Кошмарная привязанность

На лестничной клетке столпились любопытствующие соседи. — Утра всем. Что у нас? — Морти, на ходу стягивая шапку и расстегивая пальто, вошел в квартиру. — Жертва — Натали Брага, двадцать восемь лет, не замужем, есть пометка о закреплении связи, живых родственников нет. Найдена мертвой в собственной квартире сегодня утром. Труп обнаружил и опознал сосед. Предварительная версия — ограбление с последующим убийством. Тело лежало в гостиной. Разбитый журнальный столик осколками усыпал ковёр, побуревший от натёкшей крови. Многочисленные колото-резаные раны покрывали спину лежащего лицом вниз трупа. В уже застывшей луже крови было пальцем выведено «В расчёте». У Морти резко заныло в затылке. — Ограбление? Ты серьезно, Перри? Убийца с таким наслаждением кромсал жертву, что тут скорее угадывается личный мотив, чем внезапное стечение обстоятельств. Плюс художественная каллиграфия на полу. Инспектор Натан Перри осоловело, по-рыбьи, заморгал блёклыми глазами. — Но в квартире всё перевёрнуто вверх дном. Морти с раздражением выдрал из рук напарника протокол и зашуршал страницами, возвращаясь к началу документа. — Работает воспитательницей в детском саду. Думаешь, у неё можно было украсть что-то стоящее? Перри с ленцой пожал плечами: — Я не убийца, откуда мне знать, о чём тот думал, когда шёл грабить эту квартиру. — Ты идиот, Перри. Криминалист уже был? — Только что закончил. Андерсон. На кухне, предварительный отчёт пишет. Морти ещё раз окатил Перри презрительным взглядом и отвернулся. Невыносимый напарник приходился племянником какой-то шишке из главного департамента, поэтому поспособствовать его увольнению не было никакой возможности. Морти он не нравился: Натан Перри был твердолоб, и, если вбивал себе в голову какую-то мысль, с настойчивостью дятла долбил в одну точку. Вместе они работали уже полтора года с тех самых пор, как его предыдущий напарник ушёл на пенсию. Морти откровенно скучал по старым временам. — Микки, привет. Андерсон поднял голову от отчёта, близоруко щурясь и вскидывая руку в вялом приветствии. — Еще только шесть утра, а у нас уже труп. — Да уж, тот еще денёк будет, — согласился Морти. — Что скажешь? — Пока немного. — Андерсон уставился в отчёт, поправляя очки в роговой оправе. — Значит так. Множественные колотые раны. Моё предположение — нанесены кухонным ножом. В квартире орудие убийства не обнаружено, парни обшаривают ближайшие мусорки. Далее. Порезы предплечий и рук — жертва пыталась сопротивляться. Колотые раны спины, большинство пришлись в лопаточную область. Ни отпечатков, ни волос. Под ногтями жертвы запекшаяся кровь. — А ограбление? — Это ты душку Перри наслушался? Ну-ну. Не думаю, что целью нападавшего было что-то украсть. Всё вверх дном, но на вещах присутствуют следы крови. Сначала убил, потом устроил погром. Ребята уже осмотрелись: деньги, украшения, техника — всё на месте. В принципе, больше мне сказать нечего. — Андерсон поднялся, защелкнул колпачок ручки и протянул ему несколько мелко исписанных листов. — Спасибо, Микки. Морти вернулся в гостиную. Труп успели упаковать и уже выносили. — Перри. — Да? — Приведи соседа, обнаружившего тело. Разговор с парнем не принёс никаких результатов. Тот вышел в пять утра на пробежку, заметил, что соседская дверь в конце коридора открыта, пошёл проверить. Увидел труп, вызвал полицию. Вот и вся история. О девушке ничего полезного он сообщить тоже не смог — въехала недавно (три месяца), нелюдимая, из квартиры уходила рано, возвращалась поздно. Гостей не водила, шумных вечеринок не устраивала. Образцовая соседка. Опрос остальных свидетелей картину не прояснил. Типично для этого района: никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Удивительно, что в полицию сразу позвонили, а не после того, как труп начал разлагаться и вонять. Морти медленно обошёл квартиру, осматриваясь. Аскетический стиль: кухня обставлена по минимуму, в гостиной только диван, журнальный столик, небольшой телевизор, в спальне — кровать и платяной шкаф. Никаких милых вещичек, фотографий, статуэток кошечек или памятных сувениров. Шкафчик в ванной оказался забит антидепрессантами и снотворным. Перри тенью маячил за спиной, поджав тонкие губы. — Говоришь, есть пометка о закреплённой связи? — Да. Майкл Кормак, двадцать девять лет, до этого пять лет прожил с жертвой в гражданском браке — они снимали одну квартиру на двоих. Полгода назад расстались. — Понятно. Наряд уже выслали? — Через час парень будет в отделе. — Хорошо. Заканчивайте тут. Морти вышел на улицу, вдыхая туманный утренний воздух. С реки тянуло сыростью, серое небо с клубами туч закрывало тусклое солнце — руки дрожали, курить хотелось невыносимо. Выщелкивая сигарету из пачки, Морти позволил себе тоскливо помечтать об отпуске: оказаться бы как можно дальше от этого пустого города, опостылевшей работы и вечного холода. Где-нибудь, где ярко светит солнце и никаких трупов в пять утра. Дорога до участка заняла лишних двадцать минут: посчастливилось застрять в пробке, но мигалку принципиально включать не стал — не горит же. Труп никуда не убежит. В отделении сразу навалилось: сигаретный угар, крики, беготня, чья-то рыдающая мамаша в уголке, вопящие и матерящиеся проститутки в камере предварительного содержания — типичное утро. Морти скинул пальто на спинку стула, плюхнулся в кресло и потянулся включить системник — у него повисло несколько отчётов, которые надо было сдать ещё позавчера. Монотонная работа с документами успокаивала, поэтому отчёты в их паре составлял именно он — у Перри не хватало терпения, он делал всё вкривь и вкось, так что проще было сразу засесть самому, чем потом переделывать. Премии лишаться из-за чужой халатности не хотелось. Спустя какое-то время его вырвал из круговорота казенных фраз и цифр голос с привычными тягучими интонациями: — Мортимер. Майкла Кормака привезли. Перри жердью навис за правым плечом. — А отчёт патологоанатомов? — Сказали, что будет к вечеру. Завтра. — Они издеваются, мать их? — Говорят — завал. Лицо Перри ничего не выражало: ни удивления, ни раздражения — он просто констатировал факт. — Хреново работать без данных. Ладно, пошли. Поговорим. Кормак оказался невыразительным малым. Хлипкое телосложение, безвольный подбородок, затравленный взгляд, лоснящийся от пота лоб — парень напоминал перепуганного оленя, застывшего в свете фар. — Доброе утро. Инспектор Мортимер Флетт, мой напарник — Натан Перри. Нас интересует ваше местонахождение за последние двое суток. — Что за в-вопросы? П-по какому п-пов-воду в-вы допрашиваете меня? Я не сов-вершал ничего п-против-возаконного! — Лучше отвечайте на наши вопросы, мистер Кормак. Вы наш главный подозреваемый в преступлении. — Преступлении?! — Кормак дёрнулся всем телом, бросил затравленный взгляд на дверь, на Перри, судорожно поправил воротничок и, наконец, выдавил: — Д-дома. — Это может кто-то подтвердить? — Нет, я б-был один. Судя по их данным, парень был кристально чист: ранее не привлекался, имел только пару штрафов за неправильную парковку. Но сейчас отчего-то отчаянно трусил. — Чего вы боитесь, Майкл? Кормак переплёл пальцы, облизывая потрескавшиеся губы, так и бегая глазами туда-сюда, нервно сглотнул — кадык дёрнулся на худой шее. — Я не в-виноват! Это не п-преследование! Я имею п-право в-встречаться с ней! Морти переглянулся