Кое-что о важности слов

Антонио даже не предполагал, что подобное может случиться, но… впервые за много лет он влюбился. Не увлекся на день-другой, не изображал внезапно вспыхнувшую пламенную страсть, чтобы выведать важные сведения или превратить просто хорошую сделку в великолепную. Да, своей выгоды в новом союзе он не упустил – вот только вовсе не это было главным. Выгоду он обретал везде и во всем, делая деньги чуть ли не из воздуха. А дивное ощущение легкости и свободы, когда за спиной будто вырастают крылья и невозможное кажется возможным… когда сердце замирает от низкого, глубокого голоса… когда по телу прокатывается жаркая волна… этого не купить ни за какие деньги. А ведь начиналось всё, как стало давно привычно, с игры, ставшей второй натурой. Притворяясь на встрече союзников беззащитным и растерянным перед опасностью, исходящей от возможного сотрудничества правителей Л'Изолани с Балтрейном, Антонио на самом деле просчитал, что получит в итоге. Деньги, выгодные для торговли договоры, поставки самого лучшего оружия из Турции и Мизрака... он будто шестым чувством ощущал, в чем можно чуть-чуть уступить, а в чем настоять на своем, чтобы заручиться поддержкой в противостоянии с имперцами и семьей Дориа. Небольшое представление приятно щекотало нервы. Антонио хорошо знал, что выглядеть уязвимым ему идет. Чуть склонить голову, изобразить трогательный взгляд, элегантным жестом поправить сползший с плеча плащ нежно-голубого оттенка. И пусть, скорее всего, большинство присутствующих в зале Совета помнили о судьбе противников, посмевших угрожать благополучию Венедика, впечатлению поддались все - хоть чуть-чуть. И только один человек поверил в наигранную беззащитность на самом деле. «Не волнуйтесь, мессир, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вас защитить!». Слышать подобные обещания на приеме в честь заключения союза было мило. Антонио очаровательно улыбался, стараясь не показывать, что ухаживания короля Зигмунда ему немного смешны. Силы небесные, вот что значат столетия изоляции Урадо от большого мира – государь был похож на неуклюжего северного медведя. Нет, не внешне… Антонио успел оценить и высокую статную фигуру, и тонкие благородные черты лица, и проницательный взгляд темных глаз. Но эти старомодные обороты в речах на финикийском, и неловкость в движениях, выдающая, что модные наряды мужчине непривычны! Настороженный взгляд во время светских разговоров, с трудом скрываемое опасение пропустить намек, не понять или неправильно истолковать шутку, построенную на игре слов и цитатах из произведений, неизвестных в Урадо. За Антонио никто не ухаживал так прямолинейно и… наивно: «Вам холодно? Позвольте, я укрою вас своим плащом. Эти шелка красивы, но тепла не держат. Вы грустите? Поверьте, я тоже знаю, как трудно жить, постоянно беспокоясь о своей семье и своем народе. Я никому не позволю вам угрожать». Пожалуй, можно это воспринять как короткое экзотическое приключение. Решив так, Антонио благосклонно принимал заботу. Кутался в предложенный плащ, приятно теплый и пахнущий чуть резковатым ароматом незнакомой северной травы, выслушивал неловкие комплименты, мягко, вкрадчиво объяснял смысл намеков и полутонов. - «Чертополох в соседстве с пышным садом, богатство, что уплыло между рук»* - это строки из «Баллад Фиаметто». Кстати, прекрасные стихи о коварстве любви… - Разве может любовь быть коварной? – удивленно спросил Зигмунд. - О, такой сильный мужчина, как вы, вряд ли знает, что значит быть рабом любви! – кокетливо воскликнул Антонио, чуть сильнее сжимая своей ладонью широкую ладонь короля с огрубевшими от труда и тренировок пальцами. – Быть рядом с вами, наверное, мечтали многие дамы. Но для многих в