Дживс и сложный вопрос

      — Ну хорошо, Дживс, что такое любовь?       — Сэр?       — Не надо делать такое лицо. Человек, который носит шляпу восьмого размера не может не знать ответа на этот вопрос. Я хочу сказать, это ведь не такая уж сложная штука. Парень встречает девушку и понимает, что готов сковать себя кандалами брака. Это оно? Или есть ещё этапы, хитрости?       — Могу я узнать, что натолкнуло вас на подобные размышления, сэр?       — Можешь, но позже. А пока объясни — если хочешь, даже на своём примере, — что же может побудить в нормальном свободном парне раболепие и преклонение перед представительницей прекрасного пола?       — Причины индивидуальны для каждого отдельного случая, сэр. В целом же можно отметить, что в девушке всегда присутствует черта, которая привлекает мужчину. Не всегда одна.       — Например?       — Наивность, добродушность, щедрость души, готовность прийти на помощь. Любая благодетель способна задеть струны души. Сэр.       — Удивительно, Дживс, возможно, я и замечал в наших с тобой знакомых молодых леди подобные качества, но редко они заставляли трепетать моё сердце. Меня больше привлекают ум и здравомыслие. И убери это лягушачье выражение. Я знаю, о чём говорю.       — Как скажете, сэр.       — Дживс… А ты влюблялся? Готов был ради неё пойти на всё: на преступление, каторгу, казнь?       — Пожалуй, в моей жизни не было страсти к девушке такой силы. Сэр, всё же, что стало причиной ваших размышлений?       — Я думал, что знаю об этом если не всё, то хотя бы общие приметы. Признаки. Особенно после романов Рози М. Бэнкс. Бр-р-р. Но я стал замечать, что во мне что-то не так.       — Мистер Вустер, возможно, я мог бы помочь вам разобраться?       — Я очень на это надеюсь! Хотя мне, наверное, страшно. Что если это оно?       — Сэр, вы боитесь отсутствия взаимности?       — Я боюсь последствий. Но хватит тянуть за хвост собаку!       — Кота, вы хотели сказать?       — И его тоже. Дживс, мне кажется, что я схожу с ума. Мои мысли только об этом человеке. Как наваждение. Он преследует меня во снах. И наяву. Он рядом — и я не могу вздохнуть. Редкая улыбка делает меня счастливым. И если вдруг я когда-либо услышу смех, думаю, сердце разорвется. Оно стучит так часто, что ему не хватит завода до старости. Умру молодым и счастливым! Когда мы говорим, я не могу оторвать глаз от пола, боюсь, что иначе засмотрюсь и выдам себя. Если я ошибся и это не любовь, то я безумен или смертельно болен.       — Вы не больны, сэр. Признаться, описанные вами симптомы я узнал сразу. Те же наблюдаю у себя в последние годы. Находиться рядом мука и наслаждение. Коснуться — дар и испытание. Говорить это вслух — избавление. И я не мог не заметить, что в последнее время вы не смотрите на меня.       — Это просто…       — Ум и рассудительность, сэр?       — Наивность, Дживс? Как тебе может нравиться кто-то глупый?       — Так же, как вы симпатизируете скучному снобу.       — Ты не сноб! Ой.       — Спасибо, сэр. Признаться, я боялся, что ошибся.       — Ты? Не бывало такого. Мир рухнет, если ты когда-нибудь допустишь хоть малейшую неточность. Дживс, а нам можно? Парни вокруг не спешат падать в объятья друг друга.       — Не на виду у других, сэр. Но за закрытыми дверьми…       — На замок и цепочку?       — Именно.       — И что же дальше?       — Если позволите, я подойду ближе.       — Конечно, старина. Может, сядем на диван?       — С удовольствием, сэр.       — Давай без этого «сэра».       — Без вас никак.       — Ого, это была шутка?       — Возможно, сэр.       — Я Берти.       — Реджинальд.       — Жаль нет шляпы, чтобы её приподнять. Я могу взять тебя за руку?       — Если вам угодно, сэр. Бертрам.       — Мне угодно, чтобы ты расслабился.       — Простите. Я немного боюсь…       — Ты? Быть не может.       — Не уверен, что это не сон. Быть может, я брежу в горячке?       — Тогда мы оба больны. Ну-ка. Лоб у тебя не горячий. Щёки тоже.       — Я слышал, что более достоверно оценивание губами, их температура ближе к истинной температуре тела.       — И то верно. Нет, так тоже всё в порядке. Хотя, если у губ температура более правильная, может, стоит по ним мерить? Ты не против?       — Только за, сэр… Бертрам.       — М-м-м. Ты здоров. И ты потрясающий. И великолепный. И мне не хватает воздуха.       — Позвольте я ослаблю ваш галстук.       — А я — твой?       — Да, пожалуйста.       — Уф, так лучше. Продолжим?       — Непременно.       …       …       …       — Бертрам, простите, я забылся.       — Нет-нет, мне не тяжело, не уходи. И прости, кажется, я оторвал пару твоих пуговиц.       — Ничего страшного, но я случайно отправил ваш галстук в камин.       — Мой новый галстук с коронами?       — Именно.       — Какая поразительная меткость. Ну и чёрт с ним.       — Спасибо, сэр, Бертрам.       — Реджинальд!       — Простите.       — Прощу, если вернёшься к тому, ну, чем ты занимался.       — Непременно.       — Я ощущаю, как бьётся твоё сердце. Оно огромное, ты знаешь?       — И оно принадлежит вам.       — …       — Простите, я не должен был…       — Нет, ты… Это просто было неожиданно. Спасибо.       — Вам не за что благодарить меня.       — Нет, наоборот. Это величайшее счастье — понимать, что сердце лучшего из людей бьётся для меня! В свою очередь хочу уверить, что вустеровский мотор стучит в твою честь. И, кажется, он сейчас пробьёт мои рёбра или выпрыгнет из горла.       — Я чувствую его и удержу, если позволите.       — У тебя потрясающая улыбка. Ты не устал? На диване мало места, может, переместимся в спальню?       — Вы уверены?       — Как ни в чём ином. Я точно теперь узнал ответ на свой вопрос.       — Я тоже вас люблю, Бертрам.