***
Диалоговое окошко в AOL замигало, оповещая о новом сообщении. Эрик будто бы знал, что именно в этот момент Дилан наконец привел себя в порядок и спрятал ТЕС-9, чтобы родители не нашли его (пускай они и так не особо копались в его вещах, так что Дилан мог оставить его хоть на письменном столе в комнате), для дальнейшей переправки оружия и ещё нескольких магазинов с патронами в подвал Эрика. [Rebldomakr: забрал?] [VoDKa: меня нейт заметил и начал строить из себя заботливую мамочку пытаясь выведать какого хуя я творю и подумал что я нарик] [Rebldomakr: ты ему ничего не сказал?] [VoDKa: я дурак но не имбецил] [VoDKa: о NBK никто не должен узнать раньше чем это произойдет] [Rebldomakr: ты чертовски блять прав, водка] Пальцы всё ещё ощущали всю тяжесть оружия, будто оно было у Дилана в руках прямо в этот момент. Из-за срочности и опасности всей сделки, Дилану не удалось рассмотреть крошку, а уж тем более распробовать. Это он оставил на следующую неделю, когда им предстоит с Эриком сделать вылазку на Рамперт-Рэндж, куда тот бы приехал со своей Арлин. Увы, но приходилось брать и этих двух обдристанцев из Blackjack Pizza, которые и дали сводки друг на друга, совершенно не подозревая, что вручают не просто запрещенный ствол на территории Штатов, а целый ключ к некоему владычеству тьмы, что готово было распространиться по всему миру, цепной реакцией прокатываясь по школам Америки, затем и мира. О них будут снимать блядские фильмы, их оружие будут брать себе лучшие авторитеты криминальной вселенной, чтобы дать напоминание о том, кому они хотят подражать. Не Эрику Харрису и Дилану Клиболду, двум несносным двенадцатиклассникам старшей школы Колумбайн, а Рэбу и Водке, чьи имена будут бояться произносить следующие декады после их мученической смерти. И всё из-за этой красотки. Когда родители спали, Дилан будто страдал бессонницей. Хотелось залезть под кровать, достать дальнюю коробку и пододвинуть к себе, доставая из-под наспех накиданных сверху журналов ТЕС-9. О боже, словно он там лежал несколько лет, прежде чем пальцы Дилана вновь прокатились по металлу, осторожно хватаясь за рукоятку. Пластик. Пиздец. — Ох ебать, — вырвалось изо рта Клиболда, когда он просто смотрел на то, за что отдал пятьсот долларов наличкой. Сколько он ради него пахал на кухне забегаловки, порой даже за двоих. Сколько раз приходилось отказывать себе в многочисленных баночках Dr Pepper, что раньше лились рекой, что, казалось бы, уже перенесли вишневый аромат и на тело парня, и медленно передавались по перфорированному стволу. Дилан был увлечен пушкой так сильно, как когда-то фигурками из оригами, которыми были обставлены все поверхности в доме. Будто ребёнок, он всё снова и снова касался затвора, выдвигая и вдвигая его. При очередном отскоке на пальце выступила кровь: металл защемил кожу. — А ты бунтарка, — насмешливо произнёс Дилан, присасываясь к ране, чувствуя металлический привкус двойной силы. — Мне нравятся такие. Рядом лежали два магазина на тридцать два патрона каждый. Вставлять их пока не было смысла, ибо Дилану не хотелось превратиться в решето раньше времени. Ощущение крутости и дополнительное осознание того, в чем эти магазины пригодятся как нельзя кстати, оседали камнем в животе. С одной стороны, он может покончить с этим прямо сейчас — вставить и защелкнуть магазин, и выпустить пулю в висок, чтобы не ждать мучительно долго апреля. Эрик будет зол, как ебанный пиздец, наверняка будет готов пинать его бездыханное тело столько, сколько посчитает нужным, назовет предателем и плюнет в лицо, зато руки Клиболда останутся запятнанными лишь в его собственной крови. И то, если те попадут в лужу, которая образуется под его головой. С другой стороны, какой ебанат будет тратить пятьсот долларов, чтобы просто сдохнуть у себя в комнате в одних трусах? И это о нём будут говорить криминальные авторитеты?! Да ни в коем случае! Дилан нажрался дерьма за эти четыре года, что отступать уже не было смысла и желания. Довести дело до конца — самое главное. Доказать, опередить, запомниться. Поспешно спрятав оружие обратно в коробку и задвинув её ногой, когда за дверью стали слышны шаги, Дилан свалился на кровать, стараясь не обратить на себя внимание. Он видел краем глаза, как уголок коробки натянул свисающую простынь, выдавая себя с потрохами. — Блять, — Дилан свесил ногу, окончательно запихивая коробку под кровать, чтобы та даже не намекала на свое существование в принципе. Плюс, Дилан бы в таком случае наступил на неё утром, когда вставал бы с кровати, ибо это же Дилан Клиболд, а для Дилана Клиболда наступить в единственный небрежно брошенный предмет на пустой огромной площади, когда вокруг куча свободного места, было делом раз плюнуть. А так бы ещё поцарапал себе ноги металлическими частями, или наоборот, раздавил бы пластмассовые. Заснуть после повторного осмотра ствола было делом нескольких минут. ТЕС-9 повлиял так, как влияет колыбельная на маленьких детей — успокаивающе, почти что убаюкивающе.***
