*
— Если ты не купишь себе сраную нормальную сковородку, я умываю руки. Опять злится. Кто бы мог подумать — тот же Рыжий, ничего нового. Тянь наблюдает за ним слишком внимательно, молча, это выглядит просто до идиотизма подозрительно. Самое обидное то, что ничего нового не видит: все такая же складка меж бровей, напряженная спина, в телефоне не сидит. Дворнягу с улицы вывезешь, а улицу из дворняги — никогда. Вечно злющая, даже не погладишь. Тянь пытался. — Ты слышишь вообще? — Рыжий поворачивается к нему, а на ужасно дерьмовой сковороде с разъебанным антипригарным покрытием сзади него разогревается масло. — Что за херня с тобой сегодня? — А ты какие пирожные любишь? — в лоб спрашивает Тянь, и Рыжий в ответ даже не удивляется, не застается врасплох — просто хмурится, как и обычно. — Че? — Че слышал. Пирожные какие любишь? — он клонит голову вбок, включает максимальную фокусировку на лице Рыжего. Ни-че-го. Тот просто хмурится и смотрит в ответ своим типичным отъебись-взглядом. — Я не ем пирожные, — Рыжий отворачивается, закидывает на сковороду какую-то хрень; Тянь не уверен, но это, наверное, лук. Думает, что есть два варианта: или Рыжий ему очень умело пиздит, или это просто его личный проеб и недобор информации. Он не спросил у Цзяня, ел ли сам Рыжий эти сраные пирожные или просто купил их той девчонке. Сюин. Цветок. Если цветок раздора или какая-нибудь белладонна, то вполне возможно. Тянь катает ее имя по языку — вкус у него приторный, с нотками непонятности и какого-то напряжения. Совсем как спина Рыжего — вечно как под электричеством. — А если бы ты любил пирожные, то какие бы? — тянет он, зная, что сейчас Рыжего это выбесит; не ошибается. — Хули ты доебался до этих пирожных? — рычит тот, оборачиваясь через плечо. — Не ем я их. Если хочешь раскошелиться и что-то купить к ужину, купи пива. У Тяня в голове щелкает: может, если Рыжего напоить, он сам ему все расскажет, чтобы не приходилось искать ответы в этом минном поле? Отметает эту идею сразу же: бухой Рыжий — еще более угрюмое и забитое существо, чем на самом деле. Пиво так пиво. Он купит — все равно ему нужно пройтись, проветрить голову, пока он не начал задавать слишком много палевных вопросов. К такому, как Рыжий, нужно подбираться незаметно, почти на цыпочках, иначе он ощетинится, съежится и нихрена ему не скажет.*
— Если ты сейчас мне не скажешь, где малыш Мо, я тебя в реку кину. Не стоило ему это произносить в присутствии Чжаня — тот шуток не понимает от слова совсем. Тянь уже видит, как напрягаются его руки, как темнеет у него в светлых глазах. Ему, конечно же, ни капли не страшно, кроме того, совсем не до этого. — Он ушел куда-то сразу после уроков, — отвечает Чжань еще до того, как Цзянь успевает открыть рот, и Тянь переводит на него взгляд. — Я не с тобой разговариваю. Я велел тебе, — тыкает пальцем в Цзяня, — уследить за ним. Так какого черта ты тут штаны просиживаешь? — А какого черта он должен делать то, что ты ему велишь, придурок? — поднимаясь со стула, выплескивает в лицо Чжань, и Тянь закатывает глаза. Надо же. Столько нытья и пиздостраданий не прошли даром: у Цзяня есть личный телохранитель и консультант, который лучше знает, как людям нужно к нему обращаться. Тянь смотрит Чжаню прямо в глаза, и будь ситуация менее критической, он бы продолжил подогревать его задницу. Но ему сейчас насрать. У него всего одна проблема: гребаный Рыжий, который просто куда-то съебался. — Успокойся, зайчонок, — скалится. — Я просто попросил. И какая разница, если Рыжий уже свалил? — Никакой, — кивает Чжань и садится обратно на свое