***
Вот, собственно, и наступил день перед соревнованиями. Регистрация, конечно, дело важное, но для подростка вещь чрезвычайно скучная. Натаниэль уже успел взбеситься от нытья Луки — пятнадцать минут прошло — и выпнуть того на улицу, лишь бы не мешал и перестал ныть. Куффен, на самом деле, думал пойти на закрытый каток для участников финала гран-при, но внезапно ему в затылок прилетел... снежок. — Эй!... Ким? — злость на "незнакомца" быстро сменилась растерянностью, а затем и радостью, — Ким! — Хей, друг, поаккуратнее! — смеясь, сказал Ким на почти чистом русском. Оба парня валялись на снегу — счастливый Лука повалил на землю не менее счастливого швейцара. Весело хохоча, Куффен помог другу подняться с холодного снега. Тот отряхнулся, развернулся спиной к русскому и чуть присел, чтобы он смог забраться к нему на спину. Парнишка с радостным визгом запрыгнул на друга, отчего тот охнул и чуть не упал лицом в снег, но сумел удержаться, и тихо засмеялся, бегая по улице и забегая в здание Ледового дворца. — Лука! Ким! — строго окликнула их Маринетт, но её подопечный лишь рассмеялся, а от его друга она услышала "Здравствуйте, мадам Дюпен-чен! Прекрасно выглядите!", на что она улыбнулась и сказала, — вам пора домой, мальчики! Ким, обустройся у Луки, а потом вдвоём отдохните, завтра соревнования! — Есть, мадам! Приказ понят! — хором ответили мальчики, шуточно отдавая честь, и убежали по направлению к дому Луки, который находился в нескольких минутах от Дворца. — Клоуны!***
— Привет, мам! Привет, пап! — "радостно" воскликнул Лука на всю квартиру, — Ким, обустраивайся, я пойду, найду маму. — Меня не нужно искать. Здравствуй, милый, — приторно-ласково сказала Амели Куффен, мать Луки, — представь меня своему другу, — родительница была очень расстроена, что не может прямо сейчас ударить по слишком красивой и, по её мнению, смазливой мордашке сына, но держать перед другими лицо необходимо, иначе снова начнутся вопросы. — Мама, познакомься с моим другом Кимом Ли Тьеном из Швейцарии. Ким, познакомься, это моя мама Амели Куффен, — чуть скрипнув зубами из-за приторного маминого "милый", сказал Лука. — Приятно познакомиться, мадам, — Ким если и удивился напряжению между матерью и сыном, то вида не подал, легко поцеловав руку матери его друга. — Это взаимно, дорогой, — хихикнула Амели и сказала, — уже восемь, ребята, садитесь за стол, а потом спать, завтра важный день! — Да, мам! — Есть, госпожа! Поев, — вот уж чего нельзя отнять в матери Куффена, так это того, что она прекрасно готовит — мальчики ушли в комнату Луки, немного посмотрели телевизор и улеглись спать — завтра действительно важный день.***
Честно говоря, он часто удивлялся раньше, когда видел те презрительные взгляды со стороны матери. Однажды ему удалось пробить на откровенность Маринетт, которая, кажется, знала об их семье абсолютно всё — она знала даже это о его маме! — Ты правда хочешь узнать об этом, Лука? Ну что ж, хорошо. Думаю, о ненависти к тебе отца ты догадываешься — альфа хотел альфу, это вполне нормально. А мать... Она ведь тоже омега, так почему ненавидит тебя — тоже омегу? А дело вот в чём... Когда она узнала о своей сущности омеги, то очень расстроилась, — в их семье почти десять поколений рождались только альфы, и тут такое — а родители и другие родственники просто возненавидели её, совсем как тебя. Всю юность ей внушали, что её ребёнок должен быть альфой, чтобы исправить это клеймо позора на семье. Её били, наказывали за малейшие провинности, всё повторяя, что малыш должен быть альфой. Она впитала это, приняла за истину, впитала в себя всю ту боль, и тут ей говорят, что её сын — омега. Не альфа, как должно было быть, а омега. Чёртова слабая омега, ни на что не способная. Конечно, ты доказал, что это не так, но стереотип об этом всё равно остался. После этого Лука перестал удивляться этому, а ещё маленький лучик надежды на то, что это прекратится, угас. Теперь подросток терпел унижения, презрительные взгляды, отвращение, понимая, что ему всё равно деваться некуда — либо так, либо вообще никак...***
