Обратная сторона космонавтики

- Вам еще повезло, - доверительно сказала светловолосая невысокая лаборантка, и Ханбин невольно вздрогнул, когда она спиртом протерла гладкую выбритую кожу почти у самого основания его члена. Мышцы на животе сократились, поджимаясь, и это, по мнению Ханбина, было стыдно, но девушка, кажется, этого даже не заметила. Она налепила на обезжиренное место разноцветный, в Микки-Маусов, кружок датчика, больше похожий на детский пластырь, и как ни в чем ни бывало продолжила: - Раньше была бы еще куча проводов, всякие трубки, зажимы для носа... Люди с камерами, снимающие процесс. Хорошо, что технологии не стоят на месте, правда? Ханбин несчастно кивнул. Он чувствовал себя тем, кем и являлся по сути — подопытным кроликом, - и в его ситуации радоваться развитию технологий особо не получалось. Учитывая, что именно благодаря этому самому развитию технологий он нынче стоял, в чем мать родила, залитый с макушки до самых пяток белым больничным светом. Лаборантка еще раз придирчиво проверила датчики, закрепленные на висках, и попросила Ханбина поприседать, помахать руками и глубоко подышать. Он послушно выполнял все указания, пока она на планшете отслеживала с десяток различных графиков, отображающих его дыхание, пульс, мозговую активность и кучу еще каких-то параметров, о которых Ханбин не имел ни малейшего понятия. После этого ему наконец-то разрешили одеться, и он торопливо натянул на себя боксеры и белый больничный халат. Ненадолго, но об этом он пока старался не думать. - Вот, это нужно выпить, - лаборантка, дождавшись, пока он оденется, протянула ему запаянный контейнер с лежащими внутри таблетками и маленькую, на несколько глотков, бутылку с водой. - Что это? - Ингибитор PDE5, - видимо, у Ханбина лицо стало очень уж сложное, потому что она уточнила: - Тадалафил. Это как виагра, только быстрее. И еще одна таблетка, чтобы не укачивало. Выпейте, лишним не будет, они совместимы, если что. Ханбин машинально распечатал контейнер и воду и запихнул в рот обе таблетки сразу, осознавая, что это начало самой позорной страницы в его жизни, позорнее даже того раза, когда он должен был выступать с докладом на научной конференции для особо выдающихся учеников старшей школы, но на середине своей речи едва не ляпнул прямо в микрофон матом, потому что на полуслове забыл, что там должно было быть дальше. Его тогда отстранили от участия в подобных мероприятиях, а научная общественность еще долго перемывала ему кости. О том, что скажет научная общественность о предстоящем эксперименте, думать было тошно. Оставалось только надеяться, что никто о нем никогда не узнает. Кроме, конечно же, тех двух десятков человек, которые знают уже. Ханбин мысленно прикинул шансы на то, что кто-то проболтается, и торопливо допил воду, спеша промочить разом пересохшее горло. Если все всплывет, придется, наверное, бежать в Канаду или смывать позор кровью. Тогда он сможет в виде безмолвного, но очень укоряющего духа являться профессору Сонуну, который и подбил его на эту авантюру. Точнее, обманом в нее втянул. Ханбина все вокруг считали любимчиком профессора, но что-то он сам уже начинал в этом сомневаться. «Люди, - вдохновенно вещал профессор, когда пару дней назад вызвал Ханбина к себе, и солнце пылало у него за спиной сияющим ореолом, придавая вид возвышенный и немного безумный, - достигли небывалых высот в космонавтике. Через пять лет отправляется первая международная экспедиция на Марс. Проведено уже множество опытов, но некоторые области остаются пока еще незатронутыми. Нашему университету выпала честь провести некоторые практические исследования, и я порекомендовал тебя, Ханбин, как человека серьезного и надежного, к тому же... эээ... обладающего необходимыми данными». Польщенный Ханбин, конечно же, согласился, но кто ж знал, что необходимые данные — это его, мать ее, сексуальная ориентация, а не выдающиеся познания в астрофизике, цепкий ум, отличная память и врожденный перфекционизм? Им, видите ли, понадобилось исследовать секс в состоянии невесомости, выявить все подводные камни — чтобы написать соответствующие инструкции, потому что в космосе инструкции должны быть для всего, вплоть до указаний, как