О власти

Хоуку всегда нравилось, когда его слушались. Он заметил это еще в Лотеринге, но там приходилось быть очень осторожным, чтобы не попасться на глаза храмовникам. Много ли власти будет у мага-подростка, который ни с кем толком не общается? И Хоук держал свои желания при себе, изображая из себя послушного сына и заботливого старшего брата. Киркволл заставил его взглянуть на мир по-другому. Даже придурок стражник мог обладать здесь властью, пусть даже она и годилась лишь на то, чтобы переругиваться с ферелденскими беженцами. Но если поднять голову выше, уже из Порта можно было увидеть Крепость Наместника. Как вскоре Гаррет узнал от матери, его прадед вполне мог стать правителем города, но помешало рождение наследника-мага. Хоук едва заметно усмехнулся, услышав это. Он никому не сказал, но твердо решил исправить досадное недоразумение. Маг или нет, но он вполне сгодился бы для управления таким городом, как Киркволл. Впрочем, начинать пришлось с малого. Милостью дорогого дядюшки, фамильное состояние Амеллов оказалось растраченным и разграбленным. И возвращать его так просто никто не собирался. Пришлось работать на Кровавых Воронов, чтобы окупить пропуск в город. Гаррет Хоук не отчаивался. Даже в таком положении были плюсы. По крайней мере, о нем начали говорить на улицах города. И Хоук, не особо стесняясь, использовал это в своих целях. Собирал информацию о знати, наводил мосты с будущими союзниками. Судя по тому, что творилось на улицах города, Киркволл давно уже не знал твердой руки. Во всем этом была и темная сторона. Его известность росла и ширилась, и один Создатель ведал, когда же о Гаррете Хоуке прознают храмовники. Хоук не был наивным: таких, как он, не забирают в Круг. Таких, как он, либо сразу усмиряют, либо убивают на месте. Хоук, не кривя душой, предпочел бы честную смерть, но, если бы его спрашивали, он предпочел бы жизнь. Свободную, долгую, где-нибудь в Верхнем городе. Но пока приходилось ютиться в лачуге Гамлена и откладывать каждый медяк в надежде, что рано или поздно нужная сумма скопится. Только если проклятый осел Бартранд не отправится в экспедицию раньше. И вновь пришлось играть роль в меру почтительного сына, ответственного старшего брата, бесконечно благодарного племянника, и Хоука ― беженца-ферелденца, который готов помочь жителям Киркволла за самое скромное вознаграждение. Поэтому-то явление Фенриса показалось ему подарком Создателя. Беглый раб, несмотря на все перенесенные испытания, остался удивительно наивным существом. И, сам того не понимая, искал новый поводок взамен оборванного старого. Он не шел на контакт открыто: вел себя так, словно искры, порой сыпавшиеся с хоуковых пальцев, были следствием неведомой чумы, а не милости Создателя. И помогать он Хоуку вызвался лишь из чувства долга, предварительно вызнав, чего же Хоук хочет от жизни. ― Просто хочу выжить, ― ответил тогда Гаррет, спокойно глядя в огромные зеленые глаза. И почти не покривил душой. Что именно Хоук вкладывал в понятие выживания, эльф спрашивать не стал. А если бы узнал, наверняка попытался бы убить Хоука, словно тевинтерского магистра. Впрочем, Хоук успел разглядеть, на что же Фенрис способен, и его попытка убийства наверняка увенчалась бы успехом. Однако приручение беглого раба оказалось вовсе не таким легким делом, как Хоук сначала подумал. Фенрис не отталкивал его никогда прямо, напротив, Хоук видел огонь в зеленых глазах, когда с губ Хоука срывались комплименты. Но дальше комплиментов дело не заходило. Эльф мягко уворачивался от прикосновений, словно те причиняли ему боль. И за несколько месяцев Хоук не