***
Сначала ты понимаешь, что сказки — это сказки. В них всегда всё заканчивается хорошо, в отличие от реальной жизни. Потом осознаёшь, что вечной дружбы, как и любви, попросту не бывает, и розовые очки бьются стёклами вовнутрь, заставляя содрогаться от собственных иллюзий. Потом ты смеёшься громко над тем, что остался один. Рак времени разъедает тебя и твоё восприятие. Сознание преобразовывается до состояния бессмысленной лужицы. Глухие надежды больше никто не исполняет, а убитую нежность не восполняет даже любовь родителей. Начинается ностальгия по галлюцинациям; по тому, что считал правдой. Уже подсчитываешь проценты, по которым будет чётко понятно, что жизнь не стоит того, чтобы её проживать. Всё оказалось не тем, не таким, как ты представлял себе, из-за этого пал морально. Жизнь — больше не игра. Осознаёшь то, что одинок, впадаешь в эскапизм. Потом ловишь себя на осознании, что больше не видишь снов, разучился мечтать, и даже скупые представления даются с трудом. Никакой креативности, лишь белый шум. Сам не замечаешь, как начинаешь с диванными психологами обсуждать все тонкости своей гнилой душонки, моля помочь избавить себя от нагнаивания умственных ран, разъедающих логику. А потом ты открываешь глаза в своей однушке… Тебе уже тридцать. Нет ни семьи, ни друзей, ни цели. В этих глазах не живёт более ничто человеческое. Нелюбимая работа, кредит и разочарование родителей — твои «ангелы», что стоят у изголовья сломанного дивана. В тебе умер великий писатель, креативный музыкант и уникальный фотограф. Вспоминаешь, как увлекался в молодости письмами, мечтая приехать в города «бумажных» друзей. Но все те истории, что написаны от руки, валяются в конвертах без адресов. Пару дней назад, возвращаясь с работы, сорвал цветы с клумбы и принёс их домой, поставив в вазу. Теперь они завяли, как и ты, и твои перспективы с надеждами. Так, как пахнут сейчас увядшие цветы — так пахнет твоя жизнь. Через великую силу преодолеваешь отвращение к такому «несправедливому» миру. Тридцать лет… Кто-то говорит, что в тридцать жизнь только начинается. У тебя же она на исходе: плохое зрение, призрачный вид, тоска за книгой Поппи Брайта. Темнота разрастается. Тени подходят ещё ближе и проходят глубже. Темно. Темнее. Ещё темнее. Теперь ты играешь главную роль в своей жизни — роль человека, потерявшего молодость.***
Двоичный код на мониторе компьютера содержит послание: «нет следов борьбы». Дышать даже от отчаяния уже бы не получилось, ведь никто не может убегать вечность от каждого своего прожитого дня. Дисклеймер перед загрузкой гласил: компьютерная игра «Шум небесных птиц» прокатывается по всему Вашему восприятию и может откатить его назад. Предупреждение: игра не имеет сценария! Концепция простая: игра диктуется игроками и нуждается только в прокорме душой. Последние остатки Вашей человечности могут рассыпаться. Убедительная просьба не загружать её — игра побуждает к совершению самоубийства… Божественное нечто, подёрнутое ломками в том, что осталось от тела, медленно, с благоговением и воздыханием вонзало нож в тугой, полный сгустков живот, но всё впустую. К середине процесса эта итерация потеряла свой спектр прекрасного и волнительного. Экран продолжал мигать быстро бегающим двоичным кодом. Глаза Вечного тоже забегали от экстаза. Его сознание стало превращаться в цветы. Обнулилось. Старый мир стал преображаться за счёт новых текстур. Игра за гладкой матовой поверхностью экрана застряла на непроходимом уровне. Автор, создавший «Шум небесных птиц», сам уже становился частью естественного перфоманса, разделялся пополам, становился багом из богов, условным дефектом в замысле и более не подлежал модификации; проще и легче найти аналог. Б-гу больше не скучно. Он понял, что человечество — всего лишь копия более сложной и иррациональной копии. Вся его «вечность», которую он спутал с «пустотой», в его голове, в его мыслях. Её попросту не существует. Он может управлять всем, но «брать себя в руки» — нереально тяжело, даже будучи на порядок выше «смертных». Он перестал мыслить категориями, открыл в себе запутавшегося сверхчеловека и не более. В ушах остался только белый шум, который просит его заткнуться.Конец игры.