***
Перед дверью капитанской каюты Муцу притормозила. Не испугалась, разумеется, не передумала, а просто слегка замешкалась. Формально капитанский приказ она выполнила, с мрачной решимостью влив в горло несколько глотков саке. Вкусно, но совершенно неинтересно, правда, глухое раздражение наконец-то ушло из груди, сменилось приятным теплом. Это греющее чувство немного смягчило Муцу, расслабило — а потом подняло, потащило по коридору и привело к дверям каюты Тацумы. Наверное, эта пауза в коридоре нужна была, чтобы задать себе вопрос, что она собирается делать дальше, но Муцу больше привыкла задавать вопросы другим, желательно приставляя при этом ствол к виску, так что она просто постучала. Дверь отъехала в сторону, и на пороге возник Тацума — слегка озадаченный, но с неизменной улыбкой. «Если он сейчас засмеётся, я его убью», — отчётливо осознала Муцу. — Ахаха! Муцу, ты чего это тут делаешь, заблудилась, что ли? — откликнулся на её мысль Тацума. — Я буду пить и развлекаться, — мрачно объяснила Муцу, демонстрируя початую бутылку. — Но не могу себе позволить оставить тебя без присмотра. Так что пить и развлекаться я буду здесь. — Да? — Тацума снова рассмеялся, но как-то немного блёкло, растерянно. — Проходи, конечно… В каюте у него оказалось неожиданно чисто и аккуратно — Муцу была уверена, что её встретит редкостный бардак. Тацума огляделся по сторонам, как будто тоже видел своё жилище впервые, запустил пальцы в волосы и разлохматил их ещё сильнее обычного, и в ответ на этот незамысловатый жест у Муцу в груди что-то ёкнуло — наверное, всё то же саке. А ещё Тацума был без очков, и это оказалось ох как некстати. Этот взгляд всегда Муцу немного беспокоил — слишком внимательный и проницательный для безответственного дурака. Она до сих пор отчётливо помнила, как он глянул на неё сквозь прутья решётки, и она приняла решение — правильное решение, о котором она никогда не жалела всерьёз, даже если вслух порой и высказывалась иначе, но всё же решение, перевернувшее всю её жизнь с ног на голову. Этот взгляд… Надо было срочно отвлечься от этих мыслей, а заодно как-то тонко намекнуть о цели своего визита. Правда с тонкими намёками у Муцу всегда было хуже, чем с меткими выстрелами. — Доставай посуду, будешь пить со мной, — потребовала она, усаживаясь за стол. Тацума выставил на стол только одну пиалу, присел напротив и покаянно пробормотал: — Муцу, ты же видела, как я пью в барах, знаешь, что начинаю приставать к девушкам, когда пьяный… Саке хлынуло из бутылки волной, расплескалось по столу, когда Муцу наполнила пиалу резким широким жестом. Без лишних слов сунув её в руку Тацумы, сама она хлебнула прямо из бутылки, наплевав на все правила приличия. Тацума тоже выпил — чисто на автомате, кажется, слегка шокированный происходящим. Он продолжал таращиться на Муцу, и она никак не могла разгадать выражение его лица. Он по-прежнему казался удивлённым, сбитым с толку, а ещё в этом его проклятом взгляде сквозило… Да, пожалуй, что-то вроде любопытства. Тацума смотрел на Муцу так, будто видел её в первый раз. Она почувствовала, как щёки теплеют от саке — не от смущения же! не от того, как Тацума её разглядывает! — и поспешила отвлечься на алкоголь. — Ты ещё не начал приставать? — уточнила Муцу. — Недостаточно выпил? Она снова плеснула саке в пиалу, украсив стол новыми брызгами, которые заискрились яркими бликами в свете ламп. И тут же погасли, потому что Тацума — удивительное дело! — проигнорировал выпивку, а вместо этого перегнулся через стол. Муцу чуть ли не впервые видела его настолько близко, ныряла в его чёртов взгляд, и чуть не вздрогнула, когда ощутила щекой прикосновение его пальцев. И вовремя закрыла глаза — в самый раз, чтобы не занервничать, ровно перед тем, как Тацума очень аккуратно её поцеловал. Совсем не так, как приставал к официанткам, напиваясь в барах. Всего мгновение, и он сразу же попытался отстраниться, но Муцу ухватила его за грудки так, что ткань затрещала. Попыталась удержать на месте, но всё же отпустила, почувствовала: нет, слишком грубо, слишком прямолинейно, надо не так... А ещё глаза пришлось открыть. И снова встретиться взглядом с Тацумой. Он почему-то растерялся и тоже разрумянился — из-за одного-то глотка саке, слабак! — Ты точно об этом потом не пожалеешь? Лучше бы он вместо этого вопроса сейчас рассмеялся, ляпнул очередную глупость, повёл себя, как идиот — Муцу бы очень полегчало. Но Тацума оставался серьёзным, даже каким-то напряжённым, так что пришлось отставить бутылку и всё-таки продолжить грубо и неизящно — притянуть его к себе и поцеловать. Второй поцелуй удался гораздо лучше первого. А потом она бросила считать. Тацума так и тянулся к ней через стол, неудобно, неловко, но Муцу никак не могла прервать эти поцелуи, чтобы как-то исправить ситуацию. Бутылку они всё-таки смахнули на пол — и не обратили на это внимания. На