Опустошение и счастье

Гет
PG-13
Завершён
330
Размер:
19 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
330 Нравится 4 Отзывы 171 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Тишина. В доме пусто и тихо. Впервые за последние три года не слышно криков, смеха, взрывов и выстрелов. Но, почему-то, это не радует.       Тсунаёши лежит на кровати и безучастно смотрит в потолок. В груди ноющая пустота, а в теле — слабость. Ей уже ничего не хочется. Любимая когда-то манга давно пылится на полках, диски с играми нетронутые разбросаны по полу. Школьная форма висит на стуле. Кажется, она висит там уже третий день. А когда она в последний раз была в школе? Тсуна уже и не помнит. Кажется, на выпускной церемонии. Да, последний день, когда она улыбалась.       Все началось месяц назад. Реборну неожиданно пришло письмо от Девятого Вонголы. Случилось чудо, не иначе, — Федерико, считавшийся мертвым сын Девятого, нашелся. Оказалось, те кости, якобы от него оставшиеся, были качественной подделкой. Федерико заподозрил неладное и раскрыл заговор одной небольшой, но сильной семьи. Они собирались убить его, чтобы ослабить Вонголу и подорвать ее авторитет. Тогда он подготовил обманку, которую носил с собой. Поэтому когда его машина взорвалась, Федерико смог дойти до ближайшего леса, оставляя за собой кровавые следы, и скинуть испачканную в собственной крови обманку. Мол, раненный добрался до леса, а там волки загрызли. А сам, пока волки на самом деле не напали, скрылся. Изменил внешность, подделал документы и скрылся где-то в глухой провинции на северо-востоке Европы. Но, услышав о новом наследнике Вонголы, вернулся. Девятый и его хранители опознали бывшего наследника. Точнее, уже не бывшего, а снова действующего наследника.       Перед Тсуной извинились, поздравили ее с исполнением желания — теперь она может жить тихой и спокойной жизнью — и уехали. Все вместе. И сумасшедший Реборн, помогающий ей, пусть и своими ненормальными методами; и шумный верный Гокудера, клявшийся всегда быть рядом и поддерживать Десятую (собственно, он и не обманул — теперь он поддерживает Десятого, пусть и не ему клялся); и улыбчивый Ямамото, всегда поддерживающий, когда хотелось опустить руки и расплакаться; и капризный маленький Ламбо, обожающий виноградные леденцы и вечно пытающийся убить Реборна; и Бьянки, влюбленная в Реборна и пытавшаяся научить Тсуну готовить (пусть у нее самой и получалась сплошная отрава, но непонятных порой сестринских порывов это не отменяло) и краситься; и энергичный Реохей, вечно кричащий «ЭКСТРИМ!» и заботящийся о младшей сестренке Киоко; и сама Киоко, бывшая для Тсуны лучшей подругой; и милая Хроме, вечно стесняющаяся, но так мило зовущая ее Боссом; и хмурый агрессивный Хибари, вечно грозящий забить до смерти, но неизменно приходящий на помощь и спасающий всех вокруг (чтобы потом покалечить их и отправить в больницу, но лучше уж в больничную палату, чем в могилу); и даже мама, милая добрая и наивная мама, с искренним радушием принимавшая всех новых жильцов их дома и друзей Тсуны.       Все хранители, признанные кольцами Вонголы, «по наследству» перешли к Федерико. Гокудера решил ехать сам, ничего не объясняя. Ямамото, смеясь, упомянул обещанные ему тренировки и новую веселую игру. Ламбо, кажется, даже и не спрашивали, но он радостно кричал, что сможет повидать свою семью. Реохей громко восхищался «ЭКСТРИМАЛЬНО сильными противниками» и новым навыкам. Хроме неловко извинялась, оправдываясь, что не может не поехать, ведь иначе Мукуро, который поддерживает ее жизнь, могут убить. Хибари вообще просто фыркнул и пригрозил забить до смерти, если Тсуна будет наводить беспорядок в Намимори.       Маму же, милую и любимую Нану, забрал отец. Не зря он — Никчемный Отец. Он так сильно хотел, чтобы его дочь стала следующим боссом Вонголы, что разочаровался в ней, не оспорившей решение Девятого (будто она могла бы это сделать, когда ей даже не сказали об этом самом решении!) и увез любимую жену в Италию, «забыв» никчемную дочь.       И вот уже две недели Тсунаёши совершенно одна. В доме пустынно, будто никто здесь не живет. Тсуне не хочется ничего, совершенно. Она и не заметила, как успела привыкнуть ко всему этому шуму и сумасшествию Вонголы. Пусть она это и не осознавала, но ей начали нравиться постоянные приключения, она привязалась к Реборну и Бьянки, ее хранители, кроме Хибари, стали ее друзьями, потерять которых было очень больно. Через силу Тсуна заставляла себя подниматься с кровати и спускаться вниз, чтобы поесть и выпить воды. Три дня назад, увидев сон про своих друзей, она перепутала сон и реальность, подготовив школьную форму, но увидев пустую кухню и такую же пустую мамину спальню, упала обратно на кровать, уткнувшись взглядом в потолок.       Сначала были крики и слезы. Потом она била кулаками обо все вокруг, причиняя боль лишь себе. После она пыталась дозвониться хоть до кого-нибудь. А в конце ей стало просто все равно. На все. Даже на себя. И только ноющая боль в груди, слабость в теле и единственное, все-таки присутствующее, желание — чтобы это состояние ушло. Хоть куда, лишь бы перестало так ныть в груди.       Снизу послышались удары в дверь. Сначала вежливые и аккуратные. После они стали сильнее, пока гость не стал бить дверь, видимо, ногой. — Савада, открывай! — послышался с улицы знакомый голос. Тсуна, тяжело выдохнув, с трудом поднялась и пошла открывать. Зная Хану, она не уйдет, а если понадобится, то и дверь выбьет. — Доброе утро, Хана-тян, — вяло протянула Тсунаёши, опираясь плечом о стену. Хана, смерив ее строгим взглядом, прошла внутрь и, схватив Тсуну за руку, потащила ее за собой на кухню.       