Воскресенье и понедельник.

Вечер опустился на сонный осенний Лондон медленно и осторожно, словно бы мать укрыла уснувшего ребёнка одеялом – не разбудить, не потревожить. Люди, машинально занимающиеся воскресной уборкой, выгуливающие детей в парках, сонно проживающих свой выходной, не сразу заметили, что стемнело. А когда заметили, только вздохнули: что ж, ещё один день прошёл, что ж поделать, так всегда и происходит, что рабочие дни тянутся, словно секундная стрелка решила зачем-то двигаться так же медленно, как и часовая, а вот в субботу и воскресенье они по негласному договору решают обе двигаться со скоростью секундной. Нам ничего не остаётся, кроме как смириться и постараться насладиться полутёплым, полупрохладным осенним воздухом, насквозь пропитанным запахами вчерашнего дождя, местами пожелтевшей и пожухшей листвы, разлетающимися и угасающими детскими радостными вскриками из соседнего двора и звуками мотора редких машин. Впрочем, даже самые громкие звуки, самые яркие краски, казалось, преломлялись через эту сонную одурь осеннего лондонского воскресенья, и время замедлило свою съёмку, а пространство неуверенно ходило на цыпочках. Не разбудить бы. На удивление, обычно идущая против правил всего Лондона, маленькая квартирка на Бейкер-стрит на этот раз решила проявить свой скрытый патриотизм, и там тоже было необыкновенно тихо, лениво и сонно. В какой-то момент Джон понял, что у него просто нет сил бороться с желанием немедленно лечь на любую горизонтальную поверхность, и присел на диван смотреть телевизор; вечерние фильмы и сериалы тоже были убаюкивающими своей монотонностью, и Джон задавал себе вопрос: здесь ли он сейчас, сидит в этой квартире, которую делит с… Лучше не думать, лень думать, он не вписывается в атмосферу… О чём мы? Ах, да. Что то ли он, Джон, сейчас сидит здесь перед телевизором, то ли он давно уснул, но ему продолжает сниться, что он сидит перед телевизором. Почему-то обе мысли были очень уютными и тёплыми. Простыми. И думать их было очень приятно. Когда за его спиной послышались шаркающие шаги, Джон мгновенно напрягся и поскучнел. Ну, вот. Сейчас всё изменится. Рыжие тёплые лучи солнца из окна потускнеют, потому что острые ледяные слова нашего местного гения обязательно будут ярче, чем всё, что его окружает. И наверняка скажет что-нибудь о том, что ему скучно, превратив умиротворение в нервное ожидание действия. Шерлок не умел вписываться в окружающую обстановку. Он сам и был окружающей обстановкой. Кто будет смотреть на великолепие тронного зала, когда в зале находится король? Но, против ожиданий доктора, Шерлок прошаркал к дивану и без слов сел рядом с Джоном, уставившись в телевизор стеклянным взглядом. Шерлок был встрёпанный, в своём домашнем халате, в одном носке на левой ноге – и в непонятной ауре тепла. Неужели тоже проникся воскресным осенним духом? Джон ещё раз недоверчиво посмотрел на него, но Шерлок пялился в экран и не проявлял особых признаков нетерпения или недовольства, так что Джон тоже уставился в очередной фильм, и они оба замолчали. Медленно-медленно вечерние звуки за окном сменили ночные – тихое рычание машин и редкие шаги под окном, сирены полицейских машин, тепло сменилось на умиротворяющую прохладу, а рыжие мягкие солнечные лучи – на густую насыщенную темноту с редким лёгким светом уличного фонаря. В комнате стало тихо и темно, только телевизор выхватывал из этой темноты спокойные профили полулежащих на спинке дивана Шерлока и Джона, их расслабленные руки, лежащие на подлокотниках, согнутые колени, спинку дивана и диванную подушку между ними. Актёры на экране неспешно вели свои диалоги. Джон не хотел знать, почему Шерлок сидит здесь и молчит. По правде говоря, он старался не задавать себе этот вопрос и не двигаться с места, чтобы не спугнуть это неожиданное… Счастье? Да, пожалуй, счастье. Ему было настолько уютно, насколько не было никогда. Лёгкая тень промелькнула со стороны Шерлока; Джон обернулся и замер: Шерлок наклонился к нему и смотрел ему прямо в глаза. Без вызова, без своего ненормального острого интереса, как-то иначе. Но при этом настолько уверенно и спокойно, словно всё шло правильно, всё оставалось на своих местах. Свет из телевизора, мигая, высвечивал глаза и профиль Шерлока, делая его то белым, то синим, то снова белым, то затеняя его полностью. Джон внезапно понял, что не слышит, о чём говорят актёры на экране. Просто не слышит. И что смотрит в эти удивительно спокойные глаза, не