правильно сморкаться, - а Ханбин очень удачно оказался открытым геем. Очень удачно для науки, конечно же, сам он пока от этого своего статуса ничего хорошего в жизни не видел. От нахлынувшего заново бессильного возмущения у Ханбина сжались кулаки. В руке что-то хрустнуло, и он еще долго и бессмысленно смотрел на смятую бутылку, пока вернувшаяся лаборантка осторожно не вынула ее из его ладони. - Пора, - сказала она, кивнув за ширму, где все это время кипела бурная жизнь, сновали люди в одинаковых белых халатах, подготавливая оборудование, что-то гудело и попискивало. Ханбин не чувствовал в себе и капли готовности идти туда, тысяча сомнений и вопросов, до этого существовавших где-то на задворках сознания, обрушились на него разом. Что он будет делать, оказавшись наедине с абсолютно незнакомым ему человеком? Что, если не привыкнет к невесомости? Как будет реагировать? Что, если у него не встанет, в конце концов? Будет ли считаться эксперимент проваленным по его вине? И что тогда, его выгонят из университета? От последней мысли стало так жутко, что Ханбин едва не свернул в сторону выхода, но ноги, деревянные, едва сгибающиеся, все-таки донесли его до большой металлической двери, где его уже ждали четыре человека. С трудом сфокусировав взгляд на расплывающихся лицах, Ханбин узнал предателя профессора Сонуна и руководителя группы Ян Хенсока, хотя без его вечной кепки это и оказалось трудновато. Рядом с ними стоял смуглый парень с собранными в совсем короткий хвостик темными волосами — его будущий партнер. До этого момента они встречались только на инструктаже накануне, но тогда мысли Ханбина занимали совсем другие проблемы и он его даже толком не рассмотрел, поэтому теперь тяжело было не пялиться совсем уж откровенно, разглядывая человека, с которым ему в ближайшее время придется переспать во имя науки. Тот разглядывал его в ответ, и по выражению на суровом лице с резкими чертами сложно было понять, что он думает. - Бобби, Ханбин, вы готовы? - спросил руководитель Ян, и Ханбин заторможено кивнул. - Всегда готов, - парень с американским именем, показавшимся странным еще когда их представили друг другу в первый раз, сверкнул улыбкой, и вся суровость вдруг разом слетела с него, как шелуха. - Отлично. Тогда начинаем. Профессор Сонун, приступайте. Профессор Сонун отдал короткую команду в наушник рации, и двери бесшумно разъехались в стороны, открывая ярко освещенный коридор. Ханбину невольно вспомнились кадры из старого фильма про зомби, где в таком же коридоре героев лазерами порубило на фарш, и он замялся на самом пороге, пока профессор мягко, но решительно не подтолкнул его вперед. От неожиданности Ханбин сделал сразу несколько шагов, а когда обернулся, отступать оказалось некуда — двери за его спиной сомкнулись так же бесшумно, как и открылись, и он остался наедине с Бобби. *** Желудок ушел куда-то вниз, а сам Бобби медленно оторвался от пола и поднялся вверх. Он почему-то думал, что будет взлетать, пока не упрется головой в потолок, как наполненный гелием воздушный шарик, но вместо этого завис где-то посередине. Ощущение легкости, новое, непривычное, на мгновение заполнило все его тело, другие мысли отошли на второй план. Вчера на инструктаже профессор Сонун говорил, что надо будет немного повисеть неподвижно, стараясь не делать резких движений и не крутить головой, но очень сложно оказалось сохранять неподвижность, когда внутри аж щекотало от желания сжаться всем телом, а потом резко выпрямится, толкая себя вперед. Как Супермен. Но Бобби привык следовать инструкциям, у будущих летчиков-испытателей их немногим меньше, чем у астронавтов, поэтому он послушно не шевелился и часто, мелко дышал, давая мозгу время адаптироваться к новым обстоятельствам. Говорили, что в космосе на это уходит около недели, но космонавтам не дают таблетки. А Бобби вот дали. Он открыл глаза, когда внезапно накатившая тошнота так же внезапно отступила. В “каюте” царил полумрак, приглушенно светились панели на потолке, от чего лицо Ханбина, зависшего на расстоянии вытянутой руки от Бобби, казалось чересчур уж суровым, даже несмотря на стоящие дыбом волосы, тоже подчиняющиеся неумолимой силе невесомости. Бобби, не особо