***
Цубаки раздумывает насчёт поведения Беркии. В последнее время он довольно тихий и спокойный. Это конечно, замечательная новость, но только для Шемрока. Перчатки же интересуют сервампа больше. Разве Беркия не жаловался месяц назад на то, как неудобно и жарко в них? Раньше Цубаки не видел, чтобы тот вообще хоть раз носил их. Он не видел в этом смысла и всё. Однако... резкая переменчивость в мнении вызывает любопытство и интерес. И Цубаки негде спрятаться от них. Поэтому он выходит из своей комнаты. Звук босых ног немного прерывает тишину. Теперь в их отеле постоянно тихо. Будто заброшенное духами кладбище. Ему не впервой ощущать себя здесь одиноким и заблудшим путником. Чаще всего все находятся в своих комнатах. Однако сегодня, видимо, у кого-то другие планы. Цубаки заходит в общий номер, который служил гостиной, и видит сидящего на одном из кожаных диванов Сакую. Недолго думая, он подходит к подклассу и садится напротив. Между ними завязывается повседневный разговор. Как погода, как дела в школе, не сложные ли предметы, понравился ли завтрак и так далее-далее-далее. Сплошная рутинная беседа. Сервамп смотрит в окно. — Беркия начал носить перчатки, заметил? — Цубаки отворачивает голову от окна, его взгляд словно показывает, что он решительно настроен поговорить на эту тему. Сакуя переключает внимание с экрана смартфона на того. — Заметил. Он сказал, что с ними ему более комфортно. Хотя, один раз на задании, когда я помогал ему подняться и взял за руку, он её так отдёрнул... Сказал больше не делать так, потому что это больно, — он пожимает плечами. — Больно? — Цубаки кидает заинтересованный взгляд. Получив в ответ краткий кивок, он задумчиво подпирает голову рукой и погружается в мысли, — Странно... — Может, обжёгся где. Ты ведь знаешь, он довольно неуклюжий. — Верно.***
Лунные отблески падают на верхушки деревьев. Ночь на дворе отпугивает людей. И только они не спят... Цубаки сидит в своём кресле, подперев обеими руками подбородок и пронзительно наблюдая за фокусником, изредка решаясь делать лишние движения. Беркия сидит напротив, в его руках свежая, скучная газета. И снова. Он еле-еле держит её руками... Они сидят в тишине. Изредка можно услышать перелистывание страниц подклассом. Однако Цубаки знает, какое напряжение сейчас чувствует тот. Он видит всё: неловкий взгляд, бегающий не по строчкам; то, как Беркия листает страницы — резко, волнительно. Цубаки смотрит на перчатки. Такие белоснежные. Сливаются с костюмом, словно образуют его продолжение. Но он прекрасно видит каждое действие рук в этих перчатках. И они не точные. Беркия всё же решается перевести взгляд с газеты на Цубаки. Он выглядит чуть растерянным и... обеспокоенным. — Цуба-кун, что-то не так? — фокусник чуть склоняет голову на бок, убирая газету на стоящий рядом кофейный столик. Мрак мало-помалу оседает комнату. Цубаки молча осматривает подкласса. Всё это было слишком странно, и как-то... скрытно? Возможно. Взглядом он бегает по собеседнику, сводя брови в переносице. И он молчит. В комнате стоит напряжённая тишина, от которой неловко, скорее всего, только Беркии. Потому что Цубаки не прекращает. После недолгого зрительного контакта он выпрямляется. — Беркия, — сервамп окликает фокусника, — Могу я тебя попросить кое о чём? — голос звучит монотонно. Без какой-либо дрожи. Решительно. Ну конечно. Это же Цубаки. Второй немного тупит, но всё же через несколько секунд на его лице появляется улыбка. — Да, Цуба-кун! Что за вопрос? В номере на момент виснет гробовая тишина. Поменяв положение ног — переложив правую на левую, брюнет продолжил. — Меня интересует кое-что... Можешь снять перчатки? Улыбка тут же пропадает. Вернее, остаётся, но очень-очень вялая. Беркия беспокойно проглатывает ком, застрявший в горле. Кажется, он очень встревожен. Взгляд мечется с предмета на мебель и будто ищет то чёртово место, где спрятан ответ. Возможно, Цубаки догадался. — Почему тебя это так волнует, Цуба-кун? — шутливо и неловко спрашивает подкласс. — Я хочу посмотреть. Сервамп пронзительно наблюдает за ним, пока фокусник, в конце концов, не сдаётся. Он медленно стягивает с худых рук белую и обтягивающую ткань. Цубаки внимательно наблюдает. На руках Беркии, ранее бледных и изящных, он видит красные родинки. Множество родинок, словно сыпь. Цубаки встаёт с места и медленно подходит к подклассу, сев совсем рядышком. Холодные руки едва дотрагиваются пальцев розоволосого. Красные пятна (как это ещё назвать?) будто завораживают своим хаотичным порядком. Цубаки слабо касается их. — Больно? Беркия отрицательно качает головой. Цубаки нажимает сильнее, и именно тогда рука младшего невольно дёргается. Взгляд рубиновых глаз бегает повсюду: по пальцам, тонким фалангам, по обеим сторонам ладоней. Беркия неловко вздыхает. Цубаки не будет спрашивать что это и откуда. Очевидно, что тот сам не понимает. Они сидят в тишине некоторое время. Цубаки смотрит на руки Беркии. Тот же прерывает молчание. — Это ещё не всё, — он говорит тихо, но слышно и отчётливо выразительно, как всегда словив интерес сервампа. Беркия расстёгивает пуговицы на рукавах рубашки и поднимает их до локтей. Оба предплечья усыпаны таким же безобразием. Цубаки восторженно осматривает их. — Иногда они жгут кожу, и это немного больно, — Беркия грустно улыбается, — Ещё есть на шее и немного на спине... Я не знаю откуда они. Цубаки молча слушает.***
