Основы мирной жизни

Отец учил, как прятаться от храмовников. «Ты должна быть тихой и незаметной, ― наставлял он дочь, ― не привлекать их внимания, обходить стороной». Что ж, он прятался от них всю жизнь, кочуя с места на место. Прятался достаточно хорошо, чтобы успеть дать жизнь и вырастить как саму Мариан, так и близнецов. Не ей было осуждать его методы. Но в Киркволле это не работало. Храмовники в этом чертовом городе были на каждом шагу. Порой Мариан казалось, что каждый второй здесь ― храмовник, и плевать, что не в доспехах. Временами она даже завидовала Бетани: когда ты у ног Создателя, абсолютно безразлично, кем ты была в прошлой жизни. Пусть даже и магом крови. Пока они ютились в лачуге дядюшки Гамлена, все было относительно неплохо. Нижний город был огромен, суматошен и беспорядочен. На самом деле это было лучшее место, чтобы затеряться в Киркволле в принципе. В Клоаке, куда обычно подавались в бега, было небезопасно: слишком уж много банд нашли там себе убежище, к тому же была еще Хартия. Территорию свою они охраняли ревностно. В Нижнем городе всем было плевать, откуда ты явился и куда ты направишься, лишь бы под ногами не путался. Но когда они переехали в Верхний город, все изменилось. Нет, поначалу Мариан даже радовалась: их дом больше не вонял прошлогодним сыром, кровать была мягка ― у неё даже в Лотеринге такой не было ― и еда стала в разы лучше. Но в Верхнем городе все жители были наперечет, особенно ― знатные. К Мариан стали присматриваться пристальнее, и это внимание её не нравилось. Метод отца в Верхнем городе был абсолютно бесполезен. Впервые в жизни Мариан почувствовала, что бестолковый младший брат может принести пользу. Нет, конечно, то, что он решил вступить в орден, было величайшей глупостью в его наполненной глупостями недолгой жизни. Но как-то раз Мариан пришла проведать Карвера и столкнулась на одной из лестниц нос к носу с одним из храмовников. Тот взглянул в её глаза, ярко-голубые, унаследованные от Амеллов, вспыхнул так, что сгодился бы на вывеску для «Цветущей розы», и поспешно удалился. Мариан не успела даже и слова вымолвить. Младший брат нехотя поведал ей, что столкнулась Мариан с новым помощником Рыцаря-Командора, Калленом. Он прибыл в Киркволл примерно в то же время, что Карвер вступил в орден, только Каллена Мередит привечала, а на Карвера никто не обращал внимания. Мариан тогда с раздражением подумала, что уж после вступления в орден брат мог бы найти другие темы для жалоб, но нет. Это имя показалось Мариан знакомым. Вскоре она вспомнила, что так звали храмовника, влюбленного в её кузину-стража в бытность её ученицей ферелденского Круга. У Солоны Амелл, как рассказывала Лиандра, были удивительно красивые голубые глаза. Вспомнив об этом, Мариан едва заметно усмехнулась. Что ж, метод отца был неплох сам по себе, но женские чары были надежней. Сойтись с Калленом было нелегко. Мариан чуть ли не поселилась в Казематах к вящей радости Карвера, впервые в жизни не страдающего от внимания к своей персоне. Ну а как еще было объяснить постоянное стремление наведаться в обитель храмовников? Она вспомнила об одном трюке, которым попыталась её контролировать магичка в борделе. И план вдруг сам собой выстроился в её голове. Но у нее будет только одна попытка, не больше. Если храмовник почувствует, что Хоук пытается его околдовать, то Мариан не дождется даже усмирения ― только холодную сталь храмовничьего клинка. Для того, чтобы все прошло удачно, Мариан даже пожертвовала пинту своей крови, и теперь рана на предплечье пряталась под длинным рукавом платья. Они снова столкнулись в Казематах. Мариан делала вид, будто ждет брата, Каллен спешил по делам ордена. ― Простите, ― девушка отвесила учтивый