стесняясь, скользнул взглядом по красивым, полным губам, длинной шее, размашистой вязи татуировки под острой ключицей, подтянутому животу и еще одной татуировке, интригующе уходящей за резинку боксеров. На смуглой коже красивого золотистого оттенка выделялись кружки датчиков с глупыми картинками, и почему-то они стали последней каплей - неожиданно даже для себя он осознал, что у него самого дыбом встали не только волосы, кровь внутри закипела. Ханбин, словно тоже почувствовав, как температура в комнате поднялась на несколько градусов, распахнул глаза, и Бобби протянул ему руку, немного смазав эффект тем, что пришлось тут же ухватиться за закрепленный на стене ремень, чтобы удержать равновесие. Но его сейчас это мало волновало. - Иди сюда? - предложил, почти потребовал он. Лицо у Ханбина стало такое, будто он размышлял, не поздно ли еще свалить, но руку он все-таки протянул, и, едва успев коснуться ладони Бобби, как-то разом оказался в его объятиях, обхватив и руками, и ногами. От неожиданности Бобби разжал пальцы, и в следующий момент ударился спиной о противоположную стену. Удар вышел не сильный. Ханбин крепко держался за его шею, взгляд у него был несколько безумный, губы беззвучно шевелились. Прислушавшись, Бобби разобрал что-то про то, что ничего не получится, и что их выгонят из университета, и он умрет от позора, а потом умрет еще раз, когда люди узнают, из-за чего именно их выгнали. Самого Бобби эта ситуация не то чтобы сильно волновала. Если можно было совместить приятное с полезным, то он охотно совмещал, а тут польза для науки сочеталась ещё и с бонусами в учебе. - Эй, - он пальцем подцепил подбородок Ханбина, заставив того поднять взгляд. Они теперь медленно дрейфовали, вращаясь вокруг своей оси, но движение почти не ощущалось. Возможно, оно вообще существовало только в сбитом с толку мозгу Бобби. - Расслабься. Представь, что это секс на одну ночь, ничего страшного. Никогда не цеплял никого в клубе? Ему раньше не доводилось видеть, как человек краснеет сразу всем лицом и даже ушами. Не удержавшись, Бобби провел большим пальцем по упрямо закушенной губе, подспудно гадая, не останется ли без пальца, но Ханбин только немного отстранился и мотнул головой: - Предпочитаю учиться, а не ходить по клубам. Бобби вздохнул. - Но хоть кто-то у тебя был? Вместо ответа Ханбин красноречиво двинул бедрами, и на мгновение Бобби потерял способность связно мыслить. Ему показалось, или он только что видел звезды без всякого космоса? И все-таки не настолько, чтобы окончательно перестать соображать. Ханбин бодрился, но мышцы под пальцами Бобби казались твёрдыми, как камень. Как будто он со статуей обнимался. - Слушай, - он насколько это было возможно, не расцепляясь, отстранился. - Ты уверен, что тебе это нужно? Думаю, никто тебя не осудит, даже если ты откажешься прямо сейчас. Ханбин несколько мгновений смотрел ему прямо в глаза, потом отвел взгляд и уткнулся головой в его плечо. - Говоря честно, мне страшно, но интересно, - признался он глухо. - Вряд ли мне когда-то еще доведётся испытать на себе невесомость и, тем более, при таких обстоятельствах. Каким я буду ученым, если упущу такой шанс? Его дыхание щекотало кожу на ключице. Бобби вдохнул приятный, немного сладковатый запах его волос, - не то чтобы из фетишистких соображений, просто они, проклятая невесомость, лезли ему прямо в лицо, - и подумал, что будет действительно жаль, если он откажется, но попробовал еще раз. - Но ты этого не хочешь. - Меня… - Ханбин тяжело вздохнул и, подняв голову, всё-таки посмотрел ему в глаза. По его щекам все еще пятнами расползался румянец, но взгляд был прямой и очень решительный, - пугают возможные последствия, а не сам процесс. - И, помедлив, добавил: - Давай уже начинать. Звучало заманчиво. Вот только оставалось понять, как именно им предполагается начинать… И продолжать, в общем, тоже. Помещение, где они находились, имитировало, по всей видимости, спальный отсек на будущем корабле и на мысли о романтике наводило только благодаря наличию в нем Ханбина. Ни о каких кроватях, усыпанных лепестками роз, и речи не шло: к стенам по периметру крепились только разномастные поручни и разноцветные спальные мешки с