Лагерь "Веселая плотвичка"

Костерок разожгли в полуразвалившемся сарайчике у реки. Сквозь просветы в крыше виднелось высокое малиновое от заката небо, одна из стен ― обращенная к реке ― отсутствовала. Роше, которого Фенн приволок чуть ли не силком, с удивлением обнаружил, что у костра уже собрались его ребята и, весьма неожиданно, Белки, почти в полном своем составе. Роше чуть ли не минуту изумленно созерцал эти почти дружеские посиделки: шутка ли, Бьянка сидела вплотную к Киарану, и вместе они раскуривали одну сигарету на двоих. ― Садись уже, dh’oine, ― закатил глаза Йорвет, который обретался тут же. ― Когда захочу, тогда и сяду, ― огрызнулся Роше. ― Будет лучше, если ты захочешь сейчас, ― обманчиво мягко сказал потомок seidhe. Роше уже знал его достаточно хорошо, чтобы понимать: когда Йорвет говорит таким тоном, дело идет к драке. А Роше сейчас был абсолютно не против хорошей драки. Но против была Бьянка. Она знала капитана своего отряда еще лучше, чем Вернон знал Йорвета, а потому, негромко ругнувшись, дернула Роше к себе. Тот от неожиданности неуклюже повалился на землю между ней и Киараном, чья-то рука тут же вручила Вернону темную пластиковую бутылку с чем-то резко пахнущим. ― Откуда? ― оторопело спросил Роше. Ближайшая деревня находилась в пятидесяти километрах в сторону автотрассы, и это обстоятельство сильно удручало Вернона все предыдущие две недели. ― Белки притащили, ― усмехаясь, ответил Силас. ― Места надо знать, ― небрежно ответил Йорвет. ― А еще есть? ― спросил Вернон после того, как вернулся голос. Самогон оказался ужасно крепким, обжег горло, словно огнем. Глаза заслезились. Бутылка, которую он держал в руках, уже была пуста наполовину, а ведь их здесь собралось почти с добрый десяток человек. Ну, почти человек, учитывая, что в отряде Белок как-то сами собой набились в основном потомки сидов, о чем они неустанно напоминали всем остальным. ― А тебе лишь бы напиться, ― поддел Роше Йорвет. Тот, чувствуя, как по телу расплывается блаженное тепло, лишь показал недоэльфу кукиш и передал бутылку дальше. Последний луч солнца скрылся за горизонтом, и все вокруг окутало ночной тьмой. Костер потрескивал. Роше пригляделся и обнаружил, что на него пустили доски обвалившейся крыши, и те торчали во все стороны, щерясь сколами и разломами, словно зубы древнего чудовища. Вернон чувствовал сбоку от себя тепло Бьянки, и это тоже было приятно. По другую сторону от него сидел Киаран, и это уже было менее приятно, но, что уж там, вполне терпимо. Не Йорвет же, в конце концов. И если уж Белки способны протащить в лагерь выпивку, Роше, так и быть, закроет глаза на их вечное соперничество хотя бы на один вечер. Последними к ним присоединился невесть откуда вылезший Лютик со своей вечной гитарой. Девочки тут же попросили его спеть, а уж на песни-то Лютика никогда не приходилось долго упрашивать. Какое-то время над рекой разносилась слащавая баллада о крыжовнике и сирени. К безмерному удивлению Роше — уже которому по счету за этот вечер! — песне подпевала даже Бьянка. Нет, Вернон, конечно, знал, что Бьянка — девочка, вернее, девушка, достаточно было взглянуть на уже заметно округлившийся бюст, чтобы не оставалось никаких сомнений. Но Роше как-то привык, что Бьянка наравне с остальными пацанами его отряда отлично бегает, метает ножи, более чем сносно стреляет из лука, а уж ругается так, что Роше порой подумывает завести блокнотик и записывать особенно запавшие ему в душу обороты. Никакой девчачьей склонности к романтике Роше в ней до этого не замечал. После Фенн, улучив момент, когда Лютик отвлёкся на бутылку самогона, выцепил-таки у него гитару и заиграл уже совсем другую песню: весёлую и разнузданную. Её встретили общим хохотом, и над рекой снова понеслись голоса, только в этот раз не мелодичные девичьи, а громкие, сильные и, чего таить, не особенно музыкальные. Бьянка и здесь подпевала громче всех. — Слюни подбери, — к Роше через колени