получил от него даже поцелуя. Постепенно добиться от Фенриса взаимности стало делом принципа. Наверное, будь это кто-то другой, Хоук уже давно пожал бы плечами и забыл, но с Фенрисом это не работало. Хоуку всего-то и хотелось, чтобы эльф пришел к нему сам, добровольно. И признал Хоукову власть над ним. Первые проблески этой власти Хоук увидел, когда вернулся с Глубинных троп. Экспедиция вышла далеко не такой, какой себе её представлял Хоук. Сначала Бартранд запер их в каком-то странном тейге, из которого они насилу выбрались наружу. А после оказалось, что Карвер, в слепом своем упрямстве отправившийся вслед за братом, заразился скверной. Если бы не помощь Андерса, он бы неминуемо погиб, и, думая об этом, Хоук клял себя последними словами. Надо было послушать мать, в конце концов. Лиандра почти на коленях умоляла, чтобы младший сын остался с ней, а Карвер смотрел на Гаррета глазами обиженного шестилетки, которого за проказы лишили десерта. И Хоук сдался. Он позволил младшему брату тоже отправиться в захватывающее путешествие на Глубинные тропы. И теперь Карвер обречен путешествовать по тропам всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, он пережил посвящение. Хоук мужественно выдержал слезы и упреки матери, которые были более чем справедливы. Выдержал он также известие о том, что Бартранд уже вернулся в Киркволл, но покинул его едва ли не на день раньше, чем Хоук, Варрик и Андерс вернулись. Немного скрасили положение дел слова Варрика о неминуемом богатстве. И уж совсем хорошо на душе стало, когда у порога гамленовского дома появился Фенрис. С момента возвращения в город не прошло даже суток. ― Я... подумал, что мы могли бы поужинать вместе, а ты рассказал бы мне об экспедиции, ― произнес Фенрис, стоя на пороге. Румянец на смуглой коже был почти не виден, но Хоук готов был поклясться своей магией, что острые скулы на эльфьем лице стали чуть темнее, а лириумные клейма едва заметно засветились. ― Почту за честь, ― церемонно ответил Хоук, усмехнувшись. В имении, захваченном Фенрисом, было все так же мрачно. Но стало чище и исчезли трупы. ― Авелин сказала, что трупный запах привлекает нежелательное внимание, ― объяснил Фенрис. ― Тебя самого он, значит, не смущал? В ответ на это Фенрис лишь пожал плечами, словно говоря: бывало и хуже. Хоук при всем желании не смог бы ему возразить: сам он жил в Нижнем городе, и порой от литейных шла такая вонь, что по сравнению с ней трупы благоухали розами. ― Жаль, что меня там не было, ― сказал Фенрис, когда Хоук закончил рассказывать о битве с духом камня. ― Напротив, я рад, что тебе не довелось этого испытать, ― возразил Хоук, прикрыв золотистые глаза. От хорошего вина по его телу разливалось блаженное тепло, и смотреть на Фенриса ― Создатель, просто смотреть! ― было приятно. Еще приятнее было бы, не разделяй их с Фенрисом широкий деревянный стол. ― Я мог бы помочь, ― упорствовал Фенрис. ― А еще ты мог бы заразиться скверной, ― отрезал Хоук. Волнение Фенриса радовало. И то, что тот тщетно пытался скрыть его за напускной злостью ― тоже. ― Равно так же, как и ты, ― заметил эльф. Он прерывисто выдохнул, успокаиваясь. Хоук скользнул взглядом по смуглой шее, и ему подумалось, что приложи он сейчас к ней ладонь, ощутил бы, как под пальцами бешено бьется артерия. Мысль эта растеклась по языку виноградной сладостью, и Хоук счел за благо пригубить еще вина. Что-то подсказывало ему, что догадайся Фенрис о его мыслях ― выставит за дверь в два счета и дальше будет привечать Хоука лишь холодной вежливостью. И это в лучшем случае. Гаррет же рассчитывал на гораздо большее. ― Но я не