Между намерением и желанием

Когда Не Минцзюэ отшвырнул его, Цзинь Гуанъяо молча встал и выдавил кривую улыбку. От удара на мгновение перехватило дыхание и в голове зашумело. Он действительно вывел его из себя на этот раз. Пришлось бы непросто даже без вмешательства в и без того нестабильную ци. В покоях воцарилась гулкая тишина. План был рискованным, но Цзинь Гуанъяо затратил много усилий на приготовления и был практически уверен в успехе. Не Минцзюэ не убил его даже после Безночного Города, всего лишь рассек соседний валун. Конечно, тогда его успокоил Лань Сичэнь, как и множество раз в дальнейшем, но сейчас... Если все сделано верно, то Не Минцзюэ захочет вовсе не крови. Или не только крови, но непременно при наличии живого тела ее владельца. А после осознания содеянного оборвет собственную жизнь. Как он сказал тогда, в Цишане? Убью тебя, а затем себя? Глава Ордена Не всегда был излишне горяч в своих праведных порывах, почему бы не воспользоваться этим? На этот раз Цзинь Гуанъяо окажется пострадавшей стороной, а бесчестному нападению не будет оправданий. Очень жаль, что Не Минцзюэ ни за что не признал бы собственного лицемерия по-хорошему. Его недавние слова поставили точку на всем, что еще теплилось между ними, и ранили глубже, чем поведение отца и госпожи Цзинь. — Ты настолько хочешь убить меня? — спросил Цзинь Гуанъяо и шагнул к нему, стараясь держаться ровно. Не Минцзюэ гневно смотрел на него, сжимая рукоять сабли. Неправильно, дорогой названый брат. Оружие тебе не потребуется. — Чего ты добиваешься? — потребовал Не Минцзюэ вместо ответа. И тут же застыл. Хмурое лицо словно свело судорогой, когда Цзинь Гуанъяо обхватил ладонями его руку с побелевшими костяшками и приподнял. Тяжёлое лезвие сабли почти вибрировало, чувствуя смятение владельца, и едва сдерживало смертоносный порыв. Режущая кромка находилась в волоске от изысканно вышитого «Сияния средь снегов». Голову Цзинь Гуанъяо слегка склонил набок, чтобы не упереться в нее лицом. Не просто рискованно — почти самоубийственно. Сердце оглушительно билось в груди, удивительным образом слышное лишь ему, но пути назад не было. Требовалось прикосновение более долгое, чем при недавнем ударе наотмашь, чтобы Не Минцзюэ открылась бездна. Чтобы в затуманенном гневом разуме пустило ядовитые побеги новое, обманчиво справедливое видение возмездия. — Я пригласил тебя в свои покои, чтобы закончить разговор, — тихо сказал Цзинь Гуанъяо и заставил себя обвести кончиками пальцев его пальцы, внутренне подобравшись и внимательно отслеживая реакцию. Он провел ими по линиям вен к запястью и забрался под край рукава, чтобы нащупать хаотичное биение пульса. И невесомо погладил, будто успокаивая дикого зверя. — Насчет «сына шлюхи». Темные глаза Не Минцзюэ горели злостью, отвращением — но в них мелькнуло и замешательство, когда он, будто подчиняясь неведомой силе, перевел взгляд на его губы. Уже хочется, дорогой старший брат? Цзинь Гуанъяо отпустил его руку, прижался к напряженному телу вплотную и деликатно потерся щекой об одежды, словно приветствуя возлюбленного после долгой разлуки. — Ты!.. — прорычал Не Минцзюэ. — Может быть, старший брат забыл о чем-то упомянуть? О чем еще ты думаешь, постоянно наблюдая за мной? — сладким шепотом сказал он. Сабля с оглушительным грохотом зазвенела о пол и затихла, а Цзинь Гуанъяо едва не потерял сознание, когда Не Минцзюэ перехватил его за шею и впечатал в стену. Воздуха не хватало, звон в ушах нарастал, горло немилосердно болело. Цзинь Гуанъяо с трудом сглотнул и заставил себя снова посмотреть в лицо Не Минцзюэ. Если бы убить можно было одним только взглядом, душа Цзинь Гуанъяо уже покинула бы бездыханное тело, но ничего не происходило. Столько силы и злости, столько причин сделать последний долгожданный шаг, тот или иной, а Не Минцзюэ все же колебался. Цзинь Гуанъяо отметил это с уважением: даже измененная