***
Бессмертие сродни проклятию. Автомобильная авария в 1968 году на окраине Детройта оставила не только крохотный осколок стекла в мозгу да тонкий шрам на затылке, но и внесла непоправимые изменения: механизмы старости остановились как заржавевшие шестеренки, а регенерация наоборот — вышла на сумасшедший темп. С тех пор прошло почти пол века, а Астрид все так же не давали больше двадцати лет. Уникальная особенность, обрекшая на существование в фонде в качестве идеальной подопытной. — Я хочу домой, — запальчиво сообщает Астрид, голубыми глазами сверля мужчину напротив. Вовсе не хотелось сюда приходить, но те хмурые амбалы около выхода из больницы не предоставили выбора, закинув ее в припаркованный неподалеку грузовик как тюк сена. — Безусловно, — мужчина белозубо улыбается, и Астрид передергивает. Этот, по видимому, главный, не внушал абсолютно никакого доверия своим акульим оскалом. — Сразу же после того, как вы нам расскажете несколько больше о произошедшем. Видите ли, мне крайне интересно, как вы выжили с перерезанным горлом. И не просто выжили, а еще и удивительно быстро восстановились. За пять часов. У Колсен дернулся уголок губ. Тот грабитель, или кем он там был, определенно не хотел ее убивать. Так получилось. Слишком активное сопротивление Астрид, неровная рука нападающего, державшая нож слишком близко к горлу… Неумолимая судьба разложила карты так, что ее, лежащую в луже крови в собственном саду, обнаружила соседка и вызвала скорую. На половине пути у Астрид проявился пульс, а около больницы — дыхание. Часом позже хирург решил, что кто-то решил устроить абсолютно не смешной розыгрыш и привез к нему в операционную пациентку без единого повреждения в районе шеи. Видимо, вся эта ситуация не проскользнула мимо нежелательных ушей, раз она теперь здесь. — Вы украли меня, надели на голову мешок и увезли невесть куда, а теперь требуете, чтобы я вам тут распинаться стала о том, о чем вообще не имею ни малейшего понятия? Ноздри хищно расширены, а глаза, наоборот, превратились в две горящие презрением и злостью щелки. Ни дать, ни взять — настоящая гарпия. Астрид захотелось схватить со стола тяжелую на вид скульптурку и швырнуть прямо в лоб раздражающе-спокойного человека напротив. Побоялась промахнуться — свет в кабинете был слишком тусклым. — На вашу поимку у нас есть соответствующие полномочия. — У кого, нахрен, есть полномочия похищать человека посреди бела дня? — Не курите здесь, мисс Колсен. — Миссис. Пошел к черту. Мужчина откидывается на спинку кожаного кресла. Терпение уменьшается подобно верхней горстке песка в песочных часах, а новый объект с лицом смазливой девки и сварливостью пенсионерки не сдается. Еще и курит отвратительный Мальборо сигарету за сигаретой прямо в кабинете. — Вы ведь знаете, что такое регенерация? И явно не понаслышке. Представьте, каким ценным был бы человек с подобной способностью хотя бы на том же черном рынке по продаже органов, — его голос звенит металлом, но женщина не теряет самообладания, только в наглую стряхивает пепел на идеально гладкую поверхность стола. — Запугивать решили? — Ни в коем случае. Буду честен — я хочу извлечь некую выгоду из вашей способности, а взамен вы получите полное покровительство и защиту. Услуга за услугу, так сказать. — Вырезать мне почки раз за разом — не значит защищать. — Мы не занимаемся подобным. — А чем вы занимаетесь? Астрид настороженно наблюдает за тем, как мгновенно воодушевившийся Главный хлопает широкой ладонью по папке перед ним и пододвигает ее поближе к собеседнице. — А вот это уже похоже на деловой разговор, мисс… — Миссис. — Конечно. Прошу прощения. Ловушка захлопнулась.***
