На здоровье

Это был охуенно длинный день. Тёмные улицы блестели мазутом там, где дождевая вода собиралась грязными лужами в трещинах на асфальте. Мимо с низким рёвом пронеслась машина. Коннор быстро отступил ближе к зданиям, но было слишком поздно. Его окатило фонтаном грязной воды. Ему стоило пойти домой. Стоило отправиться в пустую квартиру, свернуться клубком под простынями, ещё не потерявшими магазинного запаха, и обо всём забыть. Он сжал руки в кулаки. Прямо за углом был бар. Красная неоновая вывеска ярко светилась в темноте и окрашивала улицу зловещими бликами. Всего минуту. Всего один грёбаный стакан, и тогда, возможно, ему удастся уснуть. Лишь бы хоть ненадолго спрятаться от дождя. Забыть. В баре было тихо. Неудивительно, учитывая, что шёл второй час ночи вторника. Несколько человек сидели за столиками вдоль стены, но в целом бар выглядел странно пустынным. Бармен стоял за стойкой, размеренно полируя бокалы. Он вскинул взгляд, когда Коннор вошёл в помещение, и приветственно кивнул. Коннор помедлил в дверном проёме. Какое-то мгновение он не мог сообразить, что не так, а потом вгляделся в бармена получше. Мужчина выглядел старше, его седые волосы были стянуты в конский хвост, а борода — аккуратно подстрижена. Одежда смотрелась стильно, но, пожалуй, слишком шикарно для такого места. Серый пиджак, узкие брюки. Голубой галстук служил ярким акцентом, разбавляя обилие серого. Рукава рубашки были закатаны к локтям, а руки... Руки отвлекали. Большие, с крупными костяшками и широкими ладонями. Глядя на них, Коннор немного завис. — Ты заходишь или нет? Коннор моргнул и с усилием отвёл глаза от сильных рук. У бармена были голубые глаза. Цветом они идеально сочетались с диодом на его виске. Коннор фыркнул и позволил двери захлопнуться за его спиной. И тут же почувствовал, как прохлада кондиционера начинает выстужать промокшую одежду. Он занял место за барной стойкой чётко напротив бармена, который продолжал до блеска натирать бокалы полотенцем. И почти физически ощутил, как все посетители затаили дыхание; напряжение ширилось и висело в воздухе. Андроид опустил на него равнодушный взгляд, его ничего не беспокоило. — ХК800, — сказал он. Коннор моргнул. — ХК800? Андроид вздохнул, и это выглядело настолько по-человечески, что Коннор мог лишь молча наблюдать, как он отставляет в сторону натёртый до блеска бокал. Тот тихо звякнул, коснувшись других таких же, чистых и блестящих. — Хэнк, — предложил этот, как будто имя могло что-то изменить. Как будто у него подобный диалог случался уже бесчисленное количество раз со многими людьми. Это была формальность. Что-то насмешливое поселилось в уголках его губ, не до конца скрытое маской равнодушного профессионализма. Что этот мог о нём думать? Он пал настолько низко, что теперь его осуждали даже андроиды? Коннор с трудом поборол желание оскалить зубы и броситься в драку. Это бы ничего не изменило. — Значит, Хэнк, — взамен сказал он, до боли стискивая зубы в вежливой улыбке. — Виски, пожалуйста. — Со льдом? — протянул андроид и выгнул бровь. Коннор чувствовал тянущую боль в основании черепа, она росла и ширилась в нём, словно крик. Тонкая завеса контроля треснула, и внезапно его улыбка оказалась полна зубов. — Чистый. Андроид пожал плечами и без лишних вопросов потянулся к бутылке местного виски. Коннор на мгновение задумался, не принять ли это за оскорбление. Но, с другой стороны, он, наверное, выглядел тем человеком, который выпьет даже самый паршивый алкоголь. Он вымок насквозь, а рубашка была грязной с той стороны, где его окатило водой из лужи. Руки, сложенные на коленях, лихорадочно подёргивались от желания что-нибудь сделать, поэтому он достал из кармана пачку сигарет, которую чуть раньше стащил в участке со стола Рида. Он вытряхнул сигарету и помахал ею перед носом у андроида, пока этот — он? — наливал выпивку. — В этом баре можно курить? — спросил он, машинально начиная прокручивать колёсико зажигалки. Андроид поставил перед Коннором стакан с виски и молча пододвинул ему пепельницу. Желание поблагодарить неловкой тяжестью осело на языке. Революция прояснила многое — к андроидам следовало относиться как к людям. У них теперь были работа и зарплата. А если ты вдруг ломал андроида — это во всех отношениях приравнивалось к убийству человека. Но кое-что всё равно проскальзывало через трещины идеальной картинки. Молчание затянулось. Теперь благодарить было бы уже странно. Коннор запалил сигарету и постарался не таращиться. Посетители постепенно возвращались к своим разговорам, и тишина этого места стала не такой гнетущей. В одном из углов висел телевизор, по которому