заразился, ― мягко возразил Хоук. ― Брось, у нас еще будут другие приключения. Губы Фенриса дрогнули в едва заметном намеке на улыбку. Что ж, для Хоука в каком-то смысле это тоже была победа. *** Гаррет нашел «Жизнь раба» в эльфинаже. Её кто-то бросил небрежно, на кучу мусора, и Хоук этому подивился: книги в Киркволле были редкостью, причем весьма ценной. Иные экземпляры на рынке Верхнего города (в Нижнем такими вещами не торговали) стоили чуть ли не с годовое жалование хорошего повара. Хоук знал об этом, потому что семейную библиотеку Амеллов тоже разграбили, и ему пришлось немало потрудиться, чтобы её восполнить. Хоук бережно отряхнул от пыли кожаный переплет, проверил страницы: желтоватый пергамент с гравюрами средней искусности, но вроде бы все было цело и, о чудо, даже не испачкано. Он хотел было отнести её к себе в имение ― на самом деле у Хоука уже был один экземпляр этой книги, получше и подороже ― но идея, пришедшая к нему в голову, едва глаза зацепились за название, показалась ему куда лучше. Он отдаст эту книгу Фенрису. Лицо эльфа вытянулось удивленно, когда Хоук протянул ему подарок. ― Это... книга, ― заключил он наконец. Гаррет проглотил едва не сорвавшееся с языка колкое замечание. Фенрис порой удивительно болезненно относился даже к самым невинным шуткам в свой адрес. ― Её написал Шартан, сподвижник Андрасте, ― объяснил Хоук. Кажется, эльф не понимал, чего Хоук от него хочет. ― Он тоже был рабом когда-то, и я подумал, что тебе понравится. Лицо Фенриса исказилось, и он поспешно отвел взгляд от Хоука, да только тот все равно заметил. Глаза потухли, темные брови сошлись на переносице, губы болезненно скривились. ― Спасибо за подарок, Хоук, ― произнес он голосом горьким, как настойка из корня смерти. ― Что-то не так? ― спросил Гаррет, пристально глядя на эльфа. ― Я не... ― он выдохнул. Повернулся, посмотрел на Хоука в упор, смущенно и гневно одновременно. ― Рабам не разрешают читать. Я никогда не учился, ― прерывисто закончил он, скрестив руки на груди, словно защищаясь. Только Гаррет не собирался нападать. ― Еще не поздно научиться, Фенрис, ― сказал Хоук. ― Я могу тебя научить. Он протянул ладонь, коснулся запястья Фенриса, стараясь избегать лириумных клейм. Как-то раз Фенрис признался, что татуировки его болят с тех самых пор, как их сделали. Фенрис, вопреки обыкновению, не отдернул руки, не отступил на шаг. Он смотрел на Хоука наполовину неверяще, наполовину задумчиво. Где-то в самой глубине зеленых глазах угадывалась тихая робкая радость, смешанная с надеждой. ― Мне уже поздно учиться читать, ― осторожно сказал эльф. Пальцы второй его руки легли поверх гарретовой ладони. Не оттолкнули, не отняли чужой руки, лишь окутали своим теплом. ― Учиться чему-то новому никогда не поздно, ― ответил Хоук. Он подался вперед, к Фенрисову лицу. Зеленые глаза скрылись за частоколом ресниц. Хоук протянул руку и отвел со лба белые пряди, заправил волосы за острое эльфье ухо, нежно мазнул пальцами по заостренной кромке. Фенрис выдохнул, открыл глаза. Хоук улыбнулся, увидев мелькнувшее и тут же исчезнувшее во взгляде Фенриса разочарование. *** Обучение чтению дало Хоуку повод наведываться к Фенрису гораздо более весомый, нежели банальное беспокойство. И Гаррет не стеснялся им пользоваться. Они начали за столом. Хоук сидел на стуле рядом с Фенрисом, книгу освещали свечи, кои теперь эльф зажигал в изобилии. Колено Хоука порой соприкасалось с коленом Фенриса. Но эльф больше не боялся случайных прикосновений, не дичился. Напротив, он, кажется, сам искал повода прикоснуться к Хоуку. Продолжили на диванчике там, где раньше