с напарником. — С кем? — С Натали! Я знаю, она обещала п-подать заявление за п-преследования, но всё не так! Я п-просто хочу в-вернуть её! — Сегодня утром Натали Брага была найдена мёртвой. — Что?.. Как?.. Кормак буквально посерел; подбородок затрясся, глаза покраснели, а руки заходили ходуном: часы на правом запястье противно забились по металлическому столу. Морти поморщился. Только истерик им здесь не хватало. Морти откинулся на спинку стула, уступая место напарнику. Допросы вести он не любил, а вот Перри всегда ловил с этого кайф. — Мистер Кормак, в каких отношениях вы состояли с покойной? Кормак тупо хлопал ресницами, не реагируя на вопрос. — Мистер Кормак? — Перри нетерпеливо приподнял бровь, но, не добившись никакой реакции, вздохнув, грохнул кулаком по столу. С удовольствием, уж Морти знал. Кормак вздоргнул, перевёл ошалевший взгляд на напарника. — Так какие отношения связывали вас с покойной? — Она… она была моей родственной душой. Мы в-встречались. — Насколько нам известно, ваши отношения длились пять лет. Что стало причиной разрыва? — Натали… Натали сказала, что я её больше не устраиваю. Наши отношения ей… п-приелись. Мы ссорились, часто. Она несколько месяцев собиралась съехать, но не могла найти кв-вартиру. А потом… она вернулась с работы однажды, и сказала, что у неё п-появилась в-вторая метка. Сказала, что в-встретила мужчину и больше не может быть со мной. Потом она собрала вещи и ушла. — Когда это произошло? — Примерно… пять месяцев назад. — Она ушла к этому мужчине? — Нет. Сначала жила у подруги, а потом п-подкопила денег и сняла жилье. — О каком преследовании вы упоминали? Кормак скукожился, втянул голову в плечи, бросив полный надежды взгляд на Морти. — Я… я ходил к ней на работу. Зв-вонил. Часто. П-просил одуматься. В-вернуться. Обещал, что п-пойду на всё, чтобы сделать её счастливой. Чтобы в-всё стало как раньше. П-понимаете? Я её очень люблю… любил. Кормак смотрел на них слезящимися глазами. — Вы знаете этого мужчину? — Нет. Она никогда не уп-поминала его п-при мне. — Напишите имя подруги, у которой Натали жила после вашего разрыва. И адрес, если знаете. Кормак послушно взял ручку и протянутый лист бумаги. — И мы настоятельно рекомендуем вам не уезжать из города. Кормак автоматически затряс головой, быстро–быстро выводя ручкой по бумаге. — Я могу ув-видеть Натали? — В опознании нет необходимости. Всего доброго, мистер Кормак. Когда за Кормаком закрылась дверь, Морти полез за пачкой сигарет во внутренний карман пиджака. Перри заполнял бланк допроса. — Не думаю, что он наш убийца. — Почему? Идеальный кандидат. Жертва бросает его, он злится. Пытается вернуть её, преследует. А потом в какой-то момент ему сносит крышу, и он её убивает. Дело закрыто. — А послание? — Допустим… Он отомстил ей за измену? Морти отрешённо смотрел на сигаретный дым, воронкой поднимающийся к потолку. — Одного понять не могу, Перри. Ты настолько ленив или туп? — Это было бы удобно. — К счастью, твое удобство не мерило закона. Я съезжу к этой подруге. — Морти потянулся за листком. Корявым почерком было выведено имя и адрес («Она художница, работает на дому»). — Дерьмо, это в другом конце города. —Я могу съездить. — Нет уж, приятель, поеду я, а ты еще раз опроси соседей и поторопи патологоанатомов. — Как будто это поможет. — Перри встал. Ножки стула противно скрипнули, проезжаясь по полу. Ну хоть дверь за ним закрылась бесшумно. Морти мысленно вознес благодарность за возможность докурить сигарету в тишине и одиночестве. Ведя машину по узким улочкам Бристоля в попытке объехать основные пробки, Морти привычно возмущался и читал про себя длинные нотации напарнику: «Нехорошо