на беззвучном режиме транслировались новости. От музыкального автомата, занимающего большую часть левой стены, доносилось что-то тихое и давно отжившее свой век. — Итак, — сказал Коннор, отпивая виски. И приложил все силы, чтобы не поморщиться от жжения. — Итак? — эхом повторил андроид. Хэнк. Коннор качнул стакан с выпивкой, скривился и допил одним глотком: — Мне казалось, бармен должен развлекать своих посетителей. — Ты путаешь со стриптизёром, — ответил ему Хэнк и отставил в сторону ещё один бокал. После чего молча потянулся к бутылке с виски. Он наливал, глядя на Коннора сверху вниз прищуренными глазами. — В мои обязанности не входит с тобой разговаривать. Коннор вскинул бровь, вежливо улыбнулся и снова выпил всё одним большим глотком. И тут же протянул стакан за добавкой, не обращая внимания на жжение в горле. Хэнк помедлил, потом вздохнул и налил ему в третий раз. После чего демонстративно убрал бутылку из зоны видимости. — Ладно, — сказал он, и в его голосе отчётливо послышалась скука. — О чём ты хочешь поговорить? Коннор пожал плечами и затянулся сигаретой. — Неважно. Хэнк хмыкнул и убрал полотенце с барной стойки. Он начал вытирать деревянную поверхность с тем же тщанием, с каким он до этого полировал бокалы. Он бросил взгляд на Коннора, прослеживая его сверху вниз внимательными голубыми глазами. Когда они на мгновение задержались на груди, где белая рубашка от воды сделалась практически прозрачной, Коннор почувствовал, что краснеет. Он еле сдержал порыв скрестить руки на груди, прикрывая соски. — Погода, похоже, так себе, — сказал Хэнк, и в его равнодушии послышался отголосок насмешки. Коннор не смог удержаться и рассмеялся. Во взгляде Хэнка мелькнуло удивление, диод на его виске на мгновение сверкнул жёлтым, прежде чем вернуться к спокойной лазури. — Ага, — в груди разливалось приятное тепло. — Погода довольно дерьмовая. * * * Коннор вернулся в бар «У Джимми» уже на следующей неделе. А потом и ещё через неделю. Он старался приходить не слишком часто и только в те дни, когда ему было слишком плохо, чтобы пытаться уснуть трезвым. Хэнк казался константой этого места, но, похоже, устроился на работу недавно, судя по тому, что люди всё ещё кучковались за столиками, а не за барной стойкой. Коннор не ожидал, что Хэнк окажется именно таким. Для андроида он был тем ещё засранцем. Но зато довольно быстро и без лишних слов начал угадывать, что нужно Коннору. В первый раз, когда Хэнк потянулся к Вудфорду вместо местного виски, у Коннора под ногтями всё ещё оставались ржаво-красные следы — выдался плохой день, и руки всё ещё дрожали, когда он подносил к губам стакан. Некоторое время Хэнк просто наблюдал, не отводя прямого проницательного взгляда. Коннор знал об андроидах не так уж и много. И ещё меньше — о том, как они работают и что ими движет. На самом деле, никогда особенно не обращал на них внимания. Поэтому он понятия не имел, насколько много Хэнк может понять о нём по одному только его виду. Его руки тряслись настолько сильно, что он даже грёбаную сигарету поджечь не мог. — Подожди, — сказал Хэнк. Коннор вздрогнул, когда прохладная рука забрала у него из пальцев зажигалку. Хэнк наклонился вперёд, и Коннор молча перегнулся к нему через барную стойку. Руки Хэнка не тряслись, они уверенно поднесли трепещущий огонь к кончику сигареты. Его глаза были очень тёмными. — Дыши, — велел он. В голосе промелькнуло что-то, смутно похожее на веселье. Коннор с благодарностью вдохнул, и кончик сигареты вспыхнул между ними. Пару мгновений он курил в тишине. Его пальцы всё ещё подрагивали, когда Хэнк передал зажигалку обратно и вернулся к привычному протиранию барной стойки. — А чем ты занимался раньше? — торопливо спросил Коннор, потому что просто не мог больше выносить тишину. Только не сегодня. Хэнк вскинул бровь. — Ты имеешь в виду — до революции? Произнеся это, он скривился. Коннор нахмурился. — Наверное, — неопределённо ответил Коннор и опять затянулся. Хэнк вздохнул и опёрся ладонями о барную стойку. Долгое время он просто смотрел на свои руки и молчал. Его диод светился ярко-жёлтым, пока мозг ценой в двадцать тысяч долларов формировал ответ. Коннор неловко поёрзал, запоздало задумываясь, стоило ли такое спрашивать. Кто его знает, может, подобные вопросы были у андроидов под запретом. И когда он уже решил было перевести тему, Хэнк отмер и сказал: — Я был моделью, которая выслеживала и убивала. Прототип. Первый и последний. Коннор поражённо распахнул глаза. Такого ответа он точно не ожидал. Хэнк встретил его взгляд. — Я облажался, — он широким движением руки обвёл бар, подчёркивая очевидность этого утверждения. — Каким