была гостиная. Там действительно было удобно: можно было прижаться к Фенрису теснее, ощутить тепло его тела. Когда Фенрис читал, он водил по строчкам пальцем. Сначала он стеснялся Хоука и вслух прочитанное не проговаривал, но после успокоился, поняв, что Гаррет вовсе не собирается над ним насмехаться. У Гаррета и в самом деле и мысли такой не было. Он находил процесс обучения захватывающим. Смотрел, как Фенрис хмурит от усердия брови, как прикусывает изнутри щеку, стараясь разобраться в буквах, как он шевелит ушами, прислушиваясь к его, Хоука, голосу. Гаррет догадывался, что уши у Фенриса ужасно чувствительные. Его так и тянуло прикоснуться к ним, провести языком по нежной коже, сорвать с губ Фенриса сдавленный стон. Но он сдерживался. Еще не время. Фенрис должен прийти к Хоуку сам. И потому Хоук подбадривал эльфа неизменным своим вниманием, дразнил случайными прикосновениями. И ждал. *** Признаться, Хоук и вовсе позабыл о бывшем хозяине Фенриса. Данариус не спешил объявляться, и Хоук уже было подумал, что он отказался от поисков беглого раба. Привык считать Фенриса своим и только своим. Они собирались устроить пикник. Хоуку хотелось отдохнуть от города: последние годы выдались откровенно сложными. Кунари почему-то избрали Хоука доверенным лицом в переговорах с населением Киркволла, и, кажется, устали сидеть сложа руки. К тому же услуга, некогда оказанная лично Наместнику, вдруг обернулась обязанностью хранить в Киркволле мир. Хоук не особенно был против: его наконец-то начали принимать за равного среди киркволлской знати, да что там за равного, все знали, что Хоука особенно отмечает сам Наместник. Что Хоук полезен Киркволлу. И храмовники Хоука теперь не особо тревожили. Быть может, ему даже удастся свергнуть власть Мередит, ограничить её исключительно делами Круга, но никак не всего города. Впрочем, это при условии того, что он и Фенрис выживут. ― Мы можем договориться, ― предложил Хоук. Все, что ему было нужно, это выиграть время. Наемников было много, около дюжины, и возглавлял их маг в темных тевинтерских одеяниях. При таком численном перевесе противников сражаться честно было абсолютно бессмысленно. Хоук коротко и с чувством возблагодарил Создателя за скалы, среди которых стоял этот чертов город, и обрушил одну такую на врагов. Раздался ужасный треск, в котором слились воедино стоны потревоженной земли и звук ломающихся костей. Но даже они не могли перекрыть вопля ужаса. Скала накрыла не всех. Фенрис уже унесся вперед голубовато-серой тенью, и Хоук ощутил медный запах крови и гораздо менее приятную вонь развороченных внутренностей. Маг, которого Гаррет как раз и старался задеть скалой, успел перенестись немного в сторону и теперь хотел бросить в спину Фенрису сгусток пламени. Хоук прервал его заклинание своим. Лед, которым Хоук попытался заморозить мага, тот смахнул с досадной легкостью. Хоук взмахнул рукой ― и на тевинтерца обрушились мелкие камушки с земли. Один такой камень сильно ударил мага по голове, и по виску потянулась тонкая алая нить. Маг хотел закрыться магическим щитом, но против фенрисовых рук щит был беззащитен. Хоук приготовился услышать треск ломаемых ребер, но вместо этого Фенрис схватил мага и швырнул его на землю. ― Где он? ― прорычал эльф. ― Я не... я не знаю, ― простонал маг. Только сейчас Хоук разглядел, насколько тот молод. Быть может, ровесник Карвера. Лицо у мага было белым. ― Нас привела Адриана, ― поспешно продолжил он. ― Она прячется в пещерах к северу от города. Я... я могу вас проводить туда. Пожалуйста... ― Не стоит, ― холодно бросил Фенрис. ― Я знаю, где это. Движение