Димочка

      Заведенный на семь утра телефон успел вякнуть только один раз — вынырнувшая из-под одеяла тонкая светлокожая рука метко ткнула в него пальцем и вернулась назад. Одеяльный горб зашевелился, сползая с края кровати, и Димочка сел, настороженно вслушиваясь в мирное сопение Егора. Альфа дышал ровно, чуть приоткрыв рот из-за сломанной в давности и неровно сросшейся перегородки в носу, иногда сопел, трогательно, совершенно по-детски, и в такие минуты Димочка почти что любил своего супруга.       Нет, не проснулся. Ну и отлично.       Став на колени, он осторожно сполз с кровати задом наперед и, крадучись, направился в ванную комнату. Оглянулся напоследок, проверяя в последний раз, и плотно прикрыл за собой тяжелую дверь. Он не боялся, что Егор вдруг проснется — по заведенному много лет назад, еще до Димочки, порядку по воскресеньям альфа спал столько, сколько спится. И никогда не вставал раньше десяти утра, отсыпаясь за всю предыдущую неспокойную неделю. В доме с вечера выключались все телефоны, прислуга отсылалась накануне, и сладкое воскресное утро никто не мог испортить.       Димочка был уверен, что если конец света наступит утром воскресенья, они с Егором узнают об этом самыми последними. Не то чтобы он был против такого порядка, но и особого восторга не испытывал. Димочка был совой и раскрывал глазки не раньше полудня, а жаворонок-Егор, раз проснувшись, сразу становился активным, словно в его кровь впрыскивали лошадиную дозу адреналина.       Димочка бросил взгляд на свое отражение в зеркале — худенький, большеглазый, с такими светлыми от природы волосами, что досужие омежьи языки болтали, будто он их специально красит. Кивнул сам себе — красив, да, и торопливо распахнул дверцу одного из навесных шкафов. Пошарил за ровными рядами разномастных бутылочек с яркими кричащими этикетками и достал искомое.       — Ну же, ну… — нетерпеливо пританцовывал Димочка последние пять минут. — Покажи «плюс», покажи.       Тест на беременность не отвечал — лежал себе, отражая золотистый свет верхних ламп, дразнился в глаза синей горизонтальной полоской. Димочка не вытерпел, дернул палочку теста к себе и потряс ею в воздухе, словно это могло помочь, вперился взглядом, облизывая губы. Ну?       Баранки гну, как сказал бы Егор.       Димочка едва сдержал слезы и швырнул бесполезный тест в мусорное ведро, к предыдущим четырем с такой же противной полоской. Не то чтобы он хотел детей, считая, что еще слишком рано — в браке всего четыре года пожил, и удовольствие от этого положения еще не до конца испытал. Но и тянуть с этим тоже не следовало — Егору требовался наследник. Вернее, папочка так сказал. Сказал, что такие, как Егор, очень детей любят, и что Димочка будет последним дураком, если не воспользуется такой возможностью, чтобы посильнее привязать альфу к себе. А там что случись — и у него всегда будет козырь, чтобы иметь влияние на бывшего супруга. Очень даже не бедного, надо сказать, супруга.       Конечно, от папочкиных слов немного коробило, Димочка никогда не считал себя таким уж меркантильным, но к хорошей жизни привык быстро. К тому, что безлимитная платиновая карта никогда не давала сбоев при покупках, к удобному авто с личным водителем, с отдыхом за границей, с солнечными сахарными пляжами. Димочка и до этого не жил в бедности, папочка был достаточно обеспечен, но по сравнению с Егором казался бедной церковной мышью. И это при том, что папочка был из правильной, «хорошей» семьи, а Егор сколотил свое состояние сам.       Димочка бы и не дергался с этими детьми, говоривший о детях весь второй год супружества Егор наконец утих, словно забыл. Но Димочка замечал, что супруг стал относится к нему холоднее. Нет, изменять, может и не изменял, Димочка бы сразу учуял чужой запах, но словно охладел. Словно он ему малоинтересен стал. И Димочка испугался, что Егор захочет развода. А тут еще и папочка маслица подлил, и Димочка резво принялся за дело.       Вот только дело складываться никак не хотело — хотя Димочка и перестал пить противозачаточные, и изучил все позы, благоприятные для попадания альфьего семени в нужное место, и до такой степени прилип к мужу, что Егор удивился его настойчивому вниманию, тело не давало желанного результата. Димочка был мужем верчен всяко-разно — и боком, и с прискоком, и на всех мало-мальски подходящих и совсем не подходящих поверхностях. Да так, что за последний год третью кровать в спальню купили, а на удивленные взгляды мебельщика Димочка дул капризно губки и вещал о плохом качестве древесины.       Егор вроде как отмяк, стал внимательнее, нежнее что ли, но вот желанного плюсика Димочка так и не смог получить.       И сегодня тоже.       Димочка умылся прохладной водичкой и потер покрасневшие глаза. Становиться разведенкой ему не хотелось. Не то чтобы Егор говорил что-то про его неспособность забеременеть, но Димочка и сам догадывался — супруг наверняка начал испытывать разочарование. Час от часу не лучше — как в сказке про сиротку, где не довернешься — бит, и перевернешься — бит. Шмыгнув пару раз, он не стал выключать свет и вышел из ванной.       Егор еще спал, и Димочка мышкой забрался к нему под одеяло, забыв, что собственное валяется на полу. Хотя на дворе давно было лето, они спали под одеялами, и все благодаря Егору, который включал климат-систему на комфортную для себя температуру. Димочка при этом мерз дико, но ради своего плана пока молчал. Думал, как только появится заветный значок, так сразу мужу за все и выскажет, и теперь уже он будет указывать, что дальше делать.       