Наследие войны

Жизнь в метро шла своим чередом. Торговцы сели за прилавки, врачи из крошечного лазарета ушли к больным, дети резвились на свободных клочках пространства. Кто-то из родителей организовал подобие детского сада и школы, и сейчас у детей было что-то вроде перемены, а минут через 10 они побегут осваивать грамоту. В дальнем тоннеле, который завалили ещё во время первых бомбежек, устроили ферму, где выращивали свиней - пожалуй, единственных животных, которые могли выдержать всю эту грязь и сырость. В противоположном конце тоннеля держали огороды для выращивания овощей и зелени. На этом и жила станция: торговали, выращивали и ели сами. Выживали как могли. Сегодня Ярик тоже был за прилавком. Мужичок, на которого он работал, слег с простудой, и Ярославу пришлось заменить его. Торговал как раз-таки овощами. Жена владельца только принесла свежий урожай и разложила по столу. - Что-то год неурожайный, - сетовала Мария, высыпая из ведра в ящик картошку. - Как бы нам тут друг друга жрать не пришлось. - Не придётся, - Ярослав улыбнулся, подтягивая ящик ближе к себе. - Все будет хорошо, не переживайте так. - Эх, молодежь. Все ещё оптимизм сохраняете! - женщина тоже улыбнулась и потрепала Ярика по голове. - Я совсем маленькая была, когда первый взрыв случился. С отцом тут были… Столько лет прошло, страшно представить. Вы-то уже здесь все родились. - Ну, главное, что мы родились и живём дальше. Давайте ведра и идите отдыхайте, я сам все разложу, - Ярослав выбрался из-за прилавка, буквально перепрыгнув его, и стал раскладывать овощи по ящикам. - Не знаю, что бы я без тебя делала? Спасибо большое, - Мария только собиралась уходить, но тут вспомнила что-то и повернулась к Ярику. - Ах да… Не хотелось бы, но придётся чуть поднять цены? - На один? - Да. - Хорошо, я понял. - Думаю, тут все поймут… Сейчас всем туго, - Мария тяжело выдохнула и, забрав пустые ведра, ушла. “Тут все поймут…” Цены повышали кто мог, торговали уже всем подряд, даже с бандитами. Ярослав с опаской каждый раз смотрел на чужаков, шарящих по станции с оружием в руках. Но такова была цена спокойной и сытой жизни. Ярослав вернулся за прилавок и подвинул к себе стул, на котором лежали куртки, его “домашняя работа”. Пальцы жутко болели, он уже несколько раз сменил пластыри и бинты на ладонях. Руки дрожали, но Ярик продолжал делать свою работу, несмотря на боль. Мимо стола ходили люди: местные жители, солдаты, какие-то заезжие торговцы. Как Ярослав узнал недавно, у них лучше всего выращивали овощи, и поэтому здесь частенько закупались, чтобы торговать на других станциях. Вот и сейчас перед его прилавком остановился мужичок в замасленной телогрейке и шапке набекрень. С какой-то из рабочих остановок. - Вы что-то хотели? - миролюбиво улыбнулся Ярослав, чем тут же смутил дядьку. - Да… У вас тут вот картошечка… Свежая? - Наисвежайшая, - Яр знал, что своей улыбкой он мог сбить с толку любого. А стоило ему пару раз взмахнуть ресницами, как происходила полная деактивация. - С пару кило взвесьте, - мужик утер рукавом губы и тоже улыбнулся. Видимо, улыбка в подземке такое редкое явление, что не знаешь, как реагировать, когда видишь её. Ярослав кивнул, откладывая куртку. У него под столом стояли еще ящики с овощами, которые притащили до того, как он сел за прилавок. На весах он взвесил положенные “пару кило” и, пересыпав в тканевый мешок, отдал тот мужику. - Шесть пуль. Ярика каждый раз жутко смешила эта фраза. Когда он родился, пули уже стали валютой. То, чем на поверхности сражаются солдаты, отдают за кило картофеля. По сути, то же самое, что купить булку мусорного хлеба за жизнь. Мужик тихо вздохнул, но снял с пояса кожаный кошель и, отсчитав шесть крупнокалиберных, положил их на прилавок. - Спасибо. Удачной торговли. - И Вам удачи, - и снова обезоруживающая улыбка. Мужик застыл, что-то невнятно пробормотал на прощание и быстро скрылся среди торговых рядов. Ярик невольно усмехнулся, возвращаясь на своё место. И так на протяжении дня подходили люди. Свои, чужие, забрали сделанные куртки, принесли новой работы. Кто-то из детей притащил фонарик, в котором отошли провода, и слезно просил дядю Ярика починить, а то они не могут играть в театр. Как малышне отказать? Ярослав радовался, что жизнь на станции идёт своим чередом. Их особо не касались разборки “крупных скоплений” вроде “Красных”, которые обобрали станции поблизости. - О, Ярик, здорово! Снова ты сидишь? Услышав голос, Баярунас отложил разобранный фонарик в сторону и поднял глаза. Перед ним стоял местный электрик и добытчик. - Игнат, день добрый, - Ярик улыбнулся, облокотившись на прилавок. - Что нового? Откуда на этот раз приехали? - Да мотался на дальние станции, - мужчина отмахнулся, тут же утирая красный от алкоголя