Сны Дилана чередовались от психоделических, полных бессмыслицы, до эротических, которые нередко состояли из грязных фетишей, с которыми Дилан пытался бороться часть своей жизни. В одном из последних даже проскакивала сама Ума Турман, чей плакат висел у Клиболда в комнате. Да, двадцатидевятилетняя женщина давала фору многим одноклассницам Дилана, на которых порой без жалости и не взглянешь. Он бы не удивился, если бы в этот раз к нему снова ворвалась Ума, прижимаясь своим обнаженным телом к его собственному, и без остановки повторяла о некой приближающейся опасности, из-за чего последним желанием оказывался секс с "красавчиком, похожим на Вуди Харрельсона", коим и оказывался Дилан. Грязно, пошло, так... по-человечески. В этом не было никакого превозношения к общему понятию Бога, принятое людьми, это была лишь проекция стандартных подростковых плотских утех. Поэтому увидеть в закоулках сознания образ собственного предмета воздыхания, за которым Дилан упадал последние месяцы, было полной неожиданностью. Он не видел её лица — оно было словно скрыто туманом или вуалью, в зависимости от определенного ракурса. Он слышал точно такой же тембр голоса, который слышал, порой проходя в непосредственной близости от неё, но так и не решаясь заговорить первым. — Как меня зовут? — спрашивает она таким умопомрачительным голосом, что Дилану аж мышцы скручивает от сладкой истомы. Он знает её имя, не раз выводил его в сердечках в собственном дневнике, буквально молился на него, но вместо этого с его губ звеняще пошло выскальзывает слово: — Госпожа. И она остается довольной этим ответом. Её рука тянется к светлым длинным волосам Клиболда, а затем тянут назад, заставляя парня запрокинуть голову. По шее проходится её свободная ладонь, чуть нажимает на кадык, а затем большим и указательным пальцами обхватывают и надавливают на точки под челюстью, заставляя Дилана сжать зубы. — Открой рот, будь славным мальчиком, — девушка приближается к его лицу достаточно медленно, хотя всё вокруг, казалось, двигается со сверхзвуковой скоростью. Клиболд послушно приоткрывает рот, ощущая в следующее мгновенье, как сталкиваются их губы. Она его буквально вжимает в себя же, целует напористо, с истеричным рвением и животностью, будто готова разорвать Дилана как свою жертву. — Ты никогда не задумывался, как в такой светлой голове может таиться столько грязных мыслей? — с неким разочарованием говорит она, проводя языком по области за ухом, томно выдыхая прямо в него, отчего Дилан ёжится. Ткань в области паха натянута почти до предела, но она, судя по всему, даже не обращает на это внимания, не желает как-то облегчить судьбу Клиболда. Это явно не входит в её планы. Как и, собственно, в планы Дилана. Дилан никогда не признается себе, где он ступил не туда, что различные унижения могут приносить ему столько удовольствия. Речь не об издевательствах джоков, не об измазанных кетчупом тампонах, а именно от унижений в постели, от пощечин до почти что прямых плевков; от вербальных до физических наказаний и жестов. — Ты ведешь себя, словно дешевая шлюха, — презрительно бросает она, и Дилан кожей чувствует упершееся дуло под ребро. — Шлюх обычно расстреливают в различных потасовках, ты знал? — Да, Госпожа, — на одном выдохе отвечает Клиболд. Его глаза затянуты плотной черной тканью, но он всё ещё будто видит вблизи очертания стоящей перед ним девушки, его мечты, его идеала. — Увы, эта конструкция не бывает настолько точной, как хотелось. Иногда приходится выпускать по несколько магазинов, чтобы с дальнего расстояния попасть и убить. Шлюхи быстрые, ты знаешь? — Да, Госпожа. — Сколько обойм я должна засадить в тебя сейчас? — лукаво спрашивает она, приподнимая Клиболда к себе за подбородок. Глаза его по прежнему закрыты, но она прямо видит эти голубые искры, что питаются возбуждением, что питаются этими фантазиями, настолько плоскими, насколько можно себе только представить. — Сколько пожелаете, Госпожа, — металлический ствол касается его щеки, а затем девушка подносит его к губам Дилана. — Как насчет попытаться сделать это изнутри? Там точность не нужна, — Дилан послушно приоткрывает рот, даже не смея что-то возразить против. Язык скользит по перфорированному стволу, очерчивая каждое отверстие, иногда даже проникая внутрь кончиком. На