Киарана наклонился Йорвет, и улыбка у него была паскудная. — Отъебись, недоэльф — буркнул Вернон. Он был одновременно смущен и очень зол, что его поймали за разглядыванием Бьянки, хуже было то, что сделал это чертов seidhe, от которого ничего хорошего ожидать не стоило. — Даже забавно, я-то думал, что ты только на Фольтеста своего дрочишь, а ты, оказывается, и на девчонок тоже заглядываешься. Играешь за два лагеря? — Киаран, даже если и слышал слова своего капитана, предпочёл сделать вид, что нет. Роше почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. — Нахуй иди, уебище, — прошипел Роше почти в самое ухо Йорвету, в чуть заостренное ухо потомка seidhe, скрытое длинными каштановыми волосами, от которых слабо пахло ромашкой и ещё какими-то травами. Роше от этого запаха разъярился ещё больше: то есть цветочками, как от бабы, несёт от Йорвета, а в пидоры он почему-то записал его. Ещё и Фольтеста приписал каким-то боком, мудозвон ебучий. Слабо соображая, что именно он делает, Роше схватил так удачно наклонившегося к нему Йорвета за волосы и ощутимо приложил того скулой об колено. Пение смолкло, раздался визг. Вернон почувствовал, как кто-то рванул его назад, заставляя выпустить волосы Йорвета из пальцев. В голове зашумело: с запозданием он понял, что ему влепили хорошую такую затрещину по затылку. — Ублюдок, — услышал он голос Йорвета, и ярость вспыхнула в нем с новой силой. Он хотел было броситься на seidhe, но его удержали свои же. — Вернон, успокойся, — рявкнула Бьянка над ухом, злая, как пиздец. — Йорвет, заткнись! Пяти минут посидеть не можете, чтобы не посраться, какого хуя?! Роше промолчал. Объяснять, что послужило причиной драки, он не собирался. С Йорвета бы сталось это сделать, но он тоже молчал, лишь прижимал руку к скуле: даже в неверном свете пламени Роше видел, как наливается на щеке синяк, и вид этот его порадовал. Какое-то время все молчали. Видимо, заводить разговор после внезапной драки всем было неловко. Роше сверлил Йорвета злым взглядом, Йорвет исправно отвечал тем же. Их рассадили по разные стороны костра, так, чтобы кострище оказалось аккурат между ними. Йорвет уже полулежал в объятьях какой-то эльфийской девы, которая поспешила утешить страдальца, и дева эта смотрела на Роше едва ли не злее, чем сам капитан Белок. Роше так никто утешать не спешил: Бьянка осталась сидеть рядом с Киараном, с Верноном теперь соседствовали Фенн и Силас. Да и окажись Бьянка рядом, Вернон от неё скорее дождался бы нового подзатыльника, а не утешения. ― Может, кто-нибудь расскажет что-нибудь? ― робко спросила одна из Белок. ― Угу, страшилку, ― тут же подал голос Йорвет. Он попробовал было улыбнуться, но тут же поморщился и зашипел рассерженным котом. Двигать лицевыми мышцами ему было больно. Роше почувствовал себя немного лучше. ― Какую? ― спросил Лютик. ― Вы знали, что на месте этого лагеря в давние времена была деревня? ― вместо ответа спросил Йорвет. Говорил он чуть невнятно. ― Нет? Ну, я так и думал. Так вот, в давние времена на месте этого лагеря была деревня. Говорят, что фундамент главного корпуса построен на том месте, где когда-то стояла хата старосты деревенского, солтыса то есть. И жила в этой деревне девушка, настолько красивая, что даже у нашего Роше на неё бы встал, ― Йорвет сверкнул зубами в вернонову сторону. Роше на это только нахмурился, зная, что сейчас ему остроухого уебища не достать, зато уж потом можно будет его подловить где-нибудь и хорошенько навалять. В идеале ― выбить несколько зубов, может, тогда научится держать свой рот закрытым. Йорвет меж тем продолжал свой рассказ. ― И пришел как-то в эту деревню парень. Тоже собой пригожий, да настолько, что у Роше… ― Йорвет, заткнись, ― бесконечно устало проронил Вернон, потирая переносицу. Одними зубами эта паскуда теперь точно не отделается. Перед Роше встал мучительный выбор: сломать недоэльфу нос или пару ребер. Или и нос, и пару ребер. Последний