Камни

С самого рождения они ищут тени. И жестокий Вергилий, впиваясь когтями в горло брата, когда чувствует под ладонью дрожащую, почти разодранную глотку. Вбивается в тело под ним резко, до собственной боли, и за хрипами вперемешку с невнятными стонами он слышит голос отца. И порывисто-быстрый Данте, разрывая в клочья плоть брата – не когтями, просто человеческими пальцами – вцепляется в руки, бедра. Тело, единственно реальное, взмокшее, под ним, рядом. Здесь. Он смыкает губы на члене и ухмыляясь, сглатывает, когда его беззвучный близнец царапая в мясо его плечо, кончает. И Данте видит отца. Мельком, совсем мельком. Вергилий похож на демона, породившего их, бесспорно. Похож – но не совсем, не до конца. Амулеты, данные им матерью, тяжело холодят сердце и тонко звенят, соприкасаясь. Вергилий рвет горло брату почти всегда – он сходит с ума от того, как тот захлебывается воздухом пополам с кровью, от хрипов. А Данте иногда считает его психом. Но для них это совсем не смертельно, не страшно и даже не обидно – когти никогда еще не задевали цепочки амулетов. Данте любит вминать близнеца в себя, пить его кровь и терзать невесомыми прикосновениями пока тот не сдается. В целом, это даже нормально – если не включать голову. Данте любит срывать с брата одежду резко, ко всем чертям, но никогда не смыкает руки на чужой – почти своей – шее. Их тени льнут друг к другу всякий раз, когда они сцепляются и перестают различать себя. Им кажется, что тень теперь одна – и она совсем рядом, ее можно коснуться, схватить, успеть. Вергилий становится еще жестче, его клыки – уже клыки, уже не просто зубы – вспарывают плечо брата, разрывая мышцы, наталкиваются на кость и тонут в плоти. Данте не чувствует боли – еще нет, уже нет – его руки сжимают тело близнеца до треска, до хруста. Он стонет – высоко, затравленно, на выдохе, без имени, переходя в хрип. Вергилий рычит и почти захлебывается кровью, она льется ему в горло, мешает дышать. На секунду, растянувшуюся в вечность, им обоим кажется, что можно уронить усталое «отец». Но камни остаются мертвыми. Спарда мертв, а тени никогда не найдут своего хозяина. Одного.