«Надо было соглашаться на незаконное донорство» — тоскливо думает Астрид. Счет того, сколько раз она умерла в этом трижды проклятом фонде, был давно потерян. Она погибала всеми известными и неизвестными в природе способами, оставляла вместо себя очередную пометку в реестре — «контакт с SCP-[номер] не был установлен» и возрождалась, чтобы снова повторить этот зачастую бессмысленный цикл. Редкость, когда строчка менялась на что-то более стоящее. А самое паршивое — воспоминания не стирались. Совсем. Астрид помнила каждое существо, каждую секунду мучительной боли перед смертью, каждое не менее неприятное «воскрешение». Из-за SCP-076-2 она погибла ровно двадцать четыре раза. В первый раз Помощница — а именно так ее прозвали сотрудники — заходит в сырую после откаченной морской воды камеру с долей любопытства. Новый объект SCP влек к себе, пробуждал исследовательский интерес. Даже боль с неизбежной кончиной больше так не пугала. Дело привычки. Да и чего бояться смерти, если она все равно тебя отпустит из своих ледяных объятий, рано или поздно. — Какой он? — выпустив очередное кольцо сизого дыма, что взмыло к потолку, Астрид близоруко сощурилась, разглядывая зацикленную запись с камер видеонаблюдения. Нечто темное молниеносно и неумолимо приближалось к горстке солдат в конце коридора, несмотря на свинцовый ливень из пуль. Вдоволь насмотревшись на то, как тень расправляется с несчастными, женщина крутанулась на офисном стуле, устремив взгляд льдистых глаз на собеседника. — Неуравновешенный, агрессивный, горделивый, — отрывисто и емко сообщил сержант Эванс, прислонившись к стене и смотря куда-то мимо Астрид. Находиться здесь ему совсем не улыбается, но что уж поделать — приказы начальства службы безопасности оспаривать не велено. — Тоже, как ты, регенирует и возрождается. Только тебе достаточно одной пули в башку, чтобы прикончить, а ему и гранаты в брюхе не хватит. Живучая тварь. Истинное зло во плоти. Андерсон изучающе смерила широкоплечего военного и развернулась обратно к мониторам, чувствуя как чужой, тяжелый взгляд переполз на ее оголенную шею. Неуютно. — А имя у этого зла имеется? Прямо перед ней на стол приземлилась тоненькая папка. Астрид чихнула от взметнувшейся в воздух пыли и укоризненно взглянула на мужчину. Тот лишь усмехнулся и небрежно пододвинул раскрытую папку ближе, ткнув пальцем в строку. — Авель. В жизни он стремительнее, гораздо стремительнее, нежели на замедленных видеозаписях. Астрид и рта не успевает открыть, как ее легкое с омерзительным хрустом пронзает клинок, ведомый рукой тени. Потухающее сознание успевает извергнуть лишь одно слово. И то нецензурное. Контакт SCP-9959 [Помощница] и SCP-076-2 [Авель] Статус: окончен Длительность: 00 часов 00 минут 34 секунд (ы)***
На четвертый раз Помощницу силком заталкивают в клетку зверя, потому что заходить туда она совсем не хочет. — Что мне будет, убьете меня, что ли?! — вопит она и отчаянно сопротивляется, но против двух мрачных типов в серой униформе, больше похожих на медведей, не попрешь. Астрид приходится подчиниться и до боли стиснуть зубы, чтобы не заплакать. Ей страшно до потемнения в глазах, до трясучки в коленях. Почему-то кажется, что Авель — тот, кто заставит ее умереть окончательно и бесповоротно. Но не этого ли она так страстно желала в свое время? На этот раз удается рассмотреть своего убийцу получше. Тот, видимо, решил не ограничиваться мгновенным убийством потревожившей его гостьи и возник прямо перед ней из темноты, вжав в ближайшую стену и крепко стиснув горло. Высокий, смуглый, с глазами кровожадного хищника. — Я ведь уже убивал тебя, — хрипло выдыхает он в порозовевшее от недостатка кислорода