Милейший, вы...

Он сбегал к Серому, когда становилось совсем уж невыносимо. Тот жил практически один, так что это было даже удобно. Дядя Слава всегда задерживался на работе, тетя Вера врачевала днями и ночами, изредка прерываясь, чтобы позвонить и узнать, как обстоят дела дома. Валя — она разрешила называть себя так, после их первого совместного визита в дом престарелых, — уже как несколько месяцев назад отошла на тот свет. Совершенно точно и безвозвратно. Серый по ней убивался несколько дней к ряду. Ходил смурной, с отцом даже не разговаривал, на материны редкие звонки не отвечал. Сильно обижался на то, что ба не захотела возвыситься и стать квази. Обижался, что его в эти планы даже не посветили, он бы обязательно отговорил ее от кремации. По крайней мере, попытался бы. Но нет, сделали все под шумок, в тихушку, а ему уже после рассказали. Сережа, мол, так и так. Даже сами ничего сделать не попытались! Баба Валя — просто Валя, Сереж, — была для него единственным близким другом. Он постоянно гостил у нее дома, пока та могла оставаться без ежеминутного присмотра. И даже после ее переселения навещал чуть ли не каждый день. А теперь… Найд, хоть и знавший ее так мало, тоже скучал. Он знал, что такое терять близких и дорогих людей, поэтому не позволил Серому остаться в одиночестве. — Взрослые — те еще идиоты, — сказал тогда Серый, и Найд согласился с ним. На этой почве они окончательно спелись. Взрослые и впрямь вели себя временами очень по-дурацки. Особенно те, что окружали Найда. Что Миша, что Денис — два сапога пара, только в очень плохом смысле. Оба упрямые как бараны, стремящиеся сделать хорошее вопреки всему. Даже вопреки него — Найда. Это грызло особенно сильно. После всего, что сделал Миша, прикрываясь излюбленными словами «я поступаю по-справедливости» и «так будет лучше», Найд перестал верить кому бы то ни было вовсе. Да и зачем, если какой-то взрослый и рассудочный квази знает, что будет лучше для него самого. Ведь это так удобно для взрослых и рассудочных квази, а уж что говорить про не менее взрослых и уже не таких рассудительных людей… Раздраженно запыхтев, Найд задушил в себе желание что-нибудь разбить. Чисто из вредности и чтобы выпустить пар, ведь взрослым и рассудочным квази… черт! Огромный, большой и черный Черт, который поселился в его жизни с приезда в Москву, портил все планы, желания и надежды. И пусть Миша был прав, но сделать все исподтишка… это его не оправдывало! Никогда и ни за что! — Саш, что случилось? Серый рубился в очередную рпгшку, которую не так давно скачал с пиратского сайта. Он и его пытался подсадить на всякие стрелялки, бродилки и прыгалки, но Найд, проживший столько времени в обществе квази, не особо горел желанием тратить время на игры. — Я ж просил не называть меня так, — сказал, раздраженно прожигая взглядом спину друга. — Меня зовут Найд и больше никак. — Не кипятись ты, я просто привык, что отец постоянно тебя так называет, вот и… — не стал договаривать он, резво водя мышкой и зажимая комбинации клавиш на клавиатуре. Найд, выдохнув, попытался успокоиться. Эта чехарда с именами началась не так давно, но все еще выводила из себя. У них с Денисом после вскрытия их вроде как родственных отношений появилась такая своеобразная игра: каждый из них врал в глаза друг другу, пытаясь строить образцовую и очень правильную семью. И если полусгнивший макет идеально и безукоризненно выглядел с внешней стороны, то с внутренней все трещало по швам. А уж когда Найд услышал, что тот называет его Сашкой только в его присутствии, за глаза называя именем, которым его нарек Миша, все окончательно встало на свои места. Денис не верил ни единому слову, да, собственно, он и не хотел. Найд для него оставался всего лишь подброшенным найденышем от квази, к которому и веры-то не было, не то, что чего-то другого. Всего лишь обуза, для которой по просьбе все того же мистера «я знаю, что будет лучше для тебя» развернулся театр одного актера. Очень плохого актера, но выбирать особо не приходилось. Серьезно, Найд все прекрасно понимал: ни одному из них он был как таковой не нужен. Для одного обуза и новые испытания, а для другого… для первого папы, первого советчика, первого «я знаю, что так будет лучше» — слишком живой и с кашей в голове. Найд это понимал, честно. Просто иногда его накрывал приступ внезапной душевной боли, от которой не было спасения. Поэтому он сбегал к Серому — взрывному, эмоциональному и такому простому в общении. Миша непременно порадовался бы тому, что Найд наконец-то стал дружить с детьми своего возраста и положения, вот только они уже давно не общались. Обида за предательство и постоянные передачи его, как разменной монеты Денису, плотно засела внутри, и Найд не мог так просто об этом забыть. А Миша, наоборот, не стал навязываться, решив дать время все обдумать и осмыслить. Чертов рассудочный и взрослый… Мышка особенно громко клацнула, а клавиатура щелкнула новой комбинацией ходов. Серый сел сначала вполоборота, а потом и вовсе повернулся к нему, упираясь локтями о колени. Найд поджал губы сильнее, скрещивая руки. — И как прошла поездка в Питер? Лучше бы Серый не спрашивал! Хотя как было не спросить, когда Найд сам несколько дней к ряду только и делал, что жужжал об этом. Он старался не упоминать только об одном — о Мише. Но об этом просить не было нужды, Серый все хорошо понимал и старательно не спрашивал про него, хотя было совсем чуть-чуть, но интересно. Найд концентрировался на своих друзьях и знакомых квази, в кругу которых жил с десяток лет, и Серый неосознанно концентрировался на них тоже. Спрашивал про жизнь с ними, про общение, ведь сам он видел только взрослых квази и только тех, кто работал непосредственно с его отцом. В их районе по невероятному стечению обстоятельств они не жили, и если не по годам взрослому Найду это показалось странным и настораживающим, то Серый не обращал абсолютно никакого внимания. И вот перед своим отъездом Найд не утерпел и рассказал, что сидеть в пластмассовой и вредной Москве сил нет, хочется туда — в тихий мертвый и спокойный Питер, с его зелеными садами, парками и бесчисленной древней архитектурой. Хочется встретиться с ней и… — Звучит так, будто на свиданку собираешься, — поддел его Серый, улыбаясь. — Колись, найденыш, что ты там прячешь. И Найд, краснея, рассказал про Веронику — девочку-квази, в которую был давно и упорно влюблен. Все рассказал, ничего не утаил: про то, что она внешне маленькая еще совсем, что ей лет двенадцать, если не больше, и что в виде квази она существует уже как те же двенадцать лет. Что взрослая и умная не по человеческим годам, и что многому его научила. — Для нее я хотел стать квази в лет тринадцать с половиной. Я думал об этом с десяти лет, — обмолвился он как-то, смущенно улыбаясь. Серый после этого хотел невзначай завести разговор о человеческой жизни, но никак не мог подобрать подходящих слов. Все, начиная с начала подросткового возраста, вдалбливали ему, что нужно жить, пока живется. Отдельный вклад вносила Валя, раз за разом пытаясь донести до внука неписанную истину, что жизнь — одна, а на квази ты пока что не смотри. Настоятельно просила, чтобы Сережа жил своей жизнью и успел за отведенный срок попробовать все, что только можно, чтобы потом, в старости, ни о чем не жалеть, а возвысившись, если с возвратом он не перегорит идеей второй жизни, полностью отдаться любимому занятию. Серый так и собирался поступить, поэтому для него это прозвучало дико. После, невольно задумываясь о словах Найда, Серый несколько раз ловил себя на мысли, что именно это стало точкой преткновения между ним и Михаилом. Иначе, о каком предательстве мог говорить Найд, было непонятно. Найд, насупившись еще сильнее, промолчал. Да и говорить было не о чем — все, что могло пойти не так, пошло не так. Начиная с посадки в сапсан, весь выстроенный план полетел в тартарары, а Миша, встречавший их на перроне, так и вовсе выбил из колеи. На первый взгляд могло показаться, что все шло более чем нормально, но Найд видел все, чего не видели другие. Квази не были такими уж бесчувственными, как считал тот же Денис, просто их эмоции было чуть сложнее считать и понять. «В этом деле важно знать, куда смотреть», сказала как-то Вероника еще до его переезда в Москву. И Найд был с ней полностью согласен. Миша, как бы не пытался казаться отстраненным, скучал. Все это можно было понять по глазам, по быстрым и дерганым жестам, по чересчур долгому обдумыванию. Когда они только сошли с сапсана и встретили Мишу, Найду сразу же бросилось в глаза, как он осек свое же движение, дернулся ближе к нему, но быстро что-то обдумав, остался на месте. Как кидал едва заметные мимолетные взгляды и временами неловко жестикулировал. Миша тянулся к Найду: хотел обнять и прижать к себе, потому что тринадцать лет вместе не могли пройти бесследно, хотел расспросить про Москву и новую школу, про друзей и занятия. Миша Бедренец, взрослый и рассудочный квази, хотел все это сделать и разузнать, но постоянно себя останавливал. Он понимал, что его подачка в виде Найда не пройдет бесследно, поэтому не хотел торопить и бередить едва зажившие раны. Найд же, видя все эти метания, наоборот бесился и уже из принципа игнорировал. Миша это отмечал, но, не зная причины такого поведения, молча принимал как данное. А еще так же молча заботился: привез его старый скоростной велосипед, не забыв при этом чуть приподнять сидушку, привел в его любимую кафешку, а еще, будто зная точное время их встречи с Вероникой, предложил ему погулять, когда как они с Денисом займутся своими делами. Найд внутренне кипел, внешне оставаясь спокойным. А потом его добила Вероника. Подсознательно он понимал, что о взаимности речи быть не может, он был слишком мал для нее, но сдаваться все равно не собирался. В его запасе было время и жизнь, он легко мог догнать ее, перегнать или зависнуть на ее «уровне». Он же специально, с десяти лет… Встретившись в их любимом сквере, Найд, чтобы еще раз обозначить намерения, подарил ей цветы и пригласил в музей, даже за руку схватил, крепко стискивая ладонь. И она это принимала, она ему отвечала, она держала за руку так же крепко, только… она видела в нем младшего брата, даже с учетом того, что по человеческим меркам он обскакал ее на полтора года. К концу встречи он собирался в очередной раз признаться в любви и предложить встречаться если не сейчас, то хотя бы через год-другой, но Вероника огорошила — у нее появился парень. Тоже квази, тоже внешне мальчик, а по общим годам они примерно одногодки. И Найд возмутился, попытался надавить: «а как же я?!». Чуть позже он понял, насколько жалко тогда выглядел, но тогда его это не заботило. Вероника посмотрела на него очень печально, и все равно высказала все так, как есть: что любит она его как младшего братишку, что горой за него постоит и поможет-подскажет в случае чего, что она ему не нужна и с возрастом он сам об этом поймет. Но Найд не был взрослым, поэтому вцепился в ее руку, не желая отпускать, а она мягко его отстранила и сказала, что ее парень уже заждался и она пойдет. И как бы он не пытался ее удержать, ничего не помогало. И Вероника ушла, на прощание поставив жирную точку. Так что да, поездка в Питер оказалась на удивление поганой. Серый пересел к нему ближе, заглянул в глаза. — Ну, — сказал, расслабленно разваливаясь рядом, — жги. — Нечего рассказывать. И тишина. Жаль, что восставшие рядом не стоят, чтобы разогнать напряжение и направить все в нужное русло. Уж у них-то получится, вон, как Москва после их появления преобразилась — любо-дорого смотреть. Серый вздохнул и принялся ждать. У Найда такое иногда случалось: он приходил к нему в плохом настроении, нагнетал атмосферу молчанием, а потом, если правильно поддеть, взрывался. На этот раз Серому тоже было что сказать. — Как Михаил? Поговорил с ним? Найд посмотрел на него как на предателя. Вскрыть гнойник без обезболивающего — то еще удовольствие. — А что этому квазюку будет?.. «Квазюку». Серый впервые слышал от него это пренебрежительное обращение. Обычно он выслушивал, как Найд ругает за то же Дениса, тщательно исправляя, уже, правда, без пояснений почему. И Денис обычно вздыхал и делал вид, что ничего не произошло — пропускал мимо ушей, чтобы через день-другой опять получить в ответ на своих «квазюков» — «квази, пап». С очень весомым и недовольным «пап». И все начиналось по новой. — Сам постоянно от этого прозвища бесишься, а теперь говоришь… — А что он мне сделает, он в другом городе! — сказано было с такой невероятной обидой, что даже Серого проняло. — Саш… — Я не Саша, я — Найд, понял?! — Знаешь, как мне Валя иногда говорила? — спросил неожиданно Серый, разряжая обстановку. Найд качнул головой. — «Милейший, вы говнюк». Ты говнюк, Найд. — Сам такой, просто… — Найд помолчал, обдумывая. — Он выглядел таким одиноким, было сразу понятно, что опять зарылся в работу, что макушки не видать, но… я не смог. Мне обидно, понимаешь? Серый его прекрасно понимал. Инцидент с ба чего стоил, он же все еще обижался на родителей, что не отговорили, что даже не попытались. Особенно обижался на папу — он же был ее сыном и… Как бы он не обдумывал произошедшее, как бы не пытался посмотреть на все со стороны ба, которая решила не восставать, не становиться квази, он не мог простить одного — одиночества. Это было эгоистично, но он не мог ничего с собой поделать. — Он обменял меня на вирус, сказал Денису забирать меня, а ему — проклятую колбу с жидкостью… Серый не знал, что сказать. Его разлад с Михаилом в его голове казался едва ли не пустяковым, а тут такое. Положив ладонь на плечо Найда, он крепко сжал его, безмолвно поддерживая. — Я не глупый, понимаю, что это нужно было для того, чтобы оставить меня с Денисом, но… — он замолчал. — Это сидит у меня внутри и не находит выхода. Я его не ненавижу, но и простить не могу. Серый хмыкнул. — Предлагаю пари! — громко объявил он, сильнее сдавливая ладонь на плече Найда. — Серьезно?.. — Серьезнее не бывает! Ты говоришь с Михаилом, а я — с отцом, как тебе такое? Серый только внешне выглядел более-менее воодушевленным, на самом деле ему было также некомфортно, как и Найду. Они с отцом говорили по душам примерно никогда: когда он приходил с работы, его хватало только на то, чтобы поздороваться и узнать, как дела в школе. На осточертевшее «хорошо» он тяжело вздыхал и говорил «молодец», а потом ему либо кто-то звонил и он уезжал, либо заваливался спать в комнате перед телевизором. Так что их отношения были еще более натянутыми и запутанными, чем у Найда. — По рукам? Единственное, что могло сдвинуть все с мертвой точки — разговор, и на него в одиночку было бы очень трудно решиться, а тут они, получается, вдвоем должны были переступить через гордость. Это успокаивало. Серый протянул Найду раскрытую ладонь. — По рукам.