Вдохнув мужний запах, теплый, спокойный, Димочка обхватил Егора за талию, уткнулся носом в коротко стриженную шерстку между лопаток и закрыл глаза. Ну ничего, некоторые омеги еще хуже живут, а он, по крайней мере, своему супругу нравится.       Егор наверняка нашел проклятые тесты, когда умывался, но ничего не сказал, и Димочка был ему благодарен. Потягивал кофе, самолично приготовленный супругом, жмурился, чувствуя, как затихает тянущая сладким пульсация в оттраханном заду, и сам казался себе легким и воздушным.       — Может, позавтракаешь все же? — Егор наворачивал яйца с беконом и улыбался, глядя на растекшегося от удовольствия супруга.       — Не, — Димочка качнул головой, от чего легкие, пушистые волосы поднялись вокруг порозовевшего лица облачком. И тут же подавил готовый вырваться зевок. Он прекрасно знал, как все это выглядит со стороны, и потому беззастенчиво пользовался оказанным эффектом. Потому что ничто так не заводит альф, как ангельское выражение лица омеги, который при этом ведет себя совсем не по-ангельски. И зевание явно не входит в достоинства таких омег.       — Смотри, — Егор пожал плечами и сгрузил грязную посуду в мойку. — Дорога длинная.       — Какая дорога? — Димочка усилием воли собрал себя в полутвердое состояние, вытер выступившие слезы и вопросительно поднял брови. — Ты куда-то уезжаешь? Опять по делам? Надолго?       — Не я, а мы, — Егор отобрал пустую кружку у ничего не понимающего супруга и поцеловал того в потный нос. — И если ты не поторопишься, мы опоздаем.       Димочка злился.       Даже не так, Димочка негодовал. Был рассержен так, что готов был взорваться, как раздувшийся от скопившихся газов, запертый базальтовой пробкой вулкан. Но на Егора можно было злиться сколько угодно — Егор спокойно вел машину, сам, и выглядел таким довольным, что злость Димочки отскакивала от альфы и горохом раскатывалась по салону.       И как тут не злиться, если Егор решил, что Димочка достаточно намучился со своими попытками забеременеть? Сказал, что если медицина бессильна, то следует обратиться к своим корням. Димочка даже не успел заикнуться о суррогатном отцовстве или ЭКО, и даже о том, что он в клинику еще ни разу не обращался с подобной проблемой, как был сгребен в альфьи объятия и почти перенесен в машину.       Так что все пять часов, что они тряслись по кочковатой, стоило только съехать с шоссе, дороге, Димочка злобно, но бессильно клацал зубами. Особенно его бесило, что Егор, оказывается, обдумал все заранее. И даже вещи его собрал, покидав в дорожные сумки то, что Димочка ни в жизнь добровольно бы не надел. Просто поставил его перед фактом, словно он дешевая кукла какая-то.       Димочка успел забыть, что изначально вся эта заварушка со свадьбой была задумана как хитрый ход. Егору требовалось прикрытие от назойливых омег, желающих охомутать лакомый кусочек, а папочка был так дружен с родителем Егора, что не сомневаясь предложил Димочкину кандидатуру с нужными параметрами — внешность и происхождение все еще являлись залогом успеха в омежьей жизни. Кто же знал, что альфа влюбится в него по-настоящему? Хотя казалось бы…       Димочка дураком никогда не был, пусть даже папа его избаловал, как избаловал всех своих детей, но и особым умом не отличался. Однако знал, что на фоне остальных омег может выглядеть не слишком презентабельно — вокруг существовало много альф и бет, для которых внешность была не главным параметром. Понимая, что не сможет конкурировать с такими запросами, Димочка решил довести свой главный козырь до совершенства — глупеньким, но красивым, прощают почти все.       И ему это удалось, хотя, в последствии, обернулось палкой о двух концах — Димочке порой приходилось скрипеть зубами изо всех сил, продолжая играть надоевшую роль. Но так было надо, так было проще, и Димочка с трудом, но терпел. А сейчас его терпение грозило окончательно иссякнуть.       — Ну все, почти приехали, — сказал Егор, сворачивая в очередной раз. Низкие ветки разросшихся вдоль дороги то ли высоких кустов, то ли маленьких деревьев, царапнули по крыше машины, и Димочка хмуро осмотрелся, едва успев проглотить готовые сорваться с языка ругательства. — Потерпи еще немного.       — И куда… — Димочка набрал побольше воздуха и с шумом его выдохнул, когда машина подскочила на очередном ухабе. — … ты меня привез?       — Я же говорил, — Егор пожал широкими плечами. — К деду Назару. Он травник. Травками всякими лечит, его вся деревня знает, из города даже приезжают. Если кто тебе и поможет, то только он.       — Ага, — Димочка кивнул и скептически посмотрел на мужа. Он что, совсем от жары умом тронулся? Несмотря на включенный кондиционер, кожа Егора блестела от пота, а сам он постоянно облизывал пересохшие губы.       Губы, конечно, у него были что надо, и Димочка не к месту вспомнил, что они вытворяли несколько часов назад. И как сам совсем не по-ангельски подставлялся мужу, на время забыв о навязанной роли.       — Не переживай, он не шарлатан, — Егор усмехнулся и вытер лицо рукой. — Многие благодаря ему на ноги встали, таких безнадежных привозили, что все от них отказывались. А дед Назар с того света каждого вытащил.       — А ты откуда знаешь? — спросил Димочка, разглядывая проплывающие мимо добротные дома, кажущиеся чужими для такого глухого края.       — Так мы каждое лето сюда приезжали, — пожал Егор плечами. — Я разве тебе не рассказывал?       — Нет.       Димочка никогда особо не интересовался егоровым прошлым. Альфа и альфа, что с него взять — и окружение другое, и игры. В то время, как Димочка обучался нотной грамоте или тянул длинную ногу в батмане, Егор носился с такими же как он альфами и бетами, разбивая носы и колени. Или подминал под себя своих же товарищей, строя будущую империю.       — Ну, теперь знаешь, — Егор посмотрел на супруга и примирительно улыбнулся.       Димочка насупился еще больше.       — Да не куксись ты так. Будешь пить все, что дед Назар даст, да выполнять, что скажет, мигом залетишь, уж я тебе обещаю.       Они проехали по длинной улице, которая наверняка была тут центральной, свернули налево в самом ее конце и остановились у стоящего в стороне дома. Димочка выглянул в окно и присвистнул — ничего себе хоромы. Большой, двухэтажный, даже снаружи понятно, что очень просторный, не дом, а целый особняк. И деревянный. Из толстых, не в один обхват, бревен, покрытых чем-то матовым, придающим древесине глубокий теплый оттенок, с ажурно продырявленными деревянными накладками вокруг окон.       Он подождал, пока Егор припаркуется, и вылез из машины, демонстративно «забыв» про сумку со своими вещами. Егор только улыбнулся и сказал идти за собой. Димочка и пошел. Шел, разглядывая широкую спину супруга, желал мысленно ему всего хорошего. И только уже на крыльце вдруг понял, что их никто не встречает.       Но Егор спокойно толкнул дверь, не дожидаясь приглашения, и вошел в дом.       — Егор, — Димочка замешкался на пороге. Егор — альфа, и если что дать сдачи сумеет. А подобное нарушение частных границ добром никогда не заканчивалось.       — Не переживай, — Егор понял, что Димочка сомневается. — Заходи, дед Назар знает, что мы приедем, я с ним созванивался.       — Созванивался? — Димочка опасливо переступил порог и уже с любопытством огляделся.       — Ты же не думал, что я попрусь без приглашения? — усмехнулся Егор и указал подбородком на лестницу на второй этаж. — Нам и комнату уже приготовили. Так что если хочешь, можешь пока отдохнуть. А если нет, то пойдем со мной, я все тут тебе покажу.       — Я вообще ничего не думал, — пробурчал Димочка себе под нос и поплелся за поднимающимся супругом.       Наверное, стоило бы остаться в комнате — Димочка почти готов был признать, что та ему понравилась. Большая, светлая, просторная — ничего лишнего. Прямоугольный узкий стол с выдвижными ящиками, который Егор назвал комодом и куда вытряхнул все их вещи, двуспальная кровать на низких ножках, прикрытая большим пестрым покрывалом, дверь в ванную комнату с городскими удобствами и два огромных окна, чуть ли не в пол, из которых просматривалась часть деревни и зеленая полоса леса. Но и сидеть в одиночестве, пока Егор ходит во дворе, ему тоже не хотелось, поэтому Димочка, даже не переодеваясь, потопал за супругом, скрываясь от возможных опасностей за его широкой спиной.       А опасность не заставила себя ждать — шагая след в след по выложенной плоскими камнями дорожке, Димочка натолкнулся на мужа и, остановившись, высунулся посмотреть, что происходит. И открыл рот. Огромная, черная, блестящая на солнце короткой гладкой шерстью, собака сидела прямо на дорожке и Егор тянул к этому чудовищу руку!       — Егор! — взвизгнул Димочка и повис на муже, тыкая в сторону невозмутимо сидящей псины растопыренными пальцами. — Пошла! Пошла вон!       — Ты чего? — Егор покачнулся под Димочкиным весом, перехватил за руку, прижал к себе, чувствуя, как вздрагивает худое тельце. — Испугался?       — Нет, — хмуро буркнул Димочка и уткнулся носом куда-то в егорову подмышку. Сердце колотилось где-то в горле, а от наполнившего тело страха хотелось тоненько визжать. — Это от неожиданности.       — Ничего себе неожиданность, — Егор погладил супруга по спине, ощущая выступающие под модной футболкой косточки, и улыбнулся. — Я думал, ты вот-вот взлетишь. Вместе со мной.       — Дурак! — Димочка ткнул мужу кулаком в бок, услышав, как тот охнул от неожиданности, и вывернулся из безопасного кольца рук. Хмуро глянул на улыбающегося Егора и потопал по дорожке самостоятельно.       Объяснять свое некрасивое поведение ему не хотелось. Димочка вообще старался не вспоминать, как в детстве его вот так же напугал здоровенный ротвейлер, сорвавшийся с поводка и залетевший на их площадку. Который всего лишь хотел поиграть. Папочка тогда долго кричал, ругая молоденького бету-гувернера за то, что тот потащил маленького Димочку на эту ужасную, отвратительную, загаженную площадку возле парка. Кричал, что его дети достойны куда большего, и уволил гувернера, не раздумывая. А Димочка плакал и не мог избавиться от картинки несущегося навстречу, роняющего слюну из раскрытой пасти, пса. На всю жизнь запомнил — блестяще-черный сгусток тьмы под ярким солнцем.       — Дима, подожди! — Егор нагнал Димочку у каких-то кустов и, преодолевая сопротивление, обхватил того за плечи.       Димочка хотел вывернуться, демонстративно, чтобы показать Егору, как обиделся за его насмешку, но не стал этого делать. Почувствовал чужой взгляд, от которого тело само переключилось в привычный режим, и потому не стал отталкивать, а подвинулся ближе, втискивая бедро между ног Егора и обхватывая того за шею. Впился клещом в губы, чувствуя, как тяжелеют лежащие на спине ладони, и только потом, отодвигаясь, чтобы глотнуть воздуха, словно невзначай «заметил» наблюдателя.       