личико, коверкая на свой лад английские слова. Взгляд его, полный презрения, прожигает насквозь, и перепуганная женщина смотрит на него, как загипнотизированная кобра, не смея отвести глаза. От Авеля пахнет кровью, металлом и неизвестными благовониями — запах неумолимо приближающейся смерти. Астрид судорожно ловит губами воздух, извивается в крепкой хватке и еле слышно выдавливает из себя язвительное: — Какой наблюдательный. Угрожающе расширенные зрачки зверя и хруст позвонков еще долго будут сниться Помощнице. …Они продвинулись только на три вопроса за прошедшие полтора месяца. Результат весьма неплохой, учитывая тот факт, как редко Авель пребывает в состоянии спокойствия. Обычно — считанные минуты после того, как он выбирается из своей кубической тюрьмы. Дальше проводить эксперимент бесполезно: объект становится абсолютно невменяемым и агрессивным, всегда жестоко расправляется с Помощницей и отправляется на поиски новых жертв. Так было все двадцать три дня. Но не в двадцать четвертый.***
«Будь что будет», апатично думает Астрид, допивая остатки прогорклого кофе из автомата и кидая бумажный стаканчик прямо на пол лифта. Не было сил ни сопротивляться этой пытке, ни плакать, ни пытаться выяснить у немногословных ученых или у Главного, почему именно она должна изо дня в день, из недели в неделю появляться в логове убийцы с библейским именем. — У вас полно подходящих подопытных! — Помощница сейчас похожа на разъяренную фурию, с янтарных волос которой скоро посыпятся искры — настолько стремительны были ее движения по кабинету. — Взять того же Коннора. А Неуязвимый Расходник? — Предыдущие эксперименты выявили некоторые аномалии в поведении SCP-076-2 конкретно при твоем присутствии, — Главный как всегда безмятежно смотрит на пылающую гневом женщину, готовый в любое мгновение уклониться от брошенного предмета. — Дорогая Астрид, я настоятельно рекомендую продолжать эксперимент. Более того, в случае неподчинения я буду вынужден применить меры. — И какие же, бл*ть, меры ты применишь? Расстреляешь меня? Пытать начнешь? — О, нет. Это все абсолютно неэффективно. Но вот ваша дочь, в данный момент проживающая в Рочестере, штат Миннесота… Последние слова будто бы окатили Астрид ледяной водой. Милая, родная Сара, которой перевалило за пятьдесят. Единственная хранительница секрета молодости своей матери. До этого момента. Ах, если бы только Астрид могла поделиться с ней своим даром… Женщина дергается и щерит зубы, как сторожевая собака на цепи. Ей хочется вцепиться в горло мужчины, чтобы он перестал так омерзительно улыбаться. — Не посмеешь. — Она будет жить в здравии и покое, если вы поступите благоразумно. Обдумайте все хорошенько, стоит ли ваша упрямость такой жертвы. — Итак, Авель, — Астрид помнит, как озверел SCP-076-2, когда она посмела назвать его по имени: тогда это была то ли шестая, то ли пятая попытка установить с ним хоть какой-нибудь контакт, после которой сотрудники фонда буквально собирали Помощницу по кускам. Поэтому сейчас, осмелившись на это снова, она невольно напряглась, ожидая удар лезвия, перелом позвоночника или удушение — смотря к чему сегодня лежит фантазия этого бессмертного. Позади ее спины раздалось шумное сопение, и — ничего. Знак хороший, ведь характер у Авеля был просто богомерзкий, и он мог выкинуть что угодно. Например, раскрошить позвонки в ее шее, как в день двадцать первый. Или снова нарезать в пазл. — Я продолжу, ладно? — Помощница облизывает сухие от волнения губы. Обернуться к молчаливому собеседнику не решилась, но она предпочла бы держать его на виду. — Вопрос четвертый — каково твое первое воспоминание? Помнишь ли ты, сколько тебе лет? Ответом