отрываясь. Шерлок пододвинулся ещё ближе. Теперь Джон чувствовал его дыхание на своей щеке и уголке губ, и уже сложно было сфокусироваться на глазах, но он знал, что во взгляде Шерлока нет ни вызова, ни любопытства, ни чего-то столь же острого. В них только естественная уверенность и ещё какое-то удивительное сияние, против которого Джон не смог бы идти, даже если бы у него в голове и появилась мысль, что это не совсем их обычный выходной и обычный стиль взаимоотношений. Сияние, вспыхнув в глазах Шерлока, заполонило и его самого, целиком и насквозь, и Джон так же спокойно и непринуждённо склонил голову и прижался губами к губам Шерлока. Они целовались неторопливо, а потом всё быстрее, молча, слыша только всё более сбитое дыхание, скрип дивана, когда Шерлок подвинулся ближе, шум прохладного ветра в открытое окно. Они прижимались друг к другу всё теснее, всё ближе, словно дело было не во всё нарастающем возбуждении, а в том, что вокруг было темно и безлюдно, что они были на самом деле в этом мире одни, и пусть иногда казалось, что каждого из них так легко заменить на другого человека, что судьбу можно было поменять, что они могли и не встретиться, каждый из них в глубине души понимал: нет, им просто повезло, как везёт немногим. Они встретили именно того человека именно в то время. Это было настолько очевидно, что не требовало слов. Настолько удивительно, что иногда казалось, что чудо снизошло на них и всё ещё находится рядом, пока все остальные, захлёбываясь гневом и усталостью обыденности, утверждают, что чудес не существует. Но они существовали. Кидаясь вслед за Шерлоком, споря с Шерлоком, сидя с Шерлоком рядом, Джон был готов поклясться, что его сердце бьётся так, словно вместе с ними, совсем недалеко от них, находится чудо. Оно было похоже на большую прозрачную тёплую сферу, накрывающую их сердца невидимой защитой. И больше ничто, кроме них самих, не могло причинить им боли. Джон глухо простонал, и Шерлок слегка отстранился. В его глазах играли звёздочки – блики фонарей из окна, но почти ненастоящие, почти волшебные. Джон ждал, что Шерлок что-то скажет, но вместо этого он осмотрел долгим взглядом лицо Джона, его полураскрытые губы, расслабленно-напряжённый взгляд, взъерошенные волосы… И молча и мягко опустился с дивана на колени перед Джоном. Когда Джон понял, что тот собирается делать, все «Шерлок, не надо!» - застряли у него в горле, потому что в груди внезапно оказалось слишком много раскалённого застывшего воздуха. Он пытался что-то сказать, но не смог, а Шерлок в это время расстегнул его штаны и… Рот его показался прохладным, а потом – горячим. Джон удивился, как сумел не разодрать в клочья диван, за который цеплялся руками, словно падая в пропасть, как не заполучил себе сотрясение мозга, как не задохнулся от постоянных вдохов-вдохов-вдохов… Когда он затих, Шерлок опустил свои руки вниз, пару раз дёрнулся, сдавленно простонал и тоже замер. Интересно, это на самом деле? Джон лениво думал эту мысль, когда Шерлок с трудом вернулся на диван, сел теперь уже близко-близко к нему и уткнулся носом ему за ухо. Джон прижал его поближе и заснул, чувствуя на своей коже успокаивающееся прохладное дыхание… Белый свет понедельника бил в окна, на улице гудели попавшие в пробку машины, слышался перестук каблучков элегантно одетых девушек и степенная поступь спешащих на работу мужчин. Кто-то разговаривал по мобильнику, кто-то истошно пытался остановить такси, где-то недалеко тарахтела дробилка. Понедельник. Джон проснулся от лёгкого тёплого прикосновения губ к виску. Он открыл глаза и увидел сидящего рядом с ним на диване Шерлока. Тёмные волосы на висках и чёлке были немного влажными, словно Шерлок просто плеснул себе в лицо холодной водой, а взгляд – таким, словно в нём сияла вся энергия, яркость и бодрость понедельника. Так вот куда она девается, весело подумал Джон. Все просыпаются в понедельник уставшими и разбитыми, и не знают, что на самом деле вся их сила – вот здесь, в серых глазах этого невероятного человека. Шерлок мягко, нежно, почти неуверенно, улыбнулся ему и протянул чашку обжигающе горячего чая. Джон удивлённо посмотрел на чашку, а потом против воли улыбнулся. Они сидели на диване в утро понедельника, пили горячий Earl Grey и смотрели выпуск утренних новостей, одинаково цепкими взглядами всматриваясь в сообщения криминальной хроники. Впереди было ещё очень много разных и удивительных дней недели, насыщенных событиями и молчаливым пониманием.