Наблюдатель встретил Димочкин взгляд так спокойно и насмешливо, что тому тут же захотелось замахать на него рукой, как на собаку — пошел, пошел вон! А все потому, что стоящий в кустах омега, — а Димочка был полностью уверен, что это омега, — был так красив, что Димочка почувствовал себя бледной тенью на его фоне.       — С приездом, — незнакомый омега вышел из кустов, и Димочка увидел, что он держит большую плетеную корзину, наполненную пучками каких-то трав.       — Пашка! Ты, что ли? — выпустивший Димочку из объятий Егор шагнул навстречу и облапил того так, словно это альфа или бета.       — Я, — засмеялся омега и без стеснения обнял Егора в ответ. Димочке тут же захотелось застрелить обоих.       — Ничего себе, какой вымахал! — Егор отодвинул омегу, придерживая за плечи. Рассматривал, улыбаясь, словно забыл про мужа, и Димочка решил напомнить о себе.       — Здравствуйте, я — Дима, — Димочка протянул сопернику руку, повернув ее, чтобы тот увидел широкую полоску обручального кольца.       — Очень приятно, — омега отступил от Егора и пожал Димочкину руку так, что у того выступили слезы. — А я Павел.       — Взаимно, — кивнул Димочка и сделал вид, что ему совсем не больно.       — А где дед Назар? — Егор обхватил Димочку за плечи и прижал к себе. — Вот, привез мужа к нему, на помощь.       — А что так, болеет чем? — участливо спросил Павел, но Димочка увидел промелькнувшую по вишневым губам усмешку, и понял, что ему не показалось.       Сообразив, что Егор вот-вот ляпнет о мнимой «проблеме», заерзал, толкаясь плечами в кольце рук.       — Да так, ерунда всякая, — Димочка поцеловал удивленного супруга в губы и погладил по щеке. — Я ему говорил, что таблетками обойдемся, но вы же его знаете…       Последнее слово прозвучало как вызов, и омега не преминул на него ответить.       — О, это да! — Павел насмешливо прищурился и посмотрел на Егора теплее, чем положено при живом еще супруге. — Горка в детстве всегда калечных подбирал, котят всяких, птичек. Тащил к деду Назару, ухаживал. Все думали, что он врачом станет, а поди ж ты, как все обернулось.       — Да ладно тебе, — Егор чмокнул Димочку в вихрастую макушку и погладил между лопаток. — Какой из меня врач!       — Вот и я о том же, — Павел засмеялся и Егор его поддержал. — Пойдемте в дом, дед Назар скоро подойдет. Травы у реки собирает, пока не закончит, не вернется. А вы, поди, устали с дороги, и есть хотите.       Димочка устал больше от злости, чем от дороги, а увидев столь роскошного соперника, почувствовал, как в виски молоточками долбится пульсирующая боль. Но сообразил, что это хороший повод избавиться от неугодного омеги, и согласно закивал. Пусть этот красавец знает Егора давно, но это Димочка его муж, уже четыре года, и он прекрасно знает, что нужно делать в супружеской спальне.       Избавиться от Павла не удалось.       Оказалось, что он давно живет с дедом Назаром, помогает ему с травами и так по хозяйству, а тот взамен учит его своему искусству. Димочка сидел рядом с раскрасневшимся от горячего взвара Егором, явственно ощущая исходящий от альфы жар, разглядывал высокого, статного омегу, которого язык никак не поворачивался назвать дедом, и думал, какого волка вообще все происходит.       Павел и Егор трещали без умолку, вспоминая детские годы, а Димочка кисло потягивал ароматный сладкий взвар, напоминающий компот, и думал, что ему особо и вспомнить нечего. Даже поездки на отдых казались одинаковыми и сливались в одну, отличаясь только цветом песка и убранством дорогих номеров. А заглядывать так далеко в детство, как это делали остальные, ему не очень и хотелось.       Извинившись перед хозяином дома, Димочка вышел во двор и поискал взглядом укромный уголок, куда не попадало еще яркое, раскаленное солнце. Такой нашелся у дальней стены, и Димочка потопал туда. Обрадовался деревянной скамье, врытой в землю, и сел, повернувшись спиной к дому.       В отличие от парадного подъезда, тут забора не было, и Димочка увидел бликующую солнцем светло-голубую полоску реки. И волнистые изгибы пологих холмов, разбавленным редкими вкраплениями каких-то кустов и деревьев. И темно-зеленую, почти черную, полосу леса, из которого они с Егором приехали.       — Нравится? — от уже знакомого, но еще чужого голоса, Димочка вздрогнул и едва не подскочил, но дед Назар сел рядом на лавку, ничуть не смущаясь. — Мне тоже. Век бы тут жил.       — Так вы же и так тут живете, — буркнул Димочка, косясь на деда и только сейчас заметив сеть морщинок на загорелом лице.       — Живу, но не навсегда, — омега пожал плечами. — Наступит время, и мне придется уйти, а это все останется.       Димочка хмыкнул и посмотрел вперед.       Вот только не надо его брать на жалость всеми этими разговорами о смысле жизни и прочей ерунде. Димочка считал себя существом материальным и редко задумывался об остальном, хотя и имел высокую оценку по философии.       Оценка оправдывалась тем, что папочка оказывал институту, в котором учился Димочка, более чем хорошую поддержку, и особенно был дружен с профессором, преподающим этот ненавистный Димочке предмет. Может быть, они даже трахались. Димочка знал, что папочка иногда совмещает полезное с приятным, тем более что профессор, еще молодой для своего звания бета, считался завидным женихом у омег не только с их потока. И закрывал глаза на папочкины инсинуации — негоже ребенку указывать на то, что вытворяет его родитель. Тем более что заветную пятерку Димочка все же получил, а оттраханный как следует папочка еще долго распивал с профессором чаи, общаясь на философские темы.       — А ты не бойся, все у вас будет хорошо, — сказал дед Назар, вырывая Димочку из так некстати выплывших воспоминаний.       — А я и не боюсь, — поморщился Димочка и вздохнул.       Павел бы таким, каким Димочке никогда не стать, даже если сделать миллион пластических операций. Если Димочка сравнивал себя с невинным ангелом, то Павел был воплощением демона — ярким, горячим, слепящим глаза. К тому же смуглым и темноволосым, а Димочка знал о страсти Егора к подобному типажу.       — Вот и не бойся, — дед Назар похлопал Димочку по колену неожиданно тяжелой, совсем не старческой, рукой. — Верь в своего альфу и не обращай внимания на лукавого.       — Угу, — кивнул Димочка, жмурясь от выдавливающих из глаз слезы речных бликов.       Лукавый казался слишком сильным. Куда сильнее тех залетных, что встречались в их с Егором жизни. Любые поползновения в сторону своего супруга Димочка пресекал на корню, особенно если эти поползновения были брюнетами. Когда неявно, а когда и явно, охраняя свое. Егор, кажется, вообще ни о чем не догадывался, а если и догадывался, списывал на договоренности.       — И ребеночек у вас будет, и не один. Я тебе травки дам, попьешь и все получится.       — Вот уж спасибо, — пробормотал Димочка и вытер проклятые слезы. Ребеночек у них и без всяких травок получится, просто он плохо старается.       Если к этому времени проклятый омега не влезет туда, куда его не звали.       — На здоровье, — кивнул дед Назар и поднялся. — Пойдем в дом, ужинать пора.       Димочка злился.       Даже не так, Димочка готов был лопнуть от распирающей его злобы как воздушный шарик, не хватало только кончика иглы. А Павел делал все, чтобы его распирало еще сильнее — трогал Егора на правах «старой» дружбы, улыбался так, что летнее яркое солнце слепло на фоне этой улыбки. Терся об альфу, оставляя свой запах. Уводил в места, куда Димочке не было ходу, хотя он вовсе не против был сходить с мужем за теми же ягодами. Но Павел смотрел на него насмешливо и втирал Егору, что «негоже мужу твоему по буеракам да лесу скакать, раз лечится». И Егор согласно кивал, поворачиваясь широкой спиной и забирая у Павла огромные корзины.       Димочка не знал, где в такое время в лесу можно найти ягоды — раннее лето, даже земляника не везде начала краснеть. И хотя прожил всю свою жизнь в городе, прекрасно знал, где добывают грибы и ягоды. Парочка возвращалась к пополудню, к моменту, когда солнце стояло еще высоко, но уже начинало склоняться к полоске леса вдоль реки. Загоревшие, обласканные солнцем, прогретые им насквозь, с торчащими слипшимися иглами волосами — купались, спасаясь от жары.       Димочка не понимал, зачем переться в рассадник гнуса в такое пекло, злился, ревниво, даже не скрывая, обнюхивая Егора на предмет посторонних запахов. Но запах Павла хоть и присутствовал, но был не таким сильным, как его собственный. И Димочка бесился еще больше — если Егор его не трахает, зачем таскается блудной собачонкой, почти забыв про мужа? Тем более что дед Назар подливал масла — поил его пахучими, густыми отварами, пихал за обедом травяные салаты, от которых через полчаса начинало бурчать в животе, и настрого запретил секс на всю ближайшую неделю.       Димочка же мечтал о толстом ломте стейка с кровцой и поджаренном до загорелых боков картофеле, после которых следовало завалить Егора в постель и натрахаться всласть. Но супруг упрямо соблюдал наставления деда Назара и все Димочкины поползновения прекращал на корню. Он даже спать ушел на нижний этаж и Димочка бессильно скрипел зубами — выглядеть идиотом перед Павлом не хотелось. По-хорошему, о том, что помощь ему не требуется, давно пора было признаться, но Димочка не то чтобы боялся, а, скорее, испытывал неуверенность. Егор вел себя так, словно Димочка — невинный омега, за которым следит строгий о-папочка. Вился вокруг, трогал горячими пальцами, тяжело дышал в шею, слизывая выступающие капельки пота. Но не больше — успевал остановиться на самом краю, уходил, пряча взгляд, и хотя Димочке все это нравилось, все сильнее хотелось располосовать мужу не только лицо.       К концу второй недели вынужденного воздержания Димочка напоминал сплав Горгоны и химеры, готовых в любое мгновение воткнуть в зазевавшегося наполненные ядом жала. Проклятый Павел не успокаивался, и все эти россказни о проведенном вместе с Егором детстве уже не казались такими невинными. Димочка не понимал, как супруг, при всем своем характере, может быть настолько слепым — омега едва ли не в открытую намекал о том, что неравнодушен, но Егор продолжал вести себя как ни в чем ни бывало.       Димочка помогал деду Назару накрывать длинный деревянный стол во дворе, переносил из дома разносолы и косился на альф, которые уже были слегка навеселе. Здоровенная бутыль, наполненная мутноватой, напоминающей персиковый сок, жидкостью, пустела довольно быстро, и альфьи голоса становились громче. Димочка так толком и не понял, что за праздник у местных, но слабо подивился на такую слаженность — в городе давно каждый сам за себя. И особо не протестовал, когда его попросили помочь. Таскал посуду, мыл ранние овощи, кромсал домашний, ноздреватый хлеб, но от остальных старался держаться подальше.       