По дому, впервые за последние две недели, поплыл приятный травяной аромат чая. Не такой, как заваривала мама, но тоже вкусный. Хана сидела напротив Тсунаёши и неторопливо пила чай, осматривая Саваду. Тсуна осунулась, побледнела, глаза выглядели болезненными, а пушистые ранее волосы свалялись в жуткий комок, из которого торчал тощий хвостик. — Знаешь, Тсуна, — начала отстраненно Хана, — а мы с Реохеем встречались. — Савада удивленно посмотрела на собеседницу. Это было неожиданно. — Он признался, что я ему нравлюсь. Это было почти полтора года назад. Я, наверное от скуки, согласилась с ним встречаться, — мрачно усмехнулась Курокава, укоризненно смотря на свое отражение в чашке. — А потом, кажется, влюбилась. А он бросил меня, что-то воодушевленно рассказывая про сильных соперников-боксеров и хорошую супер-школу, которую он нашел для Киоко. Как энергично он раньше признавался мне в любви, также активно и радостно он сообщал о своем отъезде. Он бросил меня, ничего нормально не объяснив и не сказав. Я ведь не такая наивная, как Киоко, и во весь этот бред про бокс или сумо не поверю.       Тсуна с грустью смотрела на Хану, понимая, что не только ее бросили. Хане-тян тоже тяжело, ведь ее бросил любимый парень, да еще и лучшая подруга, милая Киоко, уехала. Да и родители Курокавы, как краем уха слышала Тсуна, в последнее время часто ссорились. Хане-тян тоже тяжело и грустно.       Но Курокава резко подняла глаза на Саваду, решительно смотря на нее. Тсуне показалось на мгновение, что на дне глаз Ханы она видела алые отблески пламени Урагана. — Тсуна, я собираюсь уехать из Намимори. Поехали со мной.       Тсуна была ошарашена этим предложением. Как это, уехать из Намимори? Куда? Зачем? А как же дом, школа, мама?.. На этой мысли Тсуна помрачнела. Мамы больше нет, мама в Италии. Школу она закончила. Пора бы было искать старшую школу, в которую надо поступать, но ей было так плохо… А Хана тем временем продолжила. — У меня есть брат в Йокогаме. Он, конечно, слегка ненормальный, но нам с тобой к этому не привыкать. Он хороший и, главное, совершеннолетний. Он почти не ночует в своей квартире, так что возмущаться не должен. А будет — убедить его особого труда не составит. Там есть хорошая старшая школа, в которую мы сможем поступить. Оценки у тебя в аттестате неплохие, с этим проблем не будет. Мы сможем начать новую жизнь, забыв про Намимори и этих болванов. Давай, Тсуна, это наш шанс. Мы станем лучше, сильнее, умнее. Мы взойдем на такие высоты, что они еще тысячу раз пожалеют о своем поступке, но будет поздно. Они увидят, что выбросили, только когда будет поздно. Они все еще увидят! — Хана с силой стукнула по столу кулаком, отчего пошла небольшая трещина.       Тсуна, смотря в серые с красными отблесками глаза Ханы, наполнялась решимостью. Уверенность Курокавы передавалась ей. Она ведь хотела, чтобы это состояние беспомощности и тянущей пустоты ушло? Это точно ее шанс. Хана-тян сможет ей помочь.       Савада решительно кивнула, впервые за долгое время слегка улыбнувшись.       Хана помогла Тсуне собрать вещи. Много они не брали — Хана скинула в большой чемодан для путешествий белье, пижаму, несколько штанов, маек и футболок, с молчаливого согласия Тсунаёши запихнула несколько томиков романтической манги, пару игр, наушники и тетради. Зайдя в комнату Наны, Хана порылась в тумбочке и нашла шкатулку с украшениями. Продемонстрировав находку Тсуне, она решительно запихнула ее в чемодан. К удивлению Тсуны, в чемодане все еще было место, а большое количество ее одежды осталось в шкафу. Но Хане она доверяла.       Сама Хана, когда пришло время отъезда, пришла на станцию в обычном спортивном костюме и с небольшим чемоданом ярко-зеленой окраски с наклейками из путешествий. Они сели на поезд и, воткнув в уши одни наушники на двоих, включили музыку на плеере Ханы. Поездка прошла спокойно. Смотря на проносящиеся за окном поля, Тсунаёши почувствовала, как ее начало отпускать. Будто натянутая внутри нее струна ослабилась. Интуиция говорила, что ее ждет что-то большое и необычное. Но не страшное и опасное, как раньше, а… увлекательное и интересное.       В Йокогаме их никто не встретил. Хана-тян спросила у прохожего, как найти какое-то Вооруженное Детективное Агенство, и пошла по указаниям. Название Тсуне не особо понравилось, интуиция настороженно тренькнула, но не спешила предупреждать о чем-то плохом.       В офисе с компьютерными столами и шкафами сидели несколько человек, одетых явно не в форму. Хана, повертев головой в поисках чего-то или кого-то, недовольно нахмурилась и, поставив чемодан рядом с Тсуной, подошла к строгому блондину в строгом костюме. — Добрый день. Могу я узнать местоположение Дазая Осаму? — спросила она, скрестив руки на груди. — Он Вам что-то сделал? — насторожился блондин, кося глазами на спинку отвернутого от входа дивана.       Хана, невозмутимо подойдя к дивану, взглянула на лежащего на нем мужчину. Тсуна заинтересованно приподнялась на носочках, но ничего не увидела. Со стороны дивана послышался тягучий мужской голос, пробирающий до дрожи. — Ты быстро, Хана. Не думал, что ты приедешь сегодня. — Действительно, ведь если я говорю, что приеду завтра, это означает «через месяц», — хмыкнула как-то подозрительно довольно Хана. — Ключи дай, мы с чемоданами. Пока ты вернешься, мы как раз разобрать вещи успеем и ужин приготовить. — Дазай, что происходит? — хмуро спросил строгий блондин, с подозрением смотря на Хану. — А, — махнул рукой Дазай, — ко мне сестра с подругой приехала.       Поймав кинутые ключи, Хана развернулась к Тсуне и, подхватив ее под локоть, повела в сторону нового дома.       