было молчание, словно никого в камере и не было, кроме женщины. Внезапно медные волосы на затылке зашевелились от чужого дыхания. Астрид замирает и косит глаза вниз, где около бока ощутила некое движение. Не ошиблась. В поле зрения буквально сразу же появилась испещренная алыми татуировками ладонь, и, словно не решаясь, коснулась изгиба ее талии, а после, осмелев, поползла вверх по белоснежной ткани рубашки. Прикосновение приятное, если не знать, кто конкретно его совершает. Девушка сухо сглотнула. Черт знает, что задумал этот пугающий мужик. Но точно ничего хорошего. Ей остается только наблюдать. Пальцы у него длинные, почти изящные, но Астрид даже не сомневается — если их обладатель того захочет, то спокойно выломает ребра и надгробье из них сложит. Для нее. — Ты снова пришла, женщина. Низкий голос около нее резонирует явным удовлетворением, и Колсен вздрагивает. Она успела отвыкнуть от этого голоса — SCP-076-2 не из разговорчивых. Она решается чуть повернуть голову, на крошечную часть градуса навстречу звуку. Волна воздуха — Авель не дал на себя взглянуть, бесшумно отстранившись от ее налившегося маковым цветом ушка. — У меня нет выбора, к сожалению, — еле выдавливает из себя она и переводит дыхание. В голове встает образ дочери: знакомая улыбка и точно такая же копна рыжих волос, да только глаза хитроватые, карие — отцовские. Сара не молодеет. Через десять-двадцать лет она начнет нуждаться в опеке. Ради Сары. Ради нее. Вот для чего Астрид добровольно-принудительно проходит все круги ада, находится взаперти с этим существом и десятки раз умирает от его рук. Авель совсем близко, но теперь с другой стороны: Помощница ощущает его дыхание на своей шее. Кошмарно хочется повернуться и посмотреть своей смерти в глаза. Нельзя. Страшно спугнуть и нарушить это хрупкое временное спокойствие. — Лгунья, — тихо звучит приговор, а пальцы на нежной талии больно стискивают кожу. — Я вижу тебя насквозь. Астрид молится всем известным богам, чтобы опять не огрызнуться и поплатиться за это. — И какова же правда? — Ты нуждаешься во мне. Голос, звучащий словно сразу отовсюду, становится сладким, тягучим как патока, и Астрид поневоле расслабляется, прикрывая глаза. Слушать бы и слушать эту низкую бархотцу, качаясь на ее волнах, ловить волны странного чувства по всему телу от того, как говорит это существо, как касается… Мужская ладонь продолжает свой путь наверх: изучающе поглаживает ребра, еле чувствуемыми неровностями выступающими из-под кожи, виляет где-то под грудью, а после уверенно ложится на нежную округлость, сжимая. Этого достаточно, чтобы Колсен мгновенно пришла в себя от подобной выходки. Звонкая оплеуха обжигает скулу Авеля, и тот мгновенно отстраняется, удивленно расширяя глаза. Не будь Астрид сейчас в полной заднице, она бы расхохоталась от комичности образа. Но ей не до смеха. Она совсем забылась, и кое-кто решил этим воспользоваться. Пусть даже этот «кое-кто» способен переломить ее надвое за такую вольность по отношению к нему. — Что, не ожидал такого? — голос дрожит от адреналина, но Помощница держится, гневно зыркая на все еще ошарашенного бессмертного, покуда тонкие пальцы нервно поглаживают выбеленную рубашку. Словно это поможет убрать фантомные следы прикосновений. Они горят, красноречиво напоминая хозяйке, что минутой ранее она почти поддалась соблазну. Но времени корить себя за подобное, кажется, сегодня не будет. Потому что притихший мужчина напротив с хрустом сжал пальцы в кулаки и шагнул навстречу. …Они дрались и раньше. Пусть коротко и всегда в пользу Авеля, но дрались — Астрид не собиралась больше так дешево отдавать свою жизнь, как в первые разы. Напоследок