Best Intentions

1. — Я не знаю, как ты делаешь это, Киришима. Голос заставил Бакуго остановиться по пути на кухню. Он инстинктивно повернул голову, хотя он и не мог видеть Киришиму, Каминари или кого-то еще, кто мог бы принять участие в разговоре в общей комнате. Все же что-то в тоне голоса заставило его остановиться, ему стало интересно. — Делаю что? — в голосе Киришимы звучало неподдельное любопытство, и Бакуго мог с легкостью представить его выражение лица, когда он повернулся к своему другу. — Встречаешься с Бакуго. Блондин застыл от звука своего имени, стиснув зубы и сжав кулаки. Ебанное тупое лицо— — Я думал вы друзья, — ответил Киришима, и его хмурый взгляд был практически слышен в его голосе. — Ну, да, — сказал Каминари, — Друзья, — он продолжил, выделяя это слово. — Мне нравится чел, конечно. Но чтобы встречаться с ним…? — Он прав, — добавила Ашидо, и Бакуго собирался убить их двоих, этих мудаков. — Мне нравится Бакуго, но я не могу представить отношения с ним. — Ну, это хорошо, что тебе не придется этого делать, — спокойно ответил Киришима. — Это делаю я. Что-то в груди блондина замерло при этих словах: доверься Киришиме, он всегда все уладит. — Верно, — согласилась Хагакуре, и парень снова сжал кулаки, даже эта невидимая девочка принимала участие? — Я думаю в этом и суть, Киришима-кун. — В смысле? — Ну, ты это ты, Киришима, — сказала Ашидо. — Ты один из самых милых парней в классе. — Да, — подтвердил Каминари. — Как кто-то как ты встречается с кем-то как он? — Что это должно значить? — спросил Киришима, и Бакуго заметил резкость его слов, будто кусался. Блондин не мог понять, как их одноклассники не замечали, как голос Киришимы напрягался от раздражения, как они не читали признаков его раздражения, которые были так очевидны. — Он всегда такой злой и ворчливый, — сказала Хагакуре. — Ты буквально встречаешься с тикающей бомбой, — сказал Каминари. — Одно неверное движение и он взорвется. — Или взорвет тебя, — подтвердила Ашидо. Что-то сжалось в животе Бакуго, тупое и болезненное. Он сунул руки в карманы, вытирая вспотевшие ладони о ткань. Он поморщился. Они ведь не совсем ошибались, верно? — Вы, ребята, не знаете о чем говорите, — сказал Киришима, и хотя он держал свой голос спокойным и ровным, Бакуго слышал в нем легкое раздражение. — Вам не о чем беспокоиться насчет нас. — Аа, да ладно тебе! — возразил Каминари. — Мы просто присматриваем за тобой, чувак— — Может быть, вам, придуркам, лучше просто не лезть не в свое дело, — наконец рявкнул Бакуго, не в силах больше молчать. Он нахмурился, когда вошел в комнату. Он видел, как его одноклассники слегка напряглись, стараясь не отшатнуться от этой мысли; он никогда не возражал против того, что они боялись его раньше, но теперь он, казалось, болезненно осознал, что они думают о нем и Киришиме — и это раздражало его. Он старался изо всех сил сконцентрироваться на этом, на злости, потому что это было легче, чем думать о том, что творилось у него в животе, темном и мрачном. Его грудь сжалась, и он ненавидел это. Его взгляд упал на Киришиму; он видел, как лицо парня смягчилось, заменяя раздражение чем-то более приятным, когда он посмотрел на Бакуго. Ему нравилось, как губы юноши растянулись в нежной улыбке, как он смотрел на Бакуго, как будто слова других совсем не повлияли на него. Он глубоко вздохнул, и этот вид помог успокоить его измотанные нервы. — Пошли, дерьмовые волосы, — он хмыкнул, и его голос прозвучал мягче, чем обычно, что Киришима всегда делал с ним; он смягчил свои углы, хотел он того или нет. Киришима быстро вскочил на ноги и