у него вышло обманчиво мягким и нежным. Жизнь мага оборвалась с негромким хрустом. Хоук ожидал, что в нем всколыхнется хоть капля жалости, но её не было. За прошедшие годы он так привык считать Фенриса своим, что попытка кого бы то ни было отнять его вызвала в Гаррете гнев столь великий, что он порадовался, что мага убил Фенрис. Хоук не стал бы дарить тевинтерцу легкую смерть. Но он вполне мог бы подарить долгую и мучительную смерть Адриане, кем бы она ни была. ― Мы можем договориться?! ― Фенрис повернул к Хоуку гневное лицо. ― А чего ты хотел? Чтобы я начал орать, что ты не раб, и бросился на них в атаку, сломя голову? ― спросил Хоук резче, чем планировал. ― Если ты не заметил, их было больше. А мне нужно было время, чтобы сплести заклинание. Некоторое время они сверлили друг друга взглядом. Фенрис понимал свою неправоту, но уступать не хотел. А Хоук не собирался извиняться за то, в чем не чувствовал себя виноватым. ― Нам стоит вернуться в город, ― произнес Гаррет наконец. ― Я должен пойти за Адрианой, ― ответил Фенрис. В глазах его зажегся тот исступлённый огонек, который появлялся всякий раз, когда речь шла о бывшем хозяине. Хоук надеялся, что смерть Данариуса заставит его померкнуть: в его понимании с такой страстью Фенрис должен был думать только о нем, Хоуке. ― Один? ― скептически нахмурился Хоук. ― Если придется, пойду один, ― Фенрис воинственно вскинул подбородок. И Хоук подавил в себе жгучее желание выругаться. Да, с Фенриса станется пойти в одиночестве. Только что толку? Один он не справится. И тогда его либо убьют, либо вернут обратно в Тевинтер. Из всех вариантов хуже оба. ― Не дури, ― он подошел ближе, прижал Фенриса к себе. Доспехи эльфа были заляпаны кровью и еще бог весть чем, но Хоук не обратил на это внимание. ― Я же не отказываю тебе в помощи. Но вдвоем мы не справимся. Здесь нам повезло: они думали, что мы ― легкая добыча. Адриана, кем бы она ни была, не допустит такого промаха. Ведь так? Фенрис отстранился. ― Не допустит. Она ― ученица Данариуса и мучила меня немногим меньше него, ― лицо его исказилось от ненависти и гнева. ― Нам надо спешить, ― он посмотрел на Хоука едва ли не с мольбой. ― Пока она и Данариус живы, я не стану полностью свободным. *** Адриана умерла много быстрее, чем Хоук бы того хотел. Никто из их группы не пошевелился, когда Фенрис сломал ей ребра и вырвал сердце: то, что они видели по пути к её логову, лишило их всякой жалости. Пещерные загоны ранее использовались как убежище для работорговцев, ныне же они обернулась гробницей для множества убитых рабов. Очень мрачной, очень пугающей, пропахшей кровью гробницей. Хоук даже подумал было, что это место необходимо будет уничтожить. Засыпать ли камнями, предать огню ― без разницы. Иначе здесь непременно поселятся демоны. И кого же пошлют разбираться с очередной напастью, постигшей город? О, Хоук знал ответ. Весть о сестре потрясла Фенриса. Хоук видел эльфа разным: обиженным, отчаявшимся, грустным, частенько злым, но никогда еще на его лице не было такой растерянности и обреченности. ― Фенрис... ― мягко проговорил Хоук. ― Не смей утешать меня! ― рявкнул эльф, отступая от Хоука на несколько шагов. ― Ты видел, что я сделал. Неужели тебе все равно? Конечно, у мага всегда найдется множество поводов так поступить. И моя сестра, если она действительно существует, теперь ученица магистра! Кто знает, что с ней сделали? Никто не может коснуться магии и не запачкаться! ― выпалил он на одном дыхании. Глаза его подозрительно блестели. Хоук разрывался между желанием прижать Фенриса к себе и отвесить ему хорошую оплеуху, чтобы опомнился. Он