Точно в сердце

      Судебное заседание проходило в имении мистера Мори: на двойке к нему подъехал старый толстый мужчина низкого роста в долгополой рясе, волочившейся небольшим шлейфом у него за спиной. В руках у него была толстая книга Евангелие и такой же большой крест, а во взгляде читалось безразличие, отстраненность от судебного процесса. Судья медленной, переваливающейся походкой шествовал к дверям имения, заставив своим дорогим видом поклониться себе дворецкого.       Пройдя в главную залу, судья остановился чуть поодаль от середины — возле стола, который ему предоставил Огай, чтобы расположить писание и крест. Он откашлялся, приготовившись к суду, и громким глубоким басом призвал всех присутствующих к началу. На разъяснение дела пришёл не только мистер Кэрлайл, но и его помощники — чиновники из судебной организации высшей инстанции их штата. Судья положил руку на Евангелие, и все присутствующие поклонились ему.       — Обвинитель, прошу, выскажите свою сторону в адрес подсудимого, — начал судья, указывая ладонью на Эдгара, который вышел к середине залы, поправив галстук и слегка откашлявшись.       — В-Ваша честь, мое имя — Эдгар Аллан По, я прибыл из Европы, чтобы вернуть мистера Мори Огая и заставить его понести должное наказание за те преступления, что он совершал вместе с мисс Хигучи Ичиё и Элис на протяжении полугода. По его вине остались без дочерей и сыновей десятки знатных персон, высокопоставленных человек, а также сам граф Фицджеральд, чья дочь погибла от рук мистера Мори. — набравшись смелости, Аллан-младший произвел прекрасную речь, обратив на себя внимание участников процесса и заставив судью усомниться в дальнейшем исходе предрешенного заседания. Судья внимательнейшим образом выслушал сторону обвинителя, попросив его пройти к своему месту. Он вызвал к середине залы мистера Огая, и тот, поправив белоснежные перчатки, начал излагать контраргументы.       — Ваша честь, — радостным и самодовольным голосом начал японец, — все эти обвинения — необоснованная клевета, созданная мистером Фицджеральдом, чтобы опозорить мою честь! — он сомкнул руки за спиной, прикрыв глаза, — Видите ли, в Европе я был коллегой Фрэнсиса по бизнесу, а когда тот узнал о моем скорейшем отбытии в Америку, попросту начал завидовать, отчего ему захотелось опозорить меня на весь мир!       — Ложь! — выкрикнул По со своего места, а кулаки его сжались в гневе. Из зачесанных назад волос вылезла непослушная прядка, которую совсем не почувствовал Эдгар. — Мистер Мори, я просто не представляю, как вам не совестно так дерзко лгать в моем присутствии. Вы убивали людей, вы чуть не убили меня и Эдогаву, а сейчас… — он подошел к Огаю, по-прежнему сохранявшему полнейшее спокойствие, — сейчас вы так жалко клевещите на мистера Фицджеральда!       Судья услышал ключевые слова из уст Аллана-младшего и хлопнул пару раз по столу, призывая мужчин к порядку. Он прикрыл глаза и направил руку в сторону По:       — Мистер По, не могли бы вы поподробнее рассказать о том моменте где… Мистер Мори вас чуть не убил, если я не ослышался.       — Да, конечно, ваша честь, — Эдгар покраснел с неожиданности собственных эмоций, после чего, отойдя от японца подальше, начал свою речь: — Когда мы с милордом Рампо преследовали ложного убийцу, которого подослал мистер Мори, — он гляну в сторону Огая, — в заброшенной часовне на винтовой лестнице он произвел выстрел мне в грудь, отчего я чуть не попрощался с жизнью, если бы не доблестная отвага доктора Ёсано. — писатель поклонился на своем месте судье, давая понять, что он в любую секунду готов предоставить доказательства. — Затем, когда мы преследовали с милордом Рампо уже самого мистера Мори, пытавшегося поскорее взобраться на борт судна, он выстрелил в нас пару раз, попав лишь раз мне в плечо. Если рубцы от шрамов и операции — это не весомое доказательство для вас, смею предположить, что дело куплено, и ваши души прогнили — сколько бы вы ни клали руки на священную книгу и крест.       В зале воцарилась тишина, когда Аллан закончил свою речь, ожидая вердикта судьи. Мужчина вновь кашлянул в руку, прикрыв глаза и сделав глубокий вдох. Опозорить Американский суд и церковь перед всей Европой — основным торговым партнером? Нет, уж этого точно не хотелось бы! Но ведь дело действительно оплачено мистером Роджером… Судью ждет немедленное увольнение с его поста, если дело выиграет посол.       — Мистер… Мистер По, — неуверенно начал мужчина, — не могли бы вы предоставить доказательства ваших ранений? Мы должны быть уверены, что они действительно были и что это не грим ради фальсификации показаний.       