ремнями для дополнительной фиксации. - Целоваться будем? - уточнил Бобби, чтобы потянуть время. Ханбин закатил глаза, но потом, кажется, задумался. - Ну… По идее, это эксперимент и нам надо проверить все… эээ… виды взаимодействия. Господи, как он вообще умудрялся так краснеть? Или это под влиянием невесомости происходило? Бобби когда-то где-то читал, что в космосе все жидкости в организме поднимаются вверх, наверное, это и к крови относилось. Он так задумался над вопросами космической науки, что как-то проморгал момент, когда Ханбин очень решительно подался вперед и осторожно коснулся своими губами его. Кто-то издал высокий сдавленный звук, и только некоторое время спустя до Бобби дошло, что этим кем-то был он сам. Губы Ханбина на вкус оказались сухими и горьковатыми, но при этом такими мягкими, что, когда тот попытался отстраниться, Бобби только крепче притянул его к себе. Пункт первый: целоваться в невесомости - Ким Бобби абсолютно точно одобрял, хоть и подозревал, что дело тут было вовсе не в невесомости. *** Говоря по правде, Ханбин довольно слабо представлял себе, как провернуть то, что им предстояло провернуть. Нет, он накануне изучил вопрос, вот только изучать было до обидного нечего: все, что он нашел, представляло собой или довольно далекие от реальности домыслы фантастов прошлого, или чистую теорию, никак не подтвержденную практикой. Быть первопроходцем оказалось нелегко. До какого-то момента все шло отлично: Бобби целовал его так, словно они действительно просто познакомились в клубе, и от его спокойной уверенности Ханбин тоже начал расслабляться. От непривычного ощущения легкости и полета немного вело, и, когда Бобби, разорвав поцелуй, коснулся губами его шеи, он только закрыл глаза и откинул назад голову. Где-то на задворках сознания все еще плавала мысль, что за ними наблюдают, но в темноте под веками отрешиться от нее почти ничего не стоило, особенно, если больше обращать внимание на руки и губы, скользящие по коже, и на твердые мышцы под собственными пальцами. Может быть не без участия ингибитора чего-то там, но хотеть Бобби было очень просто. Гораздо проще, чем, мать его, заниматься сексом в невесомости. Они остановились, когда Бобби без особых церемоний просунул руки под резинку его белья и сжал широкими ладонями его задницу, заставив Ханбина вздрогнуть и крепче обхватить ногами его бедра. Он сам от себя такого не ожидал, но вообще-то ему уже хотелось бы большего, чем просто поцелуи. - Как думаешь, у нас вообще получится избавиться от этих штук? - Бобби кивнул на собственные недвусмысленно оттопыренные шорты. Ханбин проследил за его взглядом и нервно облизал пересохшие вдруг губы. В сложившейся ситуации вопрос звучал несколько двусмысленно. - Думаю, надо за что-то ухватиться. Во всех статьях, которые я читал, особенный упор делали на необходимости фиксации. - Любишь связывание? - Бобби многозначительно двинул бровями. От улыбки его нос смешно морщился, что сводило на нет все попытки казаться мачо, и Ханбин вместо ответа оттолкнулся ладонью от его плеча, чтобы оказаться у ближайшей стены. - Люблю научный подход. Он ухватился за поручень, и, пока Бобби бултыхался у противоположной стены, с трудом стянул с себя боксеры одной рукой, за неимением лучших идей кое-как запихав их в ближайший спальный мешок. Бобби наконец удалось выровняться и даже раздеться, и его клетчатые шорты теперь фривольно плавали по комнате. - И что это? - Ханбин выгнул бровь, но в ответ получил только беззаботное: - Мне показалось, этому месту не хватает немного домашнего уюта. Никуда не уходи, я сейчас. - О, не спеши, я никуда не тороплюсь. Висеть в чем мать родила было холодно и неуютно, Ханбин на мгновение испытал желание прикрыться ладонью, но отмел его, как совсем позорное. Бобби с помощью поручней ловко пробирался к нему, видимо, ему тоже показалось неуместным летать туда-сюда, сверкая голой задницей. К счастью, это не заняло у него много времени, иначе Ханбин не поручился бы за то, что сможет что-то продолжать. - На чем мы там остановились? - выдохнул Бобби, оказавшись рядом. От него шел ощутимый жар, Ханбин подался ближе, прижимаясь спиной к его груди, и тот без вопросов обхватил его рукой. - На