хотелось наподдать, урвать несколько секунд дыхания. И, кажется, после подобных выходок он вроде как зауважал гостью: в следующие разы, когда она приходила, он не бросался на нее сразу. Даже снизошел до милости — больше не использовал оружие, которое не оставляло женщине практически никаких шансов прожить чуть больше, чем минуту. Только врукопашную. Астрид коротко вскрикивает от пропущенного удара под ребра и падает, тут же переворачиваясь на спину. Врага надо держать в поле зрения, тем более такого. От удара лбом об пол мозг неприятно заныл и угрожающе затмил зрение — сплюнув розовый от крови комок слюны в сторону, девушка прижалась затылком к полу, стремясь удержать себя в сознании, пока опасная темная пелена сойдет перед глазами. Мысль, мгновенная и точная как молния, поразила мозг. Авель играет с ней, как кот с пойманной канарейкой — то придушит, то сделает вид, что отпускает. Все эти уклонения от ее птичьих ударов, легкие тычки да кружения — не больше, чем мишура, обманные маневры, чтобы заставить выдохнуться. Он не собирается ее убивать. Авель стоит над поверженной Помощницей будто апостол — высокий, молчаливый, внушающий иррациональный страх даже своим бездействием. Астрид загнанно дышит и прикрывает глаза. Куда против такого сражаться. Бессмыслица. — Ну давай, добей меня уже, падла, — отрывисто выплевывает она и гневно обжигает взглядом. — Наигрался и хватит. Он не спешит выполнять сказанное. На секунду в Астрид затеплилась надежда — вдруг отпустит — но она почти сразу же исчезает, потому что мужчина опускается на колено и нависает над ней, не отрывая все такого же пустого, темного взгляда. Почему-то медлит. Внезапно крепкая рука стиснула бедро девушки и резко дернула на себя. Астрид захлебывается криком, и маленькие слезинки боли мгновенно собираются в уголках глаз. Неудивительно, этот псих только что стружкой снял кожу с ее лопаток и поясницы, заставив проехаться ими по щербатому бетонному полу. Даже одежда не спасла. Все это пустяки, все это заживет за считанные минуты. Единственное, что останется от этой ночи — воспоминания. В отличии от ранений, они-то никуда не денутся. Что и пугает. Нутро подсказывает, что эта ночь оставит неизгладимый отпечаток. Авель продолжает нагнетать своим нетипичным поведением. Вот он совсем близко, оперся на ладони по обе стороны от своей жертвы и все смотрит, смотрит своими нечеловеческими, не выражающими теперь ничего глазами. От этого взгляда Астрид не по себе. Вот бы вырваться из этого могильного холода, из этой клетки. Но она совсем не двигается под гипнотическим взглядом, только дышит шумно и часто, то ли от утомившей ее драки, то ли от волнения. — Твой запах, женщина. Ты пахнешь не так, как всегда. От внезапно прорезавшего восстановившуюся тишину голоса девушка дергается и подбирается. До чего же жуткий этот…объект. И голос у него подходящий — как из преисподней: хрипловатый как от простуды, низкий, звучащий сразу отовсюду. «Истинное зло во плоти». Он льнет к ней ближе, и Астрид жмурится, готовясь — сейчас точно прикончит. Выгрызет кадык, как волк. Однако смерть и в этот раз щадит, оставляя только пелену холодного пота на лбу и между лопаток. Решившись приоткрыть сначала один глаз, а затем другой, она с замиранием сердца следит за своим убийцей. Тот совсем близко, почти касается кончиком крючковатого носа ее ложбинки между грудями. Какого черта он…? Эта тончайшая грань между спокойствием и гибелью кружила голову и разливала горячее в животе. Такой присмиревший Авель одновременно и пугал, и влек к себе, и Астрид совершенно растерянно мигала, наблюдая, как ее палач шумно втягивает точеными ноздрями аромат ее