образом? Хэнк сверкнул глазами и поджал губы. — Помнишь, я сказал, что не обязан с тобой разговаривать? — огрызнулся он, и Коннор перевёл взгляд на диод — тот всё ещё светился жёлтым. Вокруг них повисла тяжёлая тишина. Коннор опрокинул в себя виски и пододвинул стакан за добавкой. Хэнк налил ему ещё, весь — напряжённая линия губ и прямая спина. До этого момента Коннор никогда не думал о том, что андроиду может быть неприятно. — Я облажался, — повторил Хэнк и дёрнул уголком губ. — Умер ребёнок. Меня должны были деактивировать. Так бы и произошло, если бы не революция. — И тогда ты решил стать барменом? Хэнк фыркнул и, не успел Коннор и глазом моргнуть, выхватил тлеющую сигарету из его пальцев, поднёс её к губам. Было в его взгляде что-то бунтарское, когда он вобрал в себя воздух, чтобы выпустить его одним длинным выдохом, окружая их дымным облаком. Его губы сложились в неприятную ухмылку, когда он склонился над барной стойкой, возвращая Коннору сигарету. — Не сказать, чтобы у меня было право голоса. Они вытащили меня со свалки и дали работу. Всё очень просто. — Но... Хэнк пригвоздил его взглядом. Он поставил бутылку на барную стойку между ними и выпрямился. — Заткнись и пей свой чёртов виски. * * * Это не было привычкой. Не так чтобы очень. Просто не могло ею стать. Коннор приходил раз или два в неделю. Говорил с Хэнком. Пил. Курил. Старался несильно глазеть на то, как пальцы Хэнка крепко держат горло вискарной бутылки. Он не особенно много говорил о работе и вместо этого рассказывал о другом. О том, как переехал в Детройт, о том, что его квартира слишком маленькая и необжитая. О том, что половина его коллег — те ещё мудаки, а другая половина до сих пор обижается, что у начальства к нему особое отношение, словно он какой-то вундеркинд. — Это что-то ваше, человеческое? — спросил его Хэнк. — Как по мне, если ты хорош в своей работе, то почему бы начальству не выделять тебя среди других? Они стояли недалеко от чёрного выхода, зажатые между мусорными баками, от которых несло застарелым алкоголем; в сыром ночном воздухе висел кисло-сладкий запах брожения. По обе стороны от них были кирпичные стены, они давили и нависали, и Коннор ощущал себя крайне неуютно от того, что не видел путей отступления. Коннор не был уверен в том, что это только человеческое. Зависть всегда казалась ему универсальным чувством. Он глубоко затянулся сигаретой, которую они передавали друг другу, и вернул её Хэнку. А потом пожал плечами, с шорохом проезжаясь спиной по кирпичной стене. — Думаю, зависть никому не чужда. Ты разве не завидуешь андроидам, которые сейчас там, наверху? — он махнул рукой в ту сторону, где на горизонте светилась высокая башня, в которой раньше располагался «Киберлайф». Он где-то читал, что из бывшего завода сделали апартаменты. С самопальной больницей в подвале, куда андроиды могли зайти за тириумом или починить неисправные детали в тех случаях, когда не доверяли это людям. — Ну, ты понимаешь, о чём я, — добавил он. — Тем, которые все это начали. Хэнк фыркнул, и сигарета качнулась в его губах. Он сделал вдох, и её кончик вспыхнул оранжевым. — Я бы сейчас ни за какие деньги не согласился оказаться на месте Маркуса, — сказал он. — Уж лучше закончить металлоломом, чем разгребать всё это дерьмо. Коннор выгнул бровь и забрал из его рук протянутую сигарету. Она уже прогорела практически до самого фильтра, поэтому он затянулся в последний раз и потушил её о стену, к которой прислонялся. — Почему? Хэнк прошёл мимо него, распахнул дверь чёрного выхода и придержал её плечом. Он обернулся на Коннора, сухо улыбнулся и сказал: — Если ты до сих пор не заметил, переговоры — не самая сильная моя сторона. Коннор последовал за ним. — А я думал, что тебя для этого и создавали. — Меня создавали для охоты, — сказал Хэнк, и Коннор сглотнул, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. И взгляд Хэнка, и его тон, низкий и опасный, были совершенно иными и очень отвлекали. Окружающий мир на мгновение вышел из фокуса, поэтому неудивительно, что Коннор споткнулся о загнутый угол половика. Удивительным оказалось то, что Хэнк обхватил его за талию и притянул, удерживая, практически мгновенно, как будто начал движение ещё раньше, чем Коннор оступился. — Спасибо, — пробормотал Коннор, стараясь не думать о том, насколько сбилось его дыхание и насколько вспыхнула кожа там, где её через ткань коснулись ладони Хэнка. Хэнк на долю секунды усилил хватку, проехался большим пальцем по оголённому участку кожи там, где задралась рубашка, и отпустил. — Не за что, — ответил он, прошёл мимо Коннора и нырнул на своё обычное место за барной