связывании? - На фиксации, - поправил его Ханбин. Он опять начинал нервничать. - В статьях пишут, что хотя бы одного из партнеров надо зафиксировать, иначе… - он тяжело вдохнул, когда Бобби губами коснулся кожи за его ухом, и постарался не говорить так, словно происходящее не имело к нему никакого отношения, - иначе будет неудобно. А еще нам понадобятся презервативы. Обоим. - Кстати, зачем? - Бобби оставлял короткие, успокаивающие поцелуи на его плече, от них по коже бежали мурашки. Ханбин поерзал, вжимаясь в него сильнее, и поудобнее перехватил свой поручень, повернув голову так, чтобы видеть лицо Бобби. - Зачем? Ты что, не слушал профессора на инструктаже? - Нет? Отвлекся на что-то именно в этот момент. - Ну, ты ведь в курсе, что жидкость в невесомости имеет особые свойства? Я вообще не до конца уверен, что у нас что-то получится, но если получится, вряд ли тебе захочется, чтобы это все плавало потом по комнате. На лице Бобби на мгновение появилось странное выражение, как будто он представил себе что-то в одинаковой степени гадкое и любопытное. Знать, что именно, Ханбин не хотел даже ради науки. - Ладно, - Бобби довольно быстро оправился от каких бы там ни было мысленных картинок, - и кого будем фиксировать? Ну… В не очень насыщенной сексуальной жизни Ханбина случались разные эпизоды, но в итоге он все-таки пришел к выводу, что постель это последнее место, где ему хотелось что-то контролировать, поэтому он с очередным вздохом признался: - Если у тебя нет других предпочтений, то меня. - Признался бы сразу, что любишь связывание, а то наука, наука. Ладно, где там эти презервативы? Надеюсь, они их для нас тут подготовили, потому что я свои что-то не догадался захватить. Как и обещал профессор Сонун, презервативы нашлись в кармане для вещей, закрепленном рядом со спальным мешком. Там же обнаружился серебристый непрозрачный тюбик без этикетки со смазкой. Ханбин вообще собирался подготовиться заранее, но смазка была какая-то специальная, изготовленная для космоса, и ее тоже требовалось протестировать. Просто с ума сойти, какая на них тут лежала ответственность за будущее человечества. - Еще не поздно передумать, - Бобби помогал ему закрепить ремни под лопатками. Наверное, он чувствовал, что его снова бьет мелкой дрожью, но Ханбин только упрямо мотнул головой. Возможно, он бы все-таки сбежал, будь на месте Бобби кто-то другой, но легкость, с которой тот воспринимал все происходящее, оказалась заразительной. Все-таки Ханбин очутился здесь и собирался дойти до конца, не потому что его заставили. А потому что, черт побери, он любил науку и всегда был открыт для чего-то нового. Хоть и не подозревал об этом до последнего момента. И научная общественность, если они не дураки, скажет ему только спасибо. - Давай уже. - Как скажешь. Бобби снова прижался к нему сзади, осторожно погладил его по спине и опять поцеловал за ухом, сначала коротко, а потом прихватил зубами нежную кожу на шее. Он медлил, не решаясь начать, хотя Ханбин чувствовал, как горячий, твердый член прижимается к его бедру. Слюна, наполняющая рот, вдруг стала вязкой, приходилось прикладывать усилие, чтобы ее сглотнуть. Ну же, начинай уже… Бобби, наконец, завозился за его спиной, открывая тюбик, и сдавленно выругался. - Обязательно что ли было так закручивать? Ханбин не мог даже толком видеть, что он там делает, поэтому прикосновение к внутренней стороне бедра стало для него неожиданностью. Он судорожно втянул воздух, сжавшись, и Бобби сдавленно пообещал ему: - Все будет хорошо, - а потом толкнулся внутрь первым пальцем. *** Бобби в последний раз чувствовал себя таким неуклюжим, когда все происходило у него впервые и даже тогда его так не колотило. Острые лопатки Ханбина напряглись, когда он вставил в него первый палец, и Бобби почувствовал, как он сжимается вокруг него. Он успокаивающе поцеловал его в плечо и на пробу двинул рукой, приноравливаясь к новым условиям. Получалось немного неуклюже, но все-таки в какой-то момент Ханбин расслабился и попробовал сам податься навстречу его движениям. Стало немного легче. - Все будет хорошо, - повторил он зачем-то, и Ханбин, помедлив, кивнул. В холодном полумраке его кожа казалась бледнее, чем