кожи. Главное, сохранять спокойствие, думает Колсен. Пока она играет по его правилам, она не умрет. Это его территория, и Астрид не имеет здесь власти. Она не может врываться в его храм и оставаться безнаказанной. Влажное прикосновение языка к натянутой коже на ключице выбивает воздух из легких. Короткий стон вырвался из груди сам по себе, Астрид не успела заткнуться и укусить себя за щеку изнутри, как Авель снова оказался перед ее лицом, впиваясь взглядом. Привлекла на свою голову. Серые, с раскосым разрезом глаза, кажется, смотрели прямо в душу, выворачивая ее наизнанку и считывая каждую мысль, каждую потаенную эмоцию и желание. — Ты источаешь запах блудницы, — Авель растягивает рот в кривоватой ухмылке. — Неужто возжелала меня? Он словно бы нарочно жмется ближе, не давая сомкнуть ноги и удержать ткань юбки от неизбежного сползания. Чувствуется жар его тела и отвердевшее естество, прижавшееся к обнаженной коже внутренней стороны бедер, от чего женщину ведет. Извращенец. — Разве что убить, — огрызается Астрид, отвернув голову вбок насколько это возможно, чтобы скрыть предательски налившиеся кровью щеки. Пусть подавится, но смущения ее не увидит, сволочь самодовольная. — Так что особо не надейся. Мозг кричал о благоразумии, но тело упрямо возражало, прогоняя сквозь себя терпкие волны вожделения. Астрид влек темный, животный магнетизм существа, что нависло над ней каменным изваянием, и она бездумно летела навстречу, как летит мотылек на убийственный жар костра. И Авель видел это отчетливо, как дикий зверь видит кровавый след раненой жертвы, стремящейся от него убежать. Он отводит руку вбок, и между пальцами, увенчанными алыми полосами, начинает сгущаться тьма. Астрид следит за этим пораженно, кажется, даже прекращает дышать. Ей хочется протянуть свою ладонь, коснуться чужой, вплестись пальцами в эту иссиня-черную дымку. В полную меру почувствовать неизведанное, нечто за гранью человеческой реальности, но знает — нельзя. Клубок темноты меняет свою форму, вытягивается и причудливо изгибается, словно он живой, покуда не рассеивается, открывая взору женщины упрятанное — тонкий клинок, покрытый загадочной сетью символов, подобно ножам ацтекских жрецов. В отражении на лезвии виднеются посиневшие от напряжения глаза. Зарезать решил? Холодная сталь опускается к груди женщины и поддевает хлопковую ткань рубашки. От малейшего усилия та рвется, сползая. Авель действует осторожно, с хирургической точностью — только один раз, когда ледяная сталь обожгла нежную кожу, Астрид вздрогнула и порезалась, обреченно всхлипнув. Он не дал налившейся темной капельке крови стечь с живота девушки, тут же склонившись и слизав ее, покуда рана не затянулась, навсегда запоминая ее солоноватый, пропитанный страхом и возбуждением вкус. Теперь она точно никуда не денется от темной кровожадной гончей. Такая же участь постигла и остальную одежду, не оставив целой ни одну деталь гардероба. Юбка, рубашка, белье, даже полупрозрачные черные чулки на подвязках Авель забраковал, однако предварительно с легким интересом потрогав шелковые ленты, прежде чем поддеть их клинком и разорвать. Вся ткань бессильно опадает на холодный пол, больше никак не скрывая гибкое тельце хозяйки, отчего та наливается румянцем еще сильнее. — Не смотри на меня так, — бормочет она, быстро растеряв свою наглость и теперь неловко пытаясь прикрыться. Авель не сильно, но ощутимо шлепает ее по рукам, мол, не смей и хищно улыбается, оскалив ряд острых на вид зубов. — Хороша… — проигнорировав очередной гневный взгляд в свою сторону, он выносит свое заключение и налегает руками на ее колени, разводя их шире, выворачивая бедра так, что Помощница