место, но на этот день между ними уже проложена черта; черта ненависти и взаимного презрения. — Я не успел его словить, он просто вылетел как будто, а мне… ну мне надо было по делам отлучиться, — отвечает Цзянь. — По каким? — Тянь клонит голову вбок, тянет угол губы вверх, выглядит очень зловеще. — Поссать. По-сса-ть. Я всю историю терпел. — Блять, это просто провал, — Тянь прикрывает глаза и падает на стул рядом с ними. В школьном коридоре все еще ходят люди, на него все еще из дальних углов пялятся девочки, у которых ума не хватает сложить два плюс два и прикинуть, почему он постоянно таскается с самым главным хулиганом-раздолбаем школы и в хуй ни одну из них не ставит. А Тянь уже и не знает, что ставить в хуй — хочет поставить хуй на себе, потому что он, очевидно, самый невнимательный человек во вселенной. Слишком тупой. Не заметить, что у Рыжего мутки какие-то мутятся, — дно его карьеры. — Но он же вроде должен сегодня работать? — тянет Цзянь, чувствуя, как накаляется атмосфера. — Можем зайти к нему в магазин, посмотреть, что он и с кем он. — Не думаю, — Чжань хмыкает и хрустит шеей, — что он будет работать с ней на складе. Как-то не очень романтично. — Сложно признавать, но ты прав, ковбой, — Тянь косо поглядывает на Чжаня, и тот закатывает глаза. Дурачок. Какие же они все тут втроем идиоты. Думает: на складе можно еще много чем заниматься. Пиздец как много чем. — Но Тянь же постоянно там с ним… — Это другое, — отмахивается Чжань, а Тянь про себя коротко думает: спасибо, что хоть кто-то тут в состоянии блокировать мозговые волны малыша И. А вот заблокировать мозговые волны малыша Мо не получится: их и так хер проссышь. Совершенно закрытый, внутрь себя застегнутый — вот его чертов Рыжий, которого он ломает так аккуратно, как только может, хотя хочется просто жрать, сжигать, брать, не оставляя никому даже взгляда. Но это теперь не их жизнь и не его пятнадцать лет. — Бля, — выдыхает Цзянь. — Ну тогда… блин, я не знаю? Проследить за ним после смены? — Хватит за ним следить, — отрезает Чжань, — мы не сталкеры какие-то, а он не кролик подопытный. — Ну не знаю, глядя иногда на этих двоих, вполне себе задумываюсь о кроликах. — Заткнитесь, — беззлобно рыкает Тянь, не то чтобы потому что бесит, а потому что просто жужжит под ушами. — Думать мешаете. — Ну нихрена себе Шерлок нашелся, — Цзяня, видимо, не угомонить обычным заткнись; пригрозить тоже не получится, пока его защитничек в боевой готовности. — Тебе что, надо уйти в свои чертоги разума? Поискать, когда Рыжик в последний раз во время секса называл тебя чужим именем? — Нет, — отмахивается Тянь. — Я продумываю наш план. — Наш? — вспыхивает Чжань, и Тянь про себя косо ухмыляется: да, кисонька, наш; твоего муженечка от таких авантюр за ноги не оттащишь, а ты за ним за поводок потянешься. — Конечно, наш, — сразу же фыркает Цзянь. — Это же Рыжий. — И что? — Как что? Рыжий. Вслушайся, Сиси: Р-ы-ж-и-й. Он же наш бро. Тянь краем глаза видит, как Чжань смотрит куда-то в стену, и почти может прочесть его мысли: ага, бро, все же бро камнями в башку хуярят. Он не знает, что творится у этого придурочного защитника в голове, но почему-то кажется, будто злопамятность у него прокачана на сотку. Они уже давно прошли через этот период. И камень в башку, как и кровавые сопли, постоянные пизделки и полная закрытость, ушли в далекое небытие. Но иногда вот так вот остановишься и вспомнишь — аж обидно становится. Иногда стыдно. А еще грустно, тоскливо и лишь порой смешно. — И что делать-то? — качает головой Чжань. — Я, конечно, понимаю, что это полный ахтунг, но… он