Точно в сердце

      Тихое ржание лошади, что привезла графа к своему имению, заставило мальчишку лакея подскочить со стога сена в стойле и подбежать к хозяину, помогая тому встать, но помощь оказалась бесполезной: господин сам спрыгнул с коня, кидая слуге поводья и торопясь в дом. Лошадь еще раз фыркнула, пытаясь брыкнуться, но Джимми погладил ее по морде, доставая изо рта удила, отчего характерная дама тут же угомонилась.       Эдгар вбежал в дом, со всей силы открывая дверь, что та хлопнула по наружной части здания и захлопнулась с громогласным звоном, приглушая быстрый стук каблуков писателя по полу. Глаза не видели, куда он бежит: перед ними была лишь сцена надежды, что у кровати Вирджинии все еще находится лекарь, и они смогут поговорить лично, — а ноги сами вели того, куда нужно. Каждое движение было быстрым, четким, точно заученным, механическим, бесчувственным: точно все чувства скопились в одной голове и не расходятся по остальному телу, боясь, что могут вовсе потеряться и сделать своего хозяина неполноценным человеком — не знающим радости, печали, страха, успокоения… Того боялся и Аллан-младший: потерять все, что было с ним всю жизнь, разом; лишиться всего, что скрашивало его одинокую, затворническую и беспомощную жизнь.       Дверь в комнату служанки была приоткрыта, и там слышался тихий мужской голос, что безэмоционально что-то твердил, казалось, расписывал указания. Сердце тут же забилось в стократ быстрее в мелькнувшей надежде, что этот холодный шепот — их спасение. Пришлось взять себя в руки. Он сжал ладони в кулаки, тут же разжимая их и, выдохнув весь воздух из легких, вошел в спальню, здороваясь с лекарем и извиняясь за беспокойство, но не успел он выговорить все, что хотел, как его тут же останавливают в дверном проеме, не давая пройти дальше.       — Милорд По, прошу, не подходите близко. Вирджиния заболела чахоткой. Совсем недавно выяснилось, что это весьма и весьма заразная болезнь. Вам стоит держаться подальше от служанки. А лучше всего — погнать ее прочь из имения, а не то сгубит и вас, и всю прислугу. — безутешно и нечеловечно жестоко проговорил Джордж, наблюдая за немым шоком на лице графа. Эдгар с несколько секунд пытался что-то ответить, то открывая рот, то закрывая его, с безумным страхом смотря на старушку Анри.       — Мистер Оруэлл, к-как вы можете говорить это? Н-ни в жизнь я не поступлю так с В-вирджинией! — наконец смог хоть что-то выпалить мужчина. — Есть ли шанс на выздоровление? Дайте лучшие лекарства, что есть, я заплачу за все!       — Медицина пока что бессильна против чахотки, но для профилактики миссис Анри может принимать этот отхаркивающий лосьон, а также капать в нос и рот капли на основе мышьяка три раза в день. Будет лучше, если о ней будет заботиться кто-то, чью жизнь не жалко будет пустить на погибель… — он снисходительно хмыкнул, пожав плечами, — как тот мальчонка лакей.       — Мистер Оруэлл, прошу, прекратите обесценивать жизни простых людей! Лечением своей служанки, своей Вирджинии Анри я займусь сам! Дайте мне рецепты на лекарства, и я сразу же куплю их. Благодарю за то, что вы так быстро посетили мое имение, разрешите проводить вас.       Джордж склонился над рабочим столом писателя, воспользовавшись его пером и чернилами, записывая лекарства на клочках бумаги, что были в его портфеле. Он что-то пробубнил себе под нос, с чем-то из сказанного Эдгаром согласился, пока дрожащие руки выводили на латинском языке корявые буквы, после написания которых на пергаменте оставались кляксы. В конце концов он протянул графу два листка с рецептами, выпроваживая его резкими движениями рук из комнаты, то и дело подталкивая сперва за плечи, затем грубо хлопая по спине.       — Вам следует запастись медицинскими масками, милорд По, раз хотите заниматься этим сами. — прошипел лекарь, кивая в сторону приоткрытой двери, из которой слышались хрипы и сдержанный кашель.       — Обязательно, благодарю, д-доктор Оруэлл… — опешил от интонации мужчины Эдгар. — Я… Я провожу вас. Схожу сразу в аптеку…       — Благодарю, мистер По. — отрезал Джордж, глянув на карманные часы и поспешив к выходу, тем самым заставляя Аллана-младшего ускорить шаг.       Мужчины поспешно покинули имение в полной тишине: врачу было абсолютно все равно на компанию графа, в то время как второй испытывал отвращение, непонятное смущение перед лекарем. Их сопровождала густая аура, которую, кажется, ощущал лишь Эдгар, то и дело поеживаясь и подрагивая в плечах. Возле ворот их дорогам пришлось разойтись в разные стороны, чему Аллан-младший был несказанно рад. Ноги По сами ускорились по направлению к аптеке. Голова была абсолютно пуста: мысли хотели задержаться хотя бы на мгновение, но граф не позволял им, ведь знал, что тогда не сможет не думать о неизбежности судьбы, что медленно, но верно начала настигать его. Вирджиния, казалось, теперь просто тает на глазах, как глазурь в жаркий июльский день, хоть он и не видел ее буквально пару минут.

***

      Внутренний жар теперь распространился по всему телу, стоило гувернантке расслабиться и дать себе передышку в сдерживании болезни. Неприятное тепло начало обволакивать все внутри женщины, заставляя морщиться и сгибаться от ощущений зловонной слизи в груди, что теперь не ограничивалась легкими и горлом. Агония добралась теперь и до ладоней с щеками, окрашивая их в прекрасный румянец, которого так добиваются все юные барышни высшего света. Вирджиния отдала бы все на свете, чтобы эта «роскошная аристократическая» болезнь не коснулась ее крестьянской души и тела. Не стоит Аллану-младшему видеть ее такой. Не стоит ему так сильно переживать о ее жалкой плоти. Не стоит ему знакомиться со смертью. Хлопоты, суета над состоянием горничной, излишняя озабоченность всем, что творится в его имении и чем руководила все это время француженка, — все это не должно стать еще одной проблемой молодого графа. Не сейчас.        Время текло беспощадно медленно, пока служанка лежала в кровати, не имея сил на лишний вздох. Но в одну минуту Бог все же сжалился над старушкой, отчего ее окутало мягкой пеленой, спрятавшей ее от внешнего мира и ставшей для нее проводником в царство Морфея. Пуховое одеяло грело просто превосходно, а внутренний жар тела от его действия становился все сильнее, отчего на лбу появилась легкая испарина. Глаза подрагивали под опущенными веками, судорожно мечась из-за болезненного кошмара. Дыхание стало прерывистым, хрипотца вновь проявила себя, чуть ли не полностью заменяя собой дыхание Вирджинии. Одному Богу известно, что же в том мире уготовил гувернантке Морфий, почему ее тревоги стали так сильно влиять на тело и дух… Но невозможно простому человеку судить, к счастью, или же к несчастью это все остается тайной, и как все же было бы правильнее поступить наивысшему существу по отношению к такой прекрасной женщине.       Да, простому человеку не дано судить Бога, его поступки и решения, и Эдгар согласился бы, умолк, принял результаты его деяний как должное, но так было бы год назад: у запуганного обществом и отцом, у пассивного из-за неимения своего мнения, у закрытого в коконе своих страхов и слабостей Эдгара. Что или кто изменил его? Мужчина сам бы не смог дать ответ на этот вопрос в случае его озвучивания. Сказать, что слава, — бесспорно промахнуться, даже и не попытавшись прицелиться. Эдогава или любовь к нему — рассказывать о книге, зная содержание лишь со слов другого человека. Но сейчас сдаваться без боя Аллан-младший не собирался и готов отдать все скопившееся состояние, лишь бы Вирджиния Анри как можно дольше была с ним, чтобы она не мучилась и могла исполнить все те сокровенные мечты, что таятся у нее в сердце до сих пор и что она так боялась озвучить, осознавая свой статус в обществе — да, он не был помехой для По с самого начала их осознанного общения, но сейчас… Это просто что-то непонятное, находящееся за куполом их общения, их отношений.       Эдгар понимал, в каком состоянии находится Вирджиния, потому, закупившись всем необходимым чуть ли не на месяцы вперед, он осторожно отворил дверь имения, ступая внутрь и снимая обувь у входа, лишь бы не издавать лишних звуков, что могли бы нарушить покой женщины. Он с осторожностью поднимался по лестнице, огибая препятствия в виде скрипящих половиц. Граф укорил себя за приоткрытую дверь в комнату старушки, тихо выругавшись и цыкнув себе под нос. Нос его сморщился в множественной складке, а брови свелись к переносице, но всего этого не было видно за челкой, что упала ему на лицо, стоило Аллану-младшему понурить голову, входя в затемненное помещение. Он увидел ее, закутанную по самый нос в одеяло. Кажется, это первый раз если не за всю жизнь, то за очень долгое время уж точно, когда По видит, как спит служанка не в сидячем положении. Бутыльки с лекарствами, сиропами и каплями звенели в сумке хозяина дома, как бы сильно он ни старался удержать их на месте.       