не сделал ни того, ни другого. И потому Фенрис сбежал, бросив фразу о том, что ему нужно подумать. ― Нам, наверное, тоже стоит выбираться отсюда, ― осторожно сказал Варрик. На Хоука он смотрел с раздражающим сочувствием. Как и все они. ― Да, не стоит здесь задерживаться, ― согласился Гаррет. На выходе он обернулся. Собравшись с силами, Хоук обрушил пещерный свод. В глубине зародился рокот, взметнулась пыль. Они отошли достаточно далеко, чтобы их не задело вылетевшими камнями, и Хоук удовлетворенно выдохнул. Одной проблемой меньше. А работорговцам придется искать себе новое убежище. Впрочем, едва ли это займет много времени: в горах вокруг Киркволла пещер было множество, и большинство из них были удивительно похожи. Порой, попав в очередную, Хоук испытывал сильное чувство дежавю и мучительно пытался вспомнить, а не был ли он здесь раньше. Фенриса нигде не было видно. Хоук надеялся, что тому хватит ума не бродить по киркволлским окрестностям и сразу вернуться в город. У «Висельника» они распрощались. Изабела, Андерс и Варрик собирались пропустить пару кружек эля в таверне, но Хоук не чувствовал до эля никакой охоты. В имении его ожидала Орана. На Хоука она смотрела едва ли не с благоговением. Гаррет определил ей жалованье, показал комнату, в которой эльфийке теперь предстояло жить, обговорил обязанности девушки. ― Теперь ты свободна, ― объявил ей Хоук. ― Если ты захочешь уйти, мы с матерью не станем тебя удерживать, выплатим все заработанные тобой деньги и все такое. Но пока ты будешь работать на нас, у тебя всегда будет крыша над головой, еда и все необходимое. Орана склонилась в глубоком почтительном поклоне. ― Я буду стараться, мастер Хоук, ― глаза у неё тоже были зеленые, но светлее Фенрисовых. Хоук оставил девушку в её комнатушке, дав ей возможность спокойно обживаться и осматриваться. Он знал, что Орана теперь никуда не уйдет. Её можно было сделать рабыней, и девушка не сказала бы ни слова против, настолько она привыкла подчиняться. Но ценой нескольких золотых в год ― сущая безделица при его-то нынешнем богатстве ― и добрыми словами Хоук купил её преданность куда вернее, чем оковами. Орана благодарна ему настолько, что сочтет себя обязанной всю жизнь служить роду Хоуков. Что ж, она ― свободная эльфийка, и Хоук, уважающий чужую свободу, не будет её отговаривать. Он постучал в дверь в комнату матери. Необходимо было сообщить Лиандре, что у них появилась новая служанка. *** Фенрис не объявлялся почти неделю. От Варрика Хоук знал, что эльф благополучно добрался до города и с ним все более-менее в порядке. Но идти к Фенрису лично Хоук не спешил. Ждал. Он знал, что Фенрис придет рано или поздно, но ожидание было мучительным. И эльф действительно пришел. Хоук обнаружил его, когда вернулся от Авелин: по городу начали пропадать молодые женщины, и кое-кто считал, что между пропажами есть связь. Хоук, однако, никак не мог её увидеть, сколько ни старался. Пропавшие не были связаны ни общими знакомыми, ни родом деятельности, ни даже одинаковыми именами. И все же что-то Хоука тревожило. Они проверили дом главного подозреваемого, узнали, что он ― маг крови, но на этом и все. Теперь у них не было даже подозреваемого. Лиандры дома не было. Гаррет подозревал, что у матери появился поклонник: ей начали присылать цветы. Очередной букет белых лилий стоял в хрустальной вазе в прихожей. Фенрис ждал его в гарретовой комнате: мерил широкими шагами комнату, закусив губу. Увидев Хоука, он как-то подрастерял весь свой запал. Взгляд зеленых глаз стал умоляющим. ― Я... Мне не следовало срываться на тебе, ― сказал он. ― Это было