имеет право встречаться с кем-то. Ровно как и имеет, — бросает косой, но нарочитый взгляд на Тяня, — право ни с кем не встречаться. — Да это ежу понятно, — отмахивается Цзянь, — дело не в этом. Дело в… ну… короче, мы же беспокоимся о нем. Мало ли эта Сюин хочет продать анальную девственность Рыжика на аукционе за десять тысяч евро. — Ты издеваешься? — Чжань подпирает ладонью щеку, заебанный от этого бесполезного диалога. Тянь его прекрасно понимает. — Такое есть. Реально продают. И хоть я и не уверен, есть ли у Рыжего до сих пор анальная девственность, но… — Заткнись, — бросает ему Тянь. — От тебя пользы ноль. — Я пытаюсь хотя бы! Ну ладно, смотрите. Короче. Бля. Не знаю. — Вот и заткнись. — Не-не, стой, ща я все сделаю. Придумаю в смысле. Блин, — он откидывается к стенке, едва ли не бьется затылком о высокий подоконник. — Может, нам с ней самой поговорить? Ну как бы невзначай. — Что? — отряхивается Чжань. — Ты в своем уме? У Тяня в голове щелкает — лампочка, как в мультиках. — А ведь и вправду, — выдыхает он, чувствуя, как почти злорадно тянется улыбка на его лице. Видит, как на него смотрят две пары глаз, обе в неверии. Если Рыжий не нашел себе точно такую же, как он сам, девчонку, то это будет легко. Не допросить, не в лоб — просто глянуть, поговорить, что вообще, как вообще. Он знает, как это делать: как одним взглядом заставить девчонку течь. Проворачивал такую схему много-много лет, хотя никогда до очевидного результата не доводил. — Не говори, что ты серьезно, — глядя широкими глазами, ведет в сторону голову Чжань. — О да, амиго, — начинает Цзянь, и по голосу чувствуется: лыбится, — он серьезно. — Я поговорю с ней, — Тянь хрустит шеей, — просто парой слов перекинусь. — Хера с два, — встает Чжань, как будто выходит на ринг. — Тебя и к нам подпускать не особо хочется, а ты предлагаешь с кем-то другим говорить. Тем более с кем-то, кто как-то причастен к Рыжему. Я не позволю. — Если ты мне так не доверяешь, — облизывается, — то можете пойти со мной. — А куда идти-то? — Цзянь смотрит на всю эту сцену глазами по пять копеек, то ли оттого, что эти двое сейчас буквально сожгут друг друга, то ли потому, что его план только что одобрили. — А вот это ты, — Тянь тыкает в него пальцем, краем глаза замечая, как напрягается всем телом Чжань, — и узнаешь, кисонька.*
Цзянь И — бесполезный поток пиздежа примерно в девяноста восьми процентах случаев. Но когда дело касается того, чтобы что-то откопать или кому-то существенно подпортить жизнь — о, бегите за этими двумя процентами, пока они по скидке. У Тяня на них скидка круглосуточно. И поэтому именно сейчас они сидят в самом углу какой-то кафешки, ждут свой кофе и, конечно же, смотрят на Сюин. Тянь думает: красивая. Недлинные темные волосы, низенькая, реально как… как сраный долбаный котик. Сидит с чашкой кофе и каким-то кексом, листает что-то в телефоне, иногда тихо сама себе смеется — таких людей в кафешке полно, обычная тема. Но не сейчас. Думает: пиздец; оно живое. Она живая. — Ты палишься, — тихо говорит ему Чжань, и Тянь только сейчас отрывает от нее взгляд. Та вряд ли заметила бы, но выглядит это жутко. — Ты как вообще сделал это? — спрашивает он у Цзяня, пока тот зачем-то ковыряет пакетик с сахаром зубочисткой. — Я мастер сталкеринга и поискового дела, — хорохорится; ровно до того момента, пока не ловит темный взгляд чужих глаз. — Да у Рыжего в телефоне ник увидел. Забил во всех социалках. Ну и нашел, а она как раз фотку с гео из этой кафешки запостила. — Людей убивают технологии, — тихо говорит Тянь, и звучит это почти настолько зловеще, будто