стойкой, где снова начал полировать бокалы, словно ничего не произошло. — Могу я налить тебе ещё? Коннор сглотнул. — Уж пожалуйста. Коннор оставался и спустя полчаса после того, как бар покинул последний посетитель. В этом не было ничего необычного. Иногда он оставался допоздна и пил, больше чтобы скоротать время, нежели напиться. Наблюдал за приходящими людьми, за теми, которые предпочитали сидеть за столами, а не на баре, и вздрагивали, когда Хэнк подходил принять у них чёртов заказ. Иногда они с Хэнком играли в карты, но чаще всего он просто доставал Хэнка до тех пор, пока не приходило время уходить. На этот раз, когда последний посетитель бросил деньги на стол и покинул бар, Хэнк развернулся в сторону Коннора и прищурился. Он окинул взглядом представшую перед ним картину, отмечая и то, как неустойчиво тот держится на барном стуле, и пьяный румянец у него на щеках, после чего перегнулся через стойку и забрал у Коннора стакан. — Эй, — возмутился Коннор. Но его протест тут же заглох, когда Хэнк поднёс стакан ко рту. Он не пил, только тронул кромку в том месте, где остались следы губ Коннора, своими. На мгновение мелькнул кончик розового языка, задевая стеклянную поверхность. У Коннора резко пересохло горло. — Ты пьян, — обвинительным тоном сказал ему Хэнк. — Именно это происходит, когда люди пьют, — ответил Коннор. Он хотел сказать это предельно серьёзно, но план провалился, когда Хэнк развернулся к нему с недовольным выражением лица. — Я в курсе, — скептически сказал он и вылил остатки виски в раковину. Коннор издал протестующий звук, но Хэнк только вскинул на него тяжёлый взгляд. — Ты прекрасно знаешь, что существует норма. И ты давно её превысил. — М-м-м, — Коннор согласно вздохнул, откидываясь на стуле. — Да. Возможно. Хэнк не сводил с него взгляда. Коннор не знал, о чём он думает, не понимал, что происходит, но сегодня ему было хорошо. После виски голова была лёгкой, всё вокруг подёрнулось туманом, а неоновые огни окутывали теплым покрывалом. — Твою же мать, — пробормотал Хэнк и провёл ладонью по лицу. — Ёбаные люди. Ёбаные люди. Коннор был не настолько пьян, чтобы спросить, рассматривал ли Хэнк для себя подобную возможность, но достаточно, чтобы об этом подумать. А это значило, что он пиздец перебрал. — Всё в порядке, — сказал он, тяжело поднимаясь с барного стула. Ноги тут же прошило мурашками, и Коннор опасно покачнулся. Хэнк резко вскинул руку и сгрёб в кулак воротник его рубашки, прежде чем он успел натворить какую-нибудь глупость, например, свалиться на пол. — Чёрт тебя дери, Коннор, — огрызнулся Хэнк, и Коннор замер, неудобно навалившись грудью на барную стойку. Член дернулся у него в штанах. — Прости, — сказал он. Хэнк раздражённо шикнул и медленно отпустил. А потом угрожающе ткнул пальцем ему в лицо. Коннор так старался на нём сосредоточиться, что, кажется, заработал косоглазие. — Ты никуда отсюда, нахер, не пойдёшь. — Да, сэр, — ответил Коннор и неуклюже отдал честь. Хэнк отвернулся, что-то бормоча себе под нос. Возможно, очередные пренебрежительные комментарии о недостатках рода человеческого. У Коннора не получилось снова усесться на стул, поэтому он просто привалился к нему, для равновесия вцепившись пальцами в барную стойку. Он молча наблюдал, как Хэнк бушует вокруг, выключает лампы, закрывает кассу, заворачивает лимоны и вишни в пищевую плёнку и убирает их в холодильник. Хэнк всё делал очень громко, и его диод светился ровным жёлтым светом, отбрасывая блики на бутылки, с которых Хэнк сдирал насадки и бросал в раковину, чтобы замочить их на ночь в антибактериальном мыле. — Мне закрыть двери? — аккуратно спросил Коннор. Хэнк покачал головой. — Кроме тебя нет дураков приходить сюда в три часа ночи. После этого они вновь замолчали, и Коннору больше не на чем было сосредоточиться, кроме как на одинокой кудрявой прядке, выбившейся из хвоста и упавшей на лоб Хэнка. Взгляд Коннора невольно задержался на руках Хэнка, когда тот наклонился, чтобы поднять ящик с бутылками, и его мускулы напряглись, натягивая рукава рубашки. Коннор облизнул губы и был вынужден отвернуться. К тому времени, как Хэнк закончил и подошёл к Коннору, всё ещё прожигая его обвиняющим взглядом, тот если не протрезвел, то хотя бы больше не чувствовал себя настолько пьяным. Хэнк уже запер двери и перевернул табличку на «Закрыто». — Пошли, — рыкнул он и ухватил Коннора за плечо. После чего попросту выдернул его со стула и потянул за собой к дверному проёму в задней части бара, за углом, рядом с туалетами, где оказалась лестница наверх. Хэнк отодвинул занавеску и потащил его на второй этаж. Коннор снова облизал губы. — Не