когда миллион лет назад они стояли в лаборатории перед началом эксперимента, и Бобби уже в который раз коснулся ее губами, не чувствуя желания прекращать в ближайшее время. Ханбин тихо вздохнул в ответ, и Бобби осторожно добавил второй палец к первому, почти не ощутив сопротивления. Он старался не спешить. Наверное, у них в распоряжении не было всего времени мира, но, по крайней мере, пока их никто не торопил. Бобби понадеялся, что они вообще там все разошлись заниматься своими делами, устав ждать, и теперь за ними наблюдают только камеры. Ханбин часто и мелко дышал, откинув голову на его плечо, и Бобби осторожно толкался в него пальцами, умудрившись даже уловить какой-то ритм. Космическая смазка пока проявляла себя лучше всяких похвал, и третий палец вошел так же легко, как и первые два. Стоило, наверное, потом отметить это в отчете, отличная штука. Он немного поменял угол, и Ханбин издал короткий, удивленный стон, от которого у Бобби встали бы дыбом волосы на загривке, если бы на них и так не воздействовала бы невесомость. - Давай уже… дальше. Дальше. Он вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Вообще-то ему очень сильно хотелось этого самого “дальше”, но теперь вдруг стало не по себе. А если и правда ничего не получится? Он выдавил на ладонь еще немного смазки и трясущейся рукой размазал по своему члену. Ханбин терпеливо ждал и только побелевшие костяшки пальцев выдавали, насколько он тоже напряжен. Бобби сжал его бедро одной рукой, второй помог себе и, задержав дыхание, толкнулся внутрь. На мгновение он перестал слышать даже непрерывный фоновый гул вентиляторов, перекачивающих воздух где-то под стенными панелями. Грудь Ханбина тяжело поднималась и опускалась под его ладонью, они оба боялись пошевелиться, прислушиваясь к ощущениям. Бобби чувствовал себя… странно. Как будто в любой момент мог упасть, несмотря на то, что физически это было невозможно. - Готов? - Да. Даже с зафиксированным Ханбином все оказалось довольно непросто. У Бобби никак не получалось рассчитать силу так, чтобы одного из них не кидало то вперед, то назад, и это ужасно раздражало. Возможно, людям в полете до Марса было бы лучше соблюдать целибат. - Погоди, погоди, - Ханбин тяжело дышал, но вовсе не от большого возбуждения. Ему приходилось тоже нелегко, пару раз он даже ударился лбом. - Давай попробуем по-другому, помоги мне перевернуться. Интересно, сколько у них ещё оставалось времени в запасе? Профессор Сонун говорил на инструктаже, что поддерживать искусственную невесомость долго не получится, но Бобби понятия не имел, сколько они уже тут. Он помог Ханбину ослабить фиксаторы и перевернуться так, чтобы снова оказаться лицом к лицу. - Угощаю тебя обедом, когда все закончится, - пообещал Бобби, глядя на его раскрасневшиеся щеки и взмокший лоб. - Мне правда ужасно жаль, что все так получается. - Ни один научный эксперимент не проходил хорошо с первого раза, - Ханбин пожал плечами и, как и в самом начале, оплел ногами бедра Бобби. - На то он и эксперимент. Я думаю, так нам будет удобнее. Так действительно стало немного удобнее, но секс все равно давно не требовал от Бобби таких усилий. Ему не хватало опоры и сноровки, и если целоваться в невесомости было умопомрачительно хорошо, то сейчас было также умопомрачительно непросто. Но стоило постараться, хотя бы ради Ханбина. Ханбина, который с закрытыми глазами и бровям, сведенными к переносице, казался таким красивым, что все трудности как-то отступали на второй план. Он двигался навстречу Бобби, каким-то непостижимым образом умудрившись подстроиться под его ритм, как будто чувствовал его, как себя. Бобби уткнулся ему в шею, вдохнул запах пота и мускуса, и Ханбин зарылся пальцами в его волосы, а потом поймал его губы своими. Они не столько целовались, сколько выдыхали горячий воздух друг другу в рот. Перед глазами плыло, только бы еще не вышло время, только бы им дали еще хотя бы сколько-то. Пот не стекал, а скапливался на коже, мешая видеть, Бобби раздраженно мотнул головой, смахивая капли, и они брызгами разлетелись в стороны, но он даже не обратил на это внимания. Ханбин коротко, задушено стонал ему в рот, его движения становились все более хаотичными, а