***
— Мне кажется, тебе стоит познакомиться с этим юношей поближе, — пауза, — по твоему описанию я представила себе целого принца на белом коне, — раздался смеющийся голос женщины в трубке. — И не сомневайся, мам, — с любовью произнесла Неред, нажимая на кнопку отбоя. Впереди девушку ждал очередной рабочий день в вшивой забегаловке. Лиза только поступила на первый курс, так что небольшой заработок ей бы точно не помешал. Старая и уже давно не рабочая вывеска казалось родной, а люди в этом "заведении" (если его можно было так назвать) были на удивление приветливы и милы с новой работницей. Все, кроме одного. Так уж сложилось, что Неред по жизни представляла собой либо тряпочку для нытья, либо лужицу добра и позитива, об которую все могли вытирать ноги. Мама всегда говорила русоволосой, что таких как она, очень мало. Но Елизавете было все равно на этот факт. Русоволосая искренне радовалась каждому прожитому дню, старалась помогать во всем и каждому, даже если это наносило определенный ущерб ей. Лиза была из тех, кто последний рубль отдаст безногому бомжу-мошеннику и не пожалеет об этом. Из тех, кто потратил 4 часа, стоя под дождем, чтобы достать беззащитного котенка с дерева, который в итоге расцарапает ей лицо и из-за которого она в итоге опоздает на работу. Но девушка искренне верила в бумеранг судьбы, и что за каждый хороший совершенный ею поступок ее ждет вознаграждение от "кого-то там сверху". И не просто от кого-то там. Отец Неред разбился в автокатастрофе, когда той было от силы лет 6. Девочка выросла крайне набожной и смышленой, всегда опережала сверстников и имела лишь добрые намерения. Только вот жизнь никак не разворачивалась к ней доброжелательной стороной, и принцип "что посеешь, то и пожнешь" работал не очень хорошо до того, как она устроилась на эту работу. В школе девочку часто задирали, дразня тем, что Лиза как-то не так выглядит, обзывая "ботаном" и "зубрилой". Был даже случай, когда окна ее дома забросали тухлыми яйцами. Вот так и случается, что все самое доброе и жизнерадостное в этой малышке не удавалось убить ни одной издевке, ни одному поступку жестоких сверстников, и что Неред оставалась доброй ко всем, и в первую очередь к себе, несмотря ни на что.***
— Сегодня я точно заговорю с ним, — пообещала Елизавета себе. Войдя через главный вход, Лиза тут же отметила, на месте ли объект ее обожания сегодня. — Бля, да я сюда устроился, чтобы бухло ближе было, — раздался уже почти родной и знакомый голос, после чего компания, окружающая барную стойку, просто взорвалась от смеха. — Кашин, ну ты совсем раздолбай, 3 бутылки виски не хватает, — произнес светловолосый мужчина, который занимал должность администратора в этом кафе, — вычитаю с твоей зарплаты. — Вычти стоимость десяти бутылок, оставишь остальное себе на чай, — абсолютно равнодушно произнес Данила. Кашин здесь был известен как "легендарный выродок". Почему выродок? Потому что это самый отбитый человек из всех, что вам приходилось когда-либо встречать в своей жизни. Высокий, рыжий, чересчур наглый и уверенный в себе он заходил сюда на протяжении трех лет, чтобы выпивать весь алкоголь, находящийся за барной стойкой и забрать с собой пару-тройку ничего не сообращающих девиц.Ничего не изменилось с того времени, кроме как то, что сейчас он забирал их после конца своей смены. Никто из окружающих не понимал, что он вообще здесь делает и зачем ему зарплата старшего бармена, когда он мог потратить такую же сумму за день на какую-то мелкую хуйню, но молчал. Данила был именно тем, кого все боялись, и с кем старались наладить контакт, потому что в противном случае они же и становились изгоями в обществе. Абсолютно беспринципный и холодный в обращении со всеми, рыжеволосый мог позволить любые колкости в адрес руководства и остаться безнаказанным, не только из-за количества денег в карманах парня, но и просто из-за растущего с каждым днем в геометрической прогрессии авторитета Кашина. Коллеги по работе с жалостью смотрели на бедную новенькую девочку, у которой буквально в глазах вырисовывались сердечки при взгляде на него. Но почему-то также предпочитали молчать и мило ей улыбаться, нежели рассказать о том, что "великая любовь" о которой она мечтает обернется либо моральным убийством всего доброго, что в ней существует, либо жарким сексом, после которого он не скажет ей ни слова и выбросит, как никому не нужную вещь. Наверно, за каждым действием или примером поведения скрывается