низко. Мне очень жаль. ― Я беспокоился о тебе, ― ответил Хоук, скрестив руки на груди. ― Я не знал, куда ты пошел и что с тобой. ― Мне нужно было побыть одному, ― вздохнув, произнес Фенрис. Он отвернулся от Хоука, уставился в стену, решив отдать должное той тщательности, с которой Лиандра выбирала картины в его комнату. ― Я думал о тебе, Хоук. Создатель! ― он посмотрел на Хоука почти с обидой. ― Когда я увидел Адриану, я почувствовал старую ненависть. Я ненавидел её так же, как Данариуса. Но потом я подумал о тебе... Ты, наверное, думаешь, что я чудовище? ― Вовсе нет, ― ответил Хоук. ― Они мучили тебя всю твою жизнь, ты имеешь полное право их ненавидеть. Фенрис слабо улыбнулся. ― Я думал о тебе, Хоук. Честно говоря, я только о тебе и думал все это время. Я даже толком не вспоминал о Данариусе и Адриане, все гадал, ненавидишь ли ты меня теперь, ― он подошел к Хоуку почти вплотную. Гаррет видел каждую темную точку в радужке зеленых глаз. ― Только скажи ― и я сразу уйду. Вместо ответа Хоук привлек его к себе. Он много раз представлял себе этот момент, но реальность оказалась лучше любой мечты. Губы у Фенриса были теплыми, почти горячими. Хоук почему-то ожидал, что в поцелуе эльф будет податлив, но очень скоро убедился, что ошибался. Кажется, не один Хоук долго ждал этого момента. Ладони Хоука легли на латную рукавицу, потянули. Он принялся снимать с Фенриса броню, деталь за деталью, а эльф смотрел на него шалыми пьяными глазами, ставшими еще более огромными от страха, предвкушения и желания. Хоук уронил его на кровать почти небрежно. От удивления Фенрис охнул, клацнул чуть желтоватыми зубами, едва не прикусив себе язык. Хоук стащил с него поножи, нежно огладил острые колени, скрытые тканью брюк. Фенрис наконец сбросил с себя оцепенение и сам снял остальное, представ перед Хоуком в наготе. Фенрис был красивым. Худощавым, ладным и стройным, и что бы Фенрис ни говорил про свои татуировки, они прибавляли ему очарования, оттеняли смуглую кожу. Хоук жадно отметил, что в паху у эльфа волосы темные. ― Ты очень красивый, ― серьезно сказал ему Хоук, и, не дожидаясь ответа, скользнул языком по белой линии на груди, сорвав сдавленный стон. ― Не больно? ― Нет, ― пробормотал Фенрис. Его пальцы зарылись в густые хоуковы волосы. ― То есть да, немного, но мне приятно, когда ты так делаешь. Он не врал. Член у Фенриса отвердел. Хоук обхватил его ладонью, принялся водить ею вверх и вниз, оглаживая большим пальцем нежную кожу головки, а Фенрис за волосы потянул Хоука выше и впился в его губы поцелуем, лаская языком небо. Он сдавленно охнул, когда пряжка гарретова пояса оцарапала ему живот, а у Хоука в глазах потемнело: так хотелось вбить эльфа в перину, заткнув ему рот поцелуем, и чувствовать, как он стонет и мечется под ним. Хоук не видел ни одной причины себе отказывать в своем желании, в конце концов, он и без того ждал достаточно. Он оторвался от Фенриса, чем выбил из него разочарованный вздох. Стеснение куда-то исчезло, и Фенрис следил за тем, как Хоук раздевается, с жадным неуемным любопытством. Хоук не мог похвастаться эльфовым изящным строением тела, но он был крепок и мускулист, и, судя по взгляду Фенриса, и то, и другое пришлось ему по вкусу. Когда Хоук вновь подошел к кровати, Фенрис раздвинул ноги и с потрясающим бесстыдством огладил себя, словно приглашая. Разве Хоук мог ему отказать? В прикроватной тумбочке хранилось масло, которым Хоук обычно заправлял светильник, если ему хотелось читать ночами, но сейчас оно подойдет и для других целей. До Киркволла он никогда раньше не спал с мужчинами, но в свое время нахватался кое-каких знаний в «Цветущей Розе» и знал, как сделать так, чтобы Фенрису хотя бы не было больно. Хоук осторожно смазал Фенриса, не переставая водить ладонью по его члену. Эльф жмурился, кусал губы, и пальцы его напряженно сминали простынь. ― Гаррет, ― проскулил он тихо. ― Пожалуйста. И в этой просьбе Хоук тоже не смог ему отказать. Он подтянул Фенриса ближе к себе, закинул его ноги к себе на плечи, огладив сильные стройные икры. Хоук вошел в него одним сильным рывком. Эльф вскрикнул высоко и жалобно, вцепился пальцами в хоуковы запястья. И сам подался ему навстречу, насаживаясь на хоуков член глубже. Хоук сделал то, что уже давно хотел сделать: подался вперед, запрокинул фенрисову голову, потянув того за волосы, лизнул острое ухо. Эльф всхлипнул, сжался, сжимая Хоука тугими гладкими мышцами, и это было невыносимо сладко, и Хоук вдруг почувствовал, что он наконец вознагражден за долгое ожидание. Фенрис отзывался на каждое его движение, подмахивал, сжимался всякий раз, когда Хоук прикасался к его ушам или шее. С члена у него давно уже капало, белесые, едва прозрачные капли смазки скатывались на живот. А когда Хоук начал безжалостно и резко вбивать его в перину, как и хотел, впившись поцелуем в горячие сухие губы, Фенрис не обманул его ожиданий: стоны его мягкой вибрацией отдавались внутри Хоука. Кончил эльф неожиданно, до крови прикусив Хоуку губу. Он сжался внутри так сильно, что оргазм из Хоука буквально выдавило. Перед глазами заплясали темные пятна, перемежаясь со вспышками звезд. Хоук устало откинулся на кровать рядом с Фенрисом, который все еще часто-часто дышал и мелко подрагивал. По телу гуляла приятная усталость. От Фенриса, лежавшего рядом, шло приятное тепло. Хоук потянулся, с сожалением согнав с себя усталость, и краем покрывала стер с Фенриса масло и сперму. Ткань под ними пропиталась потом, но звать Орану и менять постельное белье Хоуку не хотелось. ― Ты как? ― осторожно спросил он, глядя на Фенриса. Тот дышал уже спокойно, но все еще дрожал мелкой дрожью и смотрел на потолок хоуковой кровати пустыми глазами. ― Что-то не так? Клейма болят? Фенрис повернул лицо к Хоуку, и в глазах его плескалась безграничная бескрайняя боль. Он сел на кровати, отодвинулся от Хоука. ― Дело не в этом, ― сказал он горько. ― Во время нашей близости я начал вспоминать прежнюю жизнь. Отдельные фрагменты. На какой-то момент я вспомнил все, а потом воспоминания исчезли. Этого слишком много. Я... я так не могу, ― выдохнул он, посмотрев на Хоука беспомощно. ― Значит, ты хочешь уйти? ― спросил Хоук, хмурясь и стараясь, чтобы голос его звучал спокойно. Ему показалось, что в комнате стало холоднее. ― Я... ― Фенрис вздохнул. Прикрыл глаза. ― Я не могу. Я не могу от тебя уйти, ты ― единственное хорошее, что есть в моей жизни. И я не могу представить, как я буду без тебя. Хоук притянул его к себе, увлек за собой, заставил лечь себе на грудь. Он сжимал эльфа в своих объятиях так сильно, что, казалось, еще немного, и они врастут друг другу в кожу. Биение сердца Фенриса эхом отдавалась в хоуковой груди. ― Оставайся здесь, со мной, и мы что-нибудь придумаем, ― прошептал Хоук. ― Я не отдам тебя Данариусу, пока я жив. И мы подумаем над тем, как вернуть твои воспоминания, если ты хочешь. Фенрис удовлетворенно выдохнул что-то ему в ключицу и затих. Очень скоро он забылся сном, а Хоук продолжал лежать, сжимая эльфа в объятиях, и чувствовал себя счастливым. Теперь-то Фенрис принадлежит ему телом и душой, и в этом нет никаких сомнений. А раз уж он сумел покорить недоверчивого беглого раба, то захватить власть в Киркволле особого труда не составит.