песнь «Очищения» не смогла полностью сломить его дух. Лань Сичэнь должен был появиться через полчаса, приведенный напуганным слугой, которому Цзинь Гуанъяо дал подробные инструкции. Как жаль, что второму брату придется застать столь унизительную для всех участников ситуацию. — Я все понял, — с трудом проговорил он охрипшим голосом и взялся за руку на своей шее. Второй же уперся в грудь Не Минцзюэ. — Не стоит опускаться так низко, старший брат. Уходи, пока не совершил ошибку. Удерживая своим взглядом пристальный прожигающий взгляд Не Минцзюэ, Цзинь Гуанъяо дождался, пока ослабнет давление на горло, и кивнул в сторону двери. Его губы изогнулись в насмешливой улыбке, которая далась с трудом — куда больше хотелось откашляться и в полной мере насладиться воздухом в легких. Но терпение принесло свои плоды: Не Минцзюэ встряхнул его и прижал к стене, сминая губы в яростном поцелуе. Все происходило будто в странном сне. Цзинь Гуанъяо со злостью укусил его в ответ и вскрикнул, потому что в следующее мгновение Не Минцзюэ придавил его грудь локтем и предплечьем и крепко зажал нижнюю челюсть, не давая до конца закрыть рот или отвернуться. И снова припал к его губам, как страдающий от жажды путник к вожделенному ручью. Теперь Цзинь Гуанъяо мог лишь ответить на вторжение встречной атакой, чувствуя на языке вкус крови, которую отравил. Мир вокруг сузился до них двоих, словно безумие перекинулось через соприкосновение. Целовался Не Минцзюэ так же, как делал и все остальное: напористо, не оставляя противнику шанса на честную победу. Цзинь Гуанъяо оставалось ласкать в ответ на грубость и лишь после этого испытующе пробовать ответные наступательные маневры. Когда они прервались, часто дыша, Не Минцзюэ неожиданно опустил руку вниз и прикоснулся к его паху. Твердая упрямая тяжесть там прощупывалась безошибочно и под слоями ткани. Цзинь Гуанъяо забился, пытаясь вывернуться — словно лисица, пойманная в силки. — И тебе хватило наглости обвинять меня в грязных помыслах, — выплюнул Не Минцзюэ. На его лбу гневно пульсировала вена. — Убери руки! — прошипел Цзинь Гуанъяо, продолжая безуспешные попытки отбиться. Он не использовал духовных сил, не пытался выхватить Хэньшэн и знал, что это не ускользает от внимания Не Минцзюэ, даже разгоряченного провокацией. Цзинь Гуанъяо почти трясло, но вместе с тем... Ранее, когда он подготавливал свое тело, смирение и скорбь смешались в нем с мрачным предвкушением. Увидеть Не Минцзюэ на коленях, раздавленного виной после того, как он выплеснет накопленные разочарования. Но, может быть, дело не только в этом? Жизнь Цзинь Гуанъяо была полна причудливых, несправедливых поворотов, даже брак обернулся злой насмешкой. Любовные утехи были последними в длинном списке постоянно возникающих проблем. Могло ли ощущение контроля над невозможным дать толчок возбуждению, от которого онемевшие губы, которые целовал Не Минцзюэ, никак не могли насытиться, а низ живота сводило томительным спазмом? Оказаться в объятиях человека, которым когда-то безмерно восхищался, и, будто в опьянении, понимать, что можешь получить его душу и тело. Кто мог винить его за небольшую слабость? Когда Не Минцзюэ с лицом, искаженным в безрадостной усмешке, начал срывать с него одежды, Цзинь Гуанъяо продолжал дрожать одновременно от невольного отвращения перед надругательством и низменного воодушевления. Наспех раздев его и отбросив в сторону шапку, Не Минцзюэ схватил его за волосы, больно сгребая их в кулак на затылке, и снова поцеловал. Цзинь Гуанъяо отстраненно подумал, что пока почему-то больше всего страдает его шея, теперь выгнутая назад до протеста в позвонках. Возможно, к ней имелись отдельные счеты. Больше он, впрочем, не кусался — только барабанил кулаками по спине и плечам Не Минцзюэ, пинался теперь уже голыми ногами, но вульгарные ласки продолжались с новой силой. Его подрагивающая, чувствительная плоть