Местные омеги были куда проще городских, или делали вид, что не понимают таких вещей, как личные границы. От неудобных вопросов о личной жизни хотелось материться, что Димочка и делал, но пока про себя. Да и чертов Павел не отлипал — улыбаясь, пытался расспрашивать об их с Егором жизни, рассказывал всякие истории, и Димочка едва сдерживался, чтобы не ткнуть ему в глаз пахучим пупырчатым огурцом.       Наконец, всех позвали за стол, и Димочка занял свое законное место рядом с Егором. От супруга пахло алкоголем, но свой, альфий аромат, был сильнее, гуще, чем обычно, как это бывает перед гоном, и Димочка заволновался. Еще не хватало, чтобы Егор выкатился в гон в этой дыре, без подавителей и в обществе проклятого омеги. Затаившись, принюхался получше — нет, это не гон, определенно. Скорее, от алкоголя и долгого воздержания. Димочка насупился и покосился во главу стола, где дед Назар невозмутимо вещал какую-то ерунду о роде, силе и чем-то еще, что он не смог разобрать. Но больше всего его беспокоил Павел, который занял место по другую сторону от Егора, и то, как сам Егор был к нему внимателен — подавал закуски, подливал воды в опустевшую кружку. Конечно, Егор делал все то же самое и для него, но Димочке казалось, что проклятый омега отвлекает внимание супруга на себя. Пожалев, что до него не дотянуться, Димочка представил, с каким наслаждением втыкает в омежью руку вилку. Тем более что горка надоевшей зелени на тарелке совсем не добавляла радости и аппетита.       Егор ел, пил, смеялся, шутил, вел себя легко и свободно. И словно не видел, как мрачнеет Димочка, сжимая в тонких пальцах приборы. Тот же все сильнее убеждал себя в том, что пора с этим бредом заканчивать. Факт, что ему наконец удалось сбросить последние, самые противные, пару кило, терялся на фоне общего раздражения и зарождающейся ненависти ко всем вокруг. Димочка не хотел больше слышать ни о детях, ни о детских проказах супруга и его друзей, ни о полезном для здоровья воздержании. И если Егора все устраивает, то он не намерен больше терпеть.       Накрутив себя до предела, Димочка сдержал готовый вырваться от жалости всхлип и посмотрел на Егора, открыв рот. Но тот был занят каким-то спором с сидящими напротив альфами. А потом и вовсе поднялся из-за стола, и Димочка даже не успел схватить его за руку.       — А вот и похлопаю, — выкрикнул Егор насмешливо и чуть покачнулся. — Спорим!       Димочка озадаченно моргнул и уставился на примятую траву в том месте, где только что стоял Егор. Остальные альфы тоже выскочили из-за стола, за ними потянулись беты и омеги, и ему пришлось последовать за всеми.       Шли недолго, метров двести, по высокой, заросшей ромашками и лиловыми цветами, траве, но Димочка успел намахаться руками, отгоняя липучую мошкару. Едва не наткнувшись на широкую альфью спину, протиснулся между горячими телами и недоуменно посмотрел вперед. Небольшая поляна, с короткой, словно стриженой, травой и пасущимися коровами выглядела пасторально, и Димочка завертел головой в поисках обязательной фигурки пастуха. Но вместо последнего увидел Егора, который, не скрываясь, топал прямо в сторону здоровенного, рыже-черного быка.       — Егор! — крикнул Димочка, но вместо крика получился мышиный писк. Димочка сглотнул, проталкивая комок во враз пересохшем от страха горле, и попытался крикнуть еще раз: — Егор!       — Тихо ты, — шикнул на него стоящий рядом альфа. — Спугнешь ведь!       Димочка кивнул на полном автомате и сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Только сейчас до него дошло, что собирался сделать Егор. И это ему совсем не нравилось. Но альфа был прав, слишком шуметь не стоило, один волк знает, что может прийти в голову чертову быку. И как эти придурки могут наслаждаться подобным зрелищем?       Димочка покосился на покрасневшего, потного альфу, у которого на загривке вздыбилась короткая щетка ирокеза, и торопливо отвел глаза. Альфа был похож на тех, из пикантных роликов, что он иногда смотрел тайком от Егора — не лощеный городской хлыщ, а дикий, не скрывающий свою природу, самец. Димочка сглотнул еще раз и прикусил губу, стараясь не дышать слишком глубоко — от долгого воздержания обоняние обострилось до такой степени, что помимо запаха соседа он чувствовал и других альф, и даже Егора, который был возбужден до предела.       Егор прошелся вдоль стада, словно примериваясь, и Димочка вытянул шею, пытаясь разглядеть супруга. Каждое движение альфы стало таким плавным и выверенным, что он залюбовался против воли. И хотя внутри все сжималось от волнения, Димочка не мог оторвать от Егора взгляд — сейчас тот был таким красивым, что дух захватывало. Кто-то из омег зашептался, и Димочка дернул плечом, отмахиваясь.       — Красивый, правда? — голос Павла казался ядом, вливающимся в уши, и Димочка даже вздрогнул от неожиданности. Невесть откуда появившийся омега схватил его за плечо, впиваясь пальцами до боли, облизал пересохшие губы и перевел горящий взгляд на Димочку. — Так бы и завалил…       Димочка озадаченно хлопнул ресницами — подобная наглость не укладывалась в голове, и он сначала подумал, что ослышался. Но Павел вел себя так, словно все было уже решено — Егор стал свободным, а сам Димочка оказался не пришей кобыле хвост. Подобные вещи не прощались, и он прищурился, примериваясь и высматривая, куда удобнее вцепиться для начала. Но проверить свои силы в честной драке ему не дали — альфы выдохнули и заорали во всю глотку, а Димочка почувствовал, как собственное сердце укатывается куда-то в пятки.       