Эдгар удивленно посмотрел на судью, затем переведя взгляд на самодовольно ухмылявшегося Огая. Он свел брови к переносице и поклонился мужчине за столом, проходя к середине залы и начав по пути расстегивать пуговки на сюртуке. Покончив с ними и остановившись на середине залы, Аллан перешел на жилет, а затем и рубашку, расслабляя затем ткань галстука. На белоснежной кожи груди его было четко видно рубец от шрама, выделявшийся еще большей белизной, чем вся оставшаяся кожа на теле, отодвинув ткань с левого плеча, По продемонстрировал судье шрам и от второго ранения, произведенного со стороны Мори.       — Надеюсь, это весомое доказательство правоты моих слов? — повернувшись к судье и подойдя ближе, чтобы тот мог сам коснуться рубца, прошептал Эдгар, но каждый человек в зале слышал его.       Писатель начал одеваться, а судья закашлялся, принося за это прощение. Помимо этого, в зале стояла тишина, все смотрели лишь на посла из Европы, презренно хмурясь и неодобрительно оглядывая его с ног до головы. Судья кивнул Аллану, прося пройти к своему месту, после чего продолжил дело:       — Мистер Мори, у вас есть контраргументы? — обратился к мигранту мужчина за столом.       — Нет, ваша честь, но как милорд По может доказать то, что это шрам именно от пули, а особенно — от пули, которой выстрелил я? Может, наш известный писатель поранился где-то в детстве или подрался на дуэли, получив ранение, а сейчас требует принять это за моих рук дело? — Мори изогнул вздрогнувшую бровь, отчего стало заметно его нараставшее волнение. Он покосился в сторону посла, надменно устремляя свой ледяной, уничижительный взгляд ему прямо в глаза.       — Я могу. — резко ответил Эдгар, так же сохраняя зрительный контакт с Огаем, но затем он все же отвел его в сторону, чувствуя себя немного смущенным и даже сконфуженным. — Рубцы со временем становятся незаметными на коже: я знаю это от лекаря Ёсано, которая оперировала меня и обещала, что вскоре его не будет заметно даже вблизи. — он пошарил в кармане сюртука в поиске чего-то, после чего достал пулю, сохраненную с тех времен. — Не знаю, зачем… но с тех дней мне дорого каждое напоминание… так что я сохранил ее. Именно эту пулю 7,62 калибра, которую используют в револьверах — излюбленном оружии мистера Мори — достали из моей груди после того, как пешка мистера Мори выстрелила в меня. — Аллан оглядел Огая, поворачивая взор обратно к судье. — Почему я утверждаю, что это револьвер именно мистера Мори? Это редкий экземпляр современного оружия, который используется во всей Европе лишь дюжиной человек на всю многомиллионную страну. Но также всем известно, что излюбленный способ убивать у убийцы был — простреливать трижды грудь жертвы именно такими патронами. Здесь, — Эдгар развернул бумаги, все это время свернутые в трубку у него в руках, и протянул их судье, чтобы тот собственными глазами прочитал их, — написано рукой японского посла, который приезжал ради раскрытия этого дела, что такой метод убийства — способ расправы японской мафии со своими соперниками. Как мы с вами знаем, мистер Мори родом из Японии. — дрожь в теле писателя увеличивалась, нервозность возрастала с каждым словом. — Ваша честь, думаю, этих доказательств вам должно хватить. — он глубоко поклонился и медленно выпрямился, смотря на задумавшегося судью.       Судья читал переведенную Эдгаром статью, вчитываясь в каждое слово, чтобы найди подвох, то, к чему можно было бы зацепиться, но так и не нашел ни единой зацепки. Опустив бумаги на стол, мужчина тяжело выдохнул, прикрыв глаза и закашлявшись вновь.       — На каких основаниях мне следует полагать, что перевод сделан не вами в целях вольного пересказа вашей выдумки?       Аллан на пару секунд опешил, но затем вновь взял себя в руки.       — Не уж то на всю Америку не найдется ни одного переводчика, который владеет японским? — По немного запнулся, но затем дополнил собственные слова: — Кроме Мистера Мори. Я думаю, в такой образованной, передовой индустриальной стране просто обязаны быть квалифицированные переводчики, работающие не только с французским, немецким и другими популярными языками.       — Вы правы, мистер По, но ведь… — судья задумался, — тогда придется отложить окончательное решение до некоторой поры. Поиск переводчика может занять значительное время…       — В нашем деле участвует сам президент Америки, — Эдгар глянул на Роджера, хмуро смотревшего на Огая, — разве его связей недостаточно, чтобы найти человека в течение суток? — Аллан вошел в азарт. Он отстоит честь Европы любыми жертвами!       — Мистеру Кэрлайлу наверняка есть, о чем печься, кроме этого, — судье не дали договорить: Роджер перебил его, поднимая руку ладонью вперед и выходя вперед.       — Нет-нет, мистер Дженкинс, я действительно не имею права задерживать мистера По слишком долго. Все же его, наверное, ждут на родине… — Роджер радостно хлопнул в ладони, разворачиваясь к участникам процесса. — Сейчас же займусь поиском переводчика с Японского, чтобы он подтвердил правдивость документа. Все же нам необходимо разрешить все как можно скорее! — он указательным пальцем подозвал чиновников, — мистер Уилсон, мистер Браун, пройдемте!       — Вы бесконечно великодушны, мистер Кэрлайл! — судья слегка поклонился на своем месте, выходя из-за стола и закрывая Евангелие. — Прошу простить меня, — проговорил уже потише мужчина Эдгару, огибая его, как нежеланное препятствие.       Аллан-младший смотрел, как все присутствующие покидают залу, и от этого ему становилось не по себе: По не хочет оставаться наедине с Мори, не хочет смотреть в его леденящие холодные глаза, слушать самодовольные нотки в голосе, дававшие точно понять: «дело куплено, вы в проигрыше, мистер По». Он собрался с силами, сжал руки в кулак и тяжело выдохнул, проходя мимо Огая, когда в зале остались лишь они вдвоем, а в проходе показалась тонкая изящная фигура Хигучи, за которой последовала и Элис. Со словами: «я бы хотел оглядеть окрестности, если вы не против, » — Эдгар прошел в выделенную ему комнату и, не дожидаясь ответа, собрал сумку с рукописями и удалился скорым шагом, тихо прикрыв дверь.       Аллан нахмурился, по дороге смотря себе в ноги. Он понимал, что все куплено, что у него ни единого шанса на победу, но продолжал хранить верность надежде, ведь он не может вернуться на родину ни с чем. По посмотрел по сторонам: непривычная архитектура, непривычная одежда, много рабочих, чернокожих, к которым не привыкли в Европе, люди просили милостыню, сидя на коленях и жалобно протягивая тощие руки вперед. Эдгар недовольно оглядывал столицу штата, не понимая, почему в его стране Америка описывается, как прекрасное государство с многими возможностями для людей, благами, правами для них, а на деле, получается… все это было ложью? И люди, стоящие на управлении государством, полностью отражают его суть: корыстные, самолюбивые, бесчестные…       Аллан сел на одну из лавочек в парке, до которого дошел за пару минут, спеша поскорее скрыться от того, что он увидел на площади. Он подогнул ноги под себя, после чего все же вытянул их, откинувшись на спинку сидения и прикрыв глаза. По тяжело выдохнул и наклонил голову по сторонам, хрустнув суставами, после чего открыл глаза и еще раз огляделся: люди в изысканных нарядах, дамы в ярких платьях пастельных цветов, мужчины в черных фраках, идеально сидевших по фигуре и в высоких цилиндрах. Все были как одна большая масса однотипных людей, и порой Эдгару даже казалось, что мимо него проходит одна и та же пара — лишь цвет и тип кроя платья женщины заставляли его поверить в то, что это разные люди.       Сегодняшний день подходил к концу: закатное солнце золотыми лучами ложилось на мутную воду пруда, огороженного в парке, птицы, низко летавшие над головами жителей, звонко кричали, зовя молодняк вернуться домой до темноты. Люди неспешно шли по улице, каждый что-то громко обсуждая со своим спутником и стараясь заглушить других. Аллан все так же продолжал сидеть на скамейке, строча детектив, чтобы вновь выплеснуть эмоции от проведенного дня в Америке. Просидев до самого потемнения, По заметил, что солнце полностью скрыто, только когда мужчина в рабочей униформе и с лестницей под мышкой прошел к фонарному столбу напротив, залез к вершине его и открыл стеклянную дверцу, чтобы поменять догоревшую свечу и зажечь новую. Он почтительно снял кепку с головы и улыбнулся графу, а когда спустился — вовсе поклонился, взяв в руки стремянку и направившись дальше. Эдгар глянул вдаль и заметил целую длинную череду уже горевших фонарей. Их свет размылся в глазах писателя, оставаясь лишь размытыми шарами света, бившими в глаза своей яркостью в долгой темноте.       Аллан закрыл книгу и протер глаза, так же закупоривая и бутылочку с чернилами. Он убрал перо в портфель и решил посидеть напоследок — так не хотелось ему возвращаться в имение мистера Мори. Он прикрыл глаза на секунду, но не заметил, как от усталости эта секунда затянулась на всю ночь, ведь из безмятежной быстрой дремы она переросла в долгий глубокий сон. Писатель положил голову себе на колени, на которых лежали рукописи, убранные в сумку, и еле слышно засопел, окончательно отдавшись в объятия королю-морфию, который с радостью принял его в свое королевство.