нос. - Привёз кучу всего. Солдаты сейчас разгребают. Сказали, часть нужно будет в чистку отправлять. - Вылезал на поверхность? - Оно самое. Там на одной из станций потолок рухнул. Никто не погиб, но людей стали расселять на ближайшие крупняки. Естественно, вещи с собой мало кто забирал, - Игнат усмехнулся, осматривая овощи на прилавке. - Сейчас вот домой иду. Жену две недели не видел, страх как соскучился! - Оля тебя ждёт, - мужчина вздрогнул, услышав странную интонацию, и посмотрел на Ярослава, но тут же отвел взгляд в сторону. - Мелкие твои вон… фонарь сломали. Делаю сижу. Батарейкой и мотком шнура не поделишься? - А чего ж не поделиться-то… - Игнат снова шмыгнул носом, тут же залез в сумку, достал какой-то потрепанный тканевый мешочек и высыпал на прилавок горсть различных батареек. Тут же поставил катушку с разноцветными проводами. - Вот, все для нашего “ювелира”, - мужик как-то неловко хохотнул. - Так тебе чего взвесить-то? - Яр поднялся со своего места, взяв очередной мешок. - Картошка, морковь… Все свежее, сам знаешь. - Да всего по кило… Свиней не резали, не знаешь? - Одну утром забили. Ещё можешь успеть. По крайней мере, внутряк долго разбирают, - Ярослав спокойно взвесил нужное количество овощей и поставил мешки на прилавок. - Три пули за картофель, четыре - морковь. - А чо так дорого-то? - Игнат тут же возмутился, хотел было поднять крик, как часто бывало с другими торговцами, но, наткнувшись на холодный взгляд голубых глаз, тут же успокоился, даже поник. - Ну… Ну Яри… Ярослав Игоревич, родненький… Ну ты же знаешь, времена тяжёлые… - Проститутки на Театральной нынче дорого стоят, - от интонации, с которой прозвучала эта фраза, повеяло могильным холодом. Будь на станции стёкла, они бы моментально покрылись инеем. Ярик обошел прилавок и встал вплотную к Игнату, который стоял побитой собакой, опустив голову и шмыгая носом. - Денег у тебя навалом, с бандосами-то торговать. Только вот домой доносишь едва ли четверть. Слышал, “Красные” где-то раздобыли канистры спиртяги и какую-то дрянь бодяжат у себя в кабаках. А там и до Театральной недалеко. Почем нынче женская красота? - Ну… Ярослав Игоревич, за что Вы… - У тебя жена и трое детей, - Яр говорил едва ли не сквозь зубы. - Она у тебя дура дурой, любит тебя так сильно, что даже когда ей в лоб говорят, что ты ей изменяешь, она не верит и продолжает тебя любить. А ты в это время шляешься по шлюхам и пропиваешь весь заработок. Игнат молчал. На такие слова ему совершенно нечем было ответить. Ярослав был прав. Мужик молча раскрыл кошель, высыпал нужное количество пуль на стол и только забрал мешки, как Яр его снова тормознул. - Ленка Ильшина из седьмого вагона откуда-то притащила мешок сахара и сделала леденцы. За один патрон она их штук двадцать сыпет, не меньше. Иди, детям хоть купи. И Тане своей скажи, чтобы через час за фонариком пришла. - Понял, - казалось, ещё сильнее втянуть голову в плечи было нельзя, но когда Игнат шёл между торговыми столами, из-за воротника его куртки была виден лишь самый конец вытянутой шапки. Остаток дня прошёл без каких-либо приключений. Приходили жители станции, приезжие, проезжие, покупали овощи, спрашивали о наличии мяса у мясников и шли дальше. Несколько раз прибегали дети. Кто-то просил починить игрушку, кто-то просто приносил конфеты - те самые сахарные леденцы - или просто просили Ярика почитать. Уже часам к семи, когда столы начали пустеть, а люди потихоньку расходиться, сработала тревога. Взрыв электрического щитка в дальнем тоннеле спровоцировал пожар, и загорелось несколько нежилых выгонов. Солдаты тут же ринулись устранять пожар, в то время как жители станции заторопились по домам. В общей суматохе Ярик пошёл не к своим “завалам”, а в квартиру. Быстро проникнув за дверь и тут же её захлопнув, он плотно прижался к железу и прикрыл глаза. - Опять щиток… - он говорил вслух, словно Саша был где-то рядом и мог ему ответить. - Скоро мы тут точно все сдохнем. Отлипнув от двери, он принялся за домашние дела. Кто-то из торговцев расплатился с ним за овощи мясом, что было весьма выгодно. С хозяйкой прибавку они делили 60 на 40, и все были довольны, а вот такие подачки, вроде мяса или обмена на другие овощи, Мария позволяла оставлять себе. Приготовив себе ужин на одного, Ярослав быстро поел и завалился в кровать. Подняв руку и дотянувшись до книжной полки, он достал первую попавшуюся книжку. Виктор Гюго, “Человек, который смеётся”. Её Ярик прочитал уже трижды, но почему бы и нет? Удобно устроившись на подушке, он открыл книгу и полностью ушел в чтение. Так с книгой он и уснул. Из-за пожара на всей станции отключили свет, поэтому, когда лампочка с тихим “дзынь” погасла, Ярослав даже не шелохнулся. Книга с тихим стуком упала из его пальцев на пол.