вскрикивает от боли в суставах и отворачивает пылающее лицо, продолжая чувствовать на оголенной коже изучающий, жгучий взгляд. Застеленные пеленой стыда глаза сами по себе натыкаются на черную коробочку камеры под потолком. Они будут наблюдать за происходящим и даже не подумают вмешаться. Ни о какой помощи и речи быть не может. Впрочем, как и всегда. «Так вот какие аномалии в поведении ты имел в виду, Главный». Помощница взвизгивает снова и пытается отодвинуться, когда Авель, уже успев лишить себя набедренной повязки, с трудом толкнулся в желанное тельце под ним. Внутри хоть и влажно, но слишком узко, не подготовлено для проникновения. Астрид жмурится и вскрикивает в унисон рычащему стону Авеля: неизвестно, больно ли ему или, наоборот, хорошо от невыносимой узости и жара своей любовницы, но останавливаться он точно не собирается, склоняясь над ней и касаясь обнаженной груди концами своих отросших волос. Вся боль и ярость, копившаяся тысячами лет, наконец-то отходит на второй план, оставляя хотя бы немного места новому чувству. Оно сейчас лежит перед ним. У чувства помутневшие голубые глаза, волосы в хаотичном беспорядке разметаны по полу, золотая цепочка опасно обмоталась вокруг тонкой шеи, а розовые, налитые кровью губы приоткрыты и тяжело ловят воздух, что перекатывается внутри судорожно вздымающейся груди. Авель рассматривает ее внимательно, стремясь запомнить мельчайшие детали, пока их не вытеснило все то темное, что переполняет его проклятую душу с незапамятных времен. Знает — после произошедшего эта заносчивая женщина, что изо дня в день рушила его покой, не вернется больше. Ему останется только лелеять те крупицы плотского наслаждения на месте, где они предавались одному из смертных грехов. Гнев отходит, уступая место грязной, низменной Похоти, что липкими щупальцами обхватила их обоих — проклятых. — …и вожделение отврати от меня… — бормочет он на древнем иврите, подхватывая под колено ножку своей жертвы и отводя ее в сторону, не давая закрыться. Астрид непонимающе смотрит на него и тут же бьется затылком об ледяной пол от неожиданности: Авель проникает еще глубже, до упора, из-за чего та закатывает глаза и сдавленно хрипит: — Ты сейчас убьешь меня! — Воскреснешь вновь. Мужчина сбавляет темп и смотрит на нее сквозь завесу смоляных волос, обнажая зубы в улыбке. Момент — и сильные татуированные руки окончательно вытряхивают Помощницу из некогда идеально белой рубашки как бабочку из кокона, и усаживают податливое тельце сверху на свои бедра. Помощница ахает и жмурится от распирающего ее нутро члена, на который она оказывается полностью насаженной — чтобы не упасть назад, на неприветливо холодный и влажный пол, она цепляется за мускулистые плечи. В этом не было необходимости: сжимающие молочную кожу на талии руки ни в коем случае ее сейчас не отпустят. — Авель, — она зовет его по имени вновь, еле слышно перекатив слоги на онемевших от экстаза губах, и мужчина поднимает голову. С хмурого, словно высеченного из камня профиля соскальзывают черные пряди волос, позволяя Астрид рассмотреть его получше. Сдвинутые от сосредоточенности густые брови, нос с горбинкой, чувственная линия чуть приоткрытого рта. Полуприкрытые серые глаза, то мерцающие развратной поволокой, то вспыхнувшие яростными огнями. Она с ужасом чувствует, как стальное кольцо рук вокруг ее тела неумолимо сжимается, грозясь переломать позвоночник, и… целует его. Ей не хочется умирать. Только не сейчас, Боже, только не сейчас. Отвлечь получается. Хватка тут же ослабела, и не ожидавший такого нападения Авель удивленно приоткрывает вишневые губы, позволяя себя целовать, но сам не отвечая. Неужели забыл совсем, как