с привычной легкостью вложил свою руку в руку Бакуго. Он одарил блондина еще более широкой улыбкой, потянул его за руку и потащил прочь из общей комнаты, прямо в свою. Как только они оказались внутри, Бакуго пинком захлопнул за собой дверь, и Киришима потянул его к кровати, падая сверху на одеяла и потянув за собой Бакуго. Бакуго наблюдал, как глаза Киришимы скользнули по его лицу, наблюдал, как выражение его лица начало становиться неуверенным. Их руки все еще были соединены, пальцы сплетены. Бакуго нахмурил брови, на мгновение крепче сжимая руку. — В чем проблема? — он спросил. Эти слова прозвучали резче, чем он планировал, и внезапно он слишком остро осознал это, возненавидел их звучание. Но если Киришиму и беспокоил этот вопрос, то он никак этого не показывал. Вместо этого он просто глубоко вздохнул. — Ты слышал их, не так ли? Бакуго не ответил, и Киришима вздохнул. Он придвинулся чуть ближе, позволяя их носам соприкоснуться, прижавшись лбами друг к другу. Киришима снова вздохнул, и Бакуго почувствовал его дыхание на своих губах. Ему хотелось наклониться вперед и сократить это расстояние. — Мне жаль, Бакуго. Бакуго нахмурился и слегка отстранился. — За что ты извиняешься? — За то что они такие, — пробормотал Киришима. Он открыл глаза, но по-прежнему не смотрел на другого парня, а просто вниз. — Они не должны были говорить такие вещи. Бакуго издал тихий звук в глубине своего горла. — Плевать, — хрипло пробормотал он. — Всё… Он хотел сказать, что все в порядке, просто чтобы успокоить беспокойство Киришимы, но слова застряли у него в горле, и он закрыл глаза. Суть была в том, что это было не так. Но он не был уверен, был ли он более зол—расстроен—каким бы ни было правильное слово для того, что он чувствовал — из-за того, что они говорили и как это умудрилось проникнуть ему под кожу, или из-за того, что это явно беспокоило Киришиму. И то и другое, подсказал ему разум. Это определенно и то, и другое. Бакуго почувствовал, как свободная рука Киришимы легла ему на лицо, ладонь легла на мягкую кожу щеки, а большой палец нежно провел по острой линии скулы. Он почувствовал, как Киришима поцеловал его прямо под глазом. — Это не нормально, — он пробормотал, будто он точно знал, что Бакуго собирался сказать. Уже не в первый раз Бакуго приходила в голову мысль, что Киришима гораздо лучше разбирается во всех этих отношениях, чем он сам. Он чувствовал себя так, словно это он должен был утешать красноволосого, говорить что-то, что заставило бы его чувствовать себя лучше от того, что сказали другие. Но вместо этого Киришима делал все, что было в его силах, чтобы успокоить его, умиротворяя его этим невысказанным языком, который он понимал лучше всего. Бакуго приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на Киришиму. — Почему ты встречаешься с таким как я? — он тихо спросил. Он смотрел, как лицо Киришимы снова смягчилось, а в глазах зажглась нежность. — Потому что ты мне нравишься, болван, — простота ответа заставила пульс Бакуго затрепетать, заставила его грудь сжаться. — Мне все равно, что они там думают, — продолжал Киришима, — мы единственные, кто имеет значение, верно? Его сердцебиение ускорилось, в животе приятно закрутило, когда он обдумал слова Киришимы и легкость, с которой он их произнес. Он крепче сжал пальцы Киришимы, положив другую руку ему на талию, чтобы притянуть его ближе к своему телу. Он придвинулся ближе, прижимаясь губами к губам другого подростка, твердо, но целомудренно. Он лишь слегка отодвинулся назад, позволяя их губам призрачно соприкоснуться в обещании большего. — Верно.