саднила от резких движений. Когда Не Минцзюэ, словно в наказание, крепко сжал ее, а затем отпустил и небрежно растер обильно выступившую влагу, Цзинь Гуанъяо вскрикнул и протяжно застонал и, оставив всякое сопротивление, ухватил его за плечи, впиваясь в них пальцами. Удушливая волна стыда заставила кровь прилить к коже: щеки и уши пылали, словно обожженные знойным летним солнцем. Схожий жар разливался и от низа живота по всему телу, в то время как Не Минцзюэ все еще был полностью одет. Это осознание слегка отрезвило и запустило запоздалую панику. Что, если на этом все и закончится? Если лишь Цзинь Гуанъяо окажется унижен сверх всякой меры? В конце концов, у него не было возможности практиковать искаженную мелодию на заклинателях с сильной волей, а мелкие сошки превратились в одержимых похотью безумцев столь быстро, что почти никакого исследовательского интереса не представляли. Ведомый желанием и тревогой, он поднял руки и вытащил шпильку из заколки, освобождая волосы Не Минцзюэ, а после провел руками по отвороту одежд, и нетерпеливо дернул за пояс, чье крупное металлическое украшение уже нагрелось от близости к его коже. Не Минцзюэ дал его снять, позволил стащить верхние одежды и не препятствовал возне вслепую с завязками штанов. Когда-то давно, почти что в прошлой жизни, юный Мэн Яо помогал своему командующему раздеться для обработки ран. Его руки торопливо восстанавливали забытый порядок действий. Значит, вот так все и произойдет? Со стороны двери, находящейся в стороне от них, не доносилось и звука — хотя, возможно, их перебивало шумное неровное дыхание. Когда и одеяния Не Минцзюэ оказались наконец стянуты, Цзинь Гуанъяо невольно округлил глаза. Не переоценил ли он собственные возможности? Как он примет его... не говоря уж о том, что ему пока не доводилось испытывать подобное. Возможно, все пройдет хуже, чем он предполагал. Цзинь Гуанъяо мысленно подобрался, когда Не Минцзюэ нетерпеливо встряхнул его еще раз. Тяжелый напряженный член оказался между его сведенных бедер и потирался о промежность. Может, удобнее будет, если Цзинь Гуанъяо повернется лицом к стене? Он попробовал отстраниться и в следующее мгновение вскрикнул: Не Минцзюэ бесцеремонно задрал его ногу к груди, удерживая ее под коленом. Цзинь Гуанъяо постарался перенести вес на спину и стену за ней. Мышцы болели там, где в белую кожу безжалостно врезались сильные пальцы. К приходу второго брата он будет представлять собой поистине живописное и вызывающе жалость зрелище. — Ах! От пронзающей его боли на глаза непроизвольно навернулись слезы и он яростно заморгал, стараясь от них избавиться. Цзинь Гуанъяо ненавидел свое тело, против воли трепещущее, как наколотая на булавку бабочка, и ненавидел Не Минцзюэ. Названый брат не смог ничего ему противопоставить. Даже не доверяя ему, он позволил играть для себя. Он вынудил дать невыполнимую клятву, критиковал каждое действие и всегда, всегда требовал от него невозможного. Но отчего же горько сжалось сердце, когда Цзинь Гуанъяо добился своего? Почему совсем не ощущалась победа? ...И почему Не Минцзюэ застыл, как изваяние? Цзинь Гуанъяо бездумно посмотрел вниз и нахмурился. В месте соединения их тел размазалось немного крови — его ошибка, стоило подготовиться лучше. Но с ней двигаться должно быть даже проще? Он молча перевел взгляд на лицо Не Минцзюэ. Тот побледнел и так же молча смотрел на него. Почему он остановился? Он же считал его недостойным. Он под влиянием убийственной жажды, избавление от которой в слиянии тел. Почему он остановился? Цзинь Гуанъяо преподнес всего себя, как щедрый прощальный подарок. Даже больше, он преподнес себя в точности таким, каким видел его Не Минцзюэ. В душу закралось предательское облегчение, но он не дал ему ходу. Что было на самом деле важно, так это что же произошло и как это теперь исправить. Может быть, он перестарался? Может, неожиданная потеря контроля над собой пробилась сквозь помешательство? Не Минцзюэ неуклюже, но очень осторожно вышел из него и отпустил. Ноги Цзинь Гуанъяо подкосились и он рухнул на пол. Все его мышцы ослабли. Он сидел на коленях, опустив голову, и мысли поворачивались до смешного медленно. Пытаясь найти нужные слова, чтобы выйти из ситуации с остатками чувства собственного достоинства, он едва не прослушал, что Не Минцзюэ звал его. — Ты меня слышишь? Мэн Яо? Не Минцзюэ обхватил его за плечи, осторожно поднимая и поддерживая, и притронулся к волосам, убирая закрывающие лицо длинные пряди. И неловко мазнул пальцами по щеке, вытирая слезы. Такой внимательный Не Минцзюэ резко отличался от себя же недавнего, и Цзинь Гуанъяо завороженно смотрел на него, и очень хотел, но никак не мог оставаться равнодушным к утешению, которое ничем не заслужил. Было видно, что сдержанность давалась Не Минцзюэ дорогой ценой: на бледной коже выступила испарина, покраснели белки глаз. Ясность сознания не могла сохраниться надолго. Цзинь Гуанъяо не знал, что стало последней каплей — имя, которое он не ожидал никогда больше услышать, или искреннее беспокойство. Он приподнялся, вставая на цыпочки, потянулся и несмело ткнулся саднящими губами в губы Не Минцзюэ. Хотел ли он вновь разжечь в нем безумие или столь сильно нуждался в его принятии даже сейчас, когда надежды на это не осталось? Или же следовал неосознанным прежде желаниям? Спустя долгие секунды или минуты Не Минцзюэ угрюмо выругался и обнял его так, что хрустнули ребра. Мэн Яо застонал, чувствуя, как по венам бежит жидкий огонь, словно это он — жертва темного воздействия, словно ему непременно нужно отдаться и выплеснуть отчаяние, и боль, и привязанность, и постыдное желание, намертво запутавшиеся в нем уродливым клубком. Он раскрыл влажные губы под напором Не Минцзюэ и нерешительно лизнул в ответ; их языки сплелились и более не отдалялись друг от друга. От поцелуя ломались столь старательно воздвигнутые внутренние барьеры, и нарастало лихорадочное и не омраченное больше ничем вожделение. С Цзинь Гуанъяо находился талантливый командующий, признающий и уважающий его способности. Названый брат, неизменно замечающий, если Цзинь Гуанъяо уставал в дороге. Не то, во что он превращался от подступающего искажения ци, и не забывший себя человек. Не Минцзюэ опустил руки к его бедрам и вопросительно замер. Цзинь Гуанъяо едва заметно кивнул, не прерывая поцелуя, и повис на нем, обвивая за талию ногами. Когда пальцы Не Минцзюэ раздвинули его ягодицы и прикоснулись ко входу, Цзинь Гуанъяо прервал поцелуй и шепнул: — Позволь сначала мне. Он потянул на себя одну его руку, почти благоговейно обхватил ладонь и поцеловал кончики пальцев, а после втянул их в рот, легонько посасывая. Где-то в рукавах его ханьфу было масло, которым он воспользовался в скромных количествах, но было страшно, что, прервись они сейчас, и сила, притягивающая их друг к другу, исчезнет без следа. Он не мог и не хотел этого допустить. Глядя Не Минцзюэ в глаза, он плавно выводил языком по каждому участку кожи с мозолями от сабли и переносил их рисунок в память, и остановился лишь тогда, когда вся ладонь сделалась мокрой от слюны. И затем, когда влажные пальцы проникли в него, медленно поглаживая нежные внутренние стенки, Цзинь Гуанъяо вновь начал дрожать. Не Минцзюэ смотрел на него так, словно видел впервые и не мог насмотреться. Цзинь Гуанъяо почти неосознанно прикоснулся языком к ссадине на припухшей от поцелуев губе. — Пожалуйста, — услышал себя Цзинь Гуанъяо. — Скажи, если будет больно, — ответил Не Минцзюэ. Подумать только, что поначалу этот акт казался столь унизительным. Теперь же их тела покрывала испарина и Цзинь Гуанъяо жадно вдыхал запах Не Минцзюэ, уткнувшись лицом в его шею, от чего его затапливали новые расходящиеся волны возбуждения. Хотелось познать его полностью, поэтому он ощупал шрамы на груди и