Куффен медленно прогонял свою программу перед соревнованиями, как вдруг к нему подъехал статный альфа с неудержимым любопытством в глазах. Он — Лука не знал имени этого человека, но, кажется, это тот японец Адриан Агрест , которого ставят ему в противники — наклонился к его шее и вдохнул воздух, отчего отчего омега-Куффен моментально покраснел, сам от себя такого не ожидая. — Хм... Странно, течки нет, а запах за версту..., — говорил Адриан, кружа вокруг своего истинного, — синие розы в сочетании с клубникой... Великолепно... Я Адриан Агрест. А ты? — Л-Лука Куффен, — чуть заикаясь от неожиданности, пролепетал подросток. Альфа с чарующим ароматом мяты, зелёного чая и любимых пирожков с корицей подчинял, заставлял слушаться, почти лишал силы воли.. — У тебя ведь есть метка, да? — дождавшись кивка, Агрест продолжил, — покажи. Лука закатал рукав левой руки, открыв обзору альфы свою метку и...синяк совсем рядом с ней. И если изначально взгляд Агреста был мягок и нежен, напоминая мягкую весеннюю траву, то сейчас взор его глаз напоминал два холодных изумруда. Куффен же с удивлением наблюдал за переменами в альфе и удивлённо вскрикнул, когда его запястье крепко обхватила холодная рука альфы. — Кто? — Ч-Что? — Кто это сделал? — сказал Адриан, чуть ли не рыча от злости и беспокойства за своего омегу. Он ожидал явно чего угодно, но явно не того, что Лука в его руках едва ли не забьётся в истерике, дрожа и всхлипывая в объятиях альфы. И вся злость быстро испарилась, заменяясь беспокойством и чувством вины, что это он, Адриан Агрест, довёл до истерики собственного омегу. Поэтому он только нежнее обнял парнишку, перебирая его волосы и осторожно поглаживая по спине, — хей, ну, маленький, что случилось? Я тебя напугал, да? Прости, прости, солнышко, я не хотел, мне просто нужно знать, кто это сделал, милый... Ну, не надо плакать... — Это были мои родители...— от этих слов Агрест чуть не поперхнулся — кто так обращается с собственными детьми?! Впервые Адриан радовался, что он уже совершеннолетний, и для истинных пар государство делает всё — от денежного снабжения, до чего-то более большего. Да и родители у него хорошие — примут омегу как родного, но в связи с тем, что его пара несовершеннолетняя, он останется в России. Нужно только рассказать Луке о своих планах. — Знаешь, я не планировал делать всё так срочно, но обстоятельства не оставляют другого выбора... Надеюсь, ты не против, если мы после награждения объявим о нас, а я останусь в России? Я заберу тебя от твоих родителей, государство нас обеспечит, — если не российское, то японское точно, да и мои родители помогут — а то, что я совершеннолетний, сыграет нам только на руку. Ты ведь не против такого... быстрого расклада событий? — Н-нет... Прости, но сейчас мне нужно хотя бы раз прогнать программу — финал гран-при через пару часов. — Да, конечно, милый. Не буду тебе мешать...***
Шагая домой к тренеру после маленькой тренировки, Лука думал о нём... Том самом альфе с прекрасными глазами цвета свежей зелёной травы, что были так лукаво прищурены, светились озорным любопытством и утягивали в свой ярко-зелёный омут. Его волосы наверняка мягкие и шелковистые на ощупь, в которые так хотелось зарыться ладонью. Они были цвета теплой сухой соломы, которая ярко переливалась жёлтыми оттенками на солнце и в сочетании с зелёной травой давала какой-то невообразимый цвет, от которого краснели даже кончики ушей и подкашивались ноги. Его руки были одновременно холодными и горячими. Они могли скрыть тебя от посторонних глаз в тёплых объятиях, а могли крепко обхватить твоё запястье холодной ладонью. Этот альфа был выше него сантиметров на 20, ведь