***
Выплывает из хандры Артем осенью. Конечно, все не становится сразу прекрасным, у Стрелецких такое понятие вообще отсутствует в вокабуляре, но продвижения в лучшую сторону явно происходят. Просто однажды Артем просыпается ночью, когда слышит падение с раскладушки в соседней комнате, и четко осознает мысль — может он не один? Может у него все еще есть шанс на лучшее будущее или хотя бы момент настоящего? Мужчина лежит в раздумьях некоторое время, пытаясь сформулировать мысль, но приходит лишь к выводу, что кряхтение и скрип за стенкой напрягают и громко, как умеет только Стрелецкий, зовет Мотю к себе. Воцаряется тишина. Потом открывается дверь и, даже не видя мотиных глаз в темноте, психолог чувствует недоверие во взгляде, обращенном на него. Но Артем уже перекатывается на бок и лишь тогда закрывает глаза, когда кровать прогибается под чужим телом, а Матвей, не подумав взять свое одеяло, залезает к нему, Стрелецкому. Тепло чужого тела настолько близко ощущается несколько странно, но Артем внезапно понимать, что это действует успокаивающе. С тех пор что-то меняется. В Артеме, в окружающем мире. Он наконец заряжает телефон и даже шерстит соц.сети и принимается самостоятельно отсеивать клиентов, кого-то отсекая сразу, а некоторых рассматривая. Вернуться к практике не так просто, но вечно сидеть на шее Дениса и быть злостным работодателем, зажавшим денег своему единственному работнику, Артём тоже не хочет. Потому он погружается в чужие проблемы и с еще большей отдачей занимается этим. Так что приносимые каждый вечер кружки кофе, сваренные Матвеевыми руками, будто блаженство. Вкусно, ароматно и прям самое необходимое после сложного дня. И, причем, в любое время суток — Матвей дожидается шефа до последнего и, кажется, сам теперь без него уснуть не может. Клиенты, кофе и Матвей под боком — лейтмотив жизни, на который Стрелецкий согласен. О да, с ним еще как непросто. И никогда не будет. Но они справятся. Матвей четко дал понять, что не отпустит своего шефа и не даст опуститься ему, как бы херово не было. А потому Стрелецкий внезапно получает причину продолжать все это делать. Работать, жить, к примеру. Он потихоньку возвращается к прежней жизни, но внутри что-то неуловимо меняется и Артем только рад. Может, приходит он как-то к выводу, Судьба и не так уж коварна. Ну или Матвей слишком предан. От этого в груди растекается тепло…Часть 1
17 марта 2020 г. в 22:49
Артем стоял в своем офисе, рассматривая вид из окна. Небо медленно окрашивалось в розовый, но желания спать у мужчины не было никакого. Ему вообще последние полтора месяца ничего не хотелось.
Кто-то бы назвал такое состояние депрессией, но как квалифицированный специалист, Стрелецкий знал, что это еще не она. Но уже недалеко скатиться в самые пучины отчаяния. Знаем, помним, проходили.
Стрелецкий просто устал бороться. Он не верит в людей, не верит в себя и не хочет даже пытаться что-то исправить. Спасибо, никому не надо. Наисправлялся он знаете ли. И Артем бы так все это и составил, но в его жизни неожиданным образом появился — и прочно укрепился — неожиданный фактор.
Матвей. Мотя, Матюшенька.
Золото, а не ребенок.
И Артему бы благодарить Судьбу, что она преподнесла ему такого удивительного человека, да вот только на окружающих Стрелецкому было как-то плевать в таком состоянии. Да и не верил он во все эти штучки.
А Матвей оставался рядом. Приносил кофе, смотрел обеспокоенно, но, на счастье Стрелецкого, без жалости. Он правда переживал, и психолог даже подумывал поделиться с ним переживаниями, но говорить о случившемся не было сил.
Впрочем, мальчишке это было совершенно не важно. Ему хватало видеть Артема живым — физически — каждое утро в офисе. Знать, что тот все же что-то употребляет в пищу из принесенного Матвеем. Скудный такой досуг, но не сидение в темноте и самобичеваниях.
Что делать в такой ситуации и как исправлять, Матвей не знал. Даже если бы Артем Александрович ему все рассказал бы, парень не был уверен, что смог бы помочь. Потому он просто был рядом столько, сколько нужно. Даже сам как-то отрешился от мира и отвечал лишь клиентам, подтверждая приостановление записи, да оправдываясь перед Катей, внезапно ставшей совершенно неважной.