называть покойную покойной, Перри. Нет, понятно, что живее она не станет, но при близких лучше обращаться по имени». «Перри, когда ты перестанешь вцепляться в самые очевидные версии и начнёшь думать хоть чуть-чуть?» «Перри, когда ты перестанешь так сильно меня бесить?» С Перри они переспали однажды, где-то полгода назад, после особенно тяжелого дела о похищении и насилии. Они тогда пили в баре, потом опять что-то не поделили, и вышибала вышвырнул их из заведения. Перри предложил отправиться к нему домой (заманил виски десятилетней выдержки — Морти себе подобное мог позволить только в мечтах, так что согласился без раздумий). Та ночь отложилась в голове неясными урывками, но утреннее похмелье и саднящая задница снимали любые вопросы. Морти тогда позорно сбежал, не дожидаясь, пока напарник проснётся. Выходные помогли смириться с мыслью о том, что он переспал с Перри (с Натаном, мать его, Перри — кончая под ним, он впервые обратился к напарнику по имени), так что к рабочей неделе Морти приготовился всё отрицать с выражением святой невинности на лице. Не понадобилось: то ли Перри надрался больше него, то ли сам не горел желанием поднимать скользкую тему. Морти это было только на руку. По указанному адресу дверь открыла невысокая блондинка. — Инспектор Мортимер Флетт, разрешите войти? После того, как его удостоверение было изучено чуть ли не под лупой, Морти оказался внутри. Далее предстояла самая неприятная часть разговора — сообщить о смерти Натали Браги. Блондинка (Морти, хоть убей, не мог запомнить имя — то ли Кэти, то ли Кэсси) зашлась рыданиями, и он битый час просидел, подавая ей бумажные салфетки и изображая из себя один большой платок. Пришлось даже встать и заварить чай. Кэсси (или Кэти) подтвердила историю, рассказанную Майклом Кормаком. Натали Брага действительно ушла от него, почти месяц прожила у подруги, пока искала новую жилплощадь. В разговорах она действительно упоминала факт обретения второй родственной души, даже метку однажды показала («Вроде бы там было имя Алан, инспектор, но я не уверена»), много говорила о том, что вот теперь-то её жизнь изменится к лучшему. Натали Брага была безумно влюблена, но знакомить давнюю подругу со своей судьбой не торопилась. И историю знакомства тоже не рассказывала, что было странно: Морти всегда казалось, что девушки обожают обсуждать своих избранников — со школьной скамьи запомнил назойливые шепотки. На вопрос, способен ли Майкл Кормак совершить убийство, услышал откровенный смех — мол, этот бесхребетный тюфяк не способен даже в постели что-то совершить, и как вообще Натали его терпела все эти годы. После того, как истерика начала набирать обороты по второму кругу, Морти поспешно ретировался. На улице зарядил дождь. Добежав до своей машины, он выскреб из глубокого кармана жвачку, мелочь, фантики от конфет и только потом добрался до мобильника. — Перри слушает. — Вторая метка — Алан. Пусть проверят. — Теперь это займёт еще больше времени. — Да мне насрать. Если надо, иди к ним в подвал и торчи там, пока они не займутся нашим делом. У тебя отлично получается нависать над душой и давить на нервы. — А ты куда? — Попробую вызнать что-нибудь об этом Алане у ее коллег. — Успехов. Морти нажал на сброс и уставился на телефон: ему показалось, или в последней фразе он слышал насмешку? Чёртов самоуверенный мальчишка, отчего-то возомнивший себя куда лучшим следователем, чем он. У Морти стаж, по крайней мере, только в убойном отделе насчитывал пять лет, не то что у этого сосунка, четыре года назад выпустившегося из академии. Морти почти три часа потратил, разговаривая со всеми, кто имел хоть какое-то отношение к