он пытается проклясть все человечество. Чжань косо на него смотрит — ничего не говорит, и уже за это стоит его поблагодарить. — Ну так и в чем план? — спрашивает Чжань и бросает короткое спасибо официантке, которая ставит им на стол кофе. И пирожные — для Цзяня. Тянь смотрит на них секунд пять, думая, что купит точно такие же сегодня для Рыжего. Если не забудет. Хотя выглядят они не очень: политы каким-то то ли сиропом, то ли джемом, чуть ли не всмятку, и смотреть на то, как Цзянь начинает запихивать их в рот, совсем не хочется. — В импровизации. И тут же встает со стула — почти спиной слышит, как давится этими ублюдскими пирожными Цзянь. По пути разминает шею и заправляет назад волосы — те через секунду снова упадут на лоб, но хотя бы будут выглядеть объемнее. — Привет, — говорит он Сюин, немного склоняясь над столиком. Та коротко дергается и поднимает на него глаза. Большущие, темные. Милые. — Ой, привет? — она машинально клонит голову в бок, поджимает губы и слегка улыбается. Тянь думает: п и з д е ц. Ахуеть. — Не против? — кивает на стул напротив, и Сюин немного смущенно пожимает плечами: — Нет, наверное. Нет, наверное — ответ неверный. Надо говорить: да, да, конечно, садись, я тебе сейчас, кстати, могу рассказать, как прошел мой день и как крепко обнимается Рыжик. Ой, ты, наверное, и не знаешь, каково это, да? Ну ничего, я все расскажу, я же добрый, милый, красивенький, блять… — Тебя как зовут? …котик. — Хэ Тянь, — он тянет губы вбок, глядит сквозь прикрытые ресницы — почему-то девчонкам этот полуобдолбавшийся взгляд всегда очень нравится. — А тебя? — Ли Сюин, — отвечает она, улыбается, и на щеках выступают крохотные ямочки. Тянь думает, что у Рыжего, может, тоже есть ямочки. Если эта дворняжка вообще знает, что это такое — улыбаться. — Красивое имя, — его почти тошнит от таких идиотских слов, но сейчас это просто надо; плюс хорошая проверка, не потерял ли он сноровку кружить другим людям голову. — Спасибо, — кивает она. — Ты… тут живешь неподалеку? Тянь незаметно дергает бровью: тупой вопрос. Просто дебильный. Понимает, что предвзято относиться к людям — полный мрак, ужаснейший долбаный ад, потому что, он уверен, теперь каждое ее слово будет для него тупым. Хотя тупой тут только он. Единственный. Подстилаться к какой-то девчонке, с которой Рыжий раз жмакнулся и попил сраного кофе — совсем не его уровня приколы. Но говорит себе: это все часть плана, заткнись и работай. — Ну, живу далековато, учусь недалеко, — отвечает он и бросает короткий взгляд на ее маникюр: короткие ногти с пастельно-розовым лаком; как, блять, миленько. — О, учишься? — вздергивает брови она. — В школе? — В старшей. — Вау, — хмыкает, — ты не выглядишь, как старшеклассник. — А как я выгляжу? Тянь смотрит в глаза, ловит на крючок, замечает в ее глазах это банальное, совсем мимолетное и для нее самой не заметное: как-мужчина-моей-мечты. Он такое жрет всю свою жизнь ото всех вокруг, ничего необычного. А в голове возникает еще больше и больше вопросов, которые все начинаются с — какого черта? — Намного старше, — отвечает она и откладывает в сторону телефон, который все время до этого держала в руках. На крючке. Сквозь нижнюю губу. — Хм, впервые слышу, — впервые читать как уже-сотни-ебаных-раз. — Ждешь кого-то? — О, нет, нет, — жмет плечами, коротко, нежненько. — Просто кофе решила выпить. — Я тоже, — вдыхает, — кофе люблю. Его начинает бесить: ее миленькая мордашка, заурядность в словах и тот факт, что теперь он окончательно нихрена не понимает. К Рыжему клеились некоторые девчонки — неосведомленные, не знающие, которