По Кроличьей Норе

Он ещё раз оглядел себя в зеркало и заправил выбившийся волос за ухо. Вельветовое пальто поблёскивало в тусклом освещении: на чёрной ткани были вышиты металлом павлиньи перья. Показатель богатства. Он провёл рукой по вышивке, и палец задел торчащую нить. Её там оставили намеренно, чтобы показать, что это ручная работа. 120 часов труда было потрачено на потеху тщеславию богачей, а ведь могли быть потрачены на что-то полезное обществу. Просто верх роскоши. Роскошь или нет, пальто хотя бы не было сделано из настоящего вельвета. Многие более тщеславные и мнительные личности и правда носили такие, но если бы ему пришлось надеть что-то настолько жаркое, он бы, наверное, не выдержал. — Сэр? — с низким поклоном позвал его лакей. — Карета подана. Если вы готовы, мы можем ехать. Жаль, он не может откровенно признаться, что никогда не будет готов, и что он ужасно не хочет ехать. Было бы здорово просто остаться дома и целый день играть в видеоигры вместо того, чтобы выряжаться в этот блядский клоунский костюм на потеху всем в парламенте. Конечно, вместо этого он лишь кивнул. — Да. Я готов. Пожалуйста. Лакей кивнул и отвернулся. Распахнул двери и громко объявил, — Сэр Чон Чонгук готов ехать. Все по местам. Крохотный наушник в ухе повторил ту же мысль разными формулировками ещё несколько раз. Всё, только чтобы обезопасить отъезд одного-единственного Чон Чонгука. Это было не его имя. **** Первым, что он сказал, когда прошёл охрану и его проводили в комнату ожидания, было: — Знаю, что сам тебя на это сподвиг и все дела. Но как же я, блять, ненавижу тебя сейчас. В комнате их было двое, и второй уставился в камин так, будто вместо голограммы огня там горела разгадка смысла жизни. Впрочем, голограмму сопровождали треск, тепло и даже запах горящего дерева. Остальная дорогущая мебель в комнате, конечно, была подлинной, но не камин. Слишком мало этой комнатой пользовались. Парень у камина дёрнул длинным ухом и повернулся с самым невинным выражением лица. И если бы кто-то видел их сейчас со стороны, то ни за что не смог бы отличить друг от друга. Двое были идентичны вплоть до кислотно-красных волос, уложенных на одну сторону. — И что я сделал на этот раз? — Волосы, — рассерженно ткнул он себе на голову. — Я знаю, что сказал тебе их покрасить. Но ярко-красный? Газеты уже, поди, разрываются. Я уже слышу эти прекрасные заголовки. — Это была идея твоего брата, — пожал парень плечами. — Мне кажется, смотрится замечательно, хоть от краски и чесались уши. — он сделал было шаг вперёд, но замешкался. — Я хочу тебя обнять, но в таком облике это слишком странно. — Меня, знаешь ли, никогда это не останавливало. Я бы свою копию без раздумий засосал, — улыбнулся он, тоже шагая ближе. — Но, думаю, мы в достаточно безопасном месте. Он закрыл глаза, глубоко вдохнул и расслабился, отпустил свою силу. Кожу неприятно закололо, кости принялись вытягиваться и изменяться, его тело стало выше и шире. — Так лучше? — приоткрыл он глаза. Голос стал выше, теперь он говорил будто немного в нос и намного увереннее. — Гук-а? Чонгук по-кроличьи улыбнулся и притянул парня в крепкие объятия. — Намного. Спасибо, что ты здесь, Джин-хён. Он в ответ только фыркнул и покачал головой. — Дурашка. Я же твой телесный двойник. Конечно, я здесь. Это, в конце концов, встреча на высоком уровне. А риск убийства и того выше. — Не понимаю, почему они всё ещё настаивают на двойнике. Я и сам за себя могу постоять. И это ужасно, когда кто-то думает, что ты — это я, и тебе в результате достаётся, — фыркнул Чонгук в чужое плечо. — Ш-ш-ш... им только об этом не говори. Мне работу терять нельзя, иначе что станет с моей семьёй? Мы же снова станем просто ужасно богатыми купцами, а вся наша слава и статус испарятся, — разулыбался Джин, легонько прихлопнув парня по ягодицам. — Ого, а ты, я смотрю, ударился в тренировки. Я, когда превращался, подумал, что ты вроде как жопу подкачал, но довольно тяжело сказать наверняка, когда это и твоё тело тоже. Чонгук вскрикнул, отскочил и шлёпнул Джина по руке. — Хён! То, что ты знаешь о моём теле больше, чем я сам, всё ещё ужасно крипово! Джин расплылся в улыбке. — Всегда рад поделиться. Но мне бы лучше превратиться обратно, а то мне ой как прилетит. И он снова закрыл глаза и позволил своей силе обволочь его тело и вернуть уже такие знакомые черты. Но... Он чувствовал взрывную волну силы под кожей. Иногда становилось так больно, и... Джин тут же отмёл это куда подальше и запихал в мысленную коробку. Ему нужна была только внешность. — И... всем привет, я Чон Чонгук, будущий Премьер-Министр Нео Кореи и Восточноазиатского Архипелага. Расступитесь, расступитесь~ — Я так не разговариваю, — настоящий Чонгук снова обиженно шлёпнул двойника по руке. — И то, что я пока что фаворит, не значит, что я точно займу должность. Я не единственный подходящий... И, если честно, я не очень-то расстроюсь, если клятву даст кто-то другой. Джин улыбнулся и сморщил нос. Чонгук всегда выглядел очень мило, когда морщил нос. — Ага, конечно. Как скажешь, Гукки. Чонгук надул губы. — ...Придёшь ко мне потом поиграть в игры? Я знаю, что и так занимаю кучу твоего времени, но... — он замолчал. Джин был его единственным другом, и объяснять это не было необходимости. Пускай этот друг и был также его нанятым телесным двойником с тех пор, как самому Чонгуку было от силы лет пять. Джин улыбнулся и легонько ткнул Чонгука в нос. — Позвать Хоби с нами? Парень заметно приободрился. — Если он не занят. — Ну, спросить не помешает, — тут дверь открылась, и внутрь прошёл лакей. — Сэры? Все готовы. Чонгук тут же нацепил на себя вежливую улыбочку — идеальное лицо для члена высшего общества, поклявшегося служить людям. — Спасибо. Пожалуйста, объявите о нашем приходе. Джин подождал, пока лакей уйдёт, и обернулся к Чонгуку. — Готов улыбаться в лицо стервятникам? — Всегда готов, — вздохнул парень в ответ. — Не забудь, ты пообещал мне поиграть после... а? Кроличьи уши встрепенулись, внимание перетекло куда-то в сторону. В комнате больше ничего и никого не было, но Чонгук упорно пялился в стену. Его карие глаза посерели, и он будто не замечал ничего кругом. Джин напрягся и потянулся к спрятанному за спиной лазерному пистолету. Он знал Чонгука вдоль и поперёк, и такой цвет его глаз значил одно: он использовал свою способность. — Гукки? Что такое? — ...Я не знаю, — тихо ответил тот, дёрнув одним ухом. — Мне показалось, я почуял что-то... могущественное. Очень могущественное. Но оно исчезло так же внезапно, как и появилось. Оно было так далеко, даже не в пределах города... Джин нахмурился и взял друга за запястье — рефлекторное желание защитить от чего бы то ни было. — Нам нужно об этом доложить? Чонгук долго думал, что ответить. — Нет... нет. Что бы то ни было, оно ушло. И ты же знаешь, они только зря всполошатся, — Чонгук помотал головой. Когда он повернулся к Джину, его глаза снова стали карими. — Нам пора идти, а не то нас отругают. — ...Хорошо, — Джин расслабился, но не отпустил чужую руку. В этом не было ничего такого, они бы всё равно не отходили друг от друга ни на шаг остаток вечера. — Пошли. — Пошли, — они стали плечом к плечу так, чтобы никто из двоих не выделялся, и шагнули из комнаты. Чонгук переплёл вместе их пальцы. **** Сказать, что семья Джина была обеспеченной — ничего не сказать. Их торговый бизнес процветал, и, благодаря ему, они владели шикарным поместьем в богатой части старого Сеула. У них были свои слуги, парадный вход, ворота и даже собственная охранная служба. Но общество переменчиво, и даже такая меритократия не обеспечивала им стабильность. Потеряй Джин свою работу, и они утратят статус в считанные дни. Потому что именно меритократией и была Нео Корея. Статус и титул можно было заработать исключительно тем, что ты мог предложить обществу. Способность менять внешность, как у Джина, возможно, и была достаточно впечатляющей сама по себе, и могла гарантировать ему какой-нибудь высокопоставленный чин, но работа в качестве телесного двойника будущих лидеров Нео Кореи вознесла его и его семью до элиты. Впрочем, у этой работы были и минусы. Как минимум — обязанность торчать в душных помещениях и вести светские беседы с лицемерами, только и пытающимися отличить их с Чонгуком друг от друга. Если кто и узнавал их с Чонгуком поближе, им становилось тут же понятно, что ненависть к социализации у них тоже общая. И когда губернатор Пусана наконец оставил их вдвоём в угоду новому бокалу вина, парень шумно и длинно выдохнул. — Осторожней, — заметил Джин, мимоходом отказываясь от двух бокалов шампанского, что им принесли. Они уже давным-давно перестали что-либо есть и пить на подобных мероприятиях. — Ты того и гляди выдашь, что ты не тот самый достопочтенный Чон Чонгук. Достопочтенный Чон Чонгук бы таких звуков не издавал. — Достопочтенный Чон Чонгук хочет уже уйти с этого конкурса по мерянью письками и хорошенько вздремнуть, — как хорошо, что к этому времени они оба научились перешёптываться так тихо и незаметно, что, пожалуй, с лёгкостью могли стать профессиональными чревовещателями. — Сон звучит потрясающе. Может, даже на новом пальто Министра Тэгу. Похоже, оно из настоящей шерсти. Да и выглядит оно так, будто они по дороге кого-то прибили, содрали с него шкуру и притащили сюда. В ответ Чонгук крепко схлопнул перед собой ладони — пытался не засмеяться. — Какая утрата. Уверен, животному эта шкура была нужнее, чем Министру. — Точно. Тоже мне, "высшее общество на благо человечеству", — тут Джин что-то приметил краем глаза. — Чёрт, к нам кто-то идёт, на пять часов. И он с бесчувственно-вежливой улыбкой повернулся к (кому бы то ни было, за сегодня они уже столько незнакомцев повстречали, что Джин успел пожаловаться Чонгуку на то, что нервы сдают). Чонгук повернулся с абсолютно таким же выражением лица, пока незнакомец их приветствовал. Только вот мужчина пришёл не разговоры разговаривать. В его руке блеснуло серебро, Чонгук вскрикнул и, прежде чем нож успел вонзиться Джину в живот, столп белого света отшвырнул нападающего прямо в стену. Послышались взволнованные возгласы, но уже через секунду в помещении повисла тишина. Все обернулись к Чонгуку, а он стоял, вытянув вперёд руку, что светилась, будто раскалённый добела металл, и смотрел испуганно серыми глазами на дыру в стене. Нужно отдать Джину должное — он среагировал мгновенно, схватил руку Чонгука и опустил на место. — Охрана! — позвал он и потащил Чонгука прочь, пока их прикрывали телохранители. — Гук, пожалуйста, убери глаза. Чонгук едва поспевал за парнем, но всё же собрался, вдохнул и закрыл глаза. — Хё... Т-ты в порядке? — Физически? — фыркнул Джин, подводя Чонгука к ближайшему выходу. Им нужно как можно быстрее добраться до безопасного места. — Конечно, ведь ты и твой луч волшебного света об этом позаботились. А вот морально — нет. Какого хуя вообще, Гук? Ты только что себя выдал в помещении, полном врагов! Из-за какого-то дурацкого ножика! — И что я должен был делать, просто смотреть, как он пырнёт тебя вместо меня? — прошипел парень в ответ. — Ну да? — они вместе прошли в убежище, и Джин жестом указал охране закрыть за ними дверь. — Я твой двойник. А это в самом буквальном смысле значит, что моё тело — твой щит. Это моя работа. И у меня под одеждой такой же бронежилет, как у тебя. Мне бы ничего не было. Если только это был не нож, умеющий менять молекулы. — А что, если бы это он и был? — Чонгук сполз по стене вниз. — Чёрт... Министр меня прибьёт. — Даже если бы и был, нам пришлось бы это проглотить. А я переживал и не такое, и ты это знаешь, — Джин присел на корточки перед Чонгуком и осмотрел его на предмет внешних повреждений. — И да, блин, естественно. Он и меня прибьёт заодно. — На тебя ему злиться смысла нет. Ты свою работу сделал, это я вышел из роли, — Чонгук наконец открыл глаза. Снова карие. — Я просто... ненавижу, когда тебе больно, хён. Джин вздохнул и прижался лбом ко лбу Чонгука. — Глупый ты кролик. Твоему хёну ничего не стоит принять на себя парочку ножевых. Не переживай обо мне так сильно. Уши Чонгука поникли и он снова закрыл глаза. — Прости, хён. — Ничего страшного. Прощаю, — улыбнулся тот. — Ты же знаешь, я не могу долго сердиться на такое милое личико. Но нам всё равно придётся действовать по протоколу гамма. Так что сиди и не высовывайся, пока тебя не заберут. А твой Джин-хён пока пойдёт приготовит нам безопасное местечко. Парень выглядел совершенно разбито, но всё же кивнул со вздохом. Он знал, как много людей считают несправедливым то, что именно его готовят на роль нового Премьер-Министра — его, найдёныша под покровительством и менторством настоящего Министра — и готовы пойти на что угодно, лишь бы убрать его из гонки. Они с Джином знали с самого детства одно: их жизни никогда по-настоящему не будут принадлежать только им самим. — Будь осторожен, хён. — Эй, веселей! — Чонгук осторожно взъерошил волосы друга меж ушей. — Джин-хён позаботится о том, чтобы всё было хорошо. Держись. Чонгук слабо улыбнулся. — ...Хорошо. — А вот и улыбка. Увидимся позже, ладно? Всё будет хорошо. **** Всё было плохо. Джин потёр бок и зашипел от тупой боли. Министру привезли новую трость, как некстати — он был в ужасном настроении, а Джин был как раз в "нужном" месте, чтобы испытать её на прочность. — Нгх... Старик уже никого не затащит в постель, вот и приходится искать разрядку где-то ещё. Дверь в ресторан с характерным звоном музыки ветра распахнулась, и помещение на секунду заполнилось звуками улицы. — Хэй, — парень, что уселся напротив Джина, даже не пытался соответствовать модным трендам. Вместо вельветовых костюмов и платьев эпохи Романтизма он был явным приверженцем мешковатых одежд, больше подходящих хип-хопу. В любом другом месте на него бы пялились, как на мартышку в цирке, ведь он мог хотя бы голограмму натянуть, сделать вид, что соответствует — но не в этом ресторане. И именно поэтому Джин выбрал его местом их встречи. Он заметил парня сразу, как только тот вошёл, но поднял на него взгляд только сейчас. — Эх, — громко и с ноткой раздражения вздохнул он. — Бесишь меня одним своим видом. Вот тебе-то можно носить такую удобную одежду. А я вот вынужден бегать в этих дебильных клоунских костюмах. — Ты прикинь, каково было бы танцевать в этих клоунских костюмах? За каждый прыжок, считай, минус шов, — парень широко улыбнулся и откинулся на спинку стула. — Чё как? Мы обычно только дома разговариваем, да и у тебя вроде как работа ещё по расписанию. — Ах, это... сегодня какой-то отвратительный день, — Джин со вздохом прислонился затылком к холодной стене и устало улыбнулся. — Ну, в смысле, сперва всё шло, как и обычно, всякие там собрания, а потом одна рожа попыталась нам помешать. Джин закрыл глаза. — Способность Чонгука растёт в геометрической прогрессии, и он просто не сумел с ней совладать. Этот ассасин даром что не умер, а зал-то кишмя кишел змеюками из правительства. А у меня-то, понятное дело, таких способностей нет, ну и... — И... Маскировке кранты, — поморщился парень напротив. — Но вы двое в порядке? — Он да. Под домашним арестом и, небось, дуется на весь мир, но в порядке, — Джин потёр лицо. — Да и я тоже. Типа. Пришлось всё объяснять Министру, а ты знаешь, насколько этот ублюдок жестокий. — ...Бля, Джин, — парень вздохнул. — Нам надо было встретиться дома, я бы осмотрел тебя. Он ничего тебе не сломал? — Не, отделался синяками. Наверное, — Джин снова попытался улыбнуться. — Дышать я вроде могу, а это уже хорошо, да ведь, Хоби-я? Младший лишь наморщил нос. — Не смей мне тут "Хоби-я"-кать. "Нормально всё" у него. Может, Гукки и ведётся на эту херню, но я тебя знаю. Хён. Джин тихо рассмеялся, стараясь сильно не двигаться — Хосок был прав. Синяки болели намного сильнее, чем им следовало. Ручка той трости была из настоящего изумруда, и просто чудом было то, что Министр не переломал ему все кости. Но... — Эх, правда что ли, моё замечательное солнышко, донсэн, Чон Хосок? Тогда посмей предположить причину, по которой мы встречаемся здесь, а не дома, раз ты так хорошо меня знаешь. Хосок приподнял бровь и упёрся локтями в столешницу. В свете ресторана красиво блеснула золотая серёжка в виде дракона, что болталась в его левом ухе. — Ты либо не хочешь видеть наших дражайших родителей, либо собираешься сделать что-то, что им не понравится. Джин рассмеялся. — Ну, в целом, да. Хотя, с другой стороны, когда это я хотел видеть наших дражайших родителей? И когда им в последний раз нравилось то, что я делаю? — Да им и знать обо всём не обязательно. Намного легче делать то, что мы делаем, без их неусыпного контроля за тем, чтобы я не повлиял плохо на их любимого сыночка, — заулыбался Хосок. — Итак. Что на этот раз? — Любимый сыночек, — фыркнул Джин. — Ага, ну так вот. Я пообещал Чонгуку, что приду поиграть в игры. И пообещал спросить, свободен ли ты и сможешь ли присоединиться. Парень снова поднял бровь. — Ты вроде сказал, что он под домашним арестом? — Так и есть, — только шире разулыбался Джин. — Мало того, Министр чётко сказал мне, что мы с ним не увидимся всю неделю, если только не будет срочных дел. — Вот как, — Хосок откинулся назад и размял пальцы. — Это никуда не годится. Бедняжка сойдёт с ума там в одиночестве. — Точно, — рассмеялся Джин и похлопал Хосока по колену. — Я знал, что ты в деле. — Естественно. Что может быть забавней, чем пробираться мимо тупых охранников Министра ради того, чтоб развеселить обиженного кролика? — оскалился Хосок. — Мне только нужно забрать кое-что, встретимся где обычно? — Конечно, — Джин потянулся и тут же поморщился от боли. Потёр бок, подумал и вдруг наклонился вперёд и прислонился головой к плечу младшего. — И спасибо. Не знаю, что бы и делал без тебя, братишка. Хосок нежно погладил парня по волосам. — И слышать не желаю. Давай поешь, а то кожа да кости. То, что ты на 90% состоишь из плеч, не значит, что всё остальное в себе можно забросить. — Я не виноват, — простонал Джин. — Ты бы тоже потерял интерес к еде, если б тебя пытались отравить в среднем дважды в неделю. Хосок покачал головой, осторожно отодвинул брата и поднялся. — Ты же знаешь, что эта работа тебя однажды прикончит? Как-то странно это было; Джин глядел на Хосока снизу вверх, прилежно сложив руки на коленях. — Да, — его голос оставался радостным, но необычно тихим. — Я знал об этом с тех самых пор, как этот мелкий подбежал ко мне во время выборов. Ещё секунда, и он тоже вскочил на ноги. — Как бы там ни было, айда кто быстрее придёт! **** Когда родители привезли его в огромный дом, Джину было семь. Он никогда прежде не бывал в таких больших домах. Он думал раньше, его дом большой — ведь среди домов одноклассников и друзей он и правда был самым большим. Но этот дом был огромным. В нём были комнаты внутри комнат, сады в садах, сады в комнатах. Его провели по нескольким комнатам, каждая из которых имела своё предназначение. Письменные тесты, физические тесты заставили немного поменять внешность. Для всего были отдельные комнаты. И, похоже, это была лишь малая часть всего дома. Джин бы подумал об этом ещё, но в конце этого утомительного дня его вызвали из комнаты, в которой кроме него было ещё сорок странных людей, отделили от родителей и повели куда-то. Ему казалось, они уже всю страну пешком обошли, но он видел всё новые и новые комнаты, залы и коридоры. В конце концов он оказался в одном помещении ещё с четырьмя детьми. Он их узнал. Их имена звучали первыми при объявлении результатов тестирования. Джин, кажется, впервые словил паническую атаку тогда. Он-то думал, ему удалось одурачить своих родителей, чтобы те поверили, что он старается, но не сделать достаточно, чтобы его выбрали... для чего бы то ни было. Но нет — он ведь знал, что даже близко не показал себя так же хорошо, как вон тот мальчик в голубой рубашке. Сейчас надо просто постараться завалить это последнее задание, и всё будет хорошо. Легкотня — за ним ведь даже родители не смотрят. Каков бы ни был этот последний тест, готовились к нему долго. Джин переминался с ноги на ногу и мечтал о том, чтобы поскорее вернуться к своей обычной жизни качества чуть выше среднего. Интересно, кто живёт в таком показушном доме? Ему было жаль того человека. Интересно, ему хоть иногда бывает весело? Казалось, прошла вечность, прежде чем тяжёлые двустворчатые двери снова распахнулись. В комнату прошли двое, и пятеро детей тут же обратили всё своё внимание на них. Первым был некто, кого узнать мог даже младенец: Премьер-Министр, самый могущественный человек в Нео Корее. Его лицо можно было увидеть где угодно, и уже двадцать лет никто даже не пытался претендовать на его место. Он вошёл с гордо поднятой головой и оценивающе оглядел детей. Второй же... был и сам всего лишь ребёнком. Маленький кролик, что само по себе было необычно, учитывая насколько их мало в Нео Корее. Мальчику было на вид лет пять, у него были пухлые щёчки и большие испуганные глаза. Он вошёл с видом того, кто ещё не очень хорошо справляется с уроками по этикету и очень старается сейчас не запнуться о собственные ботинки. Они вдвоём остановились перед детьми. Кроличьи уши прижались к голове — видимо, мальчику было не очень комфортно. Но вот он увидел Джина, и ушки слегка приподнялись. Он напрягся. Внимание кролика казалось очень недобрым знаком. Но он не успел понять, почему, ведь Министр прочистил горло и заговорил. — Уверен, вы все знаете, что вас здесь собрали для очень важной задачи. Днём вы прошли несколько тестов, и вас пятерых избрали как самых подходящих для этой задачи, — Джин почувствовал, как внутри растёт тревога. — Следуя принципам нашей великолепной Нео Кореи, за ваш невероятный вклад во благо общества, вам и вашей семье будет дарован высший статус. Вы будете вознесены до элиты и станете получать стипендию. Если вас выберут, это будет огромнейшая честь. Ваши родители будут вами невероятно гордиться. — Сэр, — вышел вперёд тот мальчик в голубой рубашке. Вечно он хочет перевыполнить. — Могу я поинтересоваться, о какой задаче идёт речь? От улыбки Премьер-Министра у Джина пошли мурашки по телу. Мужчина зашёл крольчонку за спину и положил свои толстые морщинистые руки ему на плечи. — Это — Чон Чонгук. Сейчас он молод, но его МПТ показало впечатляющий результат. Когда он вырастет, он станет великим человеком. Но такую силу легко загубить на корню... Так что ваша задача... защищать его. И в эту секунду Джин вдруг ясно осознал, что за работу для них готовили. Очевидно, остальных детей это взбудоражило, но они все были слишком умны, чтобы начать перешёптываться прямо перед Премьер-Министром. Который, к тому же, почти сразу продолжил говорить. — Последний этап вашего оценивания — самый важный. Пройдёт его только один из вас, а решать, кто этот один... будет сам Чонгук. На фоне Премьер-Министра кролик выглядел совсем крошечным. Он снова прижимал ушки к голове и смотрел только в пол. — Вы можете представить себя и рассказать, почему ему следует выбрать именно вас, — обратился мужчина к детям и подтолкнул крольчонка вперёд. Чонгук сделал несколько неуверенных шагов вперёд и замер. Четверо детей взглянули на Министра и ринулись вперёд, наперебой здороваясь, восхищаясь, умиляясь и твердя, какими они станут хорошими хёнами и онни. Только Джин стоял позади и чувствовал себя загнанным под свет софитов оленем. Он не знал, что делать. Не знал, кто этот крольчонок. Не знал, как ему не понравится, но так, чтобы никто не понял, что это намеренно. А в горле ещё и встал ком от мысли о том, что этот сопливый пятилетка может изменить всю его жизнь. Не хотел он никаких высоких статусов, не хотел денег или власти. Не хотел, чтобы родители ещё больше им “гордились”. Не хотел так называемой славы. Не за такую цену. Этот мальчик... Его ведь явно готовили на роль будущего Премьер-Министра... Он вырастет, окружённый врагами. Врагами, которые не раз будут пытаться его убить. И Джин очень не хотел быть двойником для кого-то в этом роде. И пока Джин неуверенно топтался на месте, крольчонок выглядел всё более испуганным. Остальные четверо пытались выставить себя в лучшем свете перед ним, и если кто-то один делал шаг вперёд, остальные двигались вперёд тоже, не желая отставать. Пространство вокруг Чонгука неудержимо съёживалось, как и сам мальчик. Он неуверенно шагнул назад, и, казалось, ещё минута — и он обмочится от страха. Но тут испуганные карие глаза вдруг снова поглядели на Джина. Дети продолжали распыляться, но Чонгук больше не обращал на них внимания. Его огромные глаза неотрывно глядели на Джина, и, вроде бы, сменились с шоколадных на металлически-серые. Джин не знал, почему, но у него перехватило дыхание, он встретился с Чонгуком взглядом... — Ох, — живот отчего-то прихватило, и уже через секунду все в комнате смотрели только на него. Премьер-Министр, персонал, остальные дети — все. И, не зная, что ещё делать, он неуверенно шагнул вперёд. И в тот же миг будто разрушилось какое-то проклятье, заставившее всех замереть. Чонгук тоже потихоньку протиснулся меж детьми и вышел ему навстречу. Крольчонок шёл прямо на него и остановился лишь чтобы крепко-крепко его обнять. Джин тихонько пискнул. Все вокруг ошарашенно смотрели на них. — Эм... — он поглядел на крольчонка, что тесно прижимался лицом к его груди. — Х-хей... — Ха, похоже, ты ему чем-то приглянулся, — Джин вздрогнул и поднял голову. К ним шагал Премьер-Министр, и его огромное тело ужасающе нависало над двумя детьми. Джин не знал, почему, но обнял крольчонка в ответ. Министр оценивающе оглядел его и спросил, — как твоё имя, мальчик? — А? — Джин не сразу собрался с мыслями. — Ой, эм... Ким Сокджин. Сэр. — Ким Сокджин, хм? — Министр ещё немного поглядел на то, как Чонгук прижимался к Джину, как к спасательному кругу, и кивнул. — Что ж, на этом последнее испытание завершено. Проводите кандидатов обратно в лобби и приведите семью Ким Сокджина сюда. Персонал, до этого ждущий у стены, подошёл к детям и повёл их на выход. Кто-то вяло сопротивлялся, кто-то расстроенно опустил голову. Джин же замер на месте. До него ещё не до конца дошло произошедшее, когда на плечо легла тяжёлая рука удивительно довольного Премьер-Министра. — Мои поздравления, Ким Сокджин, — голос доносился как будто откуда-то издалека. — Теперь ты — телесный двойник будущего Премьер-Министра Нео Кореи. **** Система охраны была высокотехнологична и запутанна, но для Джина и Хосока обойти её было парой пустяков. Они столько раз уже проникали тайком в комнату Чонгука, что знали наизусть каждую камеру. Едва Джин преобразился в сотрудника, как Хосок остановил все камеры в особняке, заставив их крутиться по кругу. Он получил доступ к этой программе ещё сто лет назад, и каждый раз они пользовались этим, чтобы Джин проник внутрь и открыл Хосоку заднюю дверь. Конечно, их могли поймать в любую секунду. Но Хосок считал, что возможность увидеть радостное личико Чонгука более чем оправдывала все риски. И сколько бы Джин не сетовал, он знал, что сводный братишка думает так же. Они закончили играть и пошли домой только под утро. Пока их сканировали перед главными воротами, чтобы разрешить вход, Хосок цокнул языком и закинул пакет себе на плечо. — Раз он наказан до тех пор, пока всё не утихнет, как у тебя с расписанием на ближайшие дни? — Не знаю пока. Может, отправят охранять кого ещё, а может, поставят на замену другому двойнику, — Джин потянулся и размял плечи. — Может, даже двойнику самого Министра, насколько я слышал, он позавчера чуть не умер. То ли от яда, то ли от стресса. — Может, он вообще сам себя отравил, лишь бы выбить выходной? — предположил Хосок. — Вполне возможно, — хохотнул Джин. — Но ты прикинь, какие надо иметь стальные яйца. Министр весьма проницателен. Зуб даю, он бы вычислил меня, если б я попробовал украсть у него зубную нить. — Рад, что никогда не имел неудовольствия с ним повстречаться, — скривился Хосок. — Но, эй, выше нос! И если удастся урвать пару часиков, обязательно приходи к восточному скверу, мы сейчас выступаем там с новой программой. Джин просиял. — Обязательно. Ай, какой же у меня талантливый братик, вот бы мне уметь так, как он. Я как-то раз попробовал танцевать — ощущения чудесные. Но потом я увидел своё отражение и понял, что выгляжу тупо. — Эй, это всё дело практики, — Хосок крутанулся на месте и лунной походкой направился ко входу в особняк. — Ага, конечно, — улыбнулся в ответ Джин. — Да если б я такое попробовал, упал бы лицом вниз в первую же секун... — он запнулся и испуганно уставился на что-то за спиной брата. — Ох, чёрт... Хосок обернулся и оказался лицом к лицу с проблемой: силуэтом его мачехи в окне. Что ж, можно было уже не надеяться избежать взбучки. — Не парься, Джин. Я с ней поговорю. Тот только кинул в ответ скептический взгляд. — Хоби, это мне из нас двоих меньше влетит. Да если бы я пришёл с двумя проститутами на каждом предплечье, она бы просто попросила проверить, чтобы они были не заразными. Я, вообще-то, о тебе забочусь. — Значит, ты и так знаешь, что она наорёт на одного из нас, несмотря ни на что, так что нет смысла всё усложнять, правда ведь? — Хосок запрыгнул на каменное крыльцо. — А тебе и так хватает забот, кроме Гукки и Министра. Оставь нашу семью на меня. Они открыли дверь, и Джин только сильнее нахмурился, встретившись глазами с матерью. Как и ожидалось, она тут же накинулась на них, драматично размахивая полами своей парчовой ночной рубашки. — Какая честь, вы оба всё-таки решили присоединиться к нам этим... ранним утром. — Доброе утро, миссис Ким, — Хосок по обыкновению ярко улыбнулся. — Как необычно встретить вас в такое время. Отец, должно быть, уже спит? — Так и есть. Вы сами знаете, ему нужно ложиться пораньше, чтобы с самого утра и до вечера принимать важные для компании решения, — его мачеха оглядела обоих и сильнее нахмурилась. — Понимаю, тебе не приходится сталкиваться с критически важными решениями такой степени, но вот Сокджину ещё нужно охранять наследника Премьер-Министра. Ты не должен был его беспокоить и заставлять принимать участие в своих проделках. — Матушка! — тут же возразил Джин. — Это я попросил его помочь мне кое-с-че... — Не выгораживай его, Сокджин. Я знаю, у тебя доброе сердце, в котором нашлось местечко и сводному брату, но тебе серьёзно стоит ограничить своё с ним общение, — она пренебрежительно покосилась на Хосока. — Кто знает, вдруг он и тебя заразит своей гнилью. — Матушка! Пока Джин пытался возражать, Хосок просто улыбался. Он уже привык к такому, да и раньше было ещё хуже. — Миссис Ким, если вы хотели получить приглашение на мои выступления, можно было просто попросить. Я бы с радостью показал, над чем сейчас работаю. И, кто знает, может, вы бы изменили своё мнение о моих "проделках". Мать Джина повернулась к нему с выражением полного шока на лице, пару раз открыла и закрыла рот и в конце концов выпалила: — Я бы ни за что в жизни не посетила эти твои низкоуровневые, грязные, мерзкие, бесполезные выступления. Они бы лишь напомнили мне о том, как низко ты пал. Даром любишь искусство, мог бы стать профессором литературы или хотя бы уважаемым танцором балета. Но нет же, ты выбрал уличные танцы. — Матушка! Хосок наступил брату на ногу, чтобы привлечь внимание, и кивком указал на лестницу. Он знал, что не выиграет этот спор, но, по крайней мере, пока внимание мачехи приковано к нему, Джин может ускользнуть. — Уличные танцы делают меня счастливым. И как бы его ни недооценивали, для него нужно ровно столько же усилий и умений, как и для любой формы искусства из высшего общества. Если бы вы посмотрели на меня хоть раз, вы бы это поняли. Джин открыл было рот, но отвлёкся на очередной пинок в ногу. Бессловесная просьба Хосока была вполне понятна, так что он недовольно скривился и всё-таки осторожно отступил, пока мать продолжала свою тираду. — Какая разница, сколько усилий ты в это вкладываешь. Если общество считает это бесполезным, значит, оно бесполезно! — Мне жаль, что вы так думаете, миссис Ким, — отлично, Джин уже ушёл с линии огня. — С таким мировоззрением вы упускаете целый пласт красоты этого мира. — Красота — прихоть, которую могут себе позволить лишь самые обеспеченные, — поджала губы мачеха. — Если бы не милосердие твоего отца, ты бы сдох от голода на улице. И вот как ты его за это благодаришь! Улыбаться становилось всё сложнее. — Я делаю то, что делает счастливым меня. Как я и сказал. — А ты не считаешь это эгоистичным? — надменно бросила мачеха. — Да пожалуйста, будь счастлив, но это не приносит ничего хорошего никому, кроме тебя самого. А ведь могло бы, если бы его семья только дала ему шанс. Но Хосок уже давно перестал надеяться. — Доброй ночи, миссис Ким, — поклонился он. — Было бы неблагоразумно тратить ваше бесценное время на такого никчёмного пасынка. Он так и не смог называть эту женщину матерью. Чем больше он пытался наладить с ней отношения, тем больше понимал, что она никогда не станет ему родной. — Да пожалуйста! — орала мачеха ему вслед, — делай, что хочешь! Но не смей втягивать в это моего сына, слышишь меня?! Хосок решил не отвечать. Он поднялся на второй этаж. Тёмный коридор, уставленный дорогущей мебелью, резные двери, изысканные ковры, за которые средний класс бы отдал двухгодовой заработок... Каждый миллиметр особняка излучал статус и богатство живущей в нём семьи. Потому что только об этом семья и заботилась. Хосок прошмыгнул к себе в комнату, закрыл за собой дверь и опёрся на неё спиной. Голова с гулким стуком ударилась о деревянную поверхность. — Осторожно, у тебя не так много мозгов осталось, чтобы ты их ещё и выбивал из своей башки. Хосок с трудом удержался, чтобы не заверещать от неожиданного голоса из темноты, но ему не хотелось, чтобы мачеха отчитала его ещё и за то, что потревожил её сон. — ...Ёбаный в рот, хён, — схватился он рукой за грудь. — У меня так-то сердце слабое, ты меня убить пытаешься? — Разве не было очевидно, что я пойду в твою комнату? — глаза привыкли к темноте, и скоро он смог разглядеть человекообразную фигуру на своей кровати. — Ты что, думал, что я настолько бессердечен, что просто оставлю тебя на растерзание матери и не помогу зализать раны после? — Я всё равно уже раз пятьсот слышал всё это, — Хосок хлопнул в ладоши, и свет в комнате включился. — Я могу повторить все её речи как таблицу умножения. — Значит, она бьёт по больному, и оно не заживает, — Джин раскинул руки в стороны. — Давай, иди сюда. Хосок тихо фыркнул, но послушно забрался на кровать рядом с братом, и подался в его объятия. — Они никогда не поймут. Я уже стал скидывать все деньги с выступлений и с преподавания на отдельный счёт, чтобы не остаться совсем без средств, когда они наконец выпнут меня отсюда. — Эй, не выпнут они тебя. Ни за что. Я всё ещё могу отбросить копыта в любую минуту, так что ты нужен им именно на этот случай... ай-ой-ай! Слишком крепко! — поморщился Джин в ответ на объятие. Хосок тут же ослабил хватку и отстранился. — Прости! Айщ... Ты пластырь-то приклеил, который я тебе дал? Дай посмотреть, — он похлопал Джина по руке, чтобы тот убрал её и дал брату поднять его рубашку. — Приклеил... эй! Раздевать-то зачем? — Джин стал уворачиваться от обыска. — Затем, что я тебе не верю. Ты бы слишком боялся, что Гук заметит и будет чувствовать себя виноватым... — Хосок наконец добрался до усыпанного синяками живота и боков брата. — Ну конечно. Ложись, рубашку вверх, и хватит жаловаться, — шлёпнул Джина по ноге и пошёл за аптечкой, что лежала спрятанной в шкафу. Джин недовольно простонал, но послушался. Очевидно, под конец дня ему уже не так хотелось спорить. Что было определённым звоночком для Хосока, ведь Джин обычно был той ещё занозой в заднице. Видимо, синяки были лишь вишенкой на торте его увечий. — Гук бы и правда забеспокоился. Он и так достаточно беспокоится, хватит с него. — Учитывая то, что тебя чуть в живот не пырнули, есть о чём беспокоиться, — голос Хосока звучал глухо из недр шкафа. Он был уверен, что Джин на это закатил глаза. — Ничего меня не пырнули. Всего лишь глупый ножичек, я и не такое переживал. И ты это знаешь. — Это не значит, что "глупый ножичек" не мог стать твоим последним, — он наконец вернулся с аптечкой, сел на кровать и открыл её. Вообще-то его брат-идиот был единственной причиной тому, что он вообще хранил у себя аптечку. — Я переживал намного более ужасные вещи, — вздохнул Джин. Я бы ни за что не дал такой мелочи себя прикончить, это же стрёмно. — Большинство нормальных людей не сочли бы попытку убийства "стрёмной". Хосок погрел пластырь ладонями, сорвал клейкий слой и прилепил на один огромный синяк. Джин облегчённо выдохнул — пластырь почти сразу успокоил боль. — Ага, только вот эти попытки убийства меня и кормят. В этой сфере они буквально играют роль моего резюме. И моё резюме довольно впечатляющее. По-прежнему думаю, что самым необычным способом было попытаться меня отравить и запереть в морозильной камере. — И ты почти замёрз там насмерть, когда тебя нашли, если я верно помню, — вздохнул Хосок. — Ты же в курсе, что тебе не обязательно оставаться на этой работе? Наши родители могут и обойтись без статуса. Твоя безопасность куда важнее. Джин замолчал. Интересно, сколько ещё бредовой фигни Хосок вытерпит в ответ? — Статус и деньги — это, конечно, неплохо... — в конце концов тихо сказал он. — Но ты же знаешь, что я не из-за них там работаю, да? Хосок закрыл глаза и опёрся головой о стену. — ...Из-за Чонгука? — Я не могу просто так оставить его там. Мы его единственные друзья. И если я уволюсь... Меня и близко к нему не подпустят больше. Хосок вздохнул. Конечно, Джин прав. — Иногда я хочу просто сгрести вас обоих в охапку и... убежать. Не знаю куда, куда-нибудь подальше отсюда. Где тебе не придётся постоянно бояться убийств, а он не будет марионеткой в руках стариков-политиканов. — Где ты бы смог танцевать безо всяких предубеждений, — добавил с улыбкой Джин и перевернулся на бок. — И втроём мы бы жили весело и беззаботно. — Может, нам и правда стоит... просто тайком провести его на самолёт до Австралии и больше никогда не возвращаться, — заговорщически прошептал Хосок. Джин засмеялся. — Австралия — а что, звучит неплохо. Только вот ты там не выживешь, там же пауки размером с дом. — С ними пусть Гук разбирается. Он их всех в звёздную пыль размажет. — Бедные паучки, они же тебе ничего не сделали, — Джин придвинулся поближе и прижался к боку брата. — Мы бы могли их приручить и заставить охранять нас от тех, кто будет нас искать. Пауки-охранники. — Почему именно пауки? — недовольно спросил Хосок, привычно приобнимая Джина одной рукой. — Почему не, например, кенгуру? — Можем взять и их тоже. Пауки-охранники и кенгуру-охранники. А коалы будут обнимателями. Они ведь такие милашки, скажи же? — Это точно, — вздохнул Хосок. Эх, жаль, что всё это лишь пустые мечты. — Скажи только слово, я мигом достану нам билеты. Министр бы и опомниться не успел, нас бы и след простыл. — К сожалению, — хохотнул Джин, — даже если нам удастся покинуть аэропорт, у Министра наверняка есть друзья в Австралии. Если сбежим, будем бежать всю оставшуюся жизнь. Хосок подумал, что оставаться здесь ничем не лучше. Но ничего не сказал, лишь погладил брата по волосам. — Тебе нужно поспать. Завтра ещё целый день подлизывать Министру... Джин вздохнул. — М-м-м... не напоминай. Кровать моего солнечного донсэна — кровать для хороших мыслей. Только хорошие мысли, понял? — Ладно, хорошие мысли, — Хосок улыбнулся и продолжил неторопливо гладить брата по голове. — И что твоему солнечному донсэну сделать для тебя сегодня? Спеть тебе на ночь? — Было бы странно, если бы я попросил тебя прочитать мне на ночь рэп. Хоть все и говорят, что читаешь ты лучше, чем поёшь, — Джин одним глазом взглянул на Хосока. — Но вообще-то поёшь ты очень даже неплохо. Так что, мультиталантливый ты мой братишка, который хорош во всём за что ни возьмётся. Споёшь мне? — Твоё желание для меня закон, — Хосок немного помолчал, вспоминая, что можно было бы спеть. В конце концов он завёл нежную песню, песню об осенних листьях и уходящем времени. Джин улыбнулся и снова закрыл глаза. Скоро его дыхание выровнялось, а привычная насторожённость на лице сменилась умиротворением. Хосок пел до тех пор, пока не был точно уверен в том, что Джин заснул. Тогда он открыл глаза и взглянул вниз на брата. Как бы откровенно он ни рассказывал о своей работе и о полученных увечьях, Хосок знал, что это не всё. В такие мгновения было лучше всего заметно, что Джин намеренно не рассказывает всего и делает вид, что всё хорошо, чтобы близкие ему люди не переживали за него. Потому что в такие мгновения синяки под его глазами становились будто в два раза глубже, и он выглядел... таким бесконечно уставшим. — Если бы мы только могли сбежать, — вздохнул Хосок, осторожно переложил голову Джина на подушку, выключил свет в спальне и тоже лёг спать.