покойнице. Удивительно, но опрашиваемого народу оказалось море: директор, пятеро воспитательниц, охранник (Натали часто брала вечерние смены, засиживаясь допоздна с детишками занятых родителей). На работе знали лишь о том, что она разошлась со своим парнем. Видели, как он приходил к ней после разрыва, они скандалили. Никаких других мужчин в её жизни не было. Тупик. Морти вернулся в участок злым и голодным. Оставалось надеяться, что отчёт патологоанатомов прольёт свет истины. Остаток дня пролетел незаметно. Перри, чувствуя его раздражение (взгляд мёртвой рыбы в этот раз не сработал, и ковыряльщики трупов отправили его восвояси), лишний раз старался не попадаться на пути. Морти же до самого вечера просидел, уставившись в монитор, потом приехал домой, посмотрел матч по бейсболу и упал спать. С утра их ждал долгожданный отчёт, который нихрена не прояснил, но зато снял все подозрения с Кормака — кровь, обнаруженная под ногтями жертвы, ему не принадлежала. База совпадений тоже не выявила. Ко всему прочему, по характеру расположения ножевых отверстий (удары нападавший наносил со спины, сверху вниз, и продолжил, повалив жертву на живот) установили, что подозреваемый должен быть примерно шести футов ростом, а в Кормаке и пяти с половиной не было. А еще это дурацкое послание. «В расчёте». Морти методично обошёл всех знакомых жертвы, давних и нынешних (и Перри заставил, как бы тот не поджимал в раздражении губы). Создавалось впечатление, что Натали Брага была святой — ни долгов, ни врагов. Но последним сюрпризом стала проблема с метками. После смерти все метки с кожи сходят, но у спецов имелся специальный состав, с помощью которого можно было ненадолго проявить надпись — и чем дольше человек носил метку, тем она чётче проступала при экспертизе. Даже при условии того, что новая метка проявилась у покойницы менее полугода назад, должны были остаться следы. Которых не было. Морти скрежетал зубами, роя носом землю в попытках найти этого загадочного Алана, но данных не хватало. Дело медленно превращалось в очередной висяк. А спустя месяц еще одно убийство — Элеонора Радклифф, двадцать четыре года, восемь месяцев назад рассталась с парнем, вместе с которым была со старшей школы. Они собирались пожениться. Преступления были похожи: молодая девушка, колотые раны (множественные удары в спину), следы взлома отсутствуют, бардак в квартире, кровавое послание. — Ну что, Перри, снова скажешь, что это ограбление? Перри фыркнул, пряча руки в карманах пальто: — Ошибся, с кем не бывает. — С теми, кто думает. — Да-да, с тобой-то уж точно, Мор-ти-мер. Морти только сплюнул с досады. Расследование опять ничего не дало. Убийцу никто не видел, мать, сестра и немногочисленные друзья хором уверяли, что у девушки никаких конфликтов не было, с будущим мужем всё было замечательно. Вот только сестра обмолвилась, что пару месяцев назад появился близкий друг, с которым она обещала их вскоре познакомить. Имени сестра не знала, но тут к гадалке не ходи. Убийца намеренно выбирал жертв с небольшим близким кругом общения (Натали Брага и вовсе была сиротой). Должно было быть что-то ещё, какая-то связующая ниточка между жертвами, но Морти бродил в тумане. Пришлось поднять старые дела, запросив похожие по составу преступления отчеты из центрального архива, и они с Перри засели над покрытыми пылью папками. Спустя неделю сомнений не осталось — орудовал серийник. За пять лет они раскопали тринадцать дел: по две-три жертвы в год по всей Великобритании. Связь между делами так и не установили — не больше одной жертвы в каждом городе, с интервалом в пять-шесть месяцев. Но в этот раз что-то пошло не так, и Алан изменил своей