вариант нравился Роше даже больше. ― Как скажешь, ― неожиданно покладисто ответил Йорвет. ― В общем, Роше в те времена в этой деревне не случилось, а потому девица и парень сошлись. Любовь, как водится, была недолгой, и вскорости парень исчез в неизвестном направлении, а у девы начал расти живот от месяца к месяцу. И на девятый она родила девочку. — И это твоя страшилка? О да, рожать — пиздец страшно. Небось мамка твоя уже сто раз пожалела, — не удержался Роше. Руками до Йорвета не достать, но хоть так. Бьянка тут же пригрозила Роше кулаком. — Об ужасах деторождения лучше спросить твою мамочку, — не остался в долгу Йорвет. — Но нет, тупица, это была так, завязка истории. Никого не удивляет, куда исчезла вся деревня? Была вполне себе зажиточная, хорошая деревня, и вдруг — ни следа от неё, только вон сарайчик остался, — Йорвет кивнул на покосившиеся стены. — И что случилось? — подал голос Лютик. — Слушай дальше, – ответил Йорвет и поворошил угли в кострище длинной палкой, больше, впрочем, туша остатки костра, чем разжигая его. Стало совсем темно, слышался плеск воды да гудение мошкары. — Брошенной девице с пузом в те времена жизнь была не сахар. Ославилась на всю деревню шлюхой, отец с матерью из дому её и выгнали. Так она и жила, кстати, как говаривают, в этом же сарайчике. Зиму как-то худо-бедно перезимовала, а весной, аккурат на русалочью неделю, разродилась. Девочкой. Да только жить дальше юной матери не особенно-то и хотелось, потому она младенца придушила его же пуповиной, а сама пошла к реке. Топиться. — И как? — подала голос эльфка, обнимавшая Йорвета. — Ты не поверишь, но вполне успешно. А дальше — началось. Девка-то русалкой стала, а дитятко её — мавкой. И повадились они: одна детей в реке топить, а вторая мужиков. Ну, с русалкой селяне расправились быстро, ведьмак случился рядом. — Врешь, — внезапно воскликнул Лютик. — Ведьмаков ещё во времена Нильфгаардских войн не стало, как погром в Каэр Морхене учинили. — У нас не стало, — согласился Йорвет. — Но в других странах они выжили. И в Темерию тоже забредали порой, хоть и нечасто. После Исхода все равно монстров становилось все меньше. Так вот, от русалки ведьмак избавил селян, а с мавкой не вышло. Дедушка несчастного младенца, значит, опомнился, совесть взыграла, может, но он захотел внучку непременно расколдовать. Только за это уже ведьмак не взялся, сказал только, что да, способ есть, а какой — он знать не знает, слышал только краем уха о подобном, и был таков. И началась у селян весёлая жизнь. Представьте, вот так идёшь вечером домой из кабака, а к тебе навстречу дева: волосы длинные, платье белое и мяучит, словно кошка. А лицом — богиня, не иначе. И просит она тебя, чтобы ты проводил её до дому, чай ночью темно, лес кругом шумит, страшно. Если согласишься — пиши пропало. Заведёт в дебри, задушит, жизненную силу выпьет, только и останется иссохшее тело, вмиг постаревшее. Говорят, на дальних вырубках в этих местах до сих пор находят такие вот мумии. А появлялась она у реки обычно, где мать утопилась. Ходила всё, кого-то звала таким голосом, что кровь в жилах стыла, — костёр совсем погас и стало темно, хоть глаза выколи. Сквозь прохудившуюся крышу проникал только свет звёзд, слабый, почти неразличимый. — Под окнами ходила, все звала за собой. Так всех и повывела. Первым, кстати, деда своего и утащила. Так что, если вдруг увидите ночью деву в белом, бегите. Пару лет назад здесь пропало двое парней. — Я что-то слышал об этом от Геральта, — пробормотал Лютик. Стало как-то неуютно. Лютик, конечно, был тот ещё краснобай, но Роше слабо верилось, что он решил за просто так поддержать сказочку Йорвета. Уж скорее бы с него сталось обвинить недоэльфа во лжи. А ведь подобные чудовища раньше не были редкостью. — Смотрите, что там?! — страшным голосом зашипел Йорвет, смутным очертанием руки тыча куда-то в сторону реки. — Вон она, мавка! Снова раздался визг. Роше, похолодев от