ноги все сильнее стискивали бока Бобби. В другом месте и в другое время, где-нибудь там, где ещё существовала гравитация, он бы уже кончил, но здесь симуляция уже начинала становиться чересчур длительной и сильной. Ханбин внутри был слишком горячим и узким, член болезненно пульсировал. Кому-то нравились игры с такими штуками, но слишком уж мучительным казалось такое наслаждение. - Нет, не могу. - Ни… ничего… - Ханбин бессильно повис на своих фиксаторах, когда Бобби вышел. Его грудь тяжело вздымалась, и Бобби осторожно обнял его, прижав к себе. Они замерли так на несколько минут, Бобби мягко, круговыми движениями гладил Ханбина по пояснице, чувствуя, как дыхание того постепенно выравнивается. - Там есть кнопка, - Ханбин не глядя ткнул куда-то вправо от себя. Голос его звучал устало, как будто у него разом закончилась вся энергия. - Если нажать, невесомость отключится. Бобби просто кивнул. Кнопка светилась красным, резко выделяясь на фоне стены, и не пришлось даже особо перемещаться, чтобы дотянуться до нее. Вес возвращался постепенно, словно воздух выходил из воздушного шарика, но тяжесть собственного тела все равно показалось неподъемной, а пол под ногами - неожиданно твердым. Бобби осел на него, не удержавшись, и несколько мгновений просто сидел, пережидая головокружение. Потом протянул руку и коснулся плеча Ханбина. - Эй, ты в порядке? - В полном, - взгляд у него все еще был немного затуманенным. Он сидел, привалившись к стене, Бобби, подумав, подполз немного ближе к нему, устроился рядом. Ханбин тяжело опустил голову ему на плечо и устало поинтересовался: - Как думаешь, считается, что мы провалили эксперимент или нет? - Не знаю, - честно признался Бобби, скосив на него глаза. - Наверное, отрицательный результат это тоже результат. Не переживай. Напишем что-нибудь в отчете умное, пусть потом всякие светлые умы разбираются. Ханбин неопределенно хмыкнул и попытался устроиться удобнее, но болезненно поморщился. Бобби перевел взгляд на его все еще прижатый к животу член, и нервно облизнулся. Они ведь так и не закончили… - Слушай, - голос отчаянно хрипел, недавнее красноречие внезапно отказало, - ты не хочешь… ну… может, давай я… - Хм? - Ханбин заторможено повернул к нему голову, и Бобби почувствовал, что теперь и сам почему-то краснеет безо всякой невесомости. Все-таки тут был не клуб и эксперимент уже вроде как закончился, но он чувствовал, что оставить все как есть было бы как-то неправильно. Он глубоко вдохнул и, отказавшись от тщетных попыток объясниться словами, сжал его член в ладони. Ханбин тихо охнул, подался бедрами ему навстречу. Бобби поймал его мутный взгляд из-под полуопущенных, длинных ресниц и понял, что плывет в пространстве без всякой невесомости. Он действовал по наитию, когда за шею притянул его к себе, чтобы поцеловать, а потом толкнул на пол и навалился сверху. - А как же сначала пригласить меня на обед? - от улыбки на щеках Ханбина, оказывается, появлялись милые ямочки. Его пальцы чертили на спине Бобби какие-то бездумные узоры, пока Бобби оставлял дорожку из поцелуев на его шее. - Мое предыдущее предложение в силе, - Бобби зализал оставшееся на его коже красное пятнышко, а потом без особых церемоний просунул руку между их прижатыми друг к другу телами. - Но сначала надо закончить начатое, м? *** - Ребята, - голова профессора Сонуна в модных больших очках появилась в шлюзе, - все отлично, можете выби… раться. Двое в комнате не обратили на него ровным счетом никакого внимания, и профессор, торопливо зажмурившись, поскорее вынырнул обратно в белый коридор. Дверь шлюза с шипением закрылась перед его лицом. За его спиной толпилась стайка лаборантов и руководитель группы Ян Хенсок, все смотрели на него выжидающе. - Я думаю... - профессор Сонун снял очки и нервным движением протер их полой лабораторного халата, словно надеялся таким образом стереть увиденное, - я думаю им нужно еще немного времени. Предлагаю пока всем переместиться в комнату для совещаний и обсудить, да, обсудить результаты. И, ради всего святого, выключите, пожалуйста, камеры! В конце концов, они тут наукой занимались, а не снимали любительскую порнографию. Пусть даже кто-то об этом, кажется, позабыл.