***
‒ Как давно это случилось? ‒ спросил доктор Уортроп, обращаясь к детективу. ‒ Три дня назад. Детектив Дэн Фокс был очень разочарован в докторе Уортропе и сейчас стоял над телом козы с таким скучающим видом, что при одном взгляде на него мне хотелось зевнуть. Но я, конечно, не стал этого делать. Во-первых, запах. Тот самый сладкий тошнотворный запах, который теперь стал частью моего существования. Иногда мне казалось, что я чувствую его даже во сне, как будто он впитался в мои волосы и кожу, и я уже сам источаю его. В теплые дни я удивлялся, почему от меня не шарахаются люди, и всегда должен был напоминать себе, что это лишь мое воображение. Во-вторых, мухи. Вряд ли было что-то, что заинтересовало бы их больше мертвой козы, но я все равно боялся, щурился и прикрывал рот и ноздри платком. Описание мертвой козы было еще одним бессмысленным заданием Уортропа. Естественно, он с самого начала не допускал и мысли о существовании чупакабры и винил во всем людей с их низменными страстями, чем и разочаровал детектива Фокса, который был готов поверить в любую сказку, только чтобы оправдать своих земляков. Мухи облепили раздутый посиневший труп, особенно облюбовав тонкую серповидную рану длиной в ладонь на шее животного. Шерсть вокруг нее была заляпана темными пятнами крови. Над глазом уже поработали птицы: веки и зрачки отсутствовали, кожа у рта была съедена. Я тщательно вывел на рисунке четыре торчащих посреди щеки зуба. Коза была старой ‒ ее желтые зубы почернели и гнили, наверняка причиняя несчастному животному страдания. Сине-бордовые десны, точнее то, что от них осталось, также были облеплены мухами. Я даже пожалел, что у меня нет цветных карандашей. Под светлой шерстью, редкой, торчащей клочьями, особенно на брюхе, фиолетовыми змейками вырисовывались линии вен с застывшей кровью. Кровь из раны окрасила кожу в цвет вчерашнего заката. Я так увлекся рисунком, что пропустил часть разговора, хотя и его мне следовало записывать. ‒ Вы вызвали меня сюда, сказав, что у вас зафиксирован случай нападения чупакабры на человека. А в итоге мы стоим посреди поля и смотрим на дохлую козу. Уилл Генри, ты закончил? ‒ Да, сэр. Я вдохнул через носовой платок, но запах проник через тонкую ткань, и на моих глазах выступили слезы. ‒ Все просто, детектив Фокс, ‒ казалось, что доктор так привык срываться на мне, что уже не замечал, что беспричинно резок с другими людьми. ‒ Все именно так, как рассказал Серенити Миллер. Его невеста Джоан была убита его братом из ревности. Козу убил тоже он, чтобы замести следы. Вот и ищите вашего беглеца и не отвлекайте понапрасну Общество монстрологов. Перед моими глазами сразу же предстала утренняя картина. Детектив заехал за нами очень рано и повез в морг. "Одна женщина, двое мужчин ‒ жди беды. История, старая как мир", ‒ сказала добрая Мария, смахнув слезу. Ах, эти черные глаза, ах, эти пухлые губы!.. Наверное, Джоан и правда была красива, раз смогла вскружить голову двум братьям и стать причиной ссоры в некогда дружной семье. Утром я еще не видел труп козы, но теперь мог судить ‒ Джоан выглядела не лучше, хоть лед и уберег ее от стремительного гниения, и тело было защищено от мух и падальщиков. Веки были аккуратно удалены, а в глазницах вместо зрачков, вместо прекрасных черных глаз было кровавое месиво, вытекшее на щеки и виски. Губы были срезаны до носа, обнажив некогда ровные жемчужные зубы. Три зуба были выбиты ‒ доктор нашел их во рту девушки. На щеке неровным пятном с тянущимися от него черными линиями сосудов темнел кровоподтек. Я был настолько поражен лицом, что не сразу заметил аккуратную серповидную рану на шее Джоан. Доктор не преминул сообщить, что если я не обладаю способностью вечно и в мельчайших подробностях хранить изображения на сетчатке глаз, то мне следует заняться своими прямыми обязанностями. Я спохватился и принялся одновременно зарисовывать рану и на соседней странице записывать за доктором его замечания в процессе вскрытия, которые он щедро разбавлял препирательствами с детективом Фоксом. Вот и теперь детектив не унимался: ‒ А как же прошлые убийства? ‒ В вашем городке так мало всего происходит, что вы смерть козы от зубов хищника называете убийством, детектив? ‒ едко спросил доктор Уортроп. ‒ Раны нанесены с хирургической точностью, ‒ раздельно произнес детектив, кивая головой в такт, как будто объяснял нерадивому школьнику, что один плюс один равняется двум. ‒ В случае Джоан я еще могу согласиться, потому что раны были нанесены человеком с помощью ножа. Отсутствие губ, век и глаз можно объяснить тем, что в припадке ревности мужчина лишил ее самых прекрасных черт лица. В случае с прошлыми... убийствами... все просто ‒ на раны слетелись мухи и обглодали края так, что кромка кажется ровной. К тому же, детектив, чупакабра по определению должна высасывать кровь жертвы, а здесь вся, за небольшим исключением, кровь на месте. Не говоря уже о том, ‒ спохватился доктор, ‒ что чупакабра ‒ это миф. Детектив сощурил глаза и, не скрывая более презрительных ноток, сказал: ‒ Мы здесь люди простые. Однако любой ребенок знает, что Земля крутится вокруг Солнца, хотя каждый день они видят доказательство обратного. Но им так сказал учитель в школе, которому они безоговорочно верят. Так и с мифами. Мы можем видеть доказательства того, что это все сказки, однако мы верим нашим предкам, доктор. ‒ Чупакабры не существует! ‒ отрезал доктор и направился через поле к дому фермера, кинув мне через плечо: ‒ Пошевеливайся, Уилл Генри.***
Я ждал Уортропа у выхода из дома, перелистывая тетрадку с зарисовками и описанием ран. Фермер вызвался подвезти нас до станции. Мария на кухне собирала сладкие пирожки в дорогу. Наконец, хлопнув дверью наверху, спустился доктор. Он выхватил у меня из рук тетрадку, вырвал оттуда последние страницы, смял и бросил на землю. ‒ Уилл Генри, если тебе так нравится заниматься бессмысленной ерундой, то по приезду домой можешь заново перестирать и перегладить мои костюмы. Он сел в повозку с видом человека, который вновь пожертвовал собой ради исполнения долга. ‒ Чупакабра существует, ‒ прошептала мне на прощание Мария, передавая сверток с пирожками, ‒ и ты знаешь это лучше других, Уилл Генри.