схеме. Дело увлекло даже вечно равнодушного Перри (неужели ожидал раскрыть его с полпинка, получить повышение и свалить поскорее? Морти бы ему даже прощальную бутылку купил и помог бы собрать вещи со стола). Они вдвоем перерыли все возможные улики, еще раз прошлись по местам преступлений, поговорили с родственниками и знакомыми предыдущих жертв. Попытка пробить историю звонков двух последних жертв на поиск совпадений не увенчалась успехом. Правда, удалось выяснить, что у обеих были входящие и исходящие вызовы с одноразовых номеров. Не сказать, чтобы Морти зациклился, но мысль о том, что они что-то упустили, не давала покоя. Другие, по-видимому, думали иначе. Перри вообще ходил и с жалостью смотрел на него, каждый раз словно не решаясь начать какой-то разговор. Морти методично перебирал расписания жертв, составлял маршруты передвижений, пытаясь найти совпадения. И в том, и в другом случае все сводилось к нехитрому ритму «работа — дом» (плюс традиционные воскресные встречи с семьей в случае Элеоноры Радклифф). Морти даже в дом родителей Элеоноры Радклифф съездил, осмотрел её комнату. Там-то, наконец, и нашёл зацепку. В ежедневнике была запись о встрече с психотерпевтом («22 марта, 14.00, доктор Джонсон»). Морти насел на мать жертвы, выспрашивая до тех пор, пока она не вспомнила кое-что: недели три назад ей звонили из центра психологической помощи «Свободные души» с вопросом, куда пропала Элеонора Радклифф и будет ли она продолжать посещать консультации. Грёбанные центры психологической помощи родственным душам не попадали под юрисдикцию полиции — общественные защитники глотки рвали, отстаивая право на последний бастион защиты: по их мнению, метки и так давали слишком много информации. Центры гарантировали полную анонимность. Он пробил адрес, и пока Перри, зануда и педант, пытался выбить ордер, чтобы «сделать всё официально», Морти отправился в центр. Немного лести и флирта, немного намёков и много угроз, и вот на руках у него список всех консультировавшихся в центре за последние два года. И среди них были фамилии Брага, Радклифф и еще одной девушки из списка жертв. Психотерапевтов в центре было трое. Одна из них оказалась женщиной, второй врач вышел к ним по первому же требованию, и определённо не подходил по физическим данным — старику было уже за семьдесят. А вот третий — тот самый доктор Алан Джонсон, тридцать девять лет, Морти нутром чуял — третий был их клиент. Но тут его ждал конфуз: Джонсон уволился из центра несколько дней назад. Сказал, что собирается переехать в Соединённые Штаты — хочет открыть собственную практику. Фото на доске специалистов подходило под составленное профайлером описание: белый мужчина, в возрасте от тридцати пяти до сорока пяти, располагающей наружности, интеллект выше среднего, методичный, склонный к вспышкам агрессии. С фото на Морти смотрел мужчина слегка за сорок, привлекательный, с умным, но несколько высокомерным выражением лица. Наверняка тот ещё педант. Морти рванул домой к «уважаемому профессору», связавшись по дороге с участком. Там подтвердили, что Джонсон страну не покидал, но сегодня у него самолет, вылетающий прямым рейсом в Нью-Йорк. Перри пытался что-то шипеть в трубку, но Морти сбросил. Перехватить Джонсона было важнее, а Перри, если не совсем дурак, догадается брать наряд и ехать за ним. Дверь ему открыл высокий и статный мужчина. Холёное породистое лицо (прямо как у Перри), цепкий взгляд глубоко посаженных глаз. В коридоре стояли чемоданы. Морти заучено поднял удостоверение: — Добрый день, сэр. Инспектор Мортимер Флетт. Боюсь, что на вас подала заявление одна из пациенток из центра психологической помощи «Свободные