реверанс, как и полагается аристократке при виде того, кто не ниже её по положению. ― Вы ― Каллен Резерфорд? ― Да, ― он ответил на её реверанс легким кивком, но в глаза старался не смотреть. На щеках его выступил легкий румянец, но Мариан сделала вид, будто бы не замечает этого. ― Что вам нужно? ― Мне рассказали, что вы из Круга Ферелдена, ― чуть потупившись, произнесла Мариан. ― Там обучалась моя родственница, Солона Амелл. Быть может, вы её знали? Мне бы хотелось узнать о ней чуть больше, в детстве мы были близки. Услышав имя Солоны, Каллен посмотрел на нее в упор. И смущение его стало явным. Мариан улыбалась ему бесхитростно, глядела широко распахнутыми глазами, которые так напоминали ему глаза любимой магички из Круга. Хоук меж тем про себя плела заклинание, направила всю свою силу и волю в волшбу, что должна подчинить храмовника. Ясные глаза Каллена на миг затуманились, но вот он моргнул, они вновь стали чисты. ― Да, конечно. Я расскажу вам все, о чем вы хотите услышать. *** Мариан знала, что магия её не вечна, и её необходимо постоянно обновлять. Восприимчивее всего мужчины к подобного рода магии становились после секса. И она купила в Нижнем городе дом недалеко от Казематов, куда Каллен мог приходить к ней. Она решилась на этот шаг исключительно из чувства необходимости: постоянно магичить в Казематах было опасно, вокруг постоянно сновали храмовники. Ну а то, что Каллен завел интрижку с хорошенькой горожаночкой, никого не удивит. Не он первый, и не ему быть последним. Но простой бесхитростный Каллен сумел удивить Хоук. Встреть Мариан его на улице, никогда бы не подумала, что в спокойном и даже робком с виду храмовнике дремлет такое неистовство. Каллен занимался сексом, словно гвозди заколачивал: порывисто и яростно. Он врывался в неё без ласк и нежностей, единым движением, стискивал запястья Мариан в сильных, мозолистых от меча ладонях. И от его напора она забывала, как дышать, только вся сжималась, ощущая, как его твёрдый член пульсирует внутри неё. Порой он все же сбавлял темп, давал рукам Мариан свободу, а ей самой — возможность урвать немного воздуха в легкие. Тогда он тонко улыбался, отчего шрам на губе становился отчетливее, усаживал Мариан на свои колени, и предоставлял ей самой насаживаться на него, словно бабочке на иголку. В такие моменты он неотрывно смотрел в глаза Мариан, и что-то в его взгляде мелькало такое, что Хоук всякий раз думала, уж не утратили ли её чары своей силы. Но страх лишь добавлял этим моментам вкуса. И тогда она тянулась к его плечу, не в силах выдержать пронзительного орехового взгляда, и на светлой коже расцветал укус, похожий на налитую кровью луну. Обычно этого хватало, чтобы они кончили. Сначала — всегда Мариан, тонко полузадушенно всхлипывая сквозь прикушенную губу. А после — Каллен, продолжая толкаться в её мягкое содрогающееся лоно. После таких ночей у Мариан ломило тело, а на нежной коже оставались синяки. Но она не жаловалась. Пожелай она того ― Каллен был бы с ней нежен и осторожен, словно с фарфоровой куклой. Но она не желала. Её забавляла эта власть над ним, и те крохи искренности, которые были в их отношениях, касались в основном того, что они удивительно хорошо подходили друг другу в сексе. Мариан не любила Каллена. Её не волновал его вид, сердце не билось чаще от его прикосновений. Для неё он был средством выжить, весьма приятным, но не более того. По её приказу он уничтожал отчеты храмовников, в которых фигурировала сама Мариан и её друзья. По её приказу он отводил патрули от эльфинажа, лечебницы Андерса и её, Мариан, дома. По её приказу он делал все, чтобы защитить её от Мередит. И когда, вонзаясь в неё, одурманенный Каллен порой бормотал чужое имя, какое ей было дело?