Лука едва доставал ему до плеча — Куффена это вполне устраивало, в тайне от всех он тёк с высоких парней. Особенно парню понравился характер истинного — вроде нежный и мягкий, а через секунду может стать холодным и колючим. О характере даже говорил запах альфы — мягкие нежные горячие хрустящие булочки с корицей, освежающая мята и успокаивающий зелёный чай. Представляя своё будущее с ним, Лука переодически краснел, — догадайся, от чего — а в животе порхали бабочки. Кажется, омега начинает влюбляться... Хотя действительно, что может быть лучше любимого и любящего мужа, такого тёплого мягкого и домашнего, и нескольких детей?...***
— А сейчас на лёд выходит Лука Куффен! Это его первое гран-при во взрослой категории! Его тренер Натаниэль Куртцберг разрешил ему исполнять четверные в этом году! Пожелаем ему удачи! — прокричал комментатор, — но на кого он оглядывается? Неужели где-то на трибунах его пара?! Однако, нам ничего не видно... Лука действительно неуверенно оглядывался на трибуны, где надеялся увидеть своего уже выступившего альфу или хотя бы друга. Он заметил Адриана, и тот мягко кивнул ему головой и показал двумя пальцами сердечко, говоря, мол, "давай, ты сможешь, люблю тебя", на что Лука заскользил по льду куда увереннее и спрятал счастливую улыбку, — для программы она совершенно неуместна — начав свою программу "Последний танец". Он начал с медленно-отчаянного скольжения, продолжил одинарным ритбергером и поднял руки вверх с вечной грустью в глазах. Он проскользил назад , развернулся и выполнил дорожку шагов. Затем он выполнил четверной тулуп с поднятыми вверх руками — этого в программе не было, отчего Натаниэль за бортиком чуть не проглотил собственный язык. Лука закусил губу и... Идеально выполнил комбинацию прыжков из тройного сальхова, двойного лутца и четверного флипа! Трибуны скандировали "Лука! Лука!". Адриан утёр пот со лба от волнения за пару. Даже комментатор замолк! Ласточка, ещё одна дорожка шагов, комбинированное вращение, снова одинарный ритбергер, волчок и... Конечный элемент, сидя на коленях и сложив ладони лодочкой, будто мольба всевышнему о счастье. Видимо, его мольбы сбылись... Проезжая мимо бортика, — старая традиция Натаниэля, которую тот передавал каждому своему ученику, включая Луку — парень принял от кого-то букет синих роз и венок на голову из этих же прекрасных цветов. И кажется, он догадывается, от кого... Когда он заехал за бортик, то кинул букет тренеру, а сам бросился в объятия альфы, который внезапно прикоснулся к его губам своими на глазах буквально всего мира! Ким усмехнулся, радуясь за друга, Натаниэль с улыбкой обнял свою умиленно ахнувшею жену, трибуны дружно охнули, а спустя пару секунд радостно завизжали. Совершенно красный Лука и чрезвычайно довольный собой Адриан оторвались друг от друга лишь когда обоим стало не хватать воздуха. Увидев, что парочка наконец оторвалась друг от друга, к парням тут же подбежали журналисты. Но Агрест лишь поднял омегу на руки — тот уткнулся носом ему в плечо и обнял — и на каждый вопрос отвечал, что всё после награждения. Писакам повезло, что Куффен выступал последним и награждение буквально через минуту. На пьедестале, кроме него, стояли два самых близких ему человека, чему Лука был несказанно рад. Сам Лука стоял со своей первой золотой медалью во взрослой категории. Альфа отстал от него на две сотые и получил серебро, а на бронзу взобрался его лучший друг Ким. — Адриан Агрест и Лука Куффен, вы объявляете о своих чувствах на весь мир? — журналисты сдержали обещание — до награждения ни-ни, но оно закончилось, поэтому... — Да — Вы истинные? Какой у вас рисунок? — Да, мы истинные и у нас общий рисунок — зимние морозные узоры на левом запястье. — Говорят, что Адриан Агрест остаётся в России из-за своего омеги. Это правда? — Да, всё абсолютно верно. — И последний вопрос, Лука. По слухам, ваша мать является кореянкой, а вы сами ребенком мира. Вы подтверждаете эти сплетни? —... Да, эти слухи действительно правда. — Всё, — прервал вопросы Адриан, — интервью окончено. Лука устал, нам пора. Мой омега переезжает ко мне.***
