Черешок почти черной черешни

— Я видел такое кино, — сказал Генджи. Тамао не удивился бы, услышав это от Токио, но Генджи? Впрочем, тот всегда был непредсказуем. И этим опасен. — Я знаю девчонку из средней школы, которая так умеет. — А вот это уже был Токио. Интересно, откуда он знает каких-то девчонок, да еще и умеющих завязывать языком в узелок ягодные черешки? — Ничего особенного. Я тоже могу, — неожиданно заявил Шун. Он всю неделю был какой-то хмурый, сам не свой. Тамао не спрашивал, что с ним, — так бы Шун и сказал. Скорее уж в рожу бы заехал. А Тамао не хотел драться с ним таким. То ли дело, когда в настроении. Тамао вспомнил битву за Судзуран, под дождем, на закате. Шун был чертовски хорош, когда вмазал Токаджи… Правда, потом он подхватил падающего Генджи, и, если честно, вот этого Тамао новому лидеру школы до сих пор не простил. — Чего ты можешь? Докажи! — потребовал Генджи. Не то не видел подавленности Шуна, не то плевать на нее хотел. — Да не вопрос, — мрачно завелся тот. — Гони черешню. Генджи еще только задумался над задачей, а Токио уже свистнул какого-то десятиклассника со двора, выдал деньги и инструкции. Через четверть часа тот, запыхавшийся, стоял перед властителями Судзурана с пакетом спелой, крупной черешни. Генджи забрал его и величественным кивком в сторону лестницы отпустил гонца. Хоть чему-то научился, придурок, подумал Тамао без злости. Собственно, он никогда и не злился на Генджи. Не из-за чего было. Если не считать падения на руки Шуна, конечно. Тот вытянул из пакета почти черную, блестящую черешню, сросшуюся черешками с другой такой же, сжал в зубах, исподлобья глядя на Генджи. Уже сейчас было понятно, что ни черта он не умеет и неизвестно зачем хвалился. Ну разве что хотел почувствовать себя еще хуже. Тамао знал это ощущение: когда долго балансируешь на шатающейся табуретке, ее в конце концов хочется тупо отпихнуть. Вот сейчас они хором поржут над его нелепыми потугами, и… И что? Тамао просто не мог представить, как выглядит проигравший Шун. Да и не хотел. — Давай помогу, — сказал он, не думая и никому не давая времени задуматься, шагнул к Шуну, придержал того за плечи, губами поймал свободно болтавшуюся черешню, а потом прикусил и ту, что истекала соком в чужих зубах. Плечи Тамао держал крепко, догадываясь, что Шун сначала дернется, а потом… Ну, он почти успел блокировать хук слева. Черешня, естественно, раздавилась сразу, и теперь Тамао чувствовал на языке ее сладкий, терпкий и — или это ему казалось — горьковатый от сигарет Шуна вкус. У того прозрачно-красный сок растекся по губе, словно центр мишени, куда тут же и врезался кулак Тамао. Шун мотнул головой, прищурился. Тамао с облегчением увидел в его взгляде привычный вызов и упрямство тяжелого бульдозера. «Так-то лучше», — подумал он, ловя прямой в голову. Шун усмехнулся, и дела пошли на лад.

* * *

— А узелки языком ты завязывать не умеешь, — сказал Тамао позднее, трогая пальцами рассеченную скулу. — Спорим? — усмехнулся Шун. — Наверняка ведь не всю черешню раздавили. Черешки-то точно уцелели. — А если не справишься, можно, я помогу? — спросил Тамао. Именно так звучал самый важный вопрос этого дня. А может, и не только этого. Шун снова усмехнулся. — Там видно будет. Он не полез снова в драку, и это определенно обнадеживало.