души». Я бы хотел пройти и поговорить. Джонсон перегородил дверной проём рукой. — Это невозможно. Я уже неделю как уволился. — Заявление мы получили только сегодня, — Морти дежурно улыбнулся. — Могу я войти? Джонсон окинул его взглядом. Морти отчего-то пробрало холодной волной от макушки до пяток. Джонсон подвинулся, молча пропустил его в квартиру, закрыл дверь и, приглашающее махнув рукой, прошествовал на кухню. — В чём именно меня обвиняют? — Обвинение в преследовании. — Как интересно. — Джонсон растянул губы в улыбке, но глаза его остались льдисто-равнодушными. — Могу я узнать имя обвинителя? Морти брякнул вслух первое имя из списка пациенток, всплывшее в памяти. — Как интересно, — задумчиво повторил Джонсон. — Не припомню, чтобы давал повода мадам Уизбери подозревать меня в подобном. Морти кожей чувствовал пронзительный буравящий взгляд. Не было никаких сомнений в том, что собеседник не верит ни единому его слову. — Боюсь, нам придётся проехать в участок, чтобы разобраться со всеми нюансами. — Увы, не получится. У меня самолёт через три часа. — Сожалею, мистер Джонсон, но придётся отложить. Управление возместит вам стоимость билета, если выяснится, что обвинение было ложным. Джонсон негромко засмеялся. — Хотите чаю? — Я бы предпочёл проехать в участок, но благодарю за предложение. — Конечно, инспектор Флетт. Однако я с самого утра ничего не ел, полагая, что перекушу в аэропорту — не люблю все эти перелёты, долго собирался. И раз уж нам предстоит поездка в участок, я могу позволить себе хотя бы чашечку чая. Морти выдавил из себя улыбку. — Как пожелаете. Джонсон прошел на кухню, Морти за ним. Тот направился к кухонным шкафчикам, распахнул дверцы, зашуршал чем-то, и Морти отвлёкся, потянувшись к завибрировавшему телефону. «Пять минут». Морти взглянул на Джонсона — тот стоял к нему спиной и действительно был занят завариванием чая: засыпал листья в фарфоровый чайничек. «Быстрее. Я у него в квартире». Джонсон сделал шаг вправо, потянувшись включить газовую плиту. «Идиот!» Где-то в глубине души Морти был с ним полностью согласен, но переварить эту мысль не успел — вдалеке завыли сирены полицейской машины, тонко звякнула чайная ложка, и Джонсон развернулся. Морти выронил телефон, подставляя запястье под нож. Лезвие рассекло кожу, чиркнуло по кости, опалив режущей болью. Джонсон был выше и сильнее, держал нож обеими руками; Морти удалось блокировать удар, но вес навалившегося тела давил, заставляя отступать. Перед глазами всё плясало от выброса адреналина, правую руку он почти не чувствовал и понимал, что достать пистолет уже не успеет. Он пнул противника под коленку в тщетной попытке хоть как-то изменить ситуацию; Джонсон в то же время рванулся всем телом вперёд, усиливая нажим — Морти оступился, не выдержал, и они рухнули на пол. Морти не понял, что произошло; кажется, во время падения он разжал руки, и Джонсон перехватил нож — лезвие легко вошло под ребро. Морти захрипел, почти теряя сознание от боли: в голове шумело, никак не удавалось поймать чёткую картинку, сердце, зашедшееся от ужаса, стучало где-то в горле. Было невыносимо больно, горячая кровь быстро пропитывала одежду. Тяжесть исчезла, вдалеке что-то зазвенело. До слуха это доносилось как сквозь вату. Какая-то тень накрыла его, а после тут же исчезла. Раздались торопливые шаги, громко хлопнула дверь. Морти считал собственные судорожные вздохи. А потом мир закрутился водоворотом и увлёк его на дно.

* * *