Пока Димочка отвлекся на Павла, Егор уже подобрался к быку. Но вместо того, чтобы шлепнуть скотину по выпуклому боку, альфа какого-то волка вцепился ему в рога. Димочка ойкнул и закрыл горячей ладошкой рот — недовольное животное дернуло головой, и Егор едва не разжал руки.       — Вот же ненормальный! — восхищенно выдохнул забытый Павел, а Димочке снова захотелось его стукнуть изо всех сил. — Ничуть не изменился!       В любое другое время Димочка бы не согласился с таким определением — Егор был довольно гибким для альфы, мог принять чужую точку зрения, если она была адекватной. Но за все четыре года совместной жизни подобных поступков припомнить не мог. Наверное, стоило бы принять тот факт, что чужой омега на самом деле знает его мужа куда лучше, чем Димочка. И, может быть, зря он так старается забеременеть, пытаясь этим удержать Егора возле себя. Может, ему будет куда лучше с другим омегой, чем…       Бык дернул головой уже сильнее, и Егору пришлось отпрыгнуть назад, выпустив рога. Димочка вдруг вспомнил, как Егор водил его на корриду в Испании. И хотя он понимал, что это постановка, было все равно страшно за симпатичного бету с красной мулетой в руках.       Но здесь была не Испания и не работа профессионального тореро, а подвыпивший и раззадоренный дружками альфа скакал по травяному полю, кружа вокруг в общем-то опасного животного. Димочка стиснул зубы и с шумом втянул воздух, клятвенно пообещав себе наорать на свихнувшегося мужа, как только все закончится.       Егор все не успокаивался, словно забыл о первоначальном желании просто похлопать быка по заду. Наверное, в нем тоже проснулись инстинкты, и Димочка даже в какой-то мере его понимал — в большом городе трудно выпустить внутреннего волка. Приходилось сдерживать себя в рамках красных флажков, выплескивая агрессию в спорте или охоте. Но поступать так глупо, поддавшись на провокацию…       Димочка рассеянно смотрел на Егора, который приготовился прыгнуть вперед, чтобы наконец ухватиться как следует. И вдруг понял, в тот момент, когда Егор уже начал движение, что альфа промахнется. И тогда случится непоправимое.       Димочке снилась какая-то хрень. Как будто он бежит куда-то, задыхаясь и давясь текущими слезами, почти не видя земли под ногами, а удивленный взгляд обернувшегося навстречу Егора становится растерянным. Ну вот как есть хрень, потому что он в жизни так быстро не бегал, да еще по какому-то полю с пасущимися коровами и лупоглазым, с кудрявым чубчиком на лобастой башке, быком. Димочка скептически хмыкнул и окончательно проснулся.       В комнате было светло, и он подумал, что проспал завтрак. В желудке тут же заурчало, отзываясь на мысли, но Димочка представил, как дед Назар придвигает к нему глубокую миску с травяным салатом, в котором нет даже соли, и уныло вздохнул. Есть, конечно, хотелось, и очень сильно, но вместо травы он бы предпочел кусок хлеба с маслом. Или горячую, распаренную картошечку с укропом и холодной простоквашей. Или даже кашу, не важно какую, лишь бы побольше и погорячее.       Вздохнув еще раз, Димочка вслушался в тишину — и во дворе, и в доме было спокойно, а на нижнем этаже мирно тикали ходики. Это было странным — в такую рань у деда Назара всегда кто-то толчется. Да и Егор куда-то подевался, не иначе как снова уперся с этим своим Пашкой на речку или в лес…       Димочка насупился, скрестил руки на груди и решил обидеться на мужа окончательно. После вчерашней пьянки, которая вспоминалась обрывочными кусками, он не хотел его пока видеть. Пусть подумает над своим поведением как следует.       В животе уже не просто заурчало, а тоненько запищало, и Димочка нехотя вылез из постели на дрожащих от слабости ногах. Охнув от неожиданности, вцепился в изголовье кровати и попытался вспомнить, сколько же он вчера выпил этой самогонки, и почему совсем не болит голова, но шея как деревянная, а по телу словно трамвай проехал.       — Дима… — от растерянного голоса Егора Димочка едва не подпрыгнул. Дернувшись, поморщился от прострелившей шею и плечи боли и уставился на супруга, который боком протиснулся в дверной проем, держа в руках прикрытый полотенцем поднос. — Ты чего встал? Тебе плохо? Я сейчас…       Егор воткнул поднос на ближайшую тумбочку и бросился к нему. Сгреб в охапку, торопливо обнюхивая голову и плечи, ткнулся носом за ухо и облегченно выдохнул. Димочка смотрел на поднос с едой, судя по запаху из-под полотенчика, и недоумевал от поведения супруга.       — Ты чего? — поинтересовался подозрительно, едва Егор разжал руки. — Совсем умом тронулся?       — Нет, — Егор озадаченно моргнул. — Вот, покушать тебе принес…       — Спасибо, — проворчал Димочка, все больше удивляясь — Егор никогда не приносил ему завтрак в постель. Да, готовил каждое утро, варил потрясающий кофе, но вот такого никогда не делал. — А ты?       — Да я уже, — Егор махнул рукой куда-то за спину и помог Димочке устроиться на кровати вместе с подносом. — Может, еще чего принести?       Димочка едва не подавился куском хлеба и уставился на мужа так, словно тот ляпнул несусветную глупость. То, что происходит нечто странное, он уже понял. Но вначале следовало поесть, и Димочка решил все вопросы оставить на потом.       Егор сидел напротив и ревностно наблюдал за тем, как омега ест. И Димочка ел, хрустя огурцами, заедая кисленьким серым хлебом желтые от масла картошины, забираясь в миску со сметаной прямо пальцами. После двухнедельной травяной диеты такая простая пища казалась верхом совершенства, божественной амброзией, и Димочка едва сдерживался, чтобы не заскулить от счастья.       