ужаса, вглядывался в ночную тьму. У реки и правда что-то белело, трепетало на ветру, словно ткань, и Роше почувствовал, как в горле встал ком. Но вот прошла ещё пара секунд, и Роше понял, что белела в звёздном свете всего лишь пена, которую течением прибило к берегу. — Йорвет, скотина остроухая, я тебя придушу! — прорычал Роше, через погасшие угли бросаясь на эльфа. По пути он сшиб Фенна, и гитара, которую тот так и не отдал Лютику, жалобно зазвенела струнами. — Моя гитара! — воскликнул Лютик, бросаясь на помощь инструменту. К сожалению, он налетел на Роше, и тот, не удержав равновесия, упал животом на потухшие, но все ещё горячие угли. Роше завопил, попытался встать, что было не так уж просто: поверх него растянулся Лютик. Живот немилосердно жгло, и Вернон, не переводя дыхание, крыл всё и вся, не особенно стесняясь в выражениях. Йорвет счастливо ржал, козлина такая, и от этого смеха Роше бесился ещё больше. Наконец он поднялся на ноги, ощупал живот. Пальцы нащупали несколько дырочек в футболке. Кожа на животе болела. Но снова броситься на Йорвета Роше не дали, и в этот раз остановила его даже не Бьянка. — Какого черта здесь происходит? — раздался полный холода голос Геральта. Геральт работал в «Весёлой Плотвичке» вожатым, хотя заподозрить его в искренней любви к детям было очень и очень тяжело. Не дождавшись ответа, Геральт продолжил. — Всё по кроватям, сейчас же. И попробуйте только проспать завтрак. *** Ночь стояла тихая и спокойная. В траве у корпуса стрекотали кузнечики. Роше не спалось. Сначала он просто ворочался без сна: шутка ли, пару дней назад Бьянка огорошила его известием, что они с Киараном встречаются. Роше в тот момент так оторопел, что лишь приказал ей не размякать и помнить, что они с Киараном в разных командах. Но бегать и драться Бьянка от встреч с эльфом хуже не стала, а Роше все равно никак не мог унять свою непонятную досаду. Под окном кто-то замяукал. Роше встал с кровати, собираясь посмотреть, что за бродячую кошку к ним занесло: кошек в лагере не было, это он знал точно, зато на лугу за пятым корпусом порой паслась меланхоличная гнедая лошадка. Он подошёл к окну и обмер - снаружи прогуливалась высокая девица в белом платье. Длинные спутанные волосы падали ей на плечи. Она повернулась к нему спиной, и Роше заметил, что спина у девы алая, словно кровь. «На спине мавки нет кожи», — вспомнил Роше слова Лютика. Ему мучительно захотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда, но он был в чёртовом лагере на месте чёртовой деревни, которую сгубила проклятая мавка. И теперь она ходила под его окном. Роше отодвинулся от окна, сел на кровать. Сердце бешено колотилось в груди. Он заставлял себя сидеть спокойно и неподвижно, но любопытство, щедро сдобренное страхом, уже захватило его, и Роше, не удержавшись, подошёл к окну. Привиделось? Он не увидел ничего необычного: здание соседнего корпуса, лес за оградой лагеря и неработающий фонарь. Никаких женских фигур. Никого. Следующей ночью она явилась снова. На это раз Роше растолкал Фенна. Тот, заспанный и хмурый, посмотрел в окно, и сон с него слетел, как осенний лист с дерева. Роше даже немного успокоился: значит, все таки не привиделось. А потом снова испугался: уж лучше бы привиделось. Вот уж чего не хватало в его и без того не райской жизни, так это мифического чудища. — Пиздец, — резюмировал ситуацию Фенн. — Что будем делать? — спросил он и преданно уставился на капитана отряда. — Заберём завтра из оружейной мечи, — решительно сказал Роше, — и я попробую её достать. — А я? — А ты будешь следить, чтобы она меня никуда не увела. Весь день Вернон провел как на иголках. Но план удался, и Роше все же удалось спрятать свой тренировочный меч в комнате. Вера в их благоразумие у старика Весемира, который в лагере работал учителем исторического фехтования, явно была гораздо больше, чем они того заслуживали. Тренировочный меч был абсолютно туп и абсолютно не заточен, но