***

2. Бакуго бесконечно разочаровывало то, что на этом все не закончилось. Казалось, что теперь, когда он знал мнение их одноклассников об их отношениях, он слышал обрывки разговоров повсюду. Казалось, эта тема постоянно повторялась в их разговорах, и он знал, что если и подслушивал эти многочисленные разговоры, то лишь отчасти. Казалось, у них не было никаких проблем с тем, чтобы снова и снова поднимать эту тему. Это вызывало боль в его груди. Но в то же время каждый раз, когда он слышал опровержения Киришимы, его грудь болезненно сжималась по совершенно другим причинам. Это заставляло его чувства к другому юноше раздуваться, как воздушный шар под грудной клеткой, увеличивая давление на легкие, пока он почти не мог дышать. У него не было сомнений. То, что он чувствовал по отношению к Киришиме можно описать одним маленьким, простым, прекрасным словом. Бакуго любил его. Он был почти поражен тем, как легко это пришло ему в голову, и как легко он принял это. Может быть, это было там все это время, и поэтому это был только вопрос времени. Это был просто неизбежный факт, что-то, что должно было произойти, точно так же, как и тот день, когда они стали героями: Бакуго любил Киришиму. И даже с его внезапным осознанием этого ничего не изменилось. Отношения между ними были такими же, как и всегда, с того самого дня, когда они впервые сражались бок о бок в ОСН*. Бакуго задался вопросом, не в этом ли заключалась часть проблемы — в глазах его одноклассников. — Он, правда, все еще называет тебя «дерьмовые волосы»? — как-то спросил Киришиму Серо. — Да? — Как романтично, — безэмоционально ответила Джиро. — Не думаешь ли ты, что это… Я не знаю… — замолчал Серо. — В чем такая проблема? — спросил Киришима. — Он всегда меня так называл. — Да, но… — Серо сделал паузу, — Разве это не должно было измениться? С тех пор, как вы, ну знаешь, встречаетесь теперь? — Нет, — ответил Киришима, и он казался искренне растерянным от одной только мысли об этом. — Нет? — повторила Джиро. — Ну, он начал мне нравится, когда мы были друзьями, и он постоянно меня так называл, — объяснял он, — Я рад, что он все такой же, что ничего не изменилось между нами. Это подтверждает что мы все еще лучшие друзья, хоть мы и встречаемся. Я не хочу, чтобы это менялось, так что я очень рад, что все так и осталось. Да, у него не было никаких сомнений, что он определенно влюблен в Киришиму.

***

3. Киришима был ранен. Киришима был ранен из-за какого-то злодея и Бакуго продолжил драться. Он чувствовал на себе взгляды даже тогда, когда шел вперед, сражаясь, бок о бок с другими своими одноклассниками, присутствовавшими здесь. Он мог только предполагать, что происходило в их головах, когда они смотрели на него. Это заставляло его кровь гореть, словно огонь в венах, только усиливая гнев, который он чувствовал по отношению к злодеям, потому что они были теми же самыми взглядами, которые он получал уже некоторое время — те же самые, связанные с намеками, что он был каким-то образом недостаточно хорош для Киришимы. Он и несколько его одноклассников, которые сражались, были окровавлены и избиты впоследствии, избитые, но все еще стояли. Киришима и Урарака уже были увезены из-за травм, им помогли с места происшествия Шоджи и Яойорозу. Теперь, когда все, казалось, закончилось, взгляды стали еще хуже, и теперь они сопровождались