Имя

Мерный гул двигателей корабля, вспышки и завихрения гиперпространственного тоннеля за иллюминаторами всегда действовали на Эйлу успокаивающе: это значило, что они с учителем успешно выполнили миссию и летят домой (а после того, что было на Рилоте и Киффексе, называть Корусант домом даже в мыслях было особенно приятно). ​ В этот раз, однако, успокоиться не получалось, потому что всё было не так: да, она выполнила миссию, и даже, наверное, успешно, но это была не просто миссия, а начало чего-то непредставимо​ огромного и очень страшного; и учителя рядом не было —​ он улетел на какое-то «особое задание» уже давно, и с тех пор выходил на связь очень редко и ненадолго, никогда при этом не сообщая, ни где он, ни чем занят. Лишь скупо говорил, что всё в порядке, и, если успевал, интересовался её успехами. Поэтому с​ Джеонозиса Эйла летела не с ним и неизменным видавшим виды, но надёжным​ астродроидом​ в маленьком двухместном кораблике. В огромном крейсере разместились все уцелевшие в джеонозийской бойне джедаи, несколько отрядов клонов —​ неожиданного и странного пополнения ВАР —​ и сенатор от Набу, оказавшаяся на Джеонозисе и вовсе непонятно каким образом. Личные каюты выделили только сенатору и магистрам Йоде и Винду, остальные довольствовались сидячими местами в общих отсеках —​ благо, лететь до Корусанта через гиперпространство было всего​ часов десять. ​ Эйле отчаянно не хватало учителя, его уверенности, весёлой безбашенности и вечного, неискоренимого оптимизма. А особенно — его​ умения всё сложное сделать простым. Сейчас, когда она почти физически ощущала, как сгущается над Республикой тьма, это было бы особенно кстати. Умение отпускать было важной частью жизни любого джедая, и неважно, шла речь об учителе, ученике, друге, родственнике, возлюбленном…​ Джедай не мог, не должен был иметь привязанностей. Эйла знала это умом, но не могла постичь сердцем, не говоря о том, что всё, что она видела в Храме, убеждало: жить вовсе без привязанностей —​ невозможно. Если ты, конечно,​ не магистр Йода. ​ Поудобнее устроившись в жёстком кресле, Эйла старалась расслабить перенапряжённые мышцы, очистить разум от слишком сильных, слишком ярких и неприятных впечатлений, отпустить боль и тревогу в Силу, найти спокойствие и равновесие внутри и вовне. Что нужно сделать, она знала. Знала, как. Но —​ всё равно не получалось, не помогали никакие техники. В прошлый раз, когда такое произошло с ней, она нашла опору в уверенности учителя. Да и усомнилась она тогда всего лишь в себе. Сейчас было намного хуже —​ казалось, шатается и вот-вот обвалится само мироздание: мирное время Республики подходило к концу. Битва на Джеонозисе была не просто битвой —​ она была предвестником войны, а клоны —​ её глашатаями. Само это слово — «война» — отдавалось в голове взрывами, грохотом тяжёлых боевых машин, яркими вспышками бластеров. Был у войны и запах — гари, палёного пластика, крови. Сама же война представлялась огромным чудовищным драконом, многоглавым и непобедимым, пышущим огнём, ненасытным и требующим всё новых и новых жертв. ​ А ведь учитель знал, что будет война, подумала Эйла. Знал — и не сказал. И напрасно: может, тогда она подготовилась бы лучше. Если вообще можно подготовиться к чему-то столь неохватному, как война. ​ — Прости, я не помешаю? ​ Она отвернулась от иллюминатора, за которым расцветали причудливые завихрения гиперпространства, и встретилась взглядом с большими и внимательными тёмными глазами. В памяти всплыло имя: мастер-джедай Кит Фисто, Эйла знала его в лицо, но никогда не общалась один на один. Она указала ему на свободное сиденье напротив. Тот сел и, улыбнувшись, протянул ей слегка запотевшую бутылку воды. ​ — Спасибо, —​ слегка растерянно сказала Эйла, —​ но… ​ — Выпей…​ Эйла, верно?​ —​ она кивнула. Улыбка наутолана стала шире. —​ Полегчает. ​ Эйла осторожно взяла из его рук прохладную бутылку, отвернула крышку и сделала маленький глоток. ...А потом жадно​ припала к воде и оторвалась только тогда, когда в бутылке не осталось ни капли. Она и понятия не имела, что так сильно хочет пить. ​ Легче и правда стало: слегка расслабились сведённые судорогой плечи, перестали нервно подёргиваться кончики лекку, отступила монотонная головная боль. ​ Мастер Фисто ответил на её —​ на этот раз искреннее и уверенное —​ «спасибо» очередной улыбкой, такой заразительной, что Эйла не стала противиться себе и тоже улыбнулась. В глазах Кита Фисто танцевали искорки смеха —​ но быстро погасли, и он снова посерьёзнел: ​ — Тебя всё ещё что-то тревожит, Эйла,​ —​ не вопрос, утверждение. ​ Если бы это был учитель, Эйла сказала бы, что. «Меня учили защищать —​ ты же и учил, Квинлан. А на войне нужно совсем другое. И мне страшно —​ страшно за тех, кого мы не сможем спасти, а их будет много, ведь спасти всех нельзя, а война