нём и оседает металлический привкус, привкус пороха и неизмеренного блядства. Это будет взрыв даже для Саши Конецко с его Anarchy. Выстрелов не последовало, хотя что Дилан во сне, что наяву, был бы вовсе не против. — Я бы назвала тебя маленькой путаной, но по тебе не скажешь, — она заливисто смеется, а Дилан даже не понимает почему. Он просто не хочет понимать причину этого смеха, он хочет только слышать его. — Можете называть меня как Вам будет угодно, — вновь соглашается, но получает громкую пощечину. Она недовольна. Она злится. — Нужно ли указать тебе на твою оплошность? — Нет, — и вновь удар, но уже по другой щеке. Его осенило. — Можете называть меня как Вам будет угодно, Госпожа, — исправляется он, теперь уже ощущая чужие холодные пальцы на горящей левой щеке. — Молодец, достойно, как для посредственной сучки, — её губы кривятся в ухмылке, а Дилан ощущает, как затекли его затянутые за спиной руки, связанные верёвкой. — Для Вас я могу стать самой изумительной сучкой на свете, Госпожа, — Дилан облизывает пересохшие губы, ощущая уже стекающую по подбородку слюну, которую не имеет возможности даже вытереть. — Таким образом ты хочешь получить награду, а? — её босая нога касается внушительного бугорка, чуть надавливая. Дилана пробивает мощнейшей дрожью, а сам он впивается ногтями то в ладони, то в крупную бечёвку: смотря, что попадется первым. — А заслужил ли ты её? — Готов выложиться ради Вас на максимум, Госпожа, — Дилан прямо таки скулит от того, как пальцы понемногу удачно давят на пока что скрытый одеждой возбужденный член. — Я не хочу тратить свою детку на отвратительнейших, ни на что не способных сопляков. Сделай так, чтобы это понравилось не мне, а ей, — к левому виску вновь упирается ствол ТЕС-9, а затем слышится щелчок спускового крючка. И ничего. — Не заряжено, Госпожа, — скорее автоматически выпаливает Дилан, даже жалея, что оно не заряжено. — Не заряжено, — повторяет она, убирая оружие от тела парня. — А хочется? — Хочется, Госпожа, — с прежним рвением произносит Дилан, чуть раздвигая ноги, чтобы стимулировалась область побольше. Как назло, девушка убирает ногу вовсе. — Ты даже не заслужил, чтобы тебя превратили в подобие тёрки, педик, — она оказывается вновь в опасной близости от его лица, буквально выплевывая эти слова в лицо. И в прямом смысле тоже. Как обычно, Дилан послушно глотает. Да, он был рожден, чтобы глотать оскорбления и унижения, один за другим, чтобы просто прикрывать глаза или затягивать их плотной черной тканью, не желая замечать внешнего мира. — Какой же ты жалкий, — девичья рука проезжается по щеке, затем ещё раз, по той же, вгоняя её моментально в алый цвет. — Я могу стать лучше для Вас, Госпожа, — чуть хриплым голосом просит Клиболд, в ответ получая новую пощечину. — Что ты можешь, Дилан? А? Дилан? — она впервые называет его имя, хотя парень был уверен, что они даже не знакомы. Из её уст собственное имя звучит ещё хуже, чем ругательства. Она продолжает повторять его имя снова и снова, а пальцы теперь уже схватили того за воротник футболки, сдавливали шею и царапали выступающие ключицы. — Дилан! — последний раз прокатывается её ладонь по онемевшей правой части лица Клиболда, а затем она срывает влажную от слёз ткань с его глаз.***
— Дилан, блять! Его глаза открылись окончательно, а сам Дилан почти что подпрыгнул на постели, едва ли не сталкиваясь лбами с Эриком. — Что? — Я не буду спрашивать тебя ни о чем, — Харрис нарочито кидает одеяло на его стояк, прикрывая его. — Ты спал всё это время и дрочил во сне? Ты пропустил время, когда мы должны были поехать ко мне! — О, чувак, прости, ко мне заходила горячая красотка ночью, не мог оторваться, — Дилан пропустил влажные от пота пряди меж пальцев, глубоко вздыхая. Да, до разрядки ему не хватило ещё нескольких моментов. — Если это не Мэллори Нокс, то я клянусь, что первым вышибу тебе мозги из своей Арлин, что ты даже не успеешь схватить свою "девятку". — Слезь с меня, это выглядит максимально по-пидорски, — хихикнул Дилан, на что Эрик прямо отпрыгнул от кровати Клиболда. Да, он тут залез на него, у него в это время разбушевался знатный стояк, и что должен подумать всяк сюда входящий? — Потише ты, внизу всё ещё твои предки, — Эрик сложил руки на груди, хмыкая. — Ты будешь смотреть как я переодеваюсь? — спросил Дилан. — Я хочу посмотреть на неё. — Ох блять, давай не... сейчас, — Клиболд мгновенно покраснел, вспоминая как во сне очерчивал языком все отверстия, отчего ткань одеяла недвусмысленно дёрнулась. — Не говори мне, что ты уже успел засунуть себе дуло в рот и подрочить, — Харрис криво усмехнулся. — Ни разу в жизни, Рэб, ни разу.