, и ему удалось избежать довольно неловкой ситуации. — Вы позволите? — мягкий голос вырвал Питера из приятных, но немного невесёлых размышлений. Вслед за голосом отвлекать от размышлений взялась тёплая ладонь на пояснице и другая — на бедре. — У вас прекрасная мускулатура, но если добавить ей немного растяжки, то ваши мышцы будут смотреться более… грациозно. К тому же, это поможет сохранить ваши суставы при занятиях со штангой. — Угу… — вообще-то, Питер не слушал, что говорит инструктор. Он только ощущал лёгкое давление ладони, когда Стайлз показывал, как нужно двигать мышцами, чтобы они наконец-то начали слушаться и растягиваться. И конфуза было бы не избежать, но Стайлз отцепился от него и перешёл к следующему ученику, потом — к следующему и следующему. С другой стороны зала Лидия тоже порхала от одного к другому, показывая и помогая, но не задерживаясь надолго. Наконец, пытка йогой закончилась, и Питер, сложив свой коврик у стены, рванул к раздевалке. Ему срочно нужен был душ и инфракрасная сауна.***
В раздевалке было пустынно (и немного крипово): тренажёрный зал работал до одиннадцати вечера, а групповые заканчивались в полночь. Поэтому Питер был единственным, чей шкафчик ещё был занят: у силовиков, бассейна и групп были разные раздевалки, а Питер не захотел переносить своё барахло в другую. Благо это не запрещалось правилами клуба. Он стоял под тёплыми струями воды и лениво мял член, представляя то задницу Стайлза, то грудь Лидии. Губы непроизвольно подрагивали, будто готовые приласкать, язык тоже нелепо подёргивался, будто уже проскользнул внутрь чьего-то разгорячённого тела. Возможно, инвестиции в йогу будут не только болезненными, но ещё и крайне неловкими… На грани слышимости шаркнула дверь в раздевалку, и Питер поспешил отнять руку от члена и развернуться задницей к входу в душевую. Рано расслабился: видимо, не он один задержался на групповых занятиях. Но, слегка обернувшись через плечо, Хейл замер: в душ вошёл инструктор. — Я думал, у инструкторов своя раздевалка… — голос глухо отбивался от стен и тонул в кафеле и шорохе воды. — Так и есть, — Стайлз лукаво улыбнулся и блеснул глазами из-под полуопущенных ресниц, — но я решил ею не пользоваться. Питер не совсем понял, что инструктор имел в виду, поэтому только глупо угукнул, выдавливая на ладонь гель для душа. Пока он мылил тело, медленно скользя ладонями по коже, Стайлз тихонько шебуршался в своей кабинке и тихо матерился — видимо, настраивал воду. — Блядь… — тихий шёпот сопровождался резким запахом грейпфрута, разлившимся по всей душевой. Похоже, перестарался с гелем, — я так больше не могу. Сделав плавный шаг вперёд, Стайлз оказался прямо за спиной у Питера и прошептал в самое ухо: — Вы позволите? — тёплая ладонь знакомо легла на поясницу. Питер оглянулся через плечо и, легонько опустив ресницы, кивнул. Стайлз помог ему развернуться и опереться о кафельную стену, а сам скользнул вниз, оглаживая по пути грудь и живот. Ткнулся губами в лобок, поелозил носом по волоскам и, наконец, лизнул полувставший член. От такой близости с этими блядскими подвижными губами, тот ещё больше напрягся, наконец приходя в полную готовность, отчего глаза Стайлза замерцали каким-то восторженным светом. Тонкие нервные пальцы тискали и сжимали Питера везде, где могли дотянуться: бедренные косточки, ягодицы, рёбра, пытались царапнуть соски, но чуть-чуть не доставали. В это же время рот — этот блядский-блядский рот — творил что-то неописуемое, насаживаясь всё сильнее и быстрее, поигрывая языком и причмокивая губами. Питер был уже на грани, но совершенно точно не собирался так быстро всё завершать, поэтому сдёрнул Стайлза со своего члена за волосы и потянул наверх, поднимая и толкая к перегородке, наваливаясь всем телом и прижимая к мутному стеклу. Стайлз хрипел и сипло дышал на перегородку, оставляя на ней белёсое облачко пара. Он шептал что-то про резинки и смазку, цепляясь одной рукой за перегородку, а другой — за шею Питера, пристраивающегося сзади. С зажмуренными глазами и сморщенным носом Стайлз ещё больше напоминал подростка, отчего Хейл встряхнулся и, немного сбросив страстное опьянение, невнятно угукнул. Он принялся покрывать плечи Стайлза лёгкими поцелуями и укусами, а когда тот немного расслабился — обхватил его бёдра обеими руками и заставил плотно их сжать. Ввинтился членом между ними, проходясь по яйцам, примериваясь. И, услышав первый долгий гортанный стон, начал вбиваться, всё сильнее сжимая хватку на узких бёдрах. Стайлз принялся подмахивать, подстраиваясь так, чтобы головка члена проходилась ему по яйцам и вдоль всего члена. Не выдержав, Питер вцепился зубами Стайлзу в загривок и, наконец отлепив обе руки от бёдер парня, обхватил оба члена, сжимая и надрачивая в такт толчкам.***
Стайлз лениво стёр потёки спермы с перегородки и, мягко прогибаясь в пояснице, потирался задницей об опавший член Питера. Хейл в ответ водил по его спине самыми кончиками пальцев и едва слышно бормотал что-то о невозможности второго захода из-за скорого закрытия клуба. Развернувшись, Стайлз легонько чмокнул его в губы и лукаво поинтересовался: — Ты же придёшь ещё раз на мои занятия? — А ты не хочешь давать мне персональные тренировки? — вопросом на вопрос ответил Питер.