шепотом. В конце концов, это было уже слишком — он все еще чувствовал скользкий пот на своих ладонях, слышал крошечные хлопки, угрожающие взрывами, когда он повернулся к Каминари, хватая его за воротник рубашки. Он зарычал, удерживая свою потрескивающую руку при себе. — Если тебе есть что сказать, мать твою— — Да, есть, — возразил Каминари, хватая Бакуго за руку и отталкивая ее от себя. — Потому что я не могу понять, какого черта ты совсем не беспокоишься о своем парне сейчас. Тишина была оглушительной, напряжение между ними сгустилось до такой степени, что они почти задыхались. Казалось, что все остальные одноклассники затаили дыхание, глядя на двух парней. Бакуго ничего не ответил. — Ты действительно настолько озабочен тем, чтобы всегда быть на высоте, что даже не можешь остановиться, когда он ранен? — спросил Каминари. Бакуго сжал пальцы по бокам, пытаясь подавить свою причуду. Ему ничего так не хотелось, как врезать однокласснику по зубам, но он сопротивлялся. Он пытался убедить себя, что это всего лишь адреналин после боя, что эмоции накаляются из-за боя. Он пытался убедить себя, что это Каминари пытается показать свое беспокойство — в конце концов, он был другом Киришимы — и утверждал, что он тоже друг Бакуго— — Я думаю, ты не правильно понял, — сказал Тодороки. И боже, как он дошел до того, что этот половинчатый ублюдок решил, что его нужно защищать? — Разве? — настаивал Каминари. — Тогда почему Шоджи был тем, кто помог Киришиме, когда он принял удар? Удар, — он продолжил, снова набрасываясь на Бакуго, — который он принял за тебя. — Каминари-кун, — попытался Мидория, — я не думаю… — Ты думаешь, я не был расстроен? — сказал Бакуго. — Что я— что я не расстроен сейчас? — Ты отлично справляешься с тем, чтобы не показывать это, — согласилась Ашидо, ее голос был тихим, но непоколебимым. — Конечно, я не собираюсь, блять, показывать это, — прорычал Бакуго. — Кому это поможет? Это сможет победить злодеев? Скажи мне, черноглазка-, — он прищурился, глядя на Ашидо, а затем повернулся и зарычал на Каминари, -тупое лицо. Что хорошего это принесет Киришиме? И как это ему поможет? — Каччан— — Заткнись, Деку! — сказал он, резко повернувшись к нему. — Я знаю, что Киришима сильный. Я знаю, что он будет в порядке. Но это не значит, что я не буду чертовски напуган, если увижу, как он падает. И показывая это никак ему не поможет. Делать вид— да блять, делать что-то — вот что нам поможет! Так что не надо, черт возьми, не говори мне об этом… — Каччан, — Мидория положил руку ему на плечо, но тот стряхнул ее. Вместо этого Бакуго провел рукой по глазам, агрессивно протирая их. Он так устал от всего этого, от того, что все вели себя так, будто им лучше знать. Разочарование было ошеломляющим и тошнотворным, и это было, наконец, слишком много, прорываясь через плотину. — Не говори мне, что лучше для него, — выдавил он низким и хриплым голосом. — Не говори мне, что лучше для нас. Мидория снова потянулся к нему, но он увернулся от его руки и ушел прочь. Все, чего он хотел, — это принять душ и переодеться, смыть кровь, грязь и сажу, переодеться в чистое, чтобы Исцеляющая девочка не возражала против его визита к Киришиме. Чем скорее он уйдет от всех, чем скорее увидит доказательство того, что с Киришимой все хорошо, что он жив, дышит и все в порядке… чем скорее он сможет сделать все это, тем лучше.