Карл почувствовал запах странных веществ, с легким страхом и большим интересом проскользнув в комнату гувернантки. Он взобрался на шкаф, вытягиваясь носом вперед, но держа опору в большей степени в задней своей части. Енот слегка пискнул, подзывая к себе хозяина, но тот в свою очередь лишь повернул голову в сторону серой тушки, вспомнив тут же о маске. Пропитав ее маслом красавки, Эдгар подошел к шкафу, протягивая руки вверх и чуть ахая от тяжести тушки, что уверенно прыгнула в его объятия.       — Лучше бы тебе здесь не находиться, Карл. Я скоро вернусь. За Вирджинию не переживай, я позабочусь о ней как могу.       Енот был выставлен за дверь, что закрылась перед его хвостом. Он вновь пискнул, но уже недовольно, пытаясь пошкрябать дверь, чтобы ему открыли, но ничего не произошло, отчего он с безысходностью направился в спальню своего хозяина. Аллан-младший же вновь подошел к старушке, раскрывая портфель, в котором звенели лекарства, выставляя их по-очереди на стол: капли на основе мышьяка и отхаркивающий раствор. По три склянки капель в рот и в нос, столько же раствора блестели в свете свечи. Воск с нее капал на широкие края канделябра, почти мгновенно застывая из-за резкой перемены температур. По мог бы уронить ее в любую секунду своих слишком нервных и резких движений, а на помощь в этом пришла бы прилипшая ко лбу от пота челка и слезящиеся глаза, но даже когда мужчина задел ее, как казалось, крепкая конструкция смогла устоять, лишь слегка качнувшись. Эдгар не заметил этого. Ему абсолютно не до этого в данную минуту, и отвлечь его какая-то свечка могла, если бы она устроила пожар.       Ледяные руки дрожали в попытках открыть бутылек с каплями. Они скользили по металлическим граням каплей, заставляя Аллана-младшего недовольно цыкать и чуть ли не скрежетать зубами от прилагаемых усилий. В голове бушевал серый ураган мыслей, за которые пытался зацепиться граф, — хотя бы за одну! — но, лишь он зацикливался на чем-то одном, как рассуждения размывались, разрывались на куски, утягивались обратно в единую потоковую массу урагана, заменяясь следующей ерундой, которой можно было ненадолго отвлечься.       Вирджиния всегда внутренне ощущала ауру суетливости, которую излучал По, когда он был загнан временем или мыслями в кокон внутренних терзаний. То же самое она почувствовала и в данную минуту, медленно покидая сперва царство Гипноса, за ним уже — гораздо более неохотно — Морфея. Женщина откашляла мокроту в край одеяла, немощно сухо прохрипела что-то неразборчивое, после уже замечая перед собой фигуру графа. Перевернувшись на спину, старушка с сильным кряхтением приподнялась, садясь наполовину лежа и облокачиваясь на подушку, поправленную поудобнее Алланом-младшим. Тепло улыбнувшись ему и в знак благодарности кивнув, Анри закашлялась вновь: мокро, громко и долго. Мужчина чуть согнулся в коленях, нервно прижав плечи к голове и выставив ладони вперед, словно прикрываясь от чего-то опасного.       — В-вирджиния! Извини, что разбудил тебя, прости, прошу! Я купил тебе лекарства, что выписал врач. Нужно принять уже сейчас, раз ты проснулась. Вот, — он взял первую попавшуюся в руки склянку, читая на ней название и состав себе под нос, после озвучивая женщине: — капли в нос. Сперва их тогда, потом в рот и отхаркивающее. Я принесу воды — запить.       — Вы как всегда суетны без дела, дорогой Эдгар. Прошу, успокойтесь и не переживайте в лишний раз по такому пустяку. Небольшая температура не помешает мне самой о себе заботиться. Вы сами слышали, что чахотка очень заразна. Не прощу себе, если случайно заражу вас.       — А я не прощу себе, если не помогу тебе, если не буду заботиться о тебе после всего, что ты сделала для меня, если оставлю все на самотек. — По хотел бы что-то еще добавить в поддержку своего решения, но вспомнил о стакане воды, расторопно уходя на кухню.       Водяная гладь выдавала волнение мужчины, расплываясь в кругах от нервной дрожи влажных жилистых ладоней. Эдгар нес стакан, не отрывая от него взгляда и стараясь идти расторопно, но осторожно. Он чувствовал напряжение в каждой мышце тела, словно каждая клеточка в ней несла за будущее, за жизнь Вирджинии, ее благосостояние.       — Ты даже представить не можешь себе, дорогая Вирджиния, как сильно я переживаю о твоем состоянии, как сильно я хочу, чтобы ты пошла на поправку, выздоровела и продолжила жить как раньше… Нет, в сто крат счастливее — я помогу тебе в этом! Я… Я обеспечу тебе бесхлопотную жизнь, лишь выздоравливай…       Старушка думала что-то ответить, но Аллан-младший положил ей руку на щеку, возвышаясь над ее кроватью и прося запрокинуть голову. Капли с неприятным запахом медленно катились к горлу, тягуче обволакивая ноздри и чуть пощипывая слизистую. Гувернантка закашлялась, резко опуская голову и потирая нос. Рот под маской чуть приоткрылся в немом вопросе, а тело рефлекторно приняло ту же защитную позу: граф перепугался, что сделал ей больно.       — Не переживайте, Эдгар, просто немного щиплет. Немного неприятно — перетерплю. — Вирджиния кротко успокаивающе улыбнулась, после все же вновь откашливая остатки капель из горла.       — И все же мне стоит обращаться с тобой осторожнее. По моей неосторожности тебе может стать хуже.       — Но вы и так делаете все, что мо-       — Я делаю недостаточно, Вирджиния! — не дав старушке договорить, выкрикнул Аллан-младший, чуть не опрокинув на постель ложку с отхаркивающим сиропом.       На некоторое время между Анри и По воцарилась тишина, прерываемая лишь частым кашлем первой и тяжелыми вздохами второго, что нервно перебирал пальцы, сдирая кожу у ногтей. Эдгар сидел на стуле возле стола, все же выдерживая дистанцию с женщиной, разглядывая ее больное, немощное, значительно постаревшее лицо. Вирджиния поймала его взгляд, слегка кивнув головой, давая тому понять, что она может поддержать разговор.       — Что м-мы будем делать?       — А что есть в наших силах? Вы не переживаете почем зря обо мне, а я же борюсь с болезней и стараюсь или… — она закашлялась, — вылечиться поскорее… или же… перестаю доставлять вам неудобства. Ах, да! — очередной приступ кашля. — Вам бы лучше обзавестись на это время новой служанкой. Она и покажет себя за это время, и будет поддерживать чистоту. Не обременяйте себя моими обязанностями.       — В-Вирджиния! — кое-как досидев молча до конца ее слов, резко выкрикнул По, — да как ты можешь даже думать о таком исходе событий?! Я ни за что не допущу того, чтобы с тобой что-то произошло! Возможно, с гувернанткой ты права, но она убудет с нами лишь до тех пор, пока ты не вылечишься. Ты же будешь отдыхать без зазрения совести столько, сколько тебе будет необходимо! — мужчина стукнул себя кулаками по согнутым коленям.       Чуть рассмеявшись, Анри кивнула в ответ, осторожно спускаясь по кровати вниз и утягивая за собой подушку. «Тогда могу ли я отдохнуть и чуть-чуть поспать, господин?» — с доброй усмешкой спросила старушка, накрываясь до носа одеялом. Эдгар тоже усмехнулся, вставая со стула и подходя к служанке, и прошептал: «конечно…» Теплая улыбка появилась на его лице, но слезы, густыми комками собиравшиеся в глазах, сбивали с толку, что же чувствует мужчина, смотря на женщину, с которой провел всю свою жизнь. Он слегка огладил ее по руке сквозь толстое перьевое одеяло, все же выходя из комнаты. За дверью комнаты холодно и, несмотря на тусклый солнечный свет в окне, темно и блекло. Аллан-младший готовился к приему матери, что уже совсем скоро приедет в имение на чай.