Темпераментный

Почему? Почему она должна была это сказать? Я жду, пока не услышу, как закрылась входная дверь, прежде чем идти по лестнице в нашу общую спальню. Я стараюсь не топать ногами, как раздраженный ребенок, но я не могу ничего с этим поделать. Контроль проскользнул сквозь пальцы. Я знаю, что дом был пуст, когда я и моя мать пришли из супермаркета ранее этим днём, что было прекрасно. Это означало, что я мог позволить себе полностью освободиться. Я вхожу в комнату, хлопая раздвижной дверью позади себя так сильно, что рама гремит. Вспоминая слова, которые произнесла моя мать почти полчаса назад, моё лицо обожглось, а зубы сжались в гневе. Оглядываясь назад, я признаюсь, что с моей стороны было довольно плохо сделать такое бесцеремонное замечание о желании убить себя, особенно перед своей матерью. Но я привык постоянно подшучивать над своими братьями, которые иногда просто забывают остановиться. Но, тем не менее, она могла просто оставить это. Она могла бы отмахнуться от этого. Чёрт возьми, именно так мои братья обычно справляются с моим мрачным чувством юмора. Почему она должна была это сказать? «Пожалуйста, не шутите насчёт этого Ичимацу», — моя мать говорила так, и на мгновение я почувствовал облегчение, что она не восприняла мою шутку насчёт бутылки с отбеливателем всерьёз. Но затем она продолжала говорить: «Ты можете себе представить, что они скажут обо мне? Они подумают, что я плохая мать. Прямо тогда и там. В каком бы хорошем настроении я не был. Каким бы приятным днём ​​я ходили в магазин за продуктами с мамой. Это прошло. Мой разум дрогнул от слов, и внезапно я остался с этими безобразными чувствами. Я хотел что-то сказать. Я хотел кричать. Я хотел на неё злиться. Как она могла так сказать? Но я не мог. Потому что это было не время и не место. Потому что я был на публике. Потому что она моя мать, ради всего святого. Так что вместо этого я держал язык за зубами. Я не мог доверять себе, чтобы говорить, не без резких выходов, поэтому я молчал. Когда она спросила, в порядке ли я, я даже не мог заставить себя хмыгнуть, поэтому пожал плечами. Остальная часть поездки обратно в наш дом прошла в ледяной тишине. Мой разум всё время был в смятении, а грудь становилась все тяжелее и тяжелее. К тому времени, как мы добрались до дома, я почти достиг своего предела. Вот почему я почти рад, что моей маме пришлось снова уйти по делам. Но теперь я один в пустом доме. Всё, что я сдерживал, грозило вырваться из меня в результате взрывного шквала. И чёрт возьми, это просто нечестно. Я был всего в нескольких секундах от полного краха, в то время как моя мать собиралась встретиться с друзьями, чтобы выпить или что-то ещё. Почему я единственный, кто чувствует себя так? Это было чертовски несправедливо. У меня было достаточно много этих эпизодов за всю жизнь, чтобы знать, что к концу этого я просто почувствуете себя более отвратительным, чем раньше. Таким образом я

действительно

не хотел чувствовать себя таким образом. Но это бесполезно. Я слишком далеко залез в эту кроличью нору. Её слова всё время выходят на передний план моего разума, и я не могу помочь этому горячему, кипящему гневу, который нагревает мою кожу и заставлял голову мучительно пульсировать. Я сжимаю кулаки так крепко, что мои костяшки начинают белеть, и я чувствую, как мои ногти болезненно втыкаются в ладони. Я начинаю распознавать ощущение укола надвигающихся слёз, оно наполняет меня стыдом. Стыд смешивается с яростью, и это похоже на плотину, ожидающая разрушения. Я не могу больше думать прямо. Я должен был найти выход. Я должен взять это на себя. Мои глаза смотрят на стол, который я и мои братья приносим в течение дня. Я не знаю что будет дальше. Один быстрый удар, и стол и всё на нём падает. Кусочки настольной игры, которые Джушимацу и Тодомацу забыли убрать, рассыпаются по всему полу. Журнал плюхаются на землю. Эти дерьмовые солнцезащитные очки Дерьмомацу, они стучат по полу и приземляется прямо у моих ног. Я пытаетесь успокоиться, но я слишком взволнован, тело всё ещё жаждет освобождения. Я смотрю на футляр у своих ног и, не думая, пинаю его вбок, он сгибается по полу и отскакивает от стен. Я беру журнал Чорамацу и сильно бросаю его к стене, разрывая несколько страниц в процессе. Я бросаешь мангу Осомацу, бейсбольную перчатку Джушимацу, вычурную розовую подушку Тодомацу. Я бросаешь всё дерьмо, которое могут найти мои руки, и швыряю их по комнате, пока они не ломаются. Но этого всё ещё недостаточно. Я тяжело дышу от всех этих усилий, но всё тело всё ещё зудит. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно, и останавливаюсь, чтобы посмотреть на своё отражение в окне спальни. Мои руки вздрагивают, и я внезапно одержим желанием. Чем больше я смотрел на своё отражение, тем больше усиливается позыв и, — всё идёт белым. Следующее, на что я реагирую, это звук разбитого стекла и сильная боль, исходящая из моей правой руки. Осколки стекла взрываются и засоряют комнату. Я стою не подвижно, не в состоянии ничего обработать, даже боли. Была только какая-то тупая боль. Но я больше не наполнен разрушительными импульсами. Зуд исчез, и кожа быстро остывает. Я чувствуете себя легче. Но затем проходит момент осознания, адреналин исчезает, и мир взрывается от боли. Я закрываю глаза, и под веками лопаются звёзды. Я громко ругаетесь, держась за травмированную руку за запястье, и приближаю её к своему телу. Как будто это отменит то, что я сделал. Я настолько поражон от боли, что даже не замечаю, когда моя сандалина цепляется за неровную поверхность, и я чувствую что спотыкаюсь и падаю назад. Я размахиваю руками, но падаю слишком быстро. В паническом безумии я пытаюсь ухватиться за всё, на что я смог возложить руки, и сумел зацепить лампу. Но я с опозданием понимаю, что тощая лампа не очень поможет. Ничто не может мне помочь. Я безнадёжен. Пытаюсь вовремя изогнуть своё тело, но уже слишком поздно. Я сильно ударяюсь головой о край комода спальни, и на этот раз всё становится чёрным. К сожалению, боги не были сегодня милосердными, потому что я не избавлен от своих страданий. Когда я прихожу в себя моменты спустя, я оказываюсь мятым на полу в несчастной куче. Задняя часть моей головы болезненно пульсирует. Я тянусь к своей голове и морщусь, когда понимаю, что уже есть шишка, которая уже начала формироваться. Я также явно испортил свою руку. Я думаю, что, возможно, сломал её, так как едва мог двигать рукой, почти не плача от боли. У меня были синяки на костяшках пальцев, и кровоточил небольшой порез на тыльной стороне ладони. Кровь начала покрывать руку, поэтому я пытаюсь остановить кровотечение, осторожно прикладывая рукав другой руки. Я держу осквернённый придаток рядом со своим телом и прижимаюсь ближе к себе. Я долго удерживал эту позицию, пытаясь позволить боли пройти. По крайней мере, мой гнев прошёл. Даже когда я, возвращаюсь к себе, всё, что я чувствую, это разочарование. Моя мама просто не понимает. Она не понимает. И ради всего святого. Всё это глупо, потому что я даже не хочу больше умирать. На самом деле, нет. Иногда я хотел бы, чтобы меня не существовало, но это был совершенно другой уровень — уровень, активного поиска способов покончить с жизнью. Я прошёл это. Или, по крайней мере, пока. Было бы неплохо быть признанным за все мои усилия. Я зашёл так далеко. Но тогда, она на самом деле не знала, насколько это было серьёзно. Не то чтобы она знала о моих прошлых попытках. Я хорошо постарался, чтобы скрыть это от своей семьи. И при этом она не замечает моих саморазрушительных привычек. Но мне нравится думать, что всё чаще и чаще Я начинаю меняться к лучшему. Я узнал, как лучше заботиться о себе, и я стал немного более ответственным за своё благополучие. И я хотел, чтобы меня поблагодарили за усилия, которые я приложил, пытаясь вырваться из той глубокой тёмной дыры, в которой я застрял на долгое время. Но она не понимает. Она не понимает, что даже такие мелочи, как пробуждение раньше обычного, могут быть такой победой для меня. Она даже не может гордиться тем, как далеко я зашёл. Не тогда, когда она отрицает, что эта часть меня существует. «Перестань преувеличивать вещи, Ичимацу. Ты не в депрессии. Тебе просто не хватает мотивации.» Я чувствую, что мой характер возвращается при этих словах. О них говорили давно, ещё в старшей школе, когда я впервые доверился ей. Я думал, что она отнесётся к этому серьёзно. Вместо этого она отмахнулась от меня. Это тоже разозлило меня тогда. И более того, это заставило меня чувствовать себя невероятно одиноким. Поэтому, конечно, ей всё равно. Не тогда, когда она думает, что со мной всё в порядке. «Просто подумай, что они скажут обо мне. Они подумают, что я плохая мать» Я чувствую, что мои зубы сжимаются в гневе. И кем, чёрт возьми, «они» вообще должны быть? Кому не насрать на то, что думали эти безликие люди? Она отрицает, что проблема существует, даже когда она прямо перед ней. Но она не когда не признает это, только потому, что она не хочет, чтобы ее назвали плохой матерью? Она действительно заботилась о своей репутации больше, чем о том, что её собственный сын хотел умереть? Что за хрень? Была ли она серьёзна? Эта мысль так меня бесит. Я пытаюсь успокоиться с глубокими вдохами. Я утверждаю что моя мать всегда старалась воспитать шестерых мальчиков в одиночку все эти годы, пока их отец зарабатывал на жизнь. И по большей части она сделала хорошую работу. В конце концов, было трудно следить за одним потомством, не говоря уже о шести. А может быть...Может быть, это было просто клеймо? Я где-то читал в статье, что её поколение, в частности, испытывало тягость в отношении психических заболеваний. Может быть, это было что-то подобное. Но я просто чувствую себя усталым и ужасно одиноким в этом осознании, поэтому я отпускаю это до глубины души. Прямо сейчас мне не хочется рационализировать. Прямо сейчас мне не хочется прощать. Прямо сейчас я просто хочу злиться. Ирония в том, что эти пять других демонов, с которыми я вырос, поддерживали меня больше, чем мои собственные родители. Мои братья в некоторой степени знают о моих проблемах и предложили помочь мне по-своему. Джушимацу пытается обуздать мои более разрушительные тенденции, пытаясь включить меня в мероприятия или события. Он предлагает отвлечься, например играя в бейсбол или настольные игры. Иногда он просто идёт со мной, чтобы навестить моих кошек. Я чувствую, что могу быть самим собой рядом с ним. Карамацу даёт мне знать, что я могу говорить с ним о чём угодно, даже если я редко это делаю. Я бы никогда не признал это вслух, но я не могу сосчитать, сколько раз я был спасён его словами, такими же цветочными, какими они и были. Иногда Тодомацу позволяет мне одолжить его телефон, когда я хочу найти определенные вещи о моих возможных проблемах с психическим здоровьем или иногда просто посмотреть милые видео с кошками. Иногда он даже смотрит со мной. Чоромацу даёт мне информационные брошюры о депрессии и тревоге, которые он забирает из библиотеки, или он может рассказать о психологах или психотерапевтах, которых я никогда не мог себе позволить. Я всё ещё ценю усилия. И иногда, когда у меня плохие дни, Осомацу сидит рядом со мной, предлагая пиво или сигарету и молча получать удовольствие просто тем, чтобы сидеть рядом. Мои братья. В последнее время мне было очень весело, когда я с ними. Иногда я чувствую, что могу быть счастливым, живя каждый день так. Даже если они иногда раздражают меня. Даже если меня всё время втягивают в их глупые схемы. Даже если меня ошибочно принимают за одного из них и меня похищает серийный убийца несколько грёбаных раз подряд. Несмотря на то, что будущее для таких бесполезных девственных хикка, как мы безрадостное. Даже если я знаю, что какое бы счастье я не получал от этой повседневной жизни, оно временное, потому что однажды мы все в конечном итоге разойдёмся. Но я хочу запомнить эти моменты, потому что они того стоят. Сколько мы, ребята, прошли вместе. Мой гнев из прошлого вылился из меня, и это заставило меня чувствовать себя истощённым. Я катаюсь на спине. Я оглядываю комнату и пытаюсь оценить беспорядок, который я сделал. Повсюду были осколки стекла. Разбитая лампа лежала где-то рядом со мной. На полу были разорваны страницы из журналов Чоромацу. И шашки. Джушимацу и Тодомацу играли в шашки. Черно-белые фигуры были разбросаны по всему полу. И кровь. На полу лежала засохшая кровь. Очистка собиралась стать настоящей сукой, мой разум просто шатается при этой мысли. Я задаюсь вопросом, будет ли хорошо просто позволить себе уснуть вот так. Просто ненадолго. Я очищу всё это, когда проснусь. Прямо сейчас у меня нет энергии. Хах. Мне «не хватает мотивации». Я смеюсь про себя. Мои веки начинают тяжелеть. Мир вокруг меня начинает угасать. Последнее, о чем я думаю, это как было бы хорошо, если бы я некогда не просыпался.

***

Я проснулся от звука приглушённый голосов. Я маргаю ото сна, и первое, что я понимаю, — насколько темно стало. Я должно быть, спал больше времени. Я всё ещё в смятой куче у книжнойполки. Не похоже, что я вообще убирался. Приглушённые голоса шли из дома, и они становились все ближе и ближе. Я с большим ужасом понимаю, что они шли наверх и... О нет. «Он не внизу...» «Может, Ичимацу-Нисан все ещё спит?» «Хах! Почему я не удивлён?» Я немедленно поднимаюсь, чтобы сесть, что вызывает новую волну боли, которая пронзает мои голову. Я задыхаюсьи морщюсь от боли. Дверь открывается, уже поздно что-либо делать. «Ичимацу! Угадай, кто выиграл в Пачинко сегодня? В тот момент, когда старший включит свет в комнате, все пятеро моих братьев останавливаются прямо на пороге. Осомацу находится в передней части двери, и я могу увидеть, как его глаза расширились от удивления. Я мог бы почти смеяться над тем, как он ошарашен прямо сейчас, если бы я не был так напуган. «Эй, почему застыл, ты, дерьмовый старший?» Я слышу, как Чоромацу говорит, как он пытается выжать себя вперёд. Когда он входит в комнату, он останавливается, и Я слышу его вздох. "Ох, какого чёрта..." Тишина заполняет комнату, когда мои братья, один за другим, проникают в комнату. Я наблюдаю, как пять пар глаз поглощают хаос, удивляясь беспорядку, которым стала наша общая спальня. Наконец, они приземляются на меня, самого преступника. Я нервно смотрю между каждой парой глаз, не зная, как себя объяснить. Я не уверен, что даже способен дать правильное объяснение прямо сейчас. Никто не двигался, и я чувсвовал себя на грани. Я глотаю комок в горле. Я моргаю один раз и внезапно, я смотрю в слезящиеся глаза моего старшего брата, его липкие руки обхватывают моё лицо. «Ичимацу! Брат родной! Что произошло? Ты в порядке?" Карамацу говорит, поворачивая моё лицо туда-сюда, ища травмы, которых там нет. Я должен ударить его, чтобы заставить его остановиться. Осомацу отталкивает его в сторону и кладет руку мне на плечо. «Ичимацу, здесь были взломщики? Они тебя обидели »- спрашивает Осомацу. Я слишком ошеломлен, чтобы ответить, поэтому старший качает головой и встаёт. Он начинает ходить по комнате, взволнован. Чоромацу стоит на коленях с правой стороны, проверяя поврежденную руку. Он проклинает себе под нос. «Чёрт, что случилось с твоей рукой? Она вся избита.» Он поворачивается к Тодомацу и говорит ему, чтобы он взял аптечку с низу. «Правильно», мой младший брат выглядит обеспокоенным, но он немедленно уходит. Две руки с длинными рукавами вдруг трясут меня за плечи. «Ичимацу-Нисан! Что произошло? Ты в порядке? Где-нибудь болит? Кто-то сделал тебе больно? Ты в порядке?» Чоромацу хватает одну из рук Джушимацу и пытается удержать его. «Джушимацу, прекрати!» Я оказался не в состоянии ответить на это ненормальное проявление беспокойства братьев. Я действительно ожидал, что они потребуют объяснений, разозлятся на меня и оставят убирать это место самостоятельно. Да. Может быть, я должен дать им больше отпускных. Это было на самом деле...довольно приятно, ссориться вот так. Хотя, в конце концов, я знаю, что мне придётся объяснять эту гадость не тсвоим братьям, но и в конечном итоге своим родителям. Разбитые окна не могут исправить себя в конце концов. По крайней мере, не моей безработной заднице. Пока мои братья уговаривали меня сесть у дивана, Чоромацу и Тодомацу склоннились к моей испорченной руке. Карамацу уходит, чтобы взять лёд для этой новой шишки на моей голове, в то время как Джушимацу приносит метлу, чтобы убрать часть беспорядка. Осомацу всё ещё пытается побудить меня к разговору. Он использует этот фальшивый голос старшего брата, который он сохраняет для серьёзных разговоров. Боже, он такой идиот. Я так благодарен за то, что они есть в моей жизни. «Вау...Эй, не плачь» «Ах! Глупый старший! Что, чёрт возьми, ты сказал на этот раз?» «Я ничего не сказал!!» Пока этого достаточно.