Жить вместе с Ханой-тян и Дазай-саном оказалось просто и даже весело. Дазай-сан поздно вставал, постоянно опаздывая на работу, поздно приходил, неслышно открывая и закрывая дверь, и почти постоянно улыбался. Только Тсуна со своей интуицией замечала в его глазах серьезность, которую видела иногда в глазах Ямамото. Помнится, Реборн говорил, что у Ямамото глаза убийцы. Тсунаёши старалась не думать об этом, но у брата Ханы-тян (двоюродного, кстати) тоже были глаза убийцы. А еще он ходил весь в бинтах и от него пахло кровью и спиртом. А один раз неудачно зайдя в ванную, Тсуна увидела испещренную шрамами спину Дазай-сана. Он стоял к ней спиной в одних штанах и обрабатывал раны на руках. В тот раз Тсуна поспешила уйти.       Школа оказалась хорошей, а новые одноклассники не дразнили ее из-за Ханы-тян. Как Курокава раньше защищала Киоко, так теперь она защищала Саваду. Спокойно, уверенно и с неочевидной агрессией. Раньше Тсуна этого не замечала, но Хана-тян, действительно, была достаточно агрессивной, хоть и умела сдерживаться. И все яснее Тсуна видела в глазах и на кончиках пальцев Ханы-тян искры алого пламени Урагана. Раньше она бы испугалась, но Хане она доверяла. Поэтому лишь успокаивающе клала ладонь на плечо, мягко улыбаясь. Так, как улыбалась мама.       Жизнь Тсуны стала приходить в норму. Уютный дом, школа, уроки… Но чего-то не хватало, чего-то очень важного. И Тсуна поняла, чего ей не хватало, когда забрела в район порта.       Там она увидела то, что заставило ее сердце биться быстрее (от страха, волнения или предвкушения — не могла сказать и сама Тсуна). Дазай-сан, в своем длинном бежевом плаще, дрался с мафиози (на них у Тсуны после трех лет уже было километровое чутье, которое, почему-то иногда реагировало и на самого Дазай-сана). Яркие вспышки и необычные техники, шум и разрушения, оружие… Все, как это ни странно, такое привычное и в какой-то степени даже родное.       Тсуне не хватало адреналина.       И неуклюжесть ее не подвела — неудачно переступив с ноги на ногу, Тсуна споткнулась и покатилась кубарем прямо под ноги к мафиози, больно стукнувшись в конце о какой-то камень. Мафиози и Дазай-сан отскочили от нее, направив оружие. Нервно дергающийся глаз Дазай-сана и его выражение лица она запомнила надолго.       Выбравшись из той передряги, они вернулись в квартиру и помогли друг другу обработать раны. Осторожно проводя на царапинам Дазай-сана ваткой со спиртом, Тсуна думала о том, как же спокойно она воспринимает по пояс обнаженного весьма симпатичного парня, сидящего в нескольких десятках сантиметров от нее, благо хоть спиной.       С того случая Тсуна стала внимательно следить за Дазай-саном. И каждый раз, когда он приходил с ранами, она осторожно обрабатывала их. А после начала готовить персонально ему. Один раз даже специально уговорила Хану-тян сходить и купить крабов, чтобы приготовить их Дазай-сану. Хана подозрительно щурилась и сурово смотрела на брата, но молчала. Молчала и вела Тсуну выбирать крабов. И сладкое — для самой Тсуны.       Тсуна не спрашивала Дазай-сана, что с ним произошло и где он был. Не спрашивала, почему от него несет чем-то тухлым и сырым. Не спрашивала, где он умудрился так измазаться в грязи, что его плащ явно придется стирать с чем-то посильнее. Она просто обрабатывала его раны и вела на кухню — кормить ужином. Сама того не осознавая, она все больше начинала походить на свою мать. Нана так же ничего не спрашивала, спокойно с улыбкой стирала явно ни разу не ношенные комбинезоны отца и кормила его ужином с его любимыми блюдами. Только Тсунаёши, кроме этого, умудрялась еще и влипать в разные истории. Так, например, она один раз нарвалась на Портовую Мафию. Тогда она впервые с отъезда Реборна и ребят смогла сама, без перчаток, пули или кольца, зажечь свое пламя. Странный мальчик с осветленными концами темных волос и агрессивным пламенем облака, которое он звал «Расёмон», был, кажется, даже страшнее Хибари — тот хотя бы всерьез ее убить не пытался. А «Расёмон» этого мальчика, по виду ее ровесника или чуть старше, разносил стены на маленькие камешки. К ее счастью, в проулке появился еще один паренек с необычными желто-фиолетовыми глазами, позже оказавшийся, вроде как, учеником Дазай-сана. Накаджима Ацуши ярко светил для Тсуны пламенем солнца, но при этом походил на нее саму — вечно влипал в неприятности и, как ни прискорбно это признавать, как и она, вечно лез всех спасать.       После этого они начали влипать в неприятности вместе.       Вытаскивал из передряг их Дазай-сан, держа по одному подростку в руке за шиворот.       Время шло, Тсуна уже полгода жила с Ханой-тян и Дазай-саном в его квартире. В школе Хана-тян помогала ей с уроками, после школы они иногда гуляли с Ацуши-куном, а иногда к ним присоединялся Дазай-сан. Таких моментов Тсуна начинала стесняться.       Савада сама не поняла, когда влюбилась в брата подруги. Красивый, вежливый, сильный, но от него веет опасностью, он постоянно приходит с ранами или травмами и у Тсуны есть подозрения, что он пытается убиться. В самом прямом смысле этого слова. Ацуши-кун на прямой вопрос как-то подозрительно мнется и отводит глаза.       Теперь, обрабатывая раны Дазай-сана, Тсуна старалась усадить его лицом от зеркала, чтобы он не видел ее красных щек. Готовя ему еду, она ловила себя на том, что старается выложить все покрасивее. А еще в тетрадках стало появляться его имя в обрамлении сердечек. Она, правда, не знала, как такое происходит! Она просто бездумно водила карандашом по полям… Оно само как-то…       А еще Тсунаёши кажется, что у Дазай-сана тоже есть пламя Урагана. Она вообще думает, что в Йокогаме слишком большая концентрация обладателей пламени на квадратный километр, но это можно объяснить наличием Портовой Мафии. Тсуна бы предпочла, чтобы никакой вообще мафии не было на расстоянии хотя бы двух сотен километров от нее, но в Йокогаме ей нравится и переезжать она не собирается.       