***

4. Когда Бакуго, наконец, добрался до лазарета, Киришима сидел на кровати с совершенно измученным видом. Ярко-белые бинты были обмотаны вокруг его живота, до самой груди. Он был сгорблен, и Бакуго подумал, что усталость простирается за пределы просто побочных эффектов от причуды Исцеляющей Девочки, за пределы усталости его тела от борьбы и использования Нерушимого. Он казался совершенно измученным. Бакуго пристально посмотрел на него, стоя в дверях, засунув руки в карманы. Он хотел все исправить, заставить Киришиму забыть обо всех проблемах, которые у него сейчас были, и снова успокоиться. Проблема в том, что Бакуго не знал с чего начать. — Хэй. Красноволосый поднял голову, заставляя себя устало улыбнуться, когда его глаза встретились с глазами Бакуго. — Хэй, — он ответил. Он выпрямился, слегка поморщившись при этом. — Круглолицая уже ушла? — спросил Бакуго, заставляя себя не смотреть, как Киришима пытался устроиться поудобнее, ерзая на кровати и слегка морщась от боли. Он отвернулся, позволив ему устроиться на кровати, избавив его от озабоченного, критического взгляда. — Ага, — ответил Киришима, когда Бакуго сел рядом с ним на кровать. — Исцеляющая Девочка смогла исцелить ее полностью без проблем, так что ее отпустили совсем недавно. Бакуго кивнул. — А ты? — Она сказала со мной все хорошо теперь, — он ответил. — Сказала, я могу придти завтра, если мне все еще будет больно, и она сделает это еще раз, но я не хочу снова терять сознание, так что.....да. На этом она пока и остановилась. Бакуго снова кивнул. Он старался не думать о словах Каминари, о том, что Киришима был такой из-за него. Они готовились стать героями. Жертвы были неизбежны. Так оно и было на самом деле. — Ты в порядке? — Да, — Бакуго мягко ответил ему. Он нежно положил свою руку поверх руки Киришимы, обхватил пальцами руку подростка и сжал ее, беззвучно произнося то, что имел в виду, даже не пытаясь выразить это словами: Благодаря тебе. Киришима улыбнулся ему. — Хорошо, — сказал он, медленно выдохнув, словно вздыхая. — По крайней мере, мне удалось хоть что-то сделать. — Что это должно значить, дерьмовые волосы? — нахмурившись, спросил Бакуго. Киришима поморщился, отводя взгляд от блондина. — Я просто… Я так быстро сдался, — он объяснил, — От меня было мало толку. Бакуго уставился на него, пытаясь осмыслить услышанное. — Это херня собачья, — он произнес спустя время. Киришима вздохнул, проведя рукой по волосам. Они были только наполовину покрыты гелем, некоторые беспорядочно падали на лицо. Его рука ничем не помогла, еще больше запутывая их, растрепывая еще пару «шипов». От этого он выглядел еще более усталым. — Это правда, — сказал он, и его тон стал почти задумчивым. Его глаза были опущены вниз, брови нахмурены, когда он, казалось, в сотый раз прокручивал в голове этот поединок. — Я не сожалею о том, что сделал, но боже—я не выстоял. И в этом весь смысл Нерушимого. Моя самая большая защита рухнула. Так в чем же я хорош, если не могу продолжать стоять. То, как Киришима говорил, его слова свидетельствовали о тупой боли, но для Бакуго они были острым ножом. Киришима всегда облегчал ему жизнь, высказывая свои мысли, никогда не скрывая секретов и рассказывая о том, что его беспокоит. После этого Бакуго должен был найти правильные слова, чтобы решить эти проблемы, или же найти способ доказать ему это. Это все еще был вызов, но, по крайней мере, он дал ему отправную точку. Бакуго не отвел взгляда, продолжая следить за лицом парня. — Ты сильный, Эй, — он тихо произнес. — Но если я не могу… — Хватит, — сказал ему Бакуго, — Если ты не рад тому, что у тебя есть, тогда ты должен продолжать двигаться и бороться, пока не станешь лучше. И ты не будешь один. Мы сделаем это вместе. Киришима закрыл глаза. — Но ты всегда мне помогаешь, — вздохнул он. — В конце концов, я буду тебя