то чтобы я жаловался, но куда мы идём? — Наверх, — только и ответил Хэнк. Ну ясное дело. — Ладно, — моргнул Коннор. — Но почему именно туда? В конце лестницы была дверь. Хэнк прислонил Коннора к стене, прежде чем достать из кармана ключи и открыть её. За дверью было тихо и темно, но когда Хэнк затащил Коннора внутрь, тот смог различить очертания мебели. А потом Хэнк зажёг свет. — Здесь собака, — с глупым видом озвучил Коннор. — Ага, — только и ответил Хэнк, закрывая за ними дверь и проходя мимо Коннора. Он завернул за угол и, судя по звуку, включил свет и там. — Здесь большая собака. Хэнк выглянул из-за угла, сжимая в руках пустую собачью миску. — Его зовут Сумо. Не отрывая спины от стены, Коннор постарался как можно быстрее пройти в сторону Хэнка по периметру комнаты. Он невольно окинул её взглядом — слишком чистая и не очень обжитая. Из мебели были только серый диван и кофейный столик. В одном из углов ютилось поникшее пальмовое дерево, которому, похоже, не хватало света. А ещё в комнате была неебически огромная собака, которая смотрела на него сверху вниз. Такой эффект, наверное, достигался за счёт шерсти, но Коннор был более чем уверен, что если собака встанет на задние лапы — она без сомнения окажется выше него. И это существо не сводило с него своих огромных влажных глаз. Спустя несколько секунд собака лениво поднялась со своей лежанки и негромко гавкнула. — Милый песик, — сказал Коннор, и прозвучало это не очень-то уверенно, учитывая, что собака медленно шла к нему. Ну, по крайней мере, она не рычала. Слева от него фыркнул Хэнк. — Сумо тебя не обидит, пацан, — сказал он и добавил: — Сумо, кушать. Он вновь скрылся в другой комнате, и собака, немного поразмыслив, последовала за ним. Коннор сглотнул и серьёзно задумался, стоит ли к ним присоединиться. Он всё ещё мог уйти. Была, конечно, опасность в процессе навернуться с лестницы, но тут уж приходил в действие принцип меньшего зла. — Идёшь? — позвал его Хэнк. Коннор остался недвижим. — Пока не уверен. Хэнк снова фыркнул, на этот раз громче, а затем раздался звук сухого корма, насыпаемого в миску. — Ты действительно боишься моего пса? — Может быть, — ответил ему Коннор, только наполовину шутя. Он завернул за угол и прошёл на кухню. Она была настолько же чистой, как и гостиная. Кухонной стойкой, судя по виду, не пользовались уже целую вечность, а уж отполированным до блеска оборудованием — и того дольше. Единственным признаком жизни была упаковка собачьего корма, которую Хэнк сжимал в руках. — Ты не особенно пользуешься кухней, да? — спросил Коннор, подойдя ещё немного ближе. Собака не поднимала взгляда от корма, который она с огромной скоростью поглощала. Хэнк распахнул ближайший кухонный шкаф и убрал туда корм. Помимо него на полке стояла только вторая такая же упаковка сухого и пара банок влажного — для разнообразия. Закрыв шкаф, Хэнк с удивлением развернулся к Коннору. — Я грёбаный андроид. Мы не едим. Коннор аккуратно присел за стол, почувствовав вдруг слабость в ногах. Стул с противным скрипом проехался по линолеуму. — Не хотите или не можете? Хэнк прищурился. — Не хотим, не можем — какая разница? Мне не нужно есть, поэтому я этого не делаю. — Да, полагаю, это было бы пустой тратой денег, — пробормотал Коннор, уставившись на собачий хвост, который равномерно задевал лодыжку Хэнка. Пока он смотрел, Хэнк склонился и расслабленно зарылся пальцами в густой мех, отчего хвост задвигался быстрее. — А что? — спросил Хэнк. — Ты хочешь перекусить? Коннор пожал плечами, откинулся на стуле и провёл ладонью по лицу. Он внезапно почувствовал себя до одури усталым. Ему следовало пойти домой. — Мне стоит пойти домой, — озвучил он. Когда Коннор поднял взгляд, Хэнк снова смотрел на него. Он выпрямился и теперь опирался спиной на кухонную стойку, скрестив руки на широкой груди. Он выглядел огромным и пугающим. Так, словно мог бросить Коннора через всю комнату и даже не запыхаться. Модель, которая выслеживала и убивала. Он был сконструирован идеальным прототипом, произведением искусства, чтобы охотиться на людей или андроидов, чтобы обеспечивать безопасность населения. Господи, он действительно мог бросить Коннора через всю комнату. — Уверен, что сможешь нормально идти? — спросил его Хэнк, и Коннор моргнул. — Что? Хэнк усмехнулся и пересёк кухню, сгребая рубашку Коннора в кулаке и с лёгкостью вздёргивая его на ноги. Коннор пошатнулся и вцепился в бицепс Хэнка, чтобы удержать равновесие. Рука под его пальцами была тёплой и крепкой — и совершенно непохожей на металл или пластик. На ощупь она была словно настоящая кожа. Настоящие мышцы, кровь и кости. Хэнк