Кайентай мог весь флот Харусаме сейчас напасть, и это тоже вряд ли бы их отвлекло. Все неважные мелочи отошли на второй план, растаяли и исчезли, а здесь и сейчас происходило что-то несоизмеримо более важное, сложное и простое, и такое неожиданное. Каким-то чудом Тацума всё-таки смог отстраниться — она его одновременно возненавидела и зауважала за такую твёрдость духа. А потом он неожиданно сгрёб Муцу в объятия, перетащил прямо через стол, прижал к себе, и они чуть не рухнули вместе на пол. Ощущений резко стало больше, а с ними и эмоций, и желаний. Муцу больше не гадала, почему Тацума смотрел на неё так, будто видел впервые, — она и сама словно не провела рядом с ним эти четыре года, словно не изучила до мелочей все его глупости, нелепые привычки и дурацкий смех. С ней сейчас был тот же Тацума, и в то же время какой-то новый, непривычный, совсем другой… У него всегда были такие большие ладони, на фоне которых Муцу сама себе казалась слишком маленькой, игрушечной? У него всегда был такой взгляд, от которого бросало в жар сильнее, чем от прикосновений? Он всегда был достаточно сильным, что мог легко подхватить Муцу под бёдра и донести до постели? Кажется, она всё-таки разнервничалась, так что обхватила его руками и ногами, стиснула, будто совершенно не собиралась отпускать. Они свалились на постель вместе, неловко, и Тацума расхохотался, и Муцу не удержалась, рассмеялась вместе с ним. И в этот момент всё стало совсем легко. Не было больше ни страха, ни волнения, потому что она была с Тацумой, а значит, всё было правильно, как надо. Они быстро избавились и от одежды, и от неловкости. Тацума зацеловывал Муцу — губы, щёки, шею, ключицы, грудь и ниже, дальше. Муцу выгибалась под этими поцелуями, её пальцы зарывались в каштановые кудри — что там за шутка была про мозг всего пару часов назад? Мысли окончательно спутались. Но Тацума, похоже, голову не совсем потерял, потому что остановился вдруг, навис над ней, спросил: — Это же не первый твой раз? — Первый, — Муцу упрямо мотнула головой, — но это неважно! — Ты точно об этом пожалеешь! — проявил резкую самокритичность Тацума. — Разве первый раз не должен быть с кем-то особенным?! Дышал он тяжело, Муцу видела, что ему так же сильно хочется растерять остатки контроля и поддаться желаниям, но он зачем-то продолжал задавать глупые вопросы. Так что она сделала то, чего ей хотелось очень давно — от души его пнула. — Я тебе о чём тут толкую весь вечер, идиот?! Может, Муцу и не умела тонко намекать, но это ничего, ведь Тацума всё равно не умел понимать намёки. Поэтому всё, что ей оставалось, это скользнуть ладонью по его животу и сомкнуть пальцы на члене. Аккуратно, конечно, чтобы не повредить ненароком, но достаточно сильно и убедительно, чтобы сбежать Тацума уже и не думал. Он, впрочем, и не пытался, хотя от неожиданности вздрогнул, хватанул ртом воздух — Муцу очень надеялась, что не смехом поперхнулся. Зато явно отбросил все сомнения, впился пальцами в бедро Муцу так, что наверняка синяки останутся, и она тут же развела ноги, раскрылась для его ласк… На разговоры и прочую ерунду никто больше не отвлекался.***
Тацума — прям как был, голый, мокрый и взъерошенный — ссыпался с кровати на пол, уселся с самым покаянным видом, сложив руки на коленях и потупив взор, и протянул: — Прости меня, Муцу! Поудобнее завернувшись в одеяло и отхлебнув из бутылки воды — жаль, саке не осталось, — Муцу уточнила: — Теперь-то что? По её мнению, всё получилось как нельзя лучше. То есть, ещё оставалось, к чему стремиться, но ей определённо понравилось. — Это всё моя вина! — продолжал Тацума. Муцу потянулась, наслаждаясь ощущением приятной усталости, и переспросила: — Что за вина? Нормально уже скажешь? — Я не должен был пользоваться ситуацией! — расширил мысль Тацума, и до Муцу наконец дошло, о чём он. — Серьёзно? — она почувствовала, что привычное раздражение возвращается. — Ты настолько не понимаешь намёков?! — Каких ещё намёков? Тацума смотрел на неё взглядом чистым-чистым, пустым-пустым. Аж светился искренним непониманием. Нет, нельзя же в самом деле быть таким идиотом, всему есть предел! Или… — Ты идиот или прикидываешься? — спросила Муцу. …или этот ушлый тип сейчас устраивал представление только для того, чтобы она призналась ему? Даже если и так, почему-то это Муцу совсем не раздражало. Тацума всегда был придурком, но она же всё равно в него влюбилась, несмотря на это, верно? Пусть не особо ждала взаимности, но всё же. — Я переживаю! Это же не какая-нибудь официантка из бара, это ты! — проскулил Тацума, и у Муцу вдруг шевельнулось подозрение, что где-то и она могла пропустить пару намёков. Она поманила Тацуму обратно на кровать и заключила: — Кажется, нам обоим лучше говорить прямым текстом. А лучше вообще не говорить, а сразу делать. И судя по тому, с какой радостью Тацума кинулся к ней, мысль была верной.