он был тяжёл, и это почему-то Роше успокаивало. Вечером, когда стемнело, они с Фенном погасили в комнате свет и принялись ждать, сидя на кровати Вернона вплотную друг к другу — так было спокойнее. И вот под окном снова раздалось знакомое мяуканье. Роше вскинулся, подорвался к окну, впился взглядом в долговязую худую фигурку. — Смотри внимательно, — прошептал Фенну Роше. — Увидишь, что я куда-то иду с ней, выбегай и тащи меня обратно. Фенн на это согласно клацнул стучащими зубами. Роше очень надеялся, что пока он спускается вниз по по тихому корпусу, мавка куда-нибудь исчезнет. Он вырвался наружу одним единым порывом, судорожно сжимая в руке меч, прекрасно понимая, что если будет медлить — никогда не решится. Увы, его надеждам не суждено было сбыться. Она бродила тут же, высокая, жуткая. Платье её серебрилась в свете молодой луны, от кожи тоже исходило сияние. — Проводи меня до дома, добрый молодец, — сказала она, увидев Роше, голосом высоким и страшным. — Тут так темно, а я так боюсь. — Проваливай, — бросил Роше, поднимая меч. — Убирайся отсюда и не появляйся больше. — Пойдём со мной, милый, мне одиноко здесь, — она сделала к Роше плавный текучий шаг, словно по воздуху переплыла. Пальцы её, холодные, словно лёд, на миг коснулись Верноновой руки, и тот остро пожалел, что на нём нет брони. Роше взмахнул мечом, собираясь ударить мавку по плечу, но та лёгким движением уклонилась, лишь взметнулась белая ткань, застилая Роше глаза. — В лесу хорошо, — прошептала мавка. Она была совсем близко, Роше видел её сияющую кожу, вся — жемчужно-белое видение, кроме тёмных волос, от которых едва уловимо пахло травами и ромашкой. Роше протянул руку, не занятую мечом, и схватил мавку за волосы. Та зашипела совсем не по-девичьи, и волосы были у неё вполне себе осязаемые, настоящие. Роше сильно ткнули в солнечное сплетение, и тот, согнувшись от боли, выпустил чужие волосы из рук. Мавка, которая мавкой вовсе не была, побежала от него, заливаясь хохотом, а уж этот смех Роше узнал бы везде: этот смех ему теперь в кошмарах будет сниться. — Убью тебя, скотина остроухая! — проревел Роше, бросаясь вслед за Йорветом. Обычно тонкокостный сухощавый эльф бегал быстрее него, но в этот раз ярость придала Роше сил. Он начал догонять Йорвета, когда тот внезапно свернул на поросший травой пригорок за медкорпусом и взбежал на него легко и быстро, потомок aen, блядских, seidhe. Обувь Роше скользила по мокрой от ночной росы траве. Пару раз он почти упал, но все же с трудом удержал равновесие, выронив при этом меч. Seidhe тоже запыхался, потому что ржал конём во время бега, а это дало Роше догнать его, снова вцепиться в волосы, оттянув голову назад и намереваясь сломать таки чёртову недоэльфу нос. Но Йорвет вовсе не собирался ждать заслуженной кары, он поставил Роше подножку, и они вместе покатились с холма по мокрой траве, пытаясь перебороть один другого. К великому огорчению Роше, их вопли перебудили половину лагеря, а потому разнимать их бежал все тот же Геральт, оторванный от подушки, а потому ужасно злой. — До конца смены у меня с кухни не вылезете, придурки малолетние, — прорычал он голосом мягким, как стекло, держа Роше и Йорвета за вороты одежек. — И только попробуйте снова подраться! *** Уже много после, когда они вдвоём дежурили на кухне и чистили какое-то просто невообразимое количество картошки к ужину, Роше спросил. — А как же то, что ты рассказывал? Деревня, которой не стало, и все такое? Йорвет закатил глаза так, как умел делать один только он, всем своим видом показывая, что dh’oine перед ним — чистейший образец человеческой тупости. — Молодняк весь по городам разъехался, — он всё-таки снизошел до ответа. — А старики поумирали, вот в деревне никого и не осталось. Это ж давно было, века три назад. Потом государство выкупило землю и построило лагерь. — А… — глубокомысленно протянул Роше. — Бэ, — не смог промолчать Йорвет, и снова принялся за картошку.