сдерживать. — Ты, правда, так думаешь? Молчание Киришимы было достаточным ответом. Бакуго медленно выдохнул, пытаясь подавить собственное разочарование в сложившейся ситуации. — Я бы не тратил свое время на это, если бы ты меня сдерживал, — резко сказал он. Он знал, что это, вероятно, прозвучало немного грубо, но это была правда, и он верил, что Киришима поймет его намерение, поймет, что он действительно имел в виду. — Но ты смог продолжать сражаться— — Я смог продолжать сражаться, потому что я знал, что ты прикрываешь меня, — твердо сказал ему Бакуго. — Ты всегда меня прикрываешь. — Конечно, — ответил Киришима, и Бакуго с облегчением увидел, что малейшее напряжение покинуло его лицо, а глаза чуть смягчились. — Не делай из этого ничего, — сказал Бакуго. — Только не тогда, когда ты оказался здесь из-за меня— — Это было не из-за тебя— — Это было для меня, — пробормотал Бакуго. — И я ни черта не мог с этим поделать. — Ты продолжил драться, — возразил Киришима. Бакуго почувствовал, как что-то успокоилось в его груди, облегчение нахлынуло на него — он понял. Этого было более чем достаточно. — Я даже этого не смог сделать— — Хватит, — повторил Бакуго. — Не говори, что ты, блять, сделал недостаточно. Не говори что ты слабый. Эй, ты- ты очень сильный, ты такой блять сильный, и я… Он осторожно положил свободную руку на бок Киришимы, опасаясь, что тот ранен. Затем он потянул юношу вперед, притягивая его к себе. Он скользнул рукой вверх, его ладонь коснулась теплой кожи, и он прижался лбом к Киришиме, закрыв глаза. — Ты очень важен. Он услышал, как Киришима слабо хихикнул. Бакуго хотел бы сказать что-нибудь еще, чтобы лучше передать то, что он чувствует. И снова он не мог отделаться от ощущения, что Киришима просто намного лучше его в этом деле — в утешении, в отношениях вообще, совершенно естественно. Ему не нужно было копаться во всем так же, как это делал Бакуго. Если он в состоянии сделать что-то для него взамен, помочь ему любым способом, даже самым незначительным… что ж, тогда оно того стоило. — Спасибо, — пробормотал ему в ответ Киришима, и его голос звучал хрипло, просто еще один намек на усилия, которые он прилагал, чтобы сдержать слезы. Вместо этого он наклонился вперед и нежно поцеловал Бакуго. Бакуго впился пальцами в кожу Киришимы, а красноволосый снова нежно поцеловал его в губы. Этого было достаточно, чтобы все исчезло, все мысли и тревоги испарились. Все остальное не имело значения, потому что в данный момент это были только они, вдали от любопытных глаз и чрезмерно озабоченных одноклассников. Были только они.

***

5. Бакуго был немного ошарашен, когда на следующий день Киришима без предупреждения ворвался в его комнату и, не говоря ни слова, забрался в постель рядом с ним, обняв его за талию и уткнувшись лицом ему в шею. Обычно именно Бакуго пробирался в комнату Киришимы, никогда не стуча, а просто врываясь в нее, как хозяин, и устраиваясь там — не то чтобы Киришима когда-нибудь жаловался. И все же, само собой разумеется, блондин был более чем удивлен, обнаружив, что они поменялись ролями. Но он должен был признать, что это вовсе не было неприятным сюрпризом. Рука Бакуго мгновенно нашла макушку Киришимы, пальцы скользнули по прядям волос, находя удобное положение. Другая рука потянулась к поясу Киришимы, где его рубашка слегка задралась, и Бакуго почувствовал марлю, которая все еще была обернута вокруг его живота; он держал свое прикосновение легким, как перышко, уверенный, что оно не причинит ему ни малейшей боли. Киришима довольно замурлыкал, когда он согнул пальцы на бедрах Бакуго, нежно впиваясь кончиками в мягкую кожу. Бакуго слегка повернул голову и поцеловал Киришиму в висок. Красноволосый улыбнулся, приподняв лицо, чтобы украсть быстрый поцелуй. — Я поговорил с Каминари. — Не упоминай этого идиота, когда мы