своя тайна. Чересчур открытый байкот и вызов обществу — тяжелая психологическая травма. Тщеславие и желание быть замеченным — унижения и избиение в школе. Беспрядочное количество шлюх у себя в постели — первая любовь, которая разбила кому-то сердце. Так было и с Данилой. Богатые родители, которые вечно пропадали на шикарных курортах, абсолютно забили на него, откупались подарками, чтобы искупить вину своего отсутствия в самые важные моменты для их сына. Первый концерт. Последний звонок. Выпускной. Да что угодно. "Сынок, извини, мы с папой не можем приехать, но мы уже выслали тебе денег, звони, если что." Конечно, он не звонил. Конечно, он понимал, что являлся абсолютно ненужным и нежеланным ребенком. Поэтому нашел свое спасение в том, что без конца пропадал на улицах или сомнительных тусовках, благодаря чему и заработал себе такой авторитет. Данила был простым парнем с большой душой, но на лице которого прочно вросла маска безразличия, токсичности и злобы, снять которую уже вряд ли кому-то предлагалась возможность, ведь он твердо решил для себя держать всех на расстоянии пушечного выстрела.***
Когда все работники разбежались на обеденный перерыв, Лиза заметила, что Даня остался на месте и вспомнила свое утреннее обещание самой себе. — Второго такого шанса не будет! — продолжала убежать себя она. Предварительно подойдя к зеркалу и заправив за уши все выпавшие пряди волос, девушка направилась прямиком к бару. — Не помешаю? — еле слышно спросила она. — Че? — Кашин уже успел накинуть одну-вторую стопку, так что тревожить его в таком состоянии было большой ошибкой. — Не нальешь мне выпить? — неожиданно для самой себя сказала Неред. — А вот этого уже интересно, — ехидно произнес Данила, — в тихом омуте черте водятся, не так ли? — Наверно, ты прав, — обдумывая все возможные последствия своих необдуманных действий говорила Лиза, наблюдая за простыми махинациями парня. — Чего бы хотелось? — парень жестом указал на широкий ассортимент алкоголя за своей спиной и улыбнулся. — Что мог бы посоветовать? — русая никогда в своей жизни не пила и доверила это опытному в своей среде человеку. — Как скажешь, — Кашин не выражал особого отвращения, но присутствие Елизаветы реально раздражало его, ведь обычно на обеденном перерыве он позволял себе словить хороший трип, а здесь появилась она, никак не вписывающаяся в планы рыжего. Данила достал две стопки и кинул в каждую по три кофейных зерна, заливая их сверху охлажденной самбукой, попутно наливая в пустующий стакан апельсиновый сок. — Сейчас я поджигаю, выпиваешь обе залпом и запиваешь апельсиновым соком. Все понятно? — Кашину не терпелось быстрее сплавить девушку, так что он решил убить ее с двух шотов, презрительно глядя на ее телосложение и уже представляя,как начальник заставит ее вытирать облеванные ей же унитазы. — Мгм, — девушка слегка кивнула и послушно выполнила все, легонько покачиваясь из стороны в сторону и ставя пустой стакан от сока на барную стойку. — Две минуты, а ты еще не блеванула, я проиграл спор самому себе, — безразлично произнес парень, вытирая стопки и кладя их на место. — Даже не взяло, — соврала девушка, чувствуя, как по телу начинает разливаться не слишком приятное тепло, и как ей приходиться напрягаться, чтобы расслышать слова парня из-за сильного шума в ушах. Глядя на заметно потускневший взгляд Неред, Данила лишь усмехнулся и надеялся, что в ближайшие минуты она оставит его наедине с самим собой, после чего присел на свое место и уткнулся в телефон. — Расскажи мне о себе, — девушка с трудом выдавила из себя эти слова, цепляясь за последнюю соломинку трезвости и стараясь держать себя в руках. — Слышала, как меня здесь называют? — рыжий отложил телефон и вопросительно изогнул бровь. — Легендарный выродок, — пауза, — тебе лучше не связываться с такими, как я. — Я так не думаю, — настойчиво продолжала Неред, — ты кажешься милым и добрым человеком. Резким движением Кашин скинул с стойки все близлежащие стаканы, наполняя пустое заведение сильным и неприятным грохотом. — Я не милый и не добрый, — отрезал он. Немного сжавшись, Елизавета решила не отступать от своего. — Я уверена, это всего лишь маска, за который ты прячешься, — у русой заметно кружилась голова, но она все равно могла себя контролировать. — Я нахуй злой и неуравновешенный, — не в себе от ярости продолжал юноша, — уверен, что как только ты узнаешь меня получше, ты забудешь дорогу сюда, а если и нет, будешь обходить