это бывает — с женщиной? Нет, вроде припомнил. Начинает отвечать неумело, с толикой неуверенности, пока дело не набирает обороты. Астрид катастрофически не хватает воздуха, она еле успевает перевести дыхание, но мужчину, кажется, все устраивает. Бессмертные любовники жадно, до одури целуются, кусаются подобно волкам, вжимаются друг в друга крепче, усиливая контраст цвета своих тел — светлого, хрупкого, как крыло мотылька и смуглого, с пульсирующими алыми татуировками на коже, под которой перекатываются мышцы от каждого рваного движения. Секс, больше похожий на странный, древний ритуал. Он молча, пропуская горячие выдохи сквозь зубы, заколачивает в нее свою боль и гнев, и рыжая принимает это, покорно взлетая на бедрах раз за разом, кусая губы — свои и его — царапая вспотевшую мускулистую спину и крича то ли от мучительного наслаждения, то ли от ноющей, почти приятной боли, распирающей изнутри. Поплывшие голубые глаза сами по себе снова натыкаются на камеру в углу помещения, но Астрид уже глубоко наплевать, что за ними внимательно наблюдают и документируют каждую минуту. Как тебе такой контакт с SCP-076-2, a, Главный? Оргазм такой же жгучий и внезапный, как их животное соитие. До хруста в пояснице Колсен изгибается и гортанно кричит, а сознание соскальзывает куда-то вниз, в пучину наслаждения. Хорошо, запретно хорошо. Авель усиливает ее сладкие муки резкими движениями, рычит, царапает заживающие на глазах мягкие бедра, и на мгновение в голове Астрид проносится птицей волнение — он слишком близок к разрядке, а она далеко не бесплодна. Кто знает, чем ей обернутся эти минуты слабости. Помощница было отстраняется, но острые зубы тут же предупреждающе впиваются в ее предплечье, удерживая на месте, а где-то глубоко внутри разливается липкое тепло под приглушенный стон. Вот черт.***
На полу лежать совершенно неудобно, однако то, что осталось от несчастной одежды, несколько смягчает. Да и сейчас Помощнице, в принципе, наплевать — ее думы совсем не тут, а парят где-то далеко. — Теперь ты понесешь от меня, — прерывает ход ее лениво текущих мыслей Авель. Его рука лежит на нежном животе любовницы, а сам он придвинулся к ней ближе, согревая нечеловечески горячим телом. Астрид сморгнула остатки раздумий и перевела посветлевший взгляд на него. Она бы упрямо поспорила. А смысл — все равно он всегда оказывается прав. Неизвестно каким образом. Лицо бессмертного выражает такое непривычное спокойствие, что Помощница невольно любуется им: резкие черты лица теперь смягчились и растеряли долю агрессивности, но совсем не потеряли в мужественности. А глаза цвета клинка, лежащего неподалеку и постепенно превращающегося в знакомую черную дымку, поблескивали даже без света, продолжая хранить в себе тайну. Совсем не устрашающий. Астрид решает, что Авель красивый. — Почему ты сказал, что я нуждаюсь в тебе? — вопрошает она, позволяя себе перехватить тонкими пальчиками прядь его смоляных волос, что щекочет обнаженное плечо и намотать ее вокруг фаланги. В глубине души Астрид знает ответ, но ей хочется его услышать вслух. Авель молчит, привычно-внимательно изучая лицо Помощницы. Не способный на нежность, он рассматривает то напряженную морщинку между сдвинутых бровей женщины, то ее длинные, редкие ресницы и думает, почему эта слабая упрямица так очаровывает. — Я волен делать то, на что ты не способна. Рыжая еле слышно фыркает. Скромности ему не отбавлять. Но, проследив за его взглядом куда-то в темноту верхнего угла, она быстро складывает своим пытливым умом, что к чему. — Он все еще наблюдает? — в глазах Астрид отразилась мигающая алая лампочка видеокамеры. Авель кивает. — Значит, далеко не уйдет.