После еды ожидаемо развезло, и он лениво наблюдал за тем, как Егор убирает поднос с почти вылизанной посудой, заботливо прикрывает Димочку одеялом, подтыкая по бокам. В голове крутились какие-то вопросы, но спрашивать было лень, а язык казался слишком большим и тяжелым. Димочка пообещал себе непременно во всем разобраться и провалился в сон.       В этот раз пробуждение было куда прозаичнее — Егор плескался в ванной комнате, что-то мурлыкая себе под нос, и Димочка проснулся от дикой жажды. С сомнением попялившись на стакан с водой, утолил жажду и вылез из постели. Помыться бы не мешало и ему — тело отчаянно чесалось и зудело. Пошумев для приличия, чтобы Егор понял, что он проснулся, Димочка стянул футболку и штаны и сунулся в ванную.       — Только без рук, — предупредил он супруга, который уставился на него удивленно, а потом непонятно чему рассмеялся. — Чего ржешь?       — Кто бы говорил, — непонятно улыбнулся Егор.       — Ты это о чем? — Димочка толкнул его плечом, заставляя подвинуться, и встал под струи горячей воды. — Странный ты какой-то. Тебя мошка случаем не покусала?       — Ну, если это можно назвать мошкой, — Егор снова рассмеялся и погладил Димочку по плечам. — Большой такой, кусачей.       — Эй! Я же просил без рук.       — Недавно ты говорил совсем другое, — хмыкнул Егор над самым ухом, и Димочку обдало жаром.       Он вдруг понял, что Егор вот, рядом, так близко, что слышно биение его сердца. Голый, мокрый, и никакого деда Назара с его дебильными правилами. Димочка прерывисто вздохнул и подался назад, привычно опираясь спиной на супруга. Раньше они частенько баловались в ванной, и не только там, пока Димочка не сказал, что они давно не дети, и все должно быть правильно и с удобствами.       — Ты что, совсем ничего не помнишь? — спросил Егор.       — О чем? — Димочка сдвинул брови, пытаясь абстрагироваться от того, во что упирался его зад. — Наступил конец света и я оказался в раю?       — Например, о том, как ты размахивал своей футболкой, изображая матадора? — засмеялся Егор, кусая его за ухо.       — Какого матадора? — Димочка вывернулся из кольца мыльных рук и уставился на супруга, ухмыляющегося во весь рот. — Мы ведь пили эту, как ее… самогонку, разве нет?       — Испанского, — Егор дотронулся до его подбородка и придавил большим пальцем нижнюю губу. — Бежал по полю, махал содранной футболкой и кричал на быка так, словно он голубь в парке.       — Ты бредишь? — Димочка сглотнул и впился пальцами в руку Егора.       — Наверное, у тебя был шок, такое бывает, — Егор прищурился и толкнул его к стене. — А потом ты да, напился как сапожник и начал ко мне приставать. Кричал, что плевать хотел на все эти травки, и что я твой законный муж и обязан исполнять супружеские обязанности ежедневно, иначе ты сам.       — Что я — сам? — выдохнул Димочка и слабовольно позволил горячему бедру Егора протиснутся между своих ног.       — А волк его знает, ты так и не ответил на этот вопрос, — Егор провел ладонью по его животу и задержался чуть выше линии роста волос. — Но зато так разошелся в постели, что на том конце деревни слышали.       — Че? — некультурно ляпнул Димочка, окончательно растерявшись.       Он просто не мог сделать того, о чем говорит Егор. Мог наорать, расцарапать лицо или руки, оттаскать за волосы, словом, применить типичный омежий арсенал, но не это вот все. Наверное, это был какой-то другой Димочка, не он. Или Егор все придумал, чтобы его подразнить и посмеяться.       — Ничего, — хмыкнул Егор, придвигаясь еще ближе и упираясь стоящим колом членом ему в живот. — Еще ты вспоминал кричащих «ура» и бросающих в воздух трусики омег. Это не я придумал, а ты. Ну и бельишко твое потом тоже немного полетало, не помнишь?       — Н-нет…       — Ну и ладно. Хотя, если хочешь, можем повторить. Вдруг что-нибудь да вспомнишь…       Все последние два часа Димочка старательно пялился в окно. А если и сталкивался с Егором взглядом, то краснел и торопливо отворачивался. А как тут не краснеть, если он все вспомнил — и то, как действительно бежал по полю, размахивая своей футболкой. Бросился вперед, не раздумывая и не сопоставляя размеров так напугавшей его в прошлом собаки и быка, который угрожал Егору. И как потом хлестал самогонку, как воду, прямо из бутылки, отталкивая пытающиеся его успокоить чужие руки и трясясь противной мелкой дрожью, не столько от страха, сколько от злости. И то, как набросился на Егора, начав раздевать того прямо на улице, пока альфа тащил его едва ли не на руках до дедовского дома.       Димочка потер пальцем напротив прилепившегося с той стороны стекла комочка грязи и сдержал вздох. Егор улыбался, это было видно даже в отражении, и Димочка вдруг подумал, что все случившееся было подстроено с самого начала. Конечно, некоторые вещи, вроде почти слетевшего от вожделения с катушек Павла, или того же быка, могли быть незапланированными. Но вот все остальное… Димочка повел плечами и поморщился — поставленная Егором метка заживала очень быстро, но он все еще чувствовал некоторый дискомфорт. Радовало только то, что и у Егора есть такая же, оставленная его зубами.       Просунув пальцы за ворот рубашки, Димочка потрогал горячий, чуть выпуклый след и подумал, что нужно выкинуть все эти дурацкие тесты. И сказать папочке, чтобы больше не вмешивался в его жизнь так бесцеремонно. Пусть папочка занимается своими делами, а он со своим альфой уж как-нибудь разберется.