это место окольными путями. — Не будь так уверен, — с небольшой ноткой сарказма произнесла та. — Хочешь проверить? — нервы Кашина явно были истощены и брать его "на понт" было еще бОльшей ошибкой, чем подходить к нему. — Хочу, — уже менее уверена произнесла девушка. Не говоря ни слова больше, Кашин выпрыгнул из-за барной стойки и подхватил русую на руки, открывая дверь ногой. Машина Данилы была припаркована неподалеку, так что не церемонясь, парень закинул Лизочку на переднее сиденье и тут же захлопнул за ней дверь. — Обосраться, какой я добрый, — все еще не в себе от злости бубнил Даня. Усевшись на водительское сиденье, Кашин, не глядя на русую, вдавил педаль газа так, что если бы та не пристегнулась, она бы точно отшибла себе пол лба из-за такого резкого толчка. Смешанная паника с радостью переполняли девушку настолько, что она решила больше ничего не говорить и просто наблюдала за пролетающими прохожими, дорожными знаками, улицами. Парень гнал настолько быстро, что разглядеть район, тем более в ее состоянии, было практически невозможно. — Район не очень хороший, — произнес парень, словно читая ее мысли и тормозя иномарку, — так что если пристанут на улице, на защиту не надейся, — издевался тот. Девушке пришлось приложить не малые усилия для того, чтобы с четвертого раза плотно закрыть дверь черного автомобиля, в то время как высокая и расплывчатая фигура Кашина уже стояла у подъезда и ждала ее.***
Войдя в квартиру, в нос ударил сильный сигаретный запах, из-за которого Лиза невольно сморщилась. — Снимай обувь и заходи, — выжидающе произнес Кашин, проходя в гостиную. Сделав все, как велел парень, девушка интуитивно пошла в первую попавшуюся комнату, где ее ждал он. — Как тебе декор? — на лице Кашина вырисовывалась злая ухмылка. Неред оглянула комнату. Парень действительно был не из бедных, что можно было понять уже по кожаному салону дорогой иномарки. Свет не горел, но все комнаты освещали красные диодные ленты, аккуратно приклеенные к стенам. — Фотографий с родителями тоже не ищи, — пауза, — это не в моем стиле. Действительно, в комнате не было одной семейной фотографии, только лишь разбросанные на каждом углу пепельницы и пачки сигарет. — Я не принципиален в чистоте и не отличаюсь перфекционизмом, — продолжал комментировать Данила. Действительно, чувствовалось, что в квартире давно не убирались, но это наоборот добавляло какой-то особой атмосферы этому месту. Не заправленная кровать, мелкий мусор на полу, красный приглушенный свет и картины на стенах — все это обладало какой-то необычной эстетикой, которую способен был понять лишь слегка опьяненный человек. Лизе нравилось здесь и она с нескрываемым удивлением оглядывала все вокруг, как вдруг ей на глаза попалась недопитая бутылка абсента. — О, это мой любимый алкоголь, — с улыбкой произнес рыжеволосый. Как только Данила замолчал, девушка взяла бутылку и выпила оставшийся в ней алкоголь залпом, чем вызвала у Кашина истерический смех. — Только давай без блевотины? — то ли смеясь, то ли серьезно задал вопрос парень, притягивая девушку к себе на диван.— Помнишь, я обещал показать, какой я добрый и чуткий парень? — проговорил он, заглядывая в немного мутные и предвкушающие глаза Неред. —Помню, — тихо ответила русая. — Тогда ложись здесь и жди меня, — приказал Данила и вышел из комнаты. Открыв дверь, на которой красными буквами рисовалась простая надпись, в переводе с английского означающая "мир удовольствия и боли", Кашин стал разглядывать имеющийся инвентарь. Такому количеству секс-игрушек могли позавидовать все интим-магазины в городе, но глаза Данилы были точно направлены на наручники и плети. — От остального девочка точно загнется, — рыжий усмехнулся жестокой улыбкой и закрыл дверь. Зайдя в комнату, Кашин обомлел в буквальном смысле этого слова. Русоволосая лежала абсолютно голая на кровати, где лежали десятки шлюх до нее. Но никто не выглядел настолько горячо, — отметил про себя парень. Аккуратная грудь, тонкая талия и белоснежная кожа, к которой — он был уверен — он прикоснется первый раз. — Я смотрю, ты уже успела подготовиться, — довольно произнес парень, чувствуя, настолько ему стало узко в боксерах и поражаясь такому открытому подчинению. — Ну, ты же не чай привел меня пить, — заигрывала уже абсолютно пьяная Неред с парнем, еще не понимая, на что она таким способом может нарваться. — Определенно нет, — отметил парень,переворачивая девушку на живот и приковывая ее руки к железным