плечах и обозначил поцелуями дорожку от подбородка выше, по линии челюсти, и невесомо притронулся губами к скуле, и прихватил зубами мочку уха. Не Минцзюэ разминал и растягивал его мучительно сдержанно. Похоже, даже прислушивался к каждому ответному движению, подстраиваясь и изменяя силу воздействия. Если бы его член не упирался в живот Цзинь Гуанъяо, можно было бы счесть, что он и не испытывал того же нетерпения. — Этого мало, — сбивчиво и с досадой пробормотал Цзинь Гуанъяо. Ощущения изнутри были и неуютными, и до абсурда недостаточными. — Как скажешь, — хмыкнул Не Минцзюэ и вытащил из него пальцы. Цзинь Гуанъяо охнул, неожиданно чувствуя себя обделенным без этой странной заполненности, а Не Минцзюэ поцеловал его в лоб, рядом со шрамом, и добавил: — Потом не жалуйся. После этого он в несколько шагов преодолел расстояние, отделяющее их от кровати и осторожно опрокинул на нее Цзинь Гуанъяо, опускаясь вслед за ним. Когда твердая плоть прижалась ко входу и вошла в его тело, Цзинь Гуанъяо со стоном подался навстречу. Не Минцзюэ навис над ним, упираясь сильными руками по обе стороны от его головы. Цзинь Гуанъяо отстраненно подумал, что не видел никого красивее. Жжение и боль смешивались с удовольствием и не позволяли сожалениям взять верх, пока его тело приспосабливалось к вторжению. Странным было и то, что он, никогда не чувствующий себя по-настоящему в безопасности, полностью погрузился в новое состояние принадлежности и защищенности, из которого его не смогла бы вырвать даже угроза разрушения мира. — Тебе хорошо? — низким голосом спросил Не Минцзюэ, заполняя его до предела. — Пожалуйста, не дразни меня, — выдохнул Цзинь Гуанъяо и дернулся бедрами. — Не останавливайся. Не Минцзюэ снова поймал его губы своими и в кои-то веки последовал совету. Пространство покоев заполнили влажные звуки, протяжные стоны и сбивчивые восклицания, на которые Не Минцзюэ отвечал короткими смешками, а Цзинь Гуанъяо, кажется, даже обессиленно огрызался в ответ. На его глаза вновь навернулись слезы от обостренных эмоций. Когда напряжение внизу живота сделалось непереносимым, он освободил одну руку, распутывая ее из волос Не Минцзюэ, просунул ее между их разгоряченными телами и обхватил себя, не силах больше сдерживаться. Каждый сильный толчок, каждое трение о сладкое, чрезмерно чувствительное место изнутри отдавались в твердом члене, который беспомощно выталкивал все новые порции бесцветной влаги. Цзинь Гуанъяо торопливо ласкал себя и не мог оторваться от Не Минцзюэ, целуя и отмечая зубами шею и ключицы и чувствуя, как при каждом прикосновении движения в нем становятся всё более хаотичными и порывистыми. — Да, вот так, — стонал он, разметавшись под ним. В охватившем его блаженстве слова складывались без участия разума и всплывали, словно пузырьки в воде. Он начал было говорить что-то еще, не менее бесстыдное, но Не Минцзюэ остановил его, беспощадно впиваясь в истерзанный рот. От этого словно оборвалась натянутая в теле струна, и Цзинь Гуанъяо выгнулся от вспышки охватившего удовольствия, дрожа и изливаясь, и пачкая их обоих еще больше. Мгновением позже и Не Минцзюэ содрогнулся всем телом, что-то неразборчиво прорычав. Разомлевший Цзинь Гуанъяо ощущал пульсацию в себе и горячую жидкость, просачивающуюся наружу с каждым толчком. Расшитое золотом покрывало под ним сбилось и безнадежно вымокло. Мелькнула мысль, что он захочет сохранить его таким на память. — Неплохо, — заметил Цзинь Гуанъяо, немного отдышавшись. Не Минцзюэ убрал влажные пряди волос с его пылающего лица, и пригвоздил взглядом, от которого расплавился бы и металл. Его собственные волосы темными тяжелыми волнами сбегали по широким плечам и так же липли к коже. — Старший брат? — наудачу позвал Цзинь Гуанъяо и сжался вокруг плоти, все еще не покинувшей его тело, и ощутил заинтересованное подрагивание и напряженность. Весьма... похвальная выносливость, надо