— Надеюсь, твоих родителей нет дома. У меня нет ни малейшего желания их видеть, — Адриан нёс своего омегу на руках на нужный этаж. Он ни капли не устал, в отличие от своей пары. — У меня тоже... Особенно когда весь мир знает, что моя мама кореянка. Она очень не хотела, чтобы об этом кто-то узнал... — Я не дам тебя в обиду, милый. Только хотел Лука повернуть ключ, как дверь резко распахнулась, а парней внутрь квартиры втащили две жестокие руки, одна из которых хотела тут же влепить омеге пощёчину, но была перехвачена и остановлена ледяным голосом: — Только посмей тронуть его. — Так ты ещё и истинного привёл, щенок! — кричала женщина своим визгливым голосом, — да как ты посмел рассказать мне об этом! Проваливай из этого дома, шавка! Честно говоря, Лука уже получил несколько синяков за эти пару дней\ — Ким на эти пару дней решил съехать в отель, чтобы они оба смогли нормально отдохнуть— которые ему нанёс отец. Адриан тогда бессильно рычал от злости на родителей омеги и зацеловывал пострадавшие места на теле возлюбленного. — Примерно этим мы и заняты, мадам. Позвольте Луке собрать вещи и мы уйдём. Вы больше никогда не увидите его, — сказал он, приторно улыбнувшись. — Хорошо. Чтобы через 15 минут вас здесь не было. Ясно? — гневно сверкнув глазами, сказала Амели. — Да, мадам. Предельно. Через те самые 15 минут в этом доме их больше не было. И никогда не будет.***
Спустя шесть лет... Люди носились по дому, готовя его к свадьбе. Везде были цветы синих роз, украшенные листьями мяты. В это время Адриан готовился к выходу к алтарю с помощью отца и его лучшего друга Нино, а Лука... — Нет! Я не надену это платье! — кричал пока-что-Куффен. — Наденешь. Давай-давай, милый, у тебя свадьба, — ласково сказала мама Адриана. — Да-да, — поддержала её омега лучшего друга Адриана — Алья. — Ну... Ладно, — сдался Лука под напором двух омег. — Вот и ладненько.***
Лука шёл к алтарю в пышном свадебном платье под руку с отцом своего альфы — со своими родителями он так и не помирился, те не шли на контакт, но это давно перестало расстраивать омегу. Габриэль передал пока-что-не-Агреста в руки своему сыну и встал позади. Адриан восхищённо рассматривал своего Луку, заставляя того краснеть. Священник прокашлялся: — Готовы ли Вы, Адриан Агрест, любить и защищать своего омегу, быть с ним в горе и в радости, находится рядом с ним до самой смерти? — Да — Готовы ли Вы, Лука Куффен, стать хранителем домашнего очага, поддерживать своего альфу в трудной ситуации, быть с ним до самой смерти? — Да — Объявляю вас мужем и женой. Можете обменяться кольцами. Агрест первым взял кольцо и аккуратно одел на безымянный палец правой руки своего омеги. Лука также — только его руки дрожали, в отличие от уверенных ладоней альфы — одел кольцо своему спутнику жизни. И вдруг из толпы доносится слабый возглас, подхватываемый остальными гостями: — Горько... Горько! Горько! — Публика требует... — прошептал Агрест в губы своего уже мужа и поцеловал его... — Один! Два! Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь! Девять! Десять! Одиннадцать! Да-а-а! — закричала радостная толпа, послышались аплодисменты , а молодожены лишь улыбались... *** Спустя шестнадцать лет после свадьбы... Супруги наблюдали за своим юным четырнадцатилетним сыном на льду в категории юниоров. Адриан ставил программу, Лука и Александр подбирали музыку. У них также была маленькая дочь Анжелика, которая сидела на руках Адриана и хлопала своими маленькими ладошками своему братику. Наконец, стали объявлять результаты гран-при... — И-и-и... Первое место — Александр Агрест! И, как говорится, жили они долго и счастливо...