La primavera eterna

Ты слаще, пьяней, чем любая ложь, Ты бешеный звёздный ветер, И если ты в спину вонзишь мне нож, То я поклоняюсь смерти. Волос и души золотой огонь, Тепло твоих нежных пальцев, Когда ты хватаешь мою ладонь В порыве одном — касаться. В глазах твоих вижу свою же боль, Свою узнаю беспечность. И раз нам обещана эта роль, Разделишь со мною вечность? Всё время, вся жизнь — для тебя, твоя, Вдыхай, разбивай небрежно: Вот сердце моё, и любовь, и я, И мир, голубой, мятежный, Фиалки, стекло, сигаретный дым, Поля золотого света, Разбитые окна, смешные мы И вечно весна и лето. Весь мир — словно пешки в большой игре, Стоит на краю безумства. А в нашей вселенной всегда апрель, И мы, и большое чувство. *** Меня третий день уже бьёт озноб Без света родного взгляда. Желаю не поля, а пули в лоб И яда, быть может, яда, Чтоб звёзды сгорели и голос стих: Он слишком уже натружен. Кому нужен хрип и безвкусный стих? Совсем никому не нужен. Я знаю, мне кажется, наизусть Всю сеть потолочных трещин. Горчит на губах моих: «ну и пусть», Да только ничуть не легче. Я знаю, пусть страшно и кровь бурлит, Пройдёт — так ведь можно, можно? И только под рёбрами так болит — Наждачно, темно, тревожно, Как будто вонзили осколок льда. А мне бы забыть, забыться, Я твёрдо уверена — никогда, Но этой мечте не сбыться, Я тихо считаю опять до ста И путаю «два» и «двадцать»; Молитва моя чересчур проста, Но мне суждено сбиваться, И путать слова, забывать себя, Считать фонари и окна И верить, они обо мне скорбят. Они меня тоже помнят, И знают меня, и печаль мою, И всё, что сильней и выше. Они меня видят. И я пою, Пусть даже себя не слышу. Кислотные ливни, футболки, сны, В глазах и в костях усталость, Кармин и осколки хмельной весны — Мне всё от тебя осталось. Дрожащие руки, дрожащий свет, Дыханье — мороз по коже. Нет дома, нет дыма и боли нет — И знаешь, а нас ведь тоже.