прищурился. Коннор на мгновение сжал пальцы, а затем отпустил. — Я могу идти, — Коннор пытался звучать убедительно, но Хэнк только закатил глаза. — Не сомневаюсь, — ответил он и отпустил его рубашку. Они несколько секунд стояли на кухне друг напротив друга, и единственными звуками, нарушающими тишину, были гул холодильника и шум сухого корма о металлические края миски. — Стоять я, по крайней мере, точно могу. — Прогресс, — едко прокомментировал Хэнк. — Ты и вправду один из выдающихся представителей вашей расы. Коннор тихо и раздражённо выдохнул. — Ладно, хорошо. Я слишком много выпил. — Чертовски верно, — Хэнк тоже вздохнул и провёл рукой по лицу. — Просто ложись в кровать. И проспись. Пульс Коннора предательски подскочил, и Хэнк тут же снова прищурился, перебегая взглядом от шеи Коннора к его лицу и обратно, отчего стало понятно, что его поймали с поличным. Какое бы программное обеспечение ни было встроено в голову Хэнка — оно всё замечало. Но у Коннора всегда оставался небольшой шанс, что Хэнк просто не поймёт, что это значит. — Я не могу этого сделать, — сказал Коннор, неловко перекатываясь с носков на пятки. Одно долгое мгновение Хэнк не сводил с него взгляда, а потом отвернулся. — Всё равно я этой штукой не пользуюсь. Коннор всё ещё медлил, и Хэнк снова развернулся, пронзая его взглядом. — Мне тебя туда на руках отнести? Коннор резко выдохнул сквозь зубы, чувствуя, как член беспомощно дернулся в штанах, и потянулся — чтобы что? Прикрыться? Он всё равно не смог бы утаить, насколько неровным стало его дыхание, насколько ускорился пульс. Он не смог бы скрыть пылающие щёки в тот момент, когда взгляд Хэнка скользнул ниже и его брови удивлённо взлетели. — Да, хорошо, — вместо этого сказал Коннор и пошёл на поиски спальни Хэнка, спиной чувствуя его взгляд. * * * Коннор не возвращался в бар «У Джимми» весь следующий месяц. Он закопался в работу и всеми силами пытался игнорировать своих хреновых коллег, лишь бы только успешно закрывать дела. Но это было сложно. Всего несколько недель общения с тем, кто не был человеком, и теперь Коннор не представлял, как без этого можно выжить. У него никогда не было друзей. Он был слишком сосредоточенным. Слишком двинутым. Эти качества делали из него хорошего студента, но, как оказалось, довольно хренового человека. Поэтому Коннор работал на износ. В плохие ночи он не спал вовсе. Детройт был чертовски большим, в нём было дохрена тёмных улиц. И многие люди считали, что они лучше других. Даже сейчас, когда после революции прошло уже больше года, андроидов всё ещё ломали. Они пропадали без вести. Их находили не подлежащими ремонту, со смятыми рёбрами и вылетевшими челюстями, а голубая кровь текла по асфальту. Не сказать чтобы Коннор не замечал этого раньше. Он приехал в Детройт уже после революции, но застал грязные последствия. Но теперь, когда он знал одного из них, всё стало иначе. Раньше было очень легко воспринимать переломанные тела андроидов, которые они находили в мусорных баках, как сломанных кукол, списанных в утиль. Как те Барби с расцарапанным пластиком и оторванными головами, которыми полнились песочницы на детских площадках. Теперь андроиды больше не были для Коннора сломанными куклами. Это была дерьмовая октябрьская пятница, когда Коннор снова обнаружил себя у входа в бар. К тому времени он был уже слегка пьян, — ладно, он был пьян достаточно, чтобы идея ввалиться в бар и сесть напротив Хэнка, словно ничего не произошло, показалась ему удачной. Он был пиздецки вымотан тем, что ему давно уже не удавалось нормально поспать, его волосы слишком сильно кудрявились спереди и, наверное, до сих пор были слипшимися от крови, грязи и алкоголя, который он начал пить сразу же на углу магазина, прежде чем осознал, насколько же это жалко. — Привет, — сказал он, слегка покачнувшись на стуле. Хэнк моргнул. — Привет. После чего потянулся к виски. На этот раз местному. Коннор снова пил слишком много, но сейчас он хотя бы делал это медленно. Он выкуривал сигарету за сигаретой, ёжился и почти не разговаривал. Постоянные посетители, похоже, начали привыкать к Хэнку, потому что всё больше и больше человек садились у чёртовой барной стойки. Коннор чувствовал смутную досаду, потому что они монополизировали всё время Хэнка, выкрикивая заказы и даже вовлекая его в разговоры. Гнетущая атмосфера предыдущего месяца исчезла, сменившись чем-то почти что дружеским. Наверное, это было мило. Коннор пил и наблюдал за Хэнком, который теперь выглядел совсем не таким напряжённым. Он, конечно, не улыбался, но в нём присутствовала некая теплота. Кроме тех моментов, когда он смотрел на Коннора. Тогда в