чувстве таится не только сладость, но и горечь, ведь побеждает тот, кто принимает внимание, сам оставаясь бесстрастным и свободным. - Простите, мессир, я не понимаю вас. Вы говорите о притворстве, а не о чувствах. Если один любит больше, а другой меньше – это просто нечестно. Или оба любят одинаково, или это всё ложь, - серьезно сказал король. - И вы, надежный, словно стены ваших крепостей, всё еще одиноки? Мне так рассказывали, но я в это поверить не могу! – Антонио продолжал флиртовать, подумав: «Безнадежно провинциален! В Венедике и Коре ди Румелиана даже простые солдаты не столь прямолинейны». - Так было необходимо. Я думал о дочерях, о стране. * «Экзотическое приключение» вначале казалось развлечением именно того рода, к которому Антонио привык с юности. Он нарочно преувеличивал свою уязвимость, подбирал наряды так, чтобы рядом с Зигмундом казаться хрупким цветком в тени высокого и могучего векового дуба… Искусство, освоенное до мелочей: подчеркнуть природное изящество, притвориться перед поклонником, что без него не выживешь, не справишься с бедой. Усыплять бдительность незначительными разговорами, но чутко прислушиваться к словам собеседника, ловить случайные оговорки, дожидаться момента откровенности. Смотреть из-под ресниц, незаметно примечая малейшие детали. Разжигать в чужой душе пламя, оставаясь спокойным, как море в погожий день. Одна пассия – Антонио даже не запомнил ее имени – сказала: «Твоя душа, как твое родное море. На поверхности теплая волна, согретая солнцем, а в глубине – холод и тьма». Никто не мог тогда предугадать, что чье-то чувство окажется настолько искренним и сумеет согреть до той самой холодной и темной глубины. Антонио был влюблен. Но впервые в жизни он столкнулся с препятствием, более серьезным, чем просто соперники, соперницы или даже перспектива разлуки. Совесть. Она будто стала третьей стороной любовного треугольника: как бы Зигмунд ни пылал ответной страстью, он всегда помнил о своих обязанностях и долге перед страной. «Прости, любовь моя, я не могу позволить себе лежать в постели допоздна и пить кофе… я обязан работать». «Тони, милый, нам нельзя на балу танцевать столько танцев подряд. Люди догадаются, что между нами что-то есть – а это может отразиться на будущем моей страны». «Я не могу принимать от тебя дорогие подарки, любовь моя. Если об этом узнают бояре из думы, что станет с моей репутацией? А королю, которого не уважают, грош цена». Прежде за золото можно было купить и продать практически всё. Даже честь и любовь. Во всяком случае, таков был закон жизни в государствах, контролировавших Море Сентро… и Антонио вырос с убеждением: что не покупается за деньги, можно получить за очень большие деньги. Но его возлюбленный ставил долг, гордость и честь выше драгоценного металла. Прежде Антонио сам решал, когда расстаться, и на время ли, или навсегда. Но вот наступила ночь, и Зигмунд, бережно держа его в объятиях, тихо сказал: - Я завтра уезжаю. Прости, но я должен быть дома, со своей семьей и своим народом. Если боги будут милостивы, мы еще увидимся… Антонио засмеялся: - Конечно же, увидимся! Праздновать победу мы будем вместе. Любовь – это война. Как бы ни болело сердце, он не мог позволить себе отступить, а тем более, проиграть. *Годом позже* «Государь, друг мой, я приглашаю вас летом в Венедик для конфиденциальных бесед в неформальной обстановке». Поставив точку, Антонио улыбнулся. Смысл ведь был один и тот же! Но, прочитав такое письмо, Зиг точно приедет, ведь конфиденциальные вопросы в переписке не решаются. Они решаются на пляже, под шум морской волны и легкое белое вино. Лис Сентро очень хорошо знал, как важны правильные формулировки!.. * строки – из сонета Гутьерре де Сетина