Дай почувствовать себя живым.

memento more, memento vivere

Артем едва касается нежных губ своими, грубыми и искусанными, боится ранить, боится задеть старые шрамы. - Стрелецкий, я не разобьюсь, если ты поцелуешь меня н о р м а л ь н о. - я все еще переживаю за тебя Стрелецкий в карие глаза заглядывает, запястья худые целует. - если переживаешь, тогда дай мне почувствовать себя наконец живым Холодные руки ложатся на талию тонкую, гладят, сжимают. Шею нежно целуют, растягивают каждый поцелуй, каждое прикосновение словно огнем бьет внутри. Так этого не хватало. Хазин голову закидывает назад, губы болюче кусает, но наслаждается. Наслаждается, как его целуют в шею, как с него стягивают футболку, как в ключицы голые целуют, почти кусают. Нежно так, ласково. Он руками под чужую кофту лезет, гладит пресс, грудь, просит снять, почти умоляет взглядом. Ему поддаются. - зачем ты вообще с таким прессом носишь кофту? Сам не понял, что сейчас сморозил, но извиняться не стал. Лишь в глаза зеленые смотрит, улыбается. Такой непривычный Петя, такой милый, такой нежный. Черт бы его побрал. - ну так для тебя берегу, а то разорвут меня на части - придурок... Да, придурок, но зато любимый придурок. Хазин сам себе удивляется, удивляется тому, что подпустил кого-то настолько близко. Настолько, что сейчас сидит у него на коленях и позволяет себя целовать в грудь. - надеюсь, мои губы тебя не... - не ранят? глупый вопрос. нет. - тогда отлично... Стрелецкий в плечо исцелованное утыкается, терпкий запах мяты вдыхает, прижимает к себе, словно потерять боится. - Стрелецкий, будешь так меня сжимать - задохнусь к чертям собачьим - прости, малыш, не удержался. ты пахнешь просто невероятно Хазин в макушку целует, волосы короткие гладит, улыбается, хоть Артем этого и не видит. Руки чужие на бедра ложатся, сжимают, гладят. Петя снова губы кусает, тихий стон издает. Простых прикосновений уже достаточно, но останавливаться он не просит. Хочет еще, хочет большего, хочет зайти дальше. Стрелецкий роняет Хазина на диван холодный, нависает над ним, снова целует, уже уверенней. Петя руками шею Артема обвивает, тянет на себя. - сейчас ты меня будешь прижимать к себе? - а мне стоит оттолкнуть? - даже не смей. И снова целует. Целует долго, пока обоим не перестает хватать воздуха. - может хватит поцелуев? - как скажешь, малыш Стрелецкий подтягивает Хазина к себе, между ног устраивается, в грудь целует. Слышит недовольное бурчание, смеется. Боже, Хазин такой Хазин. Петя снова губы кусает, руками к поясу Артема тянется. На штанах щелкает пуговица. Артем помогает стянуть с себя штаны, остается в одних боксерах. - сам или...? - ты. Снова эта улыбка. Эта до чертиков милая улыбка и сияющие довольные глаза. Стрелецкий едва заметно кивает, снова целует, но на этот раз в шею, почти кусает. Оставляет едва заметный след. - а говорил, что боишься ранить. сам же только что укусил - ты сам сказал "не разобьюсь". получай результат - ладно, хватит тянуть, а то... - а то? передумаешь? - сам тебя трахну С этого Артему стало смешно. Хазин его? Пусть сначала повалить попробует, а потом заикается. Снова тянет Хазина на себя, снова целует. Как же эти бессмысленные касания губ надоели. - а можно как-то... блять, к делу? Петя не выдерживает и уже готов сам стянуть с себя остатки одежды, лишь бы не лежать идиотом под полуголым Артемом. Но, как говориться, "стоит пожаловаться - и вот оно...". Стрелецкий быстрым движением, почти рывком стаскивает с Хазина всю одежду, в том числе и белье. - так, а глаза чего отводим? - не отвожу я ничего... - да ну? Петя сдается. Он действительно отвел взгляд на секунду, потому что ему вдруг стало... стыдно? Да, он хотел этого всего, но представлять одно, а оказаться в ситуации уже совсем другое. Кожа дивана неприятно скрипит, холодит кожу и липнет к заду. Хочется подложить что-то теплое, что-то, что смогло бы прекратить это маленький ад на пути к раю. - господи, Хазин, я не могу с тебя. Хазин снова хочет ругаться, даже ударить хочет, пощечину влепить, прямо как девица разозленная. Но сдерживается, губы по которому разу уже кусает, кровь пускает. Стрелецкий пальцем проводит, кровь по губам растирая, словно помаду