его глазах вновь появлялся ледяной холод, осуждающий каждый шот, который Коннор опрокидывал в себя. Но при этом он продолжал ему наливать, когда тот просил. Один, потом второй, четвёртый. Время ползло невозможно медленно. Мир вокруг казался заторможенным и постепенно туманился, истончаясь по краям. Коннор следил за движением часовых стрелок, измеряя время приходами и уходами посетителей, которые постепенно уходить стали чаще, чем приходить. Когда они наконец оказались вдвоём, Хэнк молча начал выполнять привычные действия, закрывая бар. Коннор смотрел, как он замачивает насадки. Вытирает стаканы. Убирает в холодильник фрукты. Закрывает кассу. А потом Хэнк встал перед ним и вопросительно вскинул бровь. — Какого хрена ты делаешь, Коннор? — спросил он. Коннор не знал. У него не было ни малейшего понятия. Он даже думал сказать об этом Хэнку, но, стоило подняться со стула, как его затопил взгляд, оставляя ему только элементарные человеческие инстинкты. Он даже толком не помнил, как Хэнк утянул его за угол и вверх по лестнице, не заметил, как за их спинами захлопнулась дверь. Он лишь чувствовал руки Хэнка, которые тот положил ему на бёдра, когда толкнул через порог, и они очень отвлекали. Они так и не поцеловались. Взгляд Хэнка был внимательным и колким, и таким холодным, что по спине Коннора пробежали мурашки. — Пожалуйста, — сказал он, толком не зная, о чём просит. Только вот он знал. Потому что, когда Хэнк усмехнулся и потянулся к его одежде, Коннор вплавился в него всем телом. Он просто позволил Хэнку вытащить из брюк полы его рубашки, позволил прохладным пальцам безжалостно скользнуть под ткань, касаясь кожи. Хэнк дёрнул рубашку вверх, снимая её через голову, ткань натянулась и пуговицы брызнули во все стороны. А потом Хэнк потянулся к брюкам, расстёгивая молнию, чтобы просунуть внутрь тёплую ладонь, оборачивая её вокруг полувозбуждённого члена. Коннор тут же издал не самый приличный звук — что-то среднее между стоном и всхлипом. Он чувствовал себя так, будто из тела разом исчезли все кости. Коннор жадно дышал открытым ртом, пока Хэнк разглядывал его, ритмично доводя до полного возбуждения. После чего спустил его брюки ниже на бёдра. И большая тёплая рука бесцеремонно сжала его задницу. — Ты этого хочешь? — усмехнулся Хэнк, кружа кончиком пальца у входа, слегка надавливая. По его щекам разлился гневный голубой оттенок. Его волосы выбились из обычно безукоризненного хвоста и теперь кудрявыми прядками падали на лоб. Его глаза были ярко-голубыми. А вот диод — нет. — Этого? Лечь под меня? Чтобы тебя выебала грёбаная машина? Коннор всхлипнул и выгнулся, когда Хэнк скользнул кончиком пальца внутрь достаточно для того, чтобы его раскрыть. — Этого, так ведь? — мягко сказал Хэнк. Было в его взгляде нечто триумфальное, пока он всё глубже и глубже проникал внутрь Коннора пальцем. И что-то злое. Какое-то пренебрежение, таящееся в изгибе его губ. Он тряхнул головой. — Всё это время ты приходил ко мне в бар. Ты разговаривал со мной так, словно видел во мне человека, а на самом деле всего лишь хотел, чтобы я схватил тебя и разобрал на части. — Нет, — Коннор схватил ртом воздух, но не смог не качнуться навстречу, когда Хэнк добавил второй палец. — Нет? — засмеялся Хэнк. — Посмотри на себя. Член Коннора дёрнулся, когда Хэнк стащил его брюки ещё ниже. Они гармошкой собрались чуть ниже колен, застряв у ботинок, сковывая движения. Коннор чувствовал, как полыхают щёки, ему очень хотелось протестовать. Хотелось сказать Хэнку, что он всё неправильно понял, что это — нечто большее. Что Хэнк для него — большее. Но в этот момент Хэнк развернул его к себе спиной, наклоняя, пока подлокотник дивана не упёрся Коннору в живот и задница не оказалась выше головы. После чего Хэнк достал пальцы, наклонился и плюнул. Коннор почувствовал, как прохладная вязкая слюна стекает по внутренней стороне бедра. — Хорошо, Коннор, — сказал Хэнк. — Я дам тебе то, что ты хочешь. Нет, хотел ответить Коннор, всё не так. Но вместо этого он ответил: — Пожалуйста. Хэнк держал его крепко. Он разрабатывал Коннора пальцами, он нашёл что-то скользкое и прохладное, отчего движения внутри стали гладкими и приятными. Он разрабатывал его пальцами, пока Коннор не начал стонать, беспомощно дёргая бёдрами по подлокотнику. Коннор, конечно, не настолько потерялся в собственных ощущениях, чтобы не услышать звук открывающейся молнии, но достаточно для того, чтобы этот звук вызвал у него дрожь по всему телу. Он весь трясся, заведённый, жаждущий. Хэнк положил ему тёплую ладонь между лопаток, и Коннор мог слышать, как он дрочит себе с тем же скользким звуком, с которым он