целуемся, — проворчал Бакуго в его губы. Киришима усмехнулся, немного отстраняясь, к ужасу Бакуго. — И с другими тоже. Рука в волосах Киришимы попыталась притянуть его ближе, и Бакуго снова поцеловал Киришиму. — Это не значило, что ты должен продолжать говорить, — раздраженно сказал он. Киришима снова отстранился от поцелуя; Бакуго наклонился вперед, приподнявшись на локте в попытке поймать его губы. Киришима, однако, уклонился, и другой юноша впился в него взглядом. Его улыбка стала еще шире. — Я знаю, — он сказал. — Но это важно. Бакуго разочарованно вздохнул и откинулся на подушки. — Отлично, — проворчал он. — Тогда о чем же ты с ними говорил? Киришима глубоко вдохнул. — Я сказал им, что то, что происходит между мной и тобой остается между мной и тобой, — сказал он, — и это не их дело. Бакуго выгнул бровь. — Вот как? Киришима кивнул. — Им нужно перестать, — сказал он. — Я не понимаю, почему они так беспокоятся, когда им не о чем беспокоиться. — Они твои друзья, дерьмовые волосы, — твердо сказал Бакуго. — И? — спросил Киришима, хмуря брови. — Они и твои друзья тоже. Бакуго прорычал, отводя взгляд. — Они волнуются за тебя, — он стиснул зубы. — Особенно тупое лицо. — Ты теперь защищаешь их? — спросил Киришима. — Потому что да, конечно они могут волноваться, если хотят, но они ведут себя по-идиотски. Это не значит, что я не могу справиться сам. Кроме того… — он протянул руку, обхватил подбородок Бакуго и заставил его поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — Я знаю, что я в хороших руках. Бакуго слегка наклонил подбородок, поцеловав ладонь Киришимы. — Да? Киришима улыбнулся, слегка подвинувшись, чтобы он мог наклониться и подарить Бакуго еще один настоящий поцелуй, все еще сохраняя его нежным и невинным. — Да, — он откинул волосы Бакуго с лица и посмотрел на него сверху вниз. — Они собираются отстать. Я думаю… я думаю, что теперь они понимают это немного лучше. Бакуго почувствовал, как узлы в его груди ослабли, напряжение немного ослабло. Он не хотел признаваться, что почувствовал облегчение; он все еще был уверен, что это не так просто исправить, как кажется, но он знал, что это определенно хорошее начало. — Хорошо, — сказал он. Киришима мягко улыбнулся ему, приподнявшись на колени, он уперся руками в подушку по обе стороны от головы Бакуго. Блондин приподнял бровь, обратив внимание на смену позы подростка. — Что ты делаешь теперь? — спросил он. Киришима приподнял плечи в попытке пожать ими. — Я закончил говорить о них, — просто сказал он. — И? — И это значит, что я могу тебя поцеловать, — объяснил он. Руки Бакуго снова нашли талию Киришимы, скользнув вверх по его бокам так, что большие пальцы оказались прямо под грудной клеткой. Он задумчиво замурлыкал, позволяя своим глазам скользнуть по Киришиме, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. — Тогда чего ты ждешь? Это было все, чего требовалось, и тогда Киришима сократил дистанцию, легко находя губы Бакуго. Их губы скользнули друг к другу в хорошо отработанном ритме, и Бакуго потянул Киришиму, мягко подталкивая его ближе. Красноволосый позволил щели между ними полностью исчезнуть, согнув руки, которые ранее окружали голову Бакуго; вместо этого одна рука запуталась в его волосах, а другая нашла свое место на груди, прямо над сердцем. Бакуго любил такие моменты. Он позволил себе сосредоточиться на ощущении Киришимы — его тепла под ладонями, его тела, обвившегося вокруг него, его губ, двигающихся в такт его. Он позволил Киришиме окутать себя, упиваясь этим ощущением, когда тот полностью окружил его. Он позволил себе почувствовать жар каждого поцелуя, каждое обещание, что все будет хорошо. Он позволил себе поверить в это, потому что с Киришимой это была не просто слепая вера — он знал, что это правда.

— — — — — 

*ОСН — USJ — Объединённая Симуляция Непредвиденного