Снится сон

      Первое, что пришло в голову Вэй Ина — он выпил слишком много. Наверное, такая мысль посетила его первый раз за все время. Выпил слишком много, спал мало, вот и почудилось. Погруженный в свои дела, он целиком и с головой был занят экспериментами, даже не думая о сне, и сейчас, когда отвлекся, понял, что устал. Очень устал, так сильно, что едва стоял на ослабевших ногах, а перед глазами поплыло, словно он смотрел через марево самого жаркого дня.       Застывший душный воздух в пещере будто бы стал холоднее, свежее. Лань Чжань, освещенный слабым светом свечей, держал в руках деревянную игрушку А-Юаня.       — Хозяин вернул её мне, когда я проходил мимо, но было поздно возвращаться, поэтому я дождался утра.       Значит уже утро. Вэй Ин усмехнулся: наверное, впервые Лань Чжань заговорил с ним сам. Он протянул игрушку, но почему-то быстро отдернул руку, положив её на край того, что заменяло Вэй Ину стол — деревяшка поверх камня. Его лицо осталось невозмутимым, как и в прошлый раз, он не отводил взгляда от Вэй Ина; может быть, сравнивал в голове того, кто перед ним сейчас, с тем, кого раньше видел почти каждый день.       Вэй Ин заливисто рассмеялся — Лань Чжаню хватило и один раз побывать тут; он бы точно не стал возвращаться сюда. Бред. Все же, он просто спит — наверное, прикрыл глаза на минуту и уснул. Такое порой бывало, ничего удивительного.       — И почему мне снишься именно ты, Лань Чжань? Почему снова ты? — выдохнул Вэй Ин и совсем тихо прошептал. — Хотя лучше ты, чем Цзян Чэн… эх, где мои прекрасные сны о супе шицзе и беззаботных деньках в Пристани Лотоса, где же они, где…       Ему действительно хотелось увидеть не её, пылающую кровавым огнем, а залитую солнцем водную гладь, уходящую вдаль, пылающую цветами только что распустившихся лотосов; далекий смех шишу — такой веселый, громкий; вновь вдохнуть полной грудью сладкий аромат цветов, такой родной, привычный почти с рождения; вновь ощутить тяжелый скрип деревянных половиц под ногами на старых мостках.       Лань Чжань удивленно застыл, так и не отводя взгляда, и Вэй Ин снова закатился со смеху.       — Ой, ну что ты так смотришь? Разве я не могу помечтать? Я же не только глупости болтаю.       — Да, — неожиданно согласился Лань Чжань.       — Вот знал точно — сплю! — довольно заявил Вэй Ин. — Настоящий Лань Чжань сказал бы «бессмыслица» или «мгы», но знаешь, таким ты мне нравишься больше, — снова засмеялся.        Ему стало жарко, потом — душно, и он опустился на пол, прислонившись спиной к прохладному камню и продолжая смеяться, но смех постепенно сошел на нет, и застыла тишина. Смех показался тут совсем лишним, шутки — тоже. Лань Чжань сел рядом на голую землю.       Голова тяжелая, словно налитая чугуном, и Вэй Ин положил щеку ему на плечо. Печально усмехнулся — было бы по-настоящему, Лань Чжань бы давно уже убежал от него подальше. Что уж поделать, Вэй Ин привык, что он всегда вел себя так: привлекал внимание, притягивал взгляд и не позволял прикоснуться, будто бы состоял из самого чистого и хрупкого льда, готового треснуть от одного касания. Поддавшись соблазну, он ткнул его в колено пальцем, и Лань Чжань посмотрел на него с укором.       Ладони, выпачканные в пепле сгоревших талисманов, темные, подушечки пальцев порезанные, и Вэй Ин мигом спрятал руки за спину от внезапно нахлынувшего стыда, а потом хлопнул себя по лбу от глупости, которую только что сотворил.       — И почему это я стесняюсь? И почему это в моем сне мне стыдно? Я же хозяин своего сна, что хочу, то и делаю! — Он схватил Лань Чжаня за ладонь, и его глаза округлились то ли от ужаса, то ли от наглости, даже на щеках проступили розовые пятна. — Ой, да не злись ты так, темный путь не передается через прикосновения!       — Почему тебе стыдно?       —  Прицепился же ты к словам, Лань Чжань, — буркнул Вэй Ин, — сказал и сказал, можешь забыть.       — Тебе стоит прекратить заниматься этим.       Почему-то иногда казалось, что в столь суровом тоне Вэй Ин слышал просьбу, а не осуждение; может быть, в это просто хотелось верить, верить в то, что хотя бы один человек остался на его стороне.       — О, знакомые слова, давненько я их не слышал, ха, кажется, я даже по ним соскучился, — Вэй Ин прищурился, глядя ему в глаза, словно смотрел на застывшие в зените солнца, а Лань Чжань отвернулся и уперся взглядом в стену. — Давай, скажи еще что-нибудь, Лань Чжань, ну пожалуйста.       — Темный путь разрушает твоё тело.       Так часто он слышал подобное, что пропускал суть слов сквозь себя — он и сам все понимал слишком хорошо, чтобы спорить, ему лишь хотелось услышать голос — такой привычный, спокойный, чтобы хотя бы на минуту представить себя не здесь, не таким, не одиноким. Прикрыв глаза, Вэй Ин вновь опустился на его плечо и прошептал:       — Ещё.       — Ты разрушаешь свою душу.       Они ведь были почти друзьями. Или не почти. Или не друзьями. Может быть, они никогда не были друг другу кем-то, но могли стать, а теперь — нет.       — Почему даже в моем сне ты против меня? — тихо выдохнул Вэй Ин. — Неужели даже здесь мы не можем быть на одной стороне?       — Я всегда на твоей стороне.       — Если бы, Лань Чжань, если бы,  — усмехнулся Вэй Ин и сжал его руку крепче, скрестив пальцы — грязные и темные, со светлыми и холодными, — и Лань Чжань был не против. В голове мелькнула глупая, банальная мысль — лучше бы утро никогда не наступило.