Чары зла

Я легко попадаюсь на каждую из уловок — глупой птицей с вершины насеста могу пропеть, как чарующе зло, если дать ему право слова, за таким — хоть на дно океанское, хоть на смерть. Что мне эта любовь? Всю до остова изничтожит, всю до сердца беспечно-наивного источит — нет причины беречь её, плакать о ней негоже, у любви моей тысяча глаз и пятьсот личин. Величаво плывёт вдоль пустых зачумлённых улиц и пронырливой крыской стремглав убегает в тень. То лукав он и весел, как юный бродячий жулик, городскую толпу подбивающий на мятеж; то насмешливо-груб, нелюдим, точно древний старец — кружевник, в подземельях под храмом плетущий ложь. Я встречала его у монахов и государей, узнавала в любой из одежд, ипостасей, кож. Он мне сам говорил, улыбаясь незло и просто, что чужая любовь — удивительный инструмент. При хорошем усердии — ласковее, чем голос, убедительней крика и ненависти страшней. И теперь я — не я, мошка, ввязшая в паутину, переносчик вестей, исполняющая рука. Но собрав все его наставления по крупинкам, через год или несколько вырасту в паука.