двигал пальцами внутри него. Когда он толкнулся вперёд, Коннор застонал. Он чувствовал, как пот заливает глаза и стекает каплями по шее, от чего волосы начинают кудрявиться ещё сильнее. Он до боли вцепился пальцами в диванные подушки, сминая ткань и чувствуя себя настолько восхитительно заполненным, что ему стоило большого труда не кончить прямо здесь и сейчас. — Вот так, мой милый, — сказал Хэнк, протяжно и хрипло. Он был горячим там, где касался спины Коннора, и тот невольно задался вопросом, может ли он перегреться? — Пожалуйста, — сказал Коннор, а потом, может быть: — Да. Каждый толчок ощущался внутри словно короткое замыкание, а ощутимого веса Хэнка, который наваливался сзади, было достаточно, чтобы Коннор стонал, тяжело дыша и бесстыдно распахнув рот. Когда его крики стали слишком громкими, Хэнк просунул ему в рот два пальца, и Коннор задохнулся, задрожал и втянул их в себя, обводя языком. У него было ощущение, что прошла уже целая вечность, что ещё целая вечность впереди. Хэнк беспощадно доводил его до безумия, превращая в бессмысленный комок нервных окончаний, пока тело Коннора не начало пульсировать, тяжёлое и переполненное ощущениями, которых было слишком много, которые были слишком прекрасными — именно такими, какими и должны были быть, какими он их хотел. Он чувствовал себя до одури человечным, развязным и порушенным, разобранным на части — всего лишь принявшая форму органическая масса полыхающих нейронов и дрожащих конечностей. Хэнк зарычал в основание его шеи и впился в неё зубами, а Коннор? Коннор выгнулся дугой. Он кончил настолько сильно, как никогда раньше, а когда начал понемногу приходить в себя, то почувствовал, что Хэнк всё ещё вбивается внутрь него — ещё сильнее, чем раньше, теряя ритм, хрипло вышептывая что-то неразборчивое Коннору в плечо. А затем он громко застонал и замер. Коннора трясло. Хэнк выскользнул из него, отодвинулся и выпрямился, а Коннор почувствовал, как что-то липкое стекает по внутренней стороне бедра. Он не знал и того, что андроиды умеют кончать, а у них, оказывается, ещё и какой-то аналог спермы был. — Вставай, — велел ему Хэнк. Коннор вздрогнул, но послушался. Он не знал, что увидит, когда посмотрит Хэнку в глаза. Он был более чем уверен, что его лицо красное, на щеке отпечатался след от подушки, а губы всё ещё влажные. Хэнк посмотрел на него, и Коннор встретил его взгляд. Волосы Хэнка разметались по плечам, а по щекам разлился голубой. Он всё ещё был в своей чёртовой форме, жилет и рубашка были безнадежно измяты, а галстук съехал. Пока Коннор смотрел, Хэнк подтянул брюки и спрятал опадающий член. Коннор облизал губы. — Хэнк, — сказал он, и его голос хрипло сорвался. — Иди в постель, — ответил ему Хэнк, и в первый раз за вечер, казалось, гнев его покинул. Его плечи обессиленно опали. Он вздохнул, проводя рукой по лицу. Коннор покачал головой и крепче встал на ноги. Воинственно поджал губы. Хэнк уставился на него. Усмехнулся уголком рта, но даже это получилось как-то устало. — Что? Хочешь уйти домой? — Нет, — ответил Коннор. — Но я пойду, только если ты пойдёшь со мной. — В постель? — с недоверием переспросил Хэнк. — Нет, блин, на Луну, — огрызнулся Коннор. — Да, в постель. Хэнк моргнул. — Зачем? — Потому что, — гневно взглянул на него Коннор, наконец-то выпутываясь из ботинок и брюк; теперь, когда всё закончилось, он чувствовал себя глупым, грязным, липким и неебически уязвимым, — я хочу, чтобы ты там был. — Ты хочешь, чтобы я там был, — с сомнением повторил Хэнк, словно это не имело никакого смысла. — Ты же в курсе, что я не сплю? Коннор пожал плечами. — Ты же можешь делать что-то вроде? У тебя есть спящий режим? Гибернация? Ты можешь себя отключить, а потом включить обратно? — Чисто технически, — медленно ответил Хэнк. — Тогда я хочу, чтобы ты там был. Хэнк всё ещё смотрел на него, как на идиота, как будто с ним что-то не так. А Коннор ужасно устал. Он с успехом просирал каждый грёбаный день его богом позабытой жизни и хотел всего ничего. Всего лишь одного упрямого андроида и его гигантскую собаку, живущих в квартире над баром. Коннор пересёк расстояние между ним и Хэнком и поднялся на цыпочки, дотягиваясь. Прежде чем притянуть в поцелуй, он успел увидеть, как глаза Хэнка удивлённо распахнулись. А затем веки опустились, и диод наконец-то загорелся безмятежно голубым. Коннор целовал мягко. Нежно. Он пытался донести этим поцелуем всё то, что у него никогда бы не получилось сказать взвинченным и взбудораженным телом. Когда он отстранился, Хэнк открыл глаза. — И что это было? — спросил он. Коннор только улыбнулся. И сказал: — Просто пойдём в эту чёртову постель.