алую. Теперь Петя еще больше на девицу разозленную походить стал. - доволен? - чужая боль, да и своя, мне никакого кайфа не приносит. так, к слову Артем снова к губам пухлым тянется, дыхание горячее и сбитое чувствует на своем лице. Целует, болезненный стон в губы. Все-таки задел рану, гад. А ведь боялся... Петя глаза закрыл, руками в грудь чужую уперся, ноги на бедра закинул. А поцелуй все тянется, невыносимо долго тянется. Но стоит им прекратить его - и Петя видит следы своей крови на губах чужих. - а тебе идет красный - и накрашенные губы тоже? - хах, да, и накрашенные губы тоже. - хочешь, мы потом попрактикуем это? Неловкое пожимание плечами. Стрелецкий не знает порой сам, чего он хочет, поэтому предпочтет оставить все на выбор самого Хазина. Кровавый след на губах чужих, прикосновения холодные и грубые, сжимают плоть до побеления, до неприятного жжения внутри. Артем перестал жалеть Петю, перестал как к хрустальном относиться. Рука скользит по бедру, задевают пальцами головку члена, по телу словно маленький разряд. Губы кривятся в легкой улыбке, снова целуют в грудь. Вокруг сосков остается кроваво-красный след от "помады". Хазин губы поджимает, ладони в кулаки сжимает, ногтями кожу нежную царапает, след красный оставляя. Черт, Стрелецкий, что же ты... - я только тронул, а ты уже заводишься И снова хочется ругаться, хочется послать нахуй, но сдерживается, кровь проступившую слизывая языком. - а ты любишь себе делать больно - заткнись... Снова Артема тянут на себя, хотят заткнуть поцелуем. Он поддается, в губы алые впиваясь с новой силой. Ловит момент, пальцами проникает внутрь. Сначала один, затем второй. В губы удовлетворенно стонут, поцелуй не разрывая. Петя шею чужую обнимает, в губы стонет, пальцы на плечах широких сжимает, царапает почти. По телу бьет крупная дрожь, хочется наконец разорвать поцелуй, но тогда Стрелецкий услышит сбитое дыхание, услышит сладкие стоны, вздохи... - просто уже вставь... От губ Артема отрываются, в сторону карие глаза устремляя, краснея, словно все та же девка. Внутри все приятно горит, а в зеленых глазах напротив словно искра проскакивает. - как скажешь Петю снова к себе подтягивают, противный кожаный скрип слышится, кожу словно огнем обдает. Стрелецкий наконец стягивает ненавистные Хазину боксеры, остается совсем нагим. А Петя только этого и ждал. - ну все, пути назад нет - да вставляй уже, придурок Ругается Хазин, губы алые в неловкой усмешке кривя. Артем в ответ губы кривит, рукой по животу проводит, постепенно входит. Черт, как же узко и жарко, словно в кипящую воду окунулся. Тихие стоны под собой едва слышит, им мешают выходить плотно сжатые и все еще кровоточащие губы. - я же еще не начал даже... - завали ебало. Коротко, грубо, сухо. Что ж, теперь Стрелецкий узнает своего Хазина, грубого и прямолинейного. Даже соскучился по матам, сам себе удивляясь. Артем медленно начинает двигаться, двумя руками бедра худые поглаживая, иногда сжимая, грудь целуя. Петя чуть ли не тает под ним, жар приятной волной накрывает с головой. Артем тянет Петю на себя, заставляет встать с ненавистного дивана, кожа которого обжигала своим холодом. Тянет, прижимает к себе, сам назад падает, на спину. Теперь он снизу. - давай, малыш, подвигайся для меня Черти бы побрали этого Стрелецкого с его неожиданными поворотами, хочется прибить за такое. Но не сейчас. Хазин глаза закатил болезненно за веки, издал протяжный стон. - твою мать... - что такое? отвык уже? - Стрелецкий сука... ох блять... Нецензурная брань так и полетела с приоткрытых губ, сопровождаясь шипением и тихими стонами. - помочь? И снова руки на бедра хазинские ложатся, чуть давят, заставляют сесть полностью. От этого аж ком в горле встаёт, внутри разгорается пожар. Стрелецкий - мразь. Сначала нежно, ласково, а теперь так грубо, болезненно почти. Ещё минуту Петя приходит в себя, пытается сообразить, что сейчас произошло и как сейчас ему действовать. В голове от чего-то снова эхом раздалось "подвигайся для меня". Блять, Стрелецкий... Хазину ничего не остаётся, как собраться наконец с мыслями и выполнить просьбу Стрелецкого, которому открывался дивный вид на смущенного и раскрасневшегося "наездника".