прутьям кровати. Взяв в руки черную кожаную плеть, парень сильно и неожиданно ударил девушку по выпуклым ягодицам. — Добрый и милый, правда? — заорал Кашин, буквально получая удовольствие от громких стонов девушки. Не отвечая на вопрос Данилы, девушка мужественно выдерживала каждый удар, то шумно выдыхая, то громко вскрикивая, проворачивая руки так сильно, что наручники уже могли бы прорезать и оставить на ее нежной коже болезненные следы. Данила получал неимоверное удовольствие, наблюдая за тем, как бледная кожа девушки краснеет с каждым ударом все сильнее и как в некоторых местах после ударов появлялись мелкие и почти незаметные капельки крови. Потеряв голову от подобного зрелища и от стонов русоволосой, Кашин быстро расстегнул наручники и перевернул девушку лицом к себе, тут же затягивая в поцелуй. Еще не отошедшая от порки, девушка охотно поддалась сильным и крепким рукам, совершенно забывая о страхе и боли. — Я всегда говорил,что страх — иллюзия,— томно произнес Данила, — не существует ничего, кроме удовольствия. Произнося эти слова рыжеволосый одним движением стянул с себя боксеры и джинсы, высвобождая возбужденный член. — Но не думай, что я буду нежен, — произнес тот, резко входя в Елизавету и чувствуя, как до боли сокращаются ее мышцы. Громкий крик, который вырвался из девушки, буквально заполнил комнату, на глазах проявились слезы, а все внутри нее стало судорожно сжиматься, в ней не было никаких чувств, кроме отрезвляющей боли. Неред ненавидела себя за свое легкомыслие, Неред ненавидела Кашина за его жестокость и Неред ненавидела место, в котором она сейчас находилась. Но его это больше не интересовало. Попытки девушки оттолкнуть Кашина от себя никак не воспринялись им, Данила вновь поднял ее руки и продел их в наручники, постепенно начиная двигаться в девушке и закрывая ей ладонью рот. — Я не милый и не добрый, — наращивая темп, не уставал повторять разъяренный юноша. Громкие и тяжелые стоны заполняли все пространство и теперь Елизавете было мерзко от самой себя, потому что на подсознательном уровне она наслаждалась происходящим. Ее возбуждало то, что он хотел ее. Ее возбуждала его грубость, бесцеремонность и безразличие к ее чувствам. Ей нравилось подчиняться и нравилось принадлежать ему. Всецело и полностью. Привыкнув к ощущениям, невольно Лиза начала двигать бедрами в такт, чем заставила юношу убрать свою руку с ее рта и вновь затянуть в страстный поцелуй. На этот раз в нем не было ничего кроме страсти. Два тела, обливающиеся потом и головы, затуманенные чувством наслаждения и удовольствия. Девушке хотелось исцарапать ему шею, спину, оставить хоть какой-то след на его идеальном теле, но наручники не давали ей никакой возможности этого сделать. В то время как Кашин, осознавая все ее подчинение, понемногу начал осознавать, с чего же его так унесло. Милая и приличная девушка сейчас стонала под ним в первый раз, как не стонал никто до нее. Рыжий понял, что ему нужно было и понимал, настолько сильно он влюбился в этот момент. Вместе с моральной эйфорией близился момент физического блаженства и парень, двигаясь в девушке резкими и грубыми толчками, наконец достиг своего пика. Освободив девушку от наручников, Кашин безжизненно упал рядом с ее телом, в то время как она, сама не разбираясь в своих чувствах, пыталась успокоить дыхание. — И все равно ты милый, — осторожно проговорила девушка. — А ты так ничего и не поняла, — усмехнулся Данила, но уже по-доброму, — вставай. — Вставай? — непонимающе переспросила русая.***
— Вставай, Неред, ты совсем страх потеряла! — громко кричал рыжеволосый. — Неред, ты уже полтора часа лежишь в собственной блевотине, тебе это еще убирать, — еще громче произнес Кашин, поднимая девушку за волосы. — Какого....? — девушка поднялась с пола и оглянулась вокруг себя. Уборная той самой забегаловки, где она работает. Рвотные массы на полу. Заблеванная форма и липкие от той же блевотины волосы. — Ты вообще понимаешь, что происходит? — Данила присел на корточки рядом с русоволосой. — Не особо, — хриплым голосом ответила та, все еще путая сон с реальностью. — Умывайся, мы едем ко мне, — проговорил Данила, протягивая ей руку. Неред осторожно встала, стараясь не споткнуться на рвоте, умылась, пока Данила осторожно придерживал ее волосы, собралась и не совсем уверенно последовала за юношей, абсолютно запутавшись в том, что произошло, что ей приснилось, и почему они едут к нему. Но сейчас ее это мало волновало.