ненасытна. Война — дракон, который тем больше голоден, чем больше пожирает». ​ Если бы это был учитель…​ но учитель был далеко. И Эйла ответила Киту Фисто другое, не то, что сказала бы Квинлану, но тоже правду: ​ — У них нет имён. ​ — Что? ​ — У клонов. У них нет имён, только номера. Я сражалась с ними бок о бок, и они помогали расчищать завалы потом. Искали живых…​ ​ Пыль забивалась в глаза и в горло, заставляя кашлять и часто-часто моргать. Взрыв обрушил часть свода в одном из туннелей, ведущих к арене Петранаки, и кто-то остался там, под завалом —​ Эйла чувствовала их в Силе, ещё живых. Она держала свод, не давая погрести тоннель окончательно, а солдаты в одинаковой броне, с одним лицом на всех, но такие удивительно​ разные при этом, вытаскивали четверых своих. Живыми остались трое, и Эйла помнила отчаянные глаза одного из клонов, повторявшего тихо и безнадёжно: «Двадцать Третий, Двадцать Третий, давай же…» ​ —​ Они зовут друг друга номерами, мастер Фисто…​ и представляются так же. ​ «Клон-кадет КК-5052, к вашим услугам, сэр…​ мэм». Безукоризненная выправка, какой позавидует и сенатская стража, гордо вздёрнутый подбородок,​ взгляд​ острый и прямой, как клинок, и​ где-то в глубине тёмных зрачков —​ лёгкая растерянность и тщательно спрятанное, но всё равно слишком явное восхищение. ​ Одинаковые, но очень, очень разные. ​ Неотличимы​ друг от друга они были, только когда из живых становились мёртвыми. ​ — Они совсем не похожи друг на друга, —​ справившись с собой, продолжила она. Кит Фисто слушал внимательно, не перебивая. —​ А зовут друг друга номерами, как…​ дроиды. Но они живые! Это… ​ — Неправильно, —​ закончил за неё Фисто. ​ Эйла кивнула. Именно так: неправильно. Не должно быть. ​ Кит Фисто потянулся вперёд и накрыл ладонью​ её сцепленные на коленях руки. Прикосновение не было неприятным, напротив —​ тёплый жест поддержки, нужный сейчас больше любых слов. Впрочем, молчать мастер тоже не стал. ​ — Магистр Винду сказал, что из клонов сформируют основную ударную силу ВАР: их разобьют на батальоны и к каждому приставят генерала-джедая. ​ — Ты говорил с магистром Винду? ​ Кит пожал плечами, всё ещё легонько поглаживая её пальцы. ​ — Хотел быть в курсе. Ты права, Эйла: эти клоны очень разные, несмотря на то, что их растили в одинаковых условиях, у них один прототип и один генетический код. Они мало что видели в жизни. Но это как раз поправимо, в том числе, если всё будет так, как сказал магистр Винду, —​ нашими силами. Их создали для войны и даже имён не дали, но, —​ он нахмурился, —​ это не значит, что только войну они должны знать всю жизнь. Или что мы должны обращаться к ним по номерам, как к дроидам. Я убеждён: даже сепаратисты своим «понял-понял» имена дают, чем мы хуже? ​ И снова на его улыбку нельзя было не ответить. ​ — Каминоанцы проделали большую работу, пытаясь лишить клонов любой индивидуальности, —​ продолжил он, —​ однако война ещё толком​ не началась, а мы уже видим, что у них не слишком получилось. Дальнейшее же зависит от нас: мы можем показать этим юношам, что в мире есть не только война, а жить можно не только по армейскому уставу. ​ — Ещё —​ по Кодексу джедаев, —​ хмыкнула Эйла. ​ — И всё же я не знаю ни одного джедая, который соблюдал бы его до последней буквы, —​ улыбнулся Кит, быстро​ глянув куда-то в сторону. Эйла скосила глаза: через широкий проход, у противоположного ряда иллюминаторов Анакин Скайуокер спал, сложившись в слишком маленьком для него​ кресле в три погибели и устроившись щекой на плече своего учителя. В груди снова неприятно шевельнулась тоска по Квинлану и глухая обида: неужели хотя бы ей он не мог сказать…​ ну хоть что-нибудь об этой своей миссии? ​ — Но что мы, джедаи, можем дать этим клонам, кроме войны? —​ спросила она. ​ Кит Фисто улыбнулся так ярко, что Эйле вспомнилось солнце —​ не злое, испепеляющее рилотское, а ласковое золотое солнце Набу: ​ — Учитывая, что они в своей жизни вовсе ничего не видели…​ буквально —​ весь мир. А для начала —​ хотя бы имена и​ право их выбирать. ​ Сжимающая грудь тревога ослабила хватку впервые с того момента, как Эйла вдохнула обжигающий воздух Джеонозиса. ​ Кит похлопал её по руке и поднялся, намереваясь уйти. ​ — Мастер Фисто! ​ Он обернулся: ​ — Кит. ​ — Кит, —​ кивнула она. И добавила:​ —​ Спасибо. ​ — Совершенно не за что, —​ он снова улыбнулся, и Эйла подумала, что совсем не возражала бы​ видеть эту улыбку чаще. ​ * ​ — «Звёздный Корпус» поступает под ваше командование, сэр! Мэм! ​ Безукоризненная выправка, гордо вздёрнутый подбородок, острый и прямой взгляд. Но по броне, бывшей прежде идеально белой, теперь бегут золотые узоры. ​ —​ Рада видеть вас, коммандер КК-5052, —​ ответила Эйла. Совсем не по уставу, но, к её удивлению, клон лишь​ весело хмыкнул. И сказал: ​ — Коммандер Блай, мэм. Меня зовут Блай.