Дождь колотит по крышам домов. Токио окутал мягкий, непрозрачный туман. Холодный ветер колышет кроны деревьев. Старший из всех подклассов стоит на крыльце перед входом в отель. В руках зажжённая сигарета. Не так давно Хиган сменил имидж, поменяв свободную рубашку на чёрный тёплый свитер и летние сандалии на кожаные берцы. Низкий хвост, к сожалению или к счастью, остался на месте. Хиган крепко затягивается и выдыхает облако дыма, которое рассеивается через несколько секунд. Всё это слишком проблемно. Все эти задания, битвы с другими подклассами... Он ведь просто желал быть художником. Дождь заметно усиливается. Докурив сигарету, подкласс бросает окурок в урну и заходит в отель, скрывшись где-то там, в толпе на первом этаже. Последующий приятный звук рабочего лифта заставляет мягко покачиваться и мечтать. Прибыв на последний этаж, подкласс направляется в свой номер. Он даже не будет проверять, есть ли кто в гостиной. Зачем? Там пусто. Он знает. Привычный запах сигарет приятно ударяет в нос при входе в привычный взору номер. В спальне господствует мрак, шторы не открывали, наверное, уже месяц, всюду лежат разбросанные кисти. И мольберт. Словно изюминка. Пройдя вглубь комнаты, Хиган лениво зевает. Он редко спит ночью. Редко спит в принципе. Бессоница мучает. Под глазами у него всегда синеватые мешки. На сегодня поручений нет, а значит можно отдохнуть. Он неторопливо стягивает с себя свитер. Стук в дверь не проходит мимо ушей. — Хиган, я могу войти? Мне нужно с тобой поговорить, — Цубаки осторожно убирает ладонь от дерева. Долго ждать соглашения не приходится и он спокойно входит внутрь. В воздухе ощущается пыль и он неспешно размахивает ладонью перед лицом. Взгляд падает на хозяина спальни. Луна еле-еле освещает сквозь окно силуэт у кровати. В комнате виснет неловкая тишина и слышен только шорох шерстяного свитера, который Хиган по итогу кидает на стул. — Твоя спина... — Знаю. Это появляется каждый раз, когда я использую свою силу, как бы смешно это не звучало. Я не знаю, как это убрать, что бы не использовал, — негромко отвечает тот. — Могу я посмотреть? — Цубаки спрашивает осторожно, будто боясь спугнуть. Получив в ответ согласный кивок, он подходит к подклассу и осматривает спину. Родинки. Много родинок. Сотни, не менее... и все ярко-красные, — У Беркии точно такие же... — Я знаю, — слышится в ответ. Цубаки отходит и тогда подкласс распускает низкий хвост, — И если у меня они жгутся только при бое, то у Беркии постоянно. Без веской причины. Последующее время оба вампира проводят в тишине, и только под конец её Цубаки решает заговорить. — Это только у вас обоих? — Да. По крайней мере, у других я не замечал, — Хиган переводит взгляд на окно, за которым всё ещё идёт дождь. Очертания луны скрываются за густыми облаками...***
Цубаки находится в аллее и придерживает белоснежную накидку юкаты. Сегодняшняя ночь более спокойна и дождя не наблюдается. За некоторые дни земля наконец высохла и не хлюпает под ногами. Прогуливаясь между одинокими рядами деревьев, сервамп разглядывает небо. Что заставило его прийти сюда в такой поздний час? Скука. Звук покачивающейся травы приятно убаюкивает, и Цубаки проходит дальше. Взгляд падает на стоящую у входа аллеи пару. Узнав каждого в лицо, он скрывается за троицей деревьев, едва ли выглядывая. Хиган с Беркией не говорят ни слова. Да и нужно ли вообще? В любом случае, пока что слова им явно не нужны. Беркия не надел перчатки, Хиган в свободной рубашке. Они молча гуляют по аллее, едва ли держась за руки. Беркия неловко отводит взгляд и краснеет, в его взгляде нетрудно прочитать вселенскую тоску. Хиган затягивает его к себе в объятия. Фокусник недолго раздумывает и всё же приобнимает в ответ, осторожно обвив руками чужую спину. Лицо он прячет где-то в складках воротника. Никто не знает, одни ли они такие или нет. И поэтому Цубаки не знает, что думать. Возможно, это пройдёт. А возможно, нет. Проклятье? Возможно. Надолго ли? Неизвестно. Может, на вечность. Сервамп тихо отходит от своего укрытия и отходит дальше во тьму, где увидеть его не смогут. Заразно? Никто не слышал. Сколько бы он не рылся в книгах в поисках ответа, ничего полезного он не нашёл. И помочь им Цубаки не может. Это заставляет его тосковать. Это заставляет грустить. Одно не печалит так сильно — они переживают проклятье вместе.