признать. — Тебе мало? — как будто задумчиво спросил Не Минцзюэ, погладив его по щеке. — Возможно, — отозвался Цзинь Гуанъяо и потянулся, разминая ноющие мышцы. И добавил, пытаясь угадать причину промедления: — И я не против того, что между нами произошло. — У нас остались дела, — с сомнением сказал Не Минцзюэ, но в его голосе угадывались проблески облегчения. — И мы вернемся к ним, как только закончим, — с сожалением вздохнул Цзинь Гуанъяо и вывернулся из под него, чтобы лечь рядом. — Похоже, парное заклинательство благотворно сказывается на твоей ци. Что ты на это скажешь? Не Минцзюэ громко фыркнул и приподнялся на локте, рассматривая его, и ущипнул за сосок, оттягивая его и слегка выкручивая. — Это значит «да», как я понимаю, — проговорил Цзинь Гуанъяо и ударил его по руке. — Не так сильно. — Недавно ты пел совсем иное, — скептически бросил Не Минцзюэ. — Ты точно выдержишь? Цзинь Гуанъяо чуть не подбросило от негодования, его глаза угрожающе сузились. — Можем проверить, кто из нас отступит первым, — вкрадчиво протянул он и тихо рассмеялся от ответной гримасы Не Минцзюэ. — Позаботься обо мне, старший брат. Не Минцзюэ небрежно потрепал его по щеке, почти притронулся, но отдернул руку от его шеи, нахмурившись, а после рывком поднялся с постели и осмотрелся. — Где ты хранишь?.. — начал он и запнулся. Налицо полное отсутствие опыта любовных разговоров, это даже мило. — У тебя есть что-нибудь? — Масло в рукаве, — подсказал Цзинь Гуанъяо, грациозно перевернувшись на живот. Затем он положил подбородок на сложенные руки и скрестил согнутые в коленях ноги, покачивая ими в воздухе. Даже чрезмерно нагретый воздух в покоях приятно ласкал местами натертую кожу спины. Терпкий запах их слияния будоражил чувства. Не Минцзюэ вскинул брови, но все же поднял и методично ощупал одежды, и вскоре вернулся в постель с флаконом. Открыв его, он потянул свободной рукой его лодыжку. Цзинь Гуанъяо послушно раздвинул ноги и закрыл глаза, приготовившись расслабиться, и вздрогнул от сильного шлепка. — Что ты делаешь? — бросил он, оборачиваясь, и тут же ахнул, когда Не Минцзюе плеснул масло на пальцы и осторожно притронулся к саднящему и влажному входу. Цзинь Гуанъяо несильно толкался бедрами в такт проникающим движениям, и постанывал, когда собственный напрягшийся член упирался в кровать. Решив не доходить до исступления от одних только неспешных ласк, он ловко развернулся и толкнул Не Минцзюэ в грудь, вынуждая лечь на спину, и забрался на него, не желая отступать и давать над собой преимущество. Верно, он действительно был не в себе, ведь синяки никуда не исчезли, тело молило о покое, но соитие и было для него необходимой передышкой. Не Минцзюэ обхватил руками его талию и Цзинь Гуанъяо сосредоточенно опустился на него, прикрыв глаза и закусив нижнюю губу. Во второй раз принимать его было легче. Цзинь Гуанъяо настроился на долгие, плавные скачки, которые вынудят Не Минцзюэ забыться и умерить невыносимую самоуверенность. Но его желаниям не дано было претвориться в жизнь. Не то, чтобы его это удивило, скорее вызывало досаду. Как можно было забыть о времени? Без стука распахнулась дверь, и Не Минцзюэ тут же вскинулся и обнял его, отчасти прикрывая своим телом, а Цзинь Гуанъяо сжался и постарался занимать как можно меньше пространства. Как ни смотри, но их поза даже отдаленно не напоминала сцену жестокого насилия. — Спасите молодого господина, Цзэу-цзюнь! — причитал слуга, врываясь в покои вслед за Лань Сичэнем, и споткнулся, наступив на заколку. Взволнованный Лань Сичэнь, готовый разнимать ссору, а теперь не знающий, что сказать, окинул взглядом разбросанные вещи и своих названых братьев и вернул меч в ножны. — А-Яо, Минцзюэ-сюн... — дипломатично начал он, подталкивая к двери потерявшего дар речи слугу. — Вы в порядке? Цзинь Гуанъяо почувствовал на себе полный подозрений взгляд Не Минцзюэ, мысленно проклял