А придя домой один раз, она видит в гостиной Дазай-сана, на коленях обрабатывающего рану на плече Ханы-тян. Весьма такую приметную огнестрельную рану. Тсуна, после тренировок Реборна, почти эксперт в этом. Поэтому она мчится к дивану, сбрасывая балетки и сумку в коридоре. — Хана-тян, ты как? — Не помру, — фыркает Хана, но шипит, когда брат проводит ваткой прямо по ране. — Мда, а сразу сказать не судьба была? Я бы хоть морально готова была, — со странной иронией спрашивает Хана, откидывая голову. — И как ты себе это представляешь? — заламывает бровь Осаму, поднимая голову на сестру. — «Привет, Хана! Знаешь, а я раньше в Портовой Мафии работал, а сейчас с ней на ножах и меня половина города убить хочет, начиная с этой самой мафии и заканчивая полицейскими. Добро пожаловать в Йокогаму!» — так, что ли?       Тсунаёши пару секунд удивленно смотрит на мужчину, а потом оседает на пол, смеясь. Ох, как же ей не хватало этого сумасшествия. Зато теперь понятны неуверенные шепотки интуиции, которая никак не могла определиться, в мафии он или нет. — Вот видишь, и Тсуне-тян тоже смешно с этого! — взмахивает руками Дазай, строя возмущенное лицо с оттенком «я же говорил». — Боюсь, Осаму, ей не с этого смешно, — усмехается Хана, осторожно разминая плечо. — В следующий раз предупреди, когда начнешь перестрелку со своим дружком — я постараюсь на стуле отпрыгать куда подальше. — Не смешно, Хана, — мрачно смеривает ее взглядом вмиг посерьезневший Осаму. — Я бы хотел, чтобы такого больше не повторялось. Возможно, вам было бы лучше уехать…       От двух возмущенных девушек он пытается отбиться больше часа, пока у Тсуны не урчит в животе и все не идут обедать. А после он заставляет Хану лечь в постель и отдыхать, а Тсуну — засесть за уроки.       Больше предложений уехать не поступало.       Гуляя с Ацуши и приехавшей в гости Хару, поступившей в старшую школу в Токио, Тсуна замечает Хану-тян в парке. — Хана-тя… — договорить она не успевает, так как Ацуши-кун оперативно закрывает ей рот рукой в перчатке без пальцев. — Тихо, там Накахара-сан, оперативник Портовой Мафии.       Хару, повзрослевшая с того времени, как с криками кидалась на всех подряд в защиту детей и своих идей, притихла и настороженно смотрит в сторону рыжего мужчины со шляпой на голове. Хару Миура почти с самого начала поняла, что все слова про мафию не игра, а самая настоящая реальность. А после путешествия в десятилетнее будущее полтора года назад она стала воспринимать все еще серьезнее. Любое упоминание мафии для нее повод насторожиться и притихнуть.       Рядом с Ханой-тян идет рыжий красноглазый мужчина на пару сантиметров ее выше. Хана в коротких шортиках и красивой блузке, с милым хвостиком, из-за чего со стороны это выглядит похоже на свидание. — Дазаю это не понравится, — хмурится Ацуши-кун. — Тсуна-тян, мужчина рядом с Ханой-тян — мафиози? — подозрительно спокойным голосом спрашивает Хару. Тсуна оглядывается на нее и видит, как Миура закусила губу и с волнением сжимает руки в кулаки. — Да, — отвечает вместо Савады Накаджима. — Он член портовой мафии и бывший напарник брата Ханы-сан.       Они втроем осторожно уходят оттуда, оставляя Хану-тян с Накахарой. Тсуне это не нравится, но интуиция молчит.       Вечером довольная Хана приходит домой, насвистывая какую-то мелодию. Тсунаёши внимательно следит за подругой, но не замечает ничего подозрительного. Кроме самого довольства Ханы. — Хана-тян, — тихо зовет ее Тсуна, когда они готовятся ко сну, — ты же сегодня гуляла с Накахарой-саном?       Хана замирает на несколько секунд и медленно-медленно поворачивается к Тсуне. В ее глазах суровая решимость и упрямство, уверенность в собственной правоте. Тсуна чувствует разгорающееся пламя Урагана и спешит добавить, размахивая руками: — Я не имела ввиду ничего плохого! Я просто хотела убедиться, что у тебя все хорошо и тебя никто не обижает!       Хана расслабляется и даже слабо улыбается. — Все хорошо, Тсуна. Он не обидит меня.       Тсуна не особо верит в эти слова и честность Накахары-сана. Но ей хочется верить. Верить в Хану-тян и ее счастье. Интуиция говорит, что Хана-тян влюбилась. И это хорошо — ей пора уже забыть Реохея и найти новую любовь, которая не оставит ее ради каких-то непонятных перспектив.       Когда Дазай-сан начинает говорить ей комплименты и странно улыбаться, Тсуна ничего не понимает и просто неловко смеется, краснея, а Хана хмурится и смотрит на брата с предупреждением и скрытой угрозой. Когда Дазай-сан начинает галантно целовать ей руки и открывать перед ней двери, Тсуна приходит в недоумение и с подозрением косится на него, а Хана еще более хмуро постукивает ногой, скрестив руки на груди, и кусает губы. Когда Дазай-сан предлагает ей совершить двойное самоубийство во имя любви, Тсуна впадает в ступор и в шоке оседает на диван, а Хана, подпрыгнув, хватает брата за ухо и тащит в ванную, из-за закрытой двери которой тут же слышится звук льющейся воды и крики Ханы: — Ты, идиот, вообще в своем уме?! Я тебе сейчас уши надеру и шею сверну, чтоб неповадно было! Будешь знать, как такое устраивать!       Из ванной фонит пламенем Урагана Ханы-тян. И оттуда же доносится странно-веселый ответ Дазай-сана: — Совершать двойное самоубийство с красивой девушкой приятно, но не с сестрой же!       Тсуна хватается за голову и идет на кухню. Дазай-сану явно понадобится лед после гнева Ханы-тян. Да и самой Хане не повредит — Тсунаёши еще помнит, какие болезненные ожоги оставляет неукрощенное пламя.       К удивлению Тсуны, через полчаса из ванны выходит вполне целый и довольный Дазай-сан с красными ушами, мокрой головой и спящей Ханой-тян на руках. Уложив Курокаву отдыхать, они идут пить чай на кухню.       Лед к ушам и спине Дазай-сана Тсуна, все-таки, прикладывает. Чтоб синяков не было.       