Слаще меда

Феликс зашел в спальню тихо, почти прокрался цыпочках. Император лежал на софе, свесив одну ногу и положив руку на живот. Он был как всегда в легком халате, небрежно перетянутом на поясе так, что мерно взымавшаяся грудь оставалась соблазнительно открытой. Иногда Феликсу казалось, что Клод специально красуется перед ним своим телом, а потом так же специально не дает. — Пора вставать, Ваше Величество, — шепнул Феликс и легко коснулся чужого плеча. Император приоткрыл свои небесные глаза и сонно-томно посмотрел на подчиненного. — Принцесса придет через час, и Вы сами попросили разбудить пораньше, — напомнил Феликс, отступая на шаг. Клод сел на софе и несколько секунд не моргал, кажется, продолжая спать с закрытыми глазами. Из-за постоянной бессонницы он выглядел утомленным: под глазами залегли темные тени, появились первые морщинки; вел он себя очень вяло, невпопад отвечая на вопросы, и старался избегать людей. Глаза мужчины прикрылись, и Феликсу пришлось снова его тормошить. Он бы с удовольствием схватил Клода за острый подбородок и поцеловал, тогда бы Император точно проснулся, но делать что-либо без разрешения рыцарь не смел, поэтому просто молчаливо пожирал глазами, чтобы запомнить каждую мелочь: слишком тонкие губы, путающиеся волосы, глаза, всегда напоминающие мужчине изысканный витраж, длинные пальцы. Клод лениво встал, прошелся по комнате и остановился у окна, разминая шею. Феликс остался на месте, только повернулся к императору, чтобы любоваться изящной фигурой со спины, волосами, отливающими золотом в лучах утреннего солнца… — Действуй уже, — холодно сказал мужчина, даже не оборачиваясь. — Что? — переспросил Феликс. — Ты думаешь, я не вижу, как шатается твоя выдержка? — ответил тот немного насмешливо. — А ваша дочь? — Она могла бы разбудить меня сама, когда придет. Так что этот час для тебя. И если ты не пошевелишься, такого шанса еще долго не выпадет. Он говорит так, будто делает одолжение, будто сам не хочет того же, что и Феликс. Иначе они бы не встречались вот так раз-два в месяц. Мужчина сглотнул и подошел ближе. Сейчас, со спины, он мог сделать что угодно: ударить, выстрелить, пырнуть ножом. Он поцеловал бледную шею. Это происходит раз-два в месяц, а ему все как в первый. Руки медленно скользнули по предплечьям выше, пока Феликс изучал губами кожу за ухом. Он добрался ладонями до ткани рукавов, поднялся к плечам, сжал пальцами тонкий халат и потянул вниз, обнажая Императора до пояса. Клод вздохнул, повернул голову, а затем развернулся всем телом, позволяя покрывать голодными поцелуями левую ключицу и плечо. Феликс не хотел показывать нетерпение, но его вело, будто от крепкого вина, и он прошелся пальцами по животу, потом по груди, задевая твердый сосок. Возбуждение скрутило живот, затуманило разум, оставив только гулко колотящееся сердце и нежную кожу шеи под губами. Он мог бы целовать эту шею всю ночь, но император никогда не отдавал себя в полной мере. Так, подразнить, разгорячить разум, привязать к себе еще сильнее. Клод прикрыл глаза, его светлые приоткрытые губы соблазняли одним своим существованием, и Феликс прижался к ним, сминая, млея от мягкости и тепла, уносясь куда-то за горизонт на волнах нахлынувшего счастья, когда Клод проскользил пальцами по его груди и обвил шею. Феликс прикусил подбородок, мокро поцеловал кадык, спустился ниже, к груди, лизнул красный сосок, прижался к нему губами, втягивая в рот. Его будоражила мысль, что императора возбуждает подчиненный, что он зарывается пальцами в его волосы и прикрывает глаза. Блаженно выдыхает, по-кошачьи выгибается. Он не говорил ни слова, позволяя делать, что вздумается, но в голове Феликса все мысли крутились лишь вокруг того, чтобы Клод забылся в удовольствии, чтобы все его тело было одарено лаской, оно дрожало и отзывалось от ощущений, от волн наслаждения. Когда чужая рука опустилась к низу живота, император царапнул короткими ногтями спину так, что почувствовалось через одежду. Феликс оторвался от нежной груди, снова припадая к губам, и погладил талию, обхватил ее крепче, прижимаясь всем телом. Его руки поползли ниже, к ягодицам, но лишь слегка коснулись, потому что Феликс немного присел, подхватывая Клода под бедра, отрывая от пола, чтобы переместиться в другое место. Он не был уверен, что сделал правильно, но мимолетная шаловливая улыбка избавила от мыслей. Император поцеловал его сам, сминая губы и врываясь в рот, заставляя теряться в пространстве. Феликс не был уверен, каким чудом дошел до кровати. Он посадил Клода на край, оказываясь на ковре на одном колене, и заглянул в лицо. Тонкое, аристократичное, с легким румянцем, не оторвать глаз. — Неужели перехотелось? — насмешливо спросил император, развязывая пояс халата. Феликс знал, что это уловка, и повелся, совершенно не сожалея. Он навис над мужчиной, целуя изгиб шеи. — Там что, медом намазано? — выдохнул Клод, притягивая Феликса ближе. — Слаще, — ответил рыцарь, лизнув ярко выраженный кадык. Император усмехнулся, повернул голову и хрипло прошептал на ухо, разводя стройные ноги: — А знаешь, что еще слаще? *** — Принцесса придет через полчаса, — сонно пробубнил Феликс Клоду на ухо. Он обнимал мужчину сзади, поглаживая кончиками пальцев грудь и вдыхая сладковатый аромат волос. — Стоит встать, если Вы не хотите нанести ей детскую травму, — хихикнул рыцарь и легко прикусил чужой загривок. Император выгнулся. — Чем тебе так нравятся именно поцелуи, Феликс? — Я же уже говорил… Ваша кожа слаще меда.