все и отбросил последние сомнения. Никогда не поздно начать все сначала, пообещать снова поговорить с отцом, организовать побег Сюэ Яна... А если Не Минцзюэ примется чинить препятствия на каждом шагу, подумать о другом способе убрать его с дороги. Но сейчас мысль об этом уже не вызывала прежней уверенности. Голова Цзинь Гуанъяо снова начала раскалываться, но он чрезвычайно убедительно — смущенно и с нежностью — прижался щекой к груди Не Минцзюэ и скосил взгляд на Лань Сичэня. — Прости, что потревожили тебя. Должно быть, слуга неверно истолковал шум... — сказал он слабым голосом. — Я распоряжусь, чтобы этого не повторилось. Не Минцзюэ кивнул, подтверждая его слова, и неохотно погладил его по волосам. — В таком случае я вас оставлю. Лань Сичэнь отвернулся и поспешно вышел, осторожно закрывая за собой дверь, и что-то сказал собравшимся слугам. — Я примерно догадываюсь, чего ты пытался добиться, — хмуро заговорил Не Минцзюэ, когда чужие голоса и шаги затихли. — Но ты просчитался и мог пострадать. И ради чего!.. — Все совсем не так, как ты думаешь! — выпалил Цзинь Гуанъяо и приподнялся было, но Не Минцзюэ резко опустил его на себя. — И как же? Не говори, что ты хотел помочь мне с самого начала. Старший брат не знал и не мог знать о роли Цзинь Гуанъяо в искажении ци и пытался понять, почему тот в критический момент решил поиграть с огнем вместо того, чтобы спастись. Лишь поэтому он был столь терпелив с ним сейчас. — Я действительно хотел узнать, говорил ли ты искренне, называя меня сыном шлюхи, — бросил Цзинь Гуанъяо гораздо резче, чем собирался. — Я был в гневе, — ответил Не Минцзюэ, не отводя взгляд. — И это меня не оправдывает. Я готов взять ответственность за свои бесчестные деяния. — Но я уже женат, — с иронией заметил Цзинь Гуанъяо и едва удержался от улыбки в ответ на ошеломленное молчание. Он подумал о Цинь Су и их нерожденном ребенке, о том, что же придется когда-нибудь сделать, и о том, что он в тупике, из которого теперь не выбраться. Может быть, это ощущение и стало собственным безумием, оно вынуждало обрывать старые привязанности, не слушая кровоточащее сердце. Оно же заставляло завидовать недоступным возможностям и хвататься за крохи тепла от кого-то непостижимого, кто видел его настоящим. Ну, почти видел. Потому что ни в одном мире не мог кто-то, подобный Не Минцзюэ, принять его сейчас со всей неприглядной правдой. Должно быть, водоворот охвативших эмоций увлек его за собой и отразился на лице. — ...И это еще одна проблема, — спустя несколько биений сердца отозвался Не Минцзюэ. Он попытался отстраниться, но Цзинь Гуанъяо не собирался так легко сдаваться. — Я не хочу останавливаться сейчас, — сказал он тихо. Он знал, что вел себя эгоистично, и что кроме чувства вины ему не к чему было взывать. Их связь запятнала Не Минцзюэ, но Цзинь Гуанъяо не мог упустить этот шанс. — И я не хочу, чтобы ты снова меня ненавидел. Не Минцзюэ с досадой вздохнул, помассировал висок, прищурившись, и окинул его ещё одним оценивающим взглядом. Цзинь Гуанъяо больше не мог ничего сделать для прохождения этого испытания, оставалось лишь дождаться вердикта. Когда Не Минцзюэ прикоснулся к его губам — очень сдержанно, совсем не похоже на недавние жаркие поцелуи, Цзинь Гуанъяо словно заново научился дышать. Он прикрыл глаза, запустил руки в его волосы и вернулся к тому, на чем их так неловко прервали. Похоже, что удерживаемая усилием воли жажда не вернулась после соития, и более того, Не Минцзюэ выглядел лучше, чем за все последние месяцы. Возможно, Цзинь Гуанъяо мог бы убедить его продолжить встречи (не только для закрепления эффекта, если быть честным с собой). Скорее всего Не Минцзюэ снова возьмется за его воспитание и попробует гонять как второго Не Хуайсана... Цзинь Гуанъяо быстро отбросил ставшее неудачным сравнение. Даже если и так, ему теперь есть, чем ответить. А о деталях он подумает завтра.