— Доброе утро, придурок. Придурок из уст Перри — это сильно. Что он натворил накануне? Напился и облевал его любимые оксфорды из последний коллекции Тома Форда? Голова гудела, как растревоженный улей, в носу кололо и мешалось, пересохшая носоглотка пылала огнем, а всё тело словно налилось свинцом. — Объясни, будь так добр, что мешало покараулить подозреваемого у дома? Нет, надо было полезть в самое пекло. Но не волнуйся, твоя самоубийственная выходка уже оценена по заслугам — комиссар лично выписал премию и благодарность. Теперь и помереть не стыдно! Нетипично эмоциональный голос Перри ввинчивался в уши, истязая бедный мозг. Морти страдальчески скривился, и если бы горло не напоминало пустыню, послал бы разошедшегося напарника куда подальше. — Пять минут, серьезно, как ты умудрился похерить всё за какие-то пять минут?! Да ещё и с преступником справиться не смог, ты, лучший в отделе! Морти приоткрыл слезящиеся глаза и захрипел. В губы тут же ткнулась соломинка и — о, чудо! — в воспаленное горло полилась холодная вода. От наслаждения заломило в висках. — Джонсона мы повязали. Выскочил прямо в руки, весь в кровище, совсем бешеный. Только представь, мститель этот задался целью наказать всех женщин, что продолжали мучить партнёра в изжившей себя связи. Или наоборот, бросали безумно влюбленную в них родственную душу. Резал их только за то, что они переставали пылать страстью к своим партнёрам и уходили от них, больной ублюдок. Перри примолк. Раздался скрежет, Морти скривился и приоткрыл глаза: напарник подтаскивал кресло для посетителей ближе к кровати. — На допросе он раскололся. Ещё и радовался, сука, хвост распускал: я праведное дело совершаю! Метка — это знак богоизбранных, великое святотатство эту связь прерывать! Они получили по заслугам! Перри недовольно скривился, прищурив глаза. — Доволен? Морти промычал в ответ что-то утвердительное. В голове настойчиво стучала одна мысль. Голос, ломкий и хриплый, наждачкой проехался по собственным ушам: — А метка? — Поддельная. Вводил их в гипноз, вкалывал пустышку, чтобы жертвы проникнулись к нему большей симпатией и ничто не мешало общаться неформально. В том числе. Неверность трахать их ему не мешала. Перри замолчал. Натужно гудели кондиционеры. — Ты теперь герой. Перри наклонился вперёд, буравя злым взглядом исподлобья. — Смельчак, рискнувший собственной жизнью, чтобы остановить преступника. У Морти нехорошо засосало под ложечкой. — А мне когда собирался обо всём рассказать, а, смельчак? Перри обхватил безвольно лежащую на покрывале левую руку. Хватка была крепкой и острожной одновременно, и Морти понял — маленький грязный секрет перестал быть тайной за семью печатями. Холодные пальцы потянулись к краю больничной рубашки, оттянули ткань, медленно провели по метке. Над самым сердцем. — Никогда. — Разлепить вмиг пересохшие губы получилось не сразу, и ответ больше походил на придушенный вздох. Метка проступила через несколько дней после того спонтанного секса. Морти долго отойти не мог, проклиная судьбу за такую несмешную шутку. — Не повезло тебе тогда. Перри закатал рукав, и Морти увидел собственное имя на чужом обнажившимся предплечье. То-то этот хлыщ в последнее время перестал закатывать рукава. — Вот честно, Мортимер… Неужели я тебе настолько отвратителен? Какого хрена ты тогда сбежал? — Отношения с сослуживцами… очень плохая идея… Перри фыркнул, закатывая глаза. — Чушь. Всегда знал, что ты тот еще придурок. Теперь понятно, откуда всё это недовольство с твоей стороны — еще бы, добровольно купировать связь. Морти устало прикрыл веки. — Эй, эй! Не смей делать вид, что засыпаешь. Ты и так три дня продрых. Нам с тобой, напарник, столько надо наверстать — некогда разлеживаться. Я тебе всё припомню: и твой побег, и эти чёртовы полгода. И прекрати уже называть меня по фамилии! Морти застонал. Его кошмар только начинался.