А так бывает?

      Гость идёт по городу — и город приветствует его светом фонарей, хлопьями снега и задорными гудками редких машин. Подмигивают огоньки на витринах, качаются на проводах мерцающие снежинки, нет-нет да и выглядывают из-за угла оплетённые гирляндами деревья — в городе, должно быть, какой-то праздник — то ли будет, то ли есть, то ли уже прошёл; иначе зачем ему так наряжаться?       Узнать бы у кого-нибудь, куда занесло, но, как назло, улицы пусты, а под машину ведь не станешь кидаться...       «Ничего, успеется, — с улыбкой думает Гость. — У меня впереди целая ночь, некуда спешить». Останавливается посреди улицы и ловит снежные хлопья высунутым языком: взрослый уже человек, может себе позволить.       Видел бы Хозяин — небось бы и не поверил, что так бывает.       Гость идёт по городу. На Госте флисовая пижама, распахнутое пальто и, какое счастье, ботинки, ещё и начищенные до блеска. Не только не забыл про верхнюю одежду, но и постарался выглядеть с иголочки, такой молодец. Теперь можно без опаски подходить к людям, никто за сумасшедшего не примет.       Были бы тут ещё эти самые люди, было бы к кому подходить...       Гость идёт по городу, спрятав руки в карманы: не особенно тёплая погодка, а у него ни рукавиц, ни перчаток, вообще ничего при себе нет, даже денег. Может, встретится по пути бар, который даже в праздники неизменно рад гостям, готов обогреть и рассказать, в какое интересное место на этот раз угодил?..       Вот так и засыпай куда попало.       «Я сплю, — думает Гость нараспев. — Я сплю, я всего лишь сплю, я в любой момент готов проснуться; лишь бы не совсем, лишь бы не окончательно, не выпрыгнуть разом из обоих моих снов...»       Думать-то думает, но знает откуда-то: не может. Беспомощен совершенно. Увяз в этом сновидении по самые уши, если рванёт себя за волосы — уж точно в самую реальную реальность вылетит; а иначе — никак, не выбираться же из болота потихонечку, по шажочку?..       Значит, остаётся ждать, пока что-нибудь не разбудит — ну или попросту не выспится. Будильник вроде бы не ставил?.. Какая жалость.       Гость ухмыляется: ситуация — смешнее не придумаешь! Но иногда и бог может оказаться беспомощным. Так бывает.       Гость идёт по городу, Гость уже давно застегнул пальто и греет руки дыханием. Где бы дождаться утра и не превратиться при этом в ледышку? Не хотелось бы вытащить из сна какую-то дурацкую простуду и потом неделю хлюпать носом, кутаясь в три одеяла. Может, конечно, она и не прицепится, но кто их, эти простуды, знает...       Как же всё-таки хорошо, что не оказался здесь в одной пижаме! И так-то не тепло, а уж в следующие ночи ложился бы вовсе в уличном: вдруг опять занесёт в какую-нибудь чужую зиму, а ты стоишь босой и трясущийся?       Гость идёт по городу, шарит по карманам: если уж не повезло с деньгами, может, хотя бы сигарета найдётся, всё не так скучно будет? Курить бросил три тысячи лет назад, откуда бы взяться сигарете; но верить в чудеса хочется до последнего.       Карманы, увы, пусты, словно улицы этого незнакомого города. А нет, не пусты: вон кто-то виднеется; не в кармане, разумеется, а на улице. Возник точно бы из ниоткуда — а может, просто вышел из-за украшенного гирляндой дерева; но это ерунда, главное — чтобы никуда не свернул.       — Добрый человек! — машет рукой Гость. — У вас не найдётся закурить?       Добрый человек смеётся так, будто не является то ли добрым, то ли человеком, то ли всем сразу; но спешит навстречу, вытаскивая на ходу пачку.       — Зажигалку?       — Не откажусь, — кивает Гость, принимая сигарету; незнакомую, конечно, ещё б знакомая попалась, в другом-то мире, ну ты придумал. И закуривает. Наконец-то. Хоть что-то сдвинулось с мёртвой точки; а то решил было, что это его личный кошмар: идти по бесконечным улицам украшенного города, мёрзнуть и встречать лишь редкие машины, и так — пока не проснётся.       Незнакомец почему-то не уходит, тоже закуривает; искал компанию на ночь — или надеется на историю в обмен на сигарету? Что ж, пожалуйста, вот ему и компания, и история.       — Не подскажете, как называется этот город? — невинным тоном интересуется Гость, выдыхая дым; точно спрашивает, как попасть на какую-нибудь из улиц, не более. И прибавляет: — Я, понимаете, совсем не местный. Я сюда заснул.       — О, — понимающе кивает незнакомец, — так бывает. Все мы иногда засыпаем куда-нибудь не туда; главное не проснуться в этом месте окончательно, так что будьте осторожнее. А город называется Вильнюсом; добро пожаловать! — и кланяется так, будто его когда-то назначили единственным и неповторимым представителем всего города и с тех пор он приветствует всех новоприбывших.       — Вильнюс, значит... — бормочет Гость. Интересно, это в какой стране? Или, точнее, в каком мире? Впрочем, что бы ему дало название или, например, какие-нибудь координаты, снятые с неведомо где существующей карты всех миров?..       — Вильнюс, — охотно повторяет незнакомец. — А сейчас у нас, между прочим, Рождество; поэтому никого на улицах и нет — кроме меня, конечно же. И если вы ищете, где бы погреться, советую постучаться в любой дом, который придётся вам по вкусу.       «То есть как это в любой?» — хмурится Гость. Открывает рот, чтобы попросить объяснений, да так и закрывает: незнакомца и след простыл. Тут вроде и сворачивать-то некуда, а стал бы убегать — не смог бы сделать этого бесшумно...       А, подумаешь, какая разница, куда он там исчез. Главное — не испугался и не посчитал сумасшедшим; хотя, может, просто решил, что его разыгрывают по случаю... Рождества, так он сказал? И подхватил.       А что он ещё сказал? Постучаться в любой дом?.. А так бывает?       Гость идёт по городу, дымит сигаретой — вкусная оказалась, как назло, а где ж такие теперь найти; разглядывает дома: в любой, говорите? Вот прямо-таки в любой? И там будут безмерно рады какому-то мужику в пальто и пижаме?..       «Ай, была не была, — пожимает плечами Гость. — Ну что они мне сделают, я же сплю, даже дважды; и рано или поздно куда-нибудь да проснусь. А если они вызовут полицию... Ну, полиции я тоже как-нибудь объясню; надеюсь, они столько всего повидали, что такими сновидениями их не удивить».       Докуривает сигарету до самого фильтра, заботливо выкидывает в ближайшую мусорку и наконец стучит в первый попавшийся дом — частный, в два этажа, с горящими окнами; значит, пока ещё никто не спит, значит, никого не разбудит — потому что о времени не имеет ни малейшего представления.       — Добрый вечер, — кланяется Гость вышедшей на порог женщине; жалеет, что шляпы у него нет, так бы ещё вежливее получилось. — А я вам снюсь; и вот решил в гости заглянуть. Позволите войти?       — Конечно, — улыбается женщина, ни капельки не удивлённая ни словами про сон, ни самой обычной человеческой наглостью. — У нас и место для вас припасено. Заходите.       Место! Для него! С ума сойти. Можно подумать, каждое Рождество на порог к жителям Вильнюса приходит кто-нибудь из тех, кто умудрился в этот город заснуть; поэтому они берегут для них места за праздничным столом.       Гость разувается в прихожей, вешает пальто на крючок и садится за стол — прямо так, в пижаме и босиком. Будто только что с кровати встал.       Строго говоря, вообще с неё не вставал — а за столом, тем не менее, сидит. И так бывает.       Гость наконец-то никуда не идёт, отдыхает в тепле и уюте; и никто не обращает внимания на его пижаму и босые ноги, разве что дети косятся и перешёптываются, явно горя желанием расспросить. Задали бы вопрос — с радостью бы ответил; но только страшно, что тогда тем более сочтут сумасшедшим. Да и поймут ли дети загадочные хитросплетения миров, если уж и сам порой ничего не понимает?..       Переливаются в свете люстры стеклянные шары, блестит пушистая мишура, а сама ёлка макушкой почти царапает потолок. Надо же, как удивительно похожи их миры: в том, из которого он заснул, тоже принято украшать ёлку. Правда, не в какое-то Рождество, а в Новый год, но тоже зимой, когда за окном кружится снег, а ты сидишь по другую сторону непогоды с кружкой чего-нибудь горячего в руках...       Кружку горячего и здесь с радостью выдают; и угощают так, что, кажется, наутро можно будет и вовсе не завтракать — если, конечно, еда в таком сне считается за настоящую еду. А даже если не считается, если проснётся таким же голодным, каким ложился, — кто мешает насладиться сейчас? Тем более вон её сколько, весь стол заставлен, никак не устоять. Большую часть этих блюд никогда не пробовал и даже не возьмётся угадать, из чего она сделана; хотя вон там, кажется, что-то рыбное?.. Впрочем, разве незнание — такая уж помеха наслаждению?..       «Любой дом, который придётся вам по вкусу». Что ж, этот — более чем пришёлся. Гость улыбается хозяевам, повторяет вместе с ними: «Счастливого Рождества!» — и чувствует себя почти на своём месте. Кто б мог подумать, что в незнакомых мирах так бывает.

***

      Гость просыпается от звонка будильника — поставил всё-таки, надо же, позаботился о возможности гарантированно вернуться обратно, ай да молодец. Запускает руку под подушку, обрывает назойливую трель, поворачивается на другой бок: ещё немножечко полежать, всё равно выходной, никаких срочных дел, а сон был таким хоро-ошим... И замирает, вытаращив глаза.       На соседней подушке лежит пачка сигарет — и записка: «Из Вильнюса. Счастливого Рождества».       Гость закуривает, не вылезая из постели; затягивается поглубже, блаженно щурится, выдыхая дым в потолок.       Надо Хозяину предложить, наверняка оценит, если только не покажутся слишком крепкими; и пачку сохранить: вдруг однажды снова туда заснёт — и будет на этот раз при деньгах, так хоть в магазин забежит...       Спасибо тому незнакомцу с пустой улицы — за всё.       Никогда не сомневался, что так — бывает.       И то ли ещё будет!..