Отправляясь в ночной клуб с Ханой-тян, Ацуши-куном и приехавшей Хару-тян, Тсуна не думала, что все так получится.       Сначала все было хорошо — они потанцевали, выпили немного безалкогольного (как уверяли за барной стойкой) коктейля, еще немного потанцевали… И Тсуна не заметила, когда ее голова затуманилась. Ацуши-кун и Хана-тян, пившие меньше коктейля, вывели Тсуну и Хару из клуба в ближайший парк. Ночная прохлада освежала, понемногу, но совсем медленно, прочищая голову. Ацуши снял свою куртку и накинул на плечи прижавшейся к нему Хару. — Ацуши-кун, ты такой теплый, — бормотала Хару, уткнувшись в плечо парня. Накаджима краснел, но вел девушку, придерживая за талию.       Будь Тсуна в нормальном состоянии, она бы даже без помощи интуиции могла предсказать, что будет дальше. Но из-за тумана в голове для нее стало неожиданностью, когда Хару вдруг встала на носочки, закинула руки на шею Ацуши-куна и поцеловала его.       Ацуши, вынужденный придерживать девушку, чтобы она не упала, растерялся. Прикрыв глаза, он… — Ну, все. Хватит с тебя, — Хана-тян решительно развернула Тсуну и повела домой, кинув через плечо: — Доведи ее потом домой. Хоть к себе, хоть в ее номер, лишь бы не на улице была.       И сюрпризы на этот вечер закончились бы, если бы в центре не случилась авария и им с Ханой-тян не пришлось бы идти обходным путем. Через темные переулки. Можно было догадаться, что в портовом городе Йокогама, территории Портовой Мафии, темные переулки не сулят ничего хорошего ночью. Но Хана-тян все равно бесстрашно повела подругу.       Пробираясь по лабиринту каменных стен, они шли, постоянно оглядываясь. Голова Тсуны прояснилась ровно настолько, чтобы услышать отчаянный крик интуиции: «Опасно!». Так интуиция кричала рядом с Занзасом, Бьякураном и Вендиче. Становилось очень не по себе, по коже бежали мурашки. И Тсуне очень хотелось верить, что это было от холодной ночи и ее легкой одежды — майка и короткая юбка. А вовсе не от страха, или, не дай бог, ощущаемой опасности.       Не спасло. — Посмотрите, какие красотки, — протянул мужской голос откуда-то из тени. Ему ответом был смех еще нескольких.       Хана-тян напряглась, а Тсуна попыталась встать на ноги ровно сама. Мужчины вышли на свет. Пятеро крепко сложенных и, видимо, мафиози. Честное слово, еще немного, и Тсуну начнет тошнить от всей этой мафии. Кроме Дазай-сана. Дазай-сан хороший.       Хана-тян смело задвинула Тсунаёши себе за спину. Тсуна почувствовала теплую волну благодарности и радости. Никто раньше так не защищал ее. Все всегда вставали у нее за спиной или рядом с ней, но никогда — впереди. — Какая смелая крошка… — издевательски протянул один из них, подходя.       Свистнула пуля, выбивая каменную крошку. Мужчина отпрянул, а из темноты донеслось низкое и угрожающее: — Какой смелый мальчик…       Мужчины отошли еще на несколько шагов назад. Откуда-то сверху спрыгнул уже виденный ранее рыжий мужчина. При приземлении по земле прошлась волна, пошатнувшая всех стоявших. Сверху опустилась какая-то давящая аура, почти буквально прижимающая всех к земле. Ноги затряслись, стоять стало тяжело. Хана-тян, не выдержав, опустилась на колени.       Краем глаза заметив красные глаза мужчины, сверкающие в темноте, Тсуна вдруг подумала, что он напоминает ей Энму. Возможно, у него тоже пламя Земли? Тогда он тоже потомок семьи Шимон? Не удивительно, что он в мафии. — Накахара Чуя… Это Накахара Чуя! Уходим! — послышались крики. Тяжелая аура начала уходить.       Мужчина подошел к ним ближе и подал руку Хане-тян. — Вставай, Хана. Не пристало красивым девушкам стоять на коленях на голой земле.       Смотря на Накахару-сана блестящими глазами, Хана поднялась, а потом стрельнула глазами в сторону Тсуны. Задумалась на секунду, вернув взгляд обратно на Накахару, и наткнулась глазами на черную шляпу. Стащив ее с головы мужчины, Хана кинула ее четко в сторону подруги. Шляпа попала четко в лицо закрыв обзор.       Со стороны послышались невнятные звуки. Как только Тсуна хотела снять шляпу, сразу послышался гневный голос Ханы-тян: — Не смей снимать шляпу!       Тсуна сочла за лучшее аккуратно присесть на землю, надвинув шляпу поглубже на лицо. Оставалось надеяться, что про нее не забудут.       Накахара-сан проводил их почти до самого дома, а потом сам сильным движением закрыл своей шляпой лицо Тсуне, стоявшей рядом. Опять эти звуки и слышное сбившееся дыхание.       В стороне послышался веселый голос Дазай-сана. Накахара-сан тут же вернул свою шляпу себе на голову и, озорно подмигнув Хане-тян, скрылся. Хана-тян тяжело дышала, вся раскрасневшаяся и со слегка опухшими губами. — Хана, ты что, пила?! — послышался возмущенный крик Дазай-сана.       Правду о том, кто пил, а кто с парнями гулял, Осаму так и не рассказали. — Да сколько можно, а? Ты мне не звонишь, не пишешь, с непонятными девчонками шляешься, а я!.. Что? Что ты сказал?! Да как ты вообще можешь такое говорить?! Ацуши, да ты знаешь вообще… Ацуши?.. Ацуши?! — кричала в трубку злая Хару. — Отключился, — резко успокоившись констатировала она. — Что на этот раз? — поинтересовалась Хана, замешивая тесто. На ее шее, почти у линии роста волос, было небольшое красное пятнышко, которое Тсуна старательно игнорировала. Оставалось надеяться, что Дазай-сан его не заметит или тоже проигнорирует. — Он опять гулял с какой-то девчонкой! — возмущенно крикнула Хару, снова заводясь. — Что-то посущественнее? — невозмутимо спросила Курокава, просыпая муку через сито. — Он мне не звонит! — повысила громкость Хару. Тсуна заткнула уши. — А если правду? — Хана открыла горячую духовку и поставила пирог. — Я скучаю по нему, — неожиданно тихо ответила Миура.       Хана довольно хмыкнула, опершись бедром о духовку и вытирая руки полотенцем. — Ну так и скажи ему это, а не обвиняй непонятно в чем. — Действительно, Хару-тян, — встряла Тсуна, — скажи ему, что скучаешь. Он же не поймет иначе. — Да не могу я! — завопила Хару, присев на корточки и схватившись за волосы, которые явно будут потом белыми от муки. — Я просто не могу сказать ему, что скучаю по нему каждый день, каждый час, каждую, чтоб его, минуту! Я не могу учиться, не могу спать, так хочу увидеть его. И как вы мне предлагаете сказать ему такое?! — Для начала — успокойся, — Хана протянула Хару чашку с чаем. Миура села на диван, отпив горячего напитка. — Тебе необязательно говорить все так прямо. Можешь сказать обобщенно, недосказанно. Или вообще просто обнять и поцеловать в щеку. Действие иногда красноречивее слов, — пожала плечами Курокава, снимая фартук. — Ты это по своему опыту говоришь? — себе под нос пробурчала Тсуна. — Да, Тсуна, по своему. Уж поверь мне, — хитро улыбнувшись, Хана наклонилась к уху слегка покрасневшей Тсуны, — действие иногда намного лучше слов. Особенно — решительное. — Решительное действие, значит?.. — протянула задумчиво Хару. И что-то в ее интонации Тсуне не понравилось. Предупредить Ацуши-куна, что ли?       Что Хару умеет чудить, Тсуна знала всегда. Что Хару бывает непредсказуемой, она знала давно. Что Хару способна сразу после окончания старшей школы собрать все вещи и самовольно переселиться в квартиру к парню, Тсуна узнала только недавно.       Хару, действительно, закончила школу, сдав экзамены досрочно, собрала вещи и перевезла их к Накаджиме. Тсуна, пожалуй, хотела бы увидеть его лицо в тот момент, когда он, вернувшись домой из Вооруженного Детективного Агентства, обнаружил на своей кухне полноценный ужин и Хару в фартуке, а в своей спальне — ее вещи. Тот факт, что в квартире Накаджимы спальня всего одна, Хару то ли забыла, то ли проигнорировала. И есть у Тсуны большие подозрение, что верно второе.       Хоть лица Ацуши-куна в тот момент Тсуна и не видела, зато видеть дерганное лицо друга на его работе могла достаточно хорошо. Такое выражение шока, радости и непонимания с капелькой злости… Кажется, она начинает понимать Дазай-сана с его любовью шокировать людей. — Тсуна-тян, ты знала, что Хару заявится ко мне домой?! — бешеным ураганом накинулся на Саваду Накаджима. Девушка отпрянула, наткнувшись на что-то спиной. — Нет-нет, Ацуши-кун, — замотала она головой, — я ничего не знала, сама в шоке. — А вот я в этом не уверен… — надвигался на нее парень, пока сильная рука в белых бинтах не оттолкнула его в сторону. — Ну-ну, Ацуши, кто же так обращается с девушками? Неудивительно, что твоя девушка разозлилась на тебя. А у вас, кажется еще и отношения на расстоянии были? — с какой-то угрожающей улыбкой спросил Дазай. — Эм… Пойду-ка я Хару позвоню… — Ацуши осторожно пошел к своему столу. — Спасибо, Дазай-сан, — облегченно выдохнула Тсуна, улыбаясь. — Все ради тебя, Тсу-тян! — воскликнул, светясь, Дазай-сан.       И коротко поцеловал ее в губы.       Тсуна скатилась по стене вниз, борясь с головокружением и диким сердцебиением.       А Дазай, вполне довольный собой, пошел по своим делам, насвистывая незатейливый мотивчик.       Когда у Тсуны начала кружиться голова по утрам, она решила ложиться спать раньше.       Когда Тсуну начало тошнить от резких запахов, она предпочла готовить на всех сама.       Когда на Тсуну перестали налазить ее любимые шорты, она решила похудеть.       Когда плохо себя чувствующую Тсуну с небольшим животиком, которую кривило от легких духов, увидела Хана, то сразу же повела к врачу.       Когда Хана услышала диагноз врача, Осаму снова выкручивали уши и били по спине, груди и рукам. — Ребенок… — в прострации шептала Тсуна. — Да, Тсуна, твой малыш, — радостно кивала Хару, успокаивающе поглаживая подругу по руке. — Мой ребенок… — все так же в прострации повторила девушка. — Могу еще раз врезать ему, если хочешь, — с готовностью закатала рукава Хана. — Мой и Осаму-куна ребенок… — в глазах Тсуны появились слезы. — Тсуна, ну, Тсуна! Не плачь, все будет хорошо! — кинулась успокаивать Саваду Хару. — Нет, я пойду все-таки врежу ему для профилактики, — мрачная Хана собиралась пойти на поиски брата, который был еще не в курсе, за что ему пытались оторвать уши, но Тсуна схватила ее за рукав. — Не надо, Хана-тян. Осаму-кун не заслужил такого, — хлюпнула носом Тсуна. — Ну, чего ты ревешь, Тсуна? — присела перед подругой на корточки Курокава. — Ты любишь этого обалдуя? — кивок. — Ты хочешь от него ребенка? — снова кивок. — Тогда что происходит? — Я боюсь, что у него не будет отца, что я буду плохой матерью, что у него тоже будет пламя, что за мной придут, что он будет несчастлив… — Ууу, — протянула Хана, — да у нас тут самая натуральная истерика. Хару, звони Накаджиме, будем выгуливать Тсуну, чтоб мозги проветрились.       Миура с готовностью нажала кнопку быстрого набора, звоня своему парню.       Выгуливать Саваду было решено сначала по салонам красоты, а потом просто по городу. Тсуне подстригли волосы по лопатки, сделали маску на лицо, накрасили, сделали маникюр и педикюр…       После двух часов в салоне красоты, за которые Ацуши успел поспать на диванчике, пока девушки тратили его деньги на процедуры, вся компания отправилась гулять. Солнечные улочки Йокогамы, звонкий смех и яркая реклама поднимали настроение. Ацуши внимательно отслеживал всех подозрительных личностей, чтобы отдых никто не испортил. В суть проблемы Хару его кратко посвятила, хотя самой проблемы парень и не видел. «Видимо, женские заморочки» — решил он.       К вечеру компания дошла до порта. Алое солнце окрасило облака в огненные цвета и оставило красно-золотой след на воде. Было прохладно, поэтому Ацуши снял куртку и сначала хотел предложить ее Хару, но передумал. Накинув теплую куртку на плечи Тсуны, Накаджима словил одобряющий взгляд своей девушки. Савада же даже внимания на это не обратила. Она смотрела на заходящее солнце и чувствовала, как ей становится спокойнее. Она в милой родной Йокогаме, рядом друзья, у нее есть любимый человек, а скоро будет и ребенок от него. — Хей, чего это вы тут забыли, малышня? — послышался издалека крик. Хана тут же обернулась, радостно улыбаясь.       Накахара, ухмыляясь, подходил к компании, раскинув руки. Курокава тут же кинулась к нему в объятия, крепко прижимаясь к мужской груди. Чуя запахнул свой плащ, укрывая Хану.       Хару, смотря на эту милую картину, не удержалась. Притянув за ворот рубашки Ацуши к себе, она поцеловала его.       Смотря на счастье подруг, Тсуна мягко улыбалась. Кроваво-красное солнце заходило, но у нее не было ощущения, что оно предвещает что-то плохое. Нет, завтра оно снова встанет на востоке, одетое в золото, и осветит новый день. — А ну убрал от нее руки, — разнесся на всю пристань, казалось бы, тихий голос Дазая. Неприкрытая угроза была явно слышна в этих словах.       Оглянувшись, Тсуна увидела мрачного Дазая, в глазах которого искрило пламя Урагана. Он был в ярости. Оглянувшись на Хану и Чую, Тсуна услышала тревожное позвенькивание интуиции.       Накахара Чуя, настороженно смотря на бывшего напарника, осторожно выпустил Хану из своих объятий. Но не отошел, как можно было бы ожидать, а прикрыл ее своей спиной. Также, как когда-то давно Хана закрывала своей спиной Тсуну в темном переулке. Сверху начало давить, прижимая к земле.       Ацуши прикрыл собой Хару и пригнулся. Самой Тсуне стало нехорошо. Перед глазами начали появляться пятна, ноги хотели подогнуться, а интуиция во всю кричала о чем-то плохом. Хотя, что в этой ситуации может стать еще хуже? Либо Осаму с Чуей друг друга поубивают, либо…       От последней мысли Тсуна побледнела. Нет, на это она не готова. Утренняя истерика прошла. Теперь осталась только уверенность. Пусть хоть небо рухнет, она не оставит и не бросит своего ребенка. Даже если Осаму будет возражать. — Хана… — прохрипела Тсуна, хотя это должно было прозвучать твердо.       Курокава оглянулась на подругу и ее глаза тут же испуганно расширились. Она активно задергала Накахару за рукав, умоляя остановиться. Недовольно кося взгляд на девушку, Чуя понемногу усиливал давление. Дазай мрачнел все сильнее. — Хана! — крикнула хрипло Тсуна, опускаясь на колени. — Тсуна! Чуя, остановись! Умоляю тебя, хватит! — дернула мужчину Хана. Давление пропало, Хана тут же кинулась к подруге. — Двое идиотов! Болваны! Ацуши, звони в скорую! — Я в порядке, — попыталась отговорить ее Тсуна, но Хана была непреклонна. Единственное послабление — ехать на своей машине. Чуя, подозревающий что-то нехорошее, предложил свою машину. Дазай тут же сел на соседнее с водительским сидение.       Тсуну осторожно погрузили в машину. Рядом сели Хана и Хару, Ацуши обещал добраться своим ходом.       Сидя в приемной и выслушивая упреки двух девушек, мужчины почувствовали себя маленькими провинившимися детьми. Пока не прозвучало то самое главное. -… да она из-за вашей глупой борьбы ребенка потерять могла!       В глазах Осаму потемнело. Чуя, наоборот, побледнел.       Дазай пытался осознать, что только что его девушка могла потерять ребенка. Явно их ребенка. Его ребенка. Тут же захотелось врезать Накахаре, что он, ни секунды не сомневаясь, сделал. — Кха, — Чуя вытер с губ кровь, но отвечать не стал. Хана, ничего не говоря больше, помогла мужчине подняться и усадила на противоположную скамейку. Хару сидела рядом с Дазаем и что-то успокаивающе бормотала, не то ему, не то себе.       С Тсуной, к счастью, все было хорошо. С ребенком тоже.       А вот с Дазаем после его рождения было не все хорошо. Хана, в ярости от того, что ребенок есть, а кольца нет, чуть не убила брата. Свадьбу собирали всей компанией, во имя спасения новоявленного отца.       Впервые в жизни Дазай так сильно не хотел умирать.       Когда Хранитель Солнца Десятого Вонголы попросил у босса разрешение на посещение Японии, Федерико не возражал. Лишь поинтересовался, зачем. В итоге, поехали все вместе. Десятый босс Вонголы с Сасагавой Реохеем, Гокудерой Хаято, Ямамото Такеши и Савадой Иэмитсу направлялся в Японию.       Сначала они посетили Намимори, где оставляли двух девушек. После, проследив по документам, поехали в Йокогаму.       Найти Курокаву Хану оказалось той еще проблемой. В городе, казалось, никто и не знал такой. Потом, правда им дали адрес, где, вроде как, работал ее брат. Брат, о существовании которого ничего не было известно, будто его и вовсе не существовало.       Когда они подходили к указанному месту, из здания вышла молодая женщина со свертком в руках в компании светловолосого мужчины и трехлетней темноволосой девочки. Ямамото, приглядевшись, узнал женщину. — Хару?       Женщина, оглянувшись, заметила компанию, троих из которой достаточно хорошо знала. Мужчина рядом с ней нахмурился и поднял девочку на руки. — Ямамото-кун, Гокудера-кун, Сасагава-кун. Давно не виделись. Что привело вас в Йокогаму? — с наигранной улыбкой спросила Хару, крепко прижимая к себе сверток, оказавшийся младенцем. За ее спиной стоял тот самый мужчина с хмурыми желто-фиолетовыми глазами. — Мы ищем Хану-тян! — улыбнулся Реохей. — А ты здесь отдыхаешь? — Я здесь живу, Сасагава-кун, — с вежливой улыбкой поправила Хару.       Сасагава хотел уже спросить что-то, как из того же здания, откуда вышла Хару, показался брюнет с широкой улыбкой. — Ацуши, Хару-тян, какие-то проблемы? — Нет, Дазай-сан, все хорошо. Просто встретили знакомых, — с более искренней улыбкой покачала головой Хару. — Миура Хару, если правильно помню? — с солнечной улыбкой встрял Иэмицу. — Неправильно, — перебил хмурящийся Ацуши. — Она Накаджима Хару, и никак иначе. — Папа, — подергала девочка на руках мужчины его за длинные передние пряди волос, — не хмурься. — Хорошо, Така, — смягчился мужчина. — А Вы…? — повертел рукой Дазай. — Савада Иэмицу, — с рекламной улыбкой ответил мужчина. — Савада, значит? — с мягкой улыбкой уточнил Осаму. — Что ж, я так полагаю, они ищут Тсу-тян и Хану, Хару-тян? — Да, Дазай-сан, — кивнула женщина. — Что ж, полагаю, мы можем пригласить их на пикник. Как думаешь, Така-тян? — обратился мужчина к девочке, которая радостно кивнула, сверкнув отцовскими глазами.       На поляне в парке уже было расстелено большое покрывало, на котором стояли блюда с едой и одноразовая посуда. На траве под деревьями спал прикрывшийся шляпой мужчина со спящей на его груди маленькой девочкой. Две женщины, смеясь и улыбаясь, расставляли еду. Им пытался помочь мальчик лет четырех. — Тсу-тян! Тут к тебе знакомые приехали! — крикнул Осаму, сложив руки рупором.       Тсуна обернулась. Посмотрев на нее, Иэмицу увидел сначала Нану в молодости. Мягкие красивые черты лица, длинные прямые волосы, хрупкая фигура… Но это все-таки была его дочь, а не жена, оставшаяся в Италии.       Черноволосый мальчик, помогавший ей, заинтересованно поднял голову. Гости приблизились. Мальчик окинул взглядом высокого шатена с усами, задержал взгляд на блондине с бородой, пробежал по лицам двух блондинов и брюнета. Заинтересованность из его взгляда пропала. Он взял за руку Таку и усадил на покрывало, тут же вручив сочное красное яблоко. Девочка была на какое-то время отвлечена.       Тсуна напряженно смотрела на отца, бывших друзей и, видимо, того самого Федерико. Он, действительно, был похож на своего отца — Девятого. Отец смотрел на Тсуну внимательно и с небольшим удовольствием, а сама она смотрела на отца с безразличием. — Мам, — протянул мальчик, прислонившись спиной к ее ногам, — а вон тот блондин с бородой — твой отец? — Правильно, Масаки! — с улыбкой потрепал сына по голове Осаму. — «Мам»? — удивился Иэмицу. — Тсуна, у тебя есть сын? — Более, того — у меня и муж есть, — почти с сарказмом сказала Тсунаёши, откидываясь на вставшего Осаму. — И я уже четыре года как Дазай Тсунаёши. — Четыре года… — задумался Гокудера, внимательно смотря на Масаки. — Пацан, сколько тебе? — Четыре, — пожал плечами мальчик, хватая из корзинки яблоко. — Тсуна, ты… — Хана! — перебил Иэмицу Реохей. Он увидел лицо повернувшейся женщины, тут же узнав свою бывшую девушку. Шляпа спящего мужчины покачнулась. — Хана, это я, Реохей! Я так по тебе скучал! Я приехал, чтобы забрать тебя…       Он начал подходить, но ему пришлось остановиться. В землю перед его ногами воткнулась пуля, а дуло пистолета проснувшегося мужчины было направлено прямо в него. — Еще шаг и я стреляю на поражение, — предупредил рыжеволосый мужчина, поднимаясь. — Реохей, — безразлично посмотрела на него Хана, — ты знаешь, что это? — она подняла руку вверх, показав обручальное кольцо на пальце. Реохей удивленно кивнул. Он не думал, что Хана может завести отношения с кем-то еще, пока его нет. Он же обещал вернуться. Или не обещал?.. — Тогда ты должен знать, что это означает.       Чуя передал Хане полуторагодовалую девочку, закрыв женщину плечом и держа бывшего парня жены на прицеле. — А ты еще кто такой? — хмуро спросил Сасагава. — Накахара Чуя, муж Ханы. И мне не нравится расстояние, на которое ты к ней приблизился. Десять шагов назад! — Да как ты?!.. — возмутился Гокудера, но наткнулся на суровый взгляд четырехлетнего Масаки. Что-то его заинтересовало за спиной Хаято. Осторожно повернув голову, Гокудера заметил блеск металла около своей головы. Нож. Он выпустил этого, видимо, Накаджиму, из поля зрения. — Позвольте представить мою семью, — с мягкой улыбкой сказала Тсуна. — Мой муж Дазай Осаму и сын Дазай Масаки. Накахара Хана — моя подруга и… золовка? — бросила вопросительный взгляд на Хану. — Ее муж Накахара Чуя и их дочь Накахара Ёшими. Друзья семьи — Накаджима Хару, Накаджима Ацуши и их дочки — Така и Сумико. — Как видите, ловить тут нечего, — протянула Хана, укачивая дочь, чтобы не проснулась, — так что уезжайте обратно. — А иначе у вас могут начаться проблемы, — со все той же веселой улыбкой вставил Осаму. — От Портовой Мафии проблемы обещаю большие. Думаю, Босс против не будет, — хмуро кивнул Чуя, которому казалось, что Реохей все еще стоит слишком близко. — Я, если что, с Фукудзавой-доно договорюсь, — угрожающе пообещал Ацуши, — Думаю, Агенство с удовольствием присоединится.       Федерико, не желая разжигать конфликт, неважно, с гражданскими или, тем более, с Портовой Мафией и Вооруженным Детективным Агенством, о которых был наслышан, приказал уходить. Пожелав всем приятного дня, он удалился, забрав с собой своих хранителей и Внешнего Советника. — Все хорошо, что хорошо заканчивается! — воскликнул с широкой улыбкой Осаму. — Еще б твой сын на Ёшими так не смотрел, так вообще было бы замечательно! — огрызнулся Чуя. — А то так и тянет прострелить что-нибудь, чтоб не пялился. — Не трогай, Масаки, Чуя, — попросила Хана, целуя мужа в щеку. — Он имеет право общаться с сестрой. — Мне одному кажется, что тут назревает второе поколение Двойного Черного? — заломил бровь Ацуши, переводя взгляд с хитро смотрящего Масаки на спящую Ёшими. — Если бы было так, я был бы рад, — проворчал Чуя, забирая дочь и укладываясь обратно. Пистолет он далеко не убирал, а то вернутся еще…       Тсуна с улыбкой смотрела на свою семью. Все они, даже Чуя-сан, стали ее семьей.       Думая о прошлом, Тсунаёши очень благодарна Хане, которая ворвалась в ее дом и увезла ее в Йокогаму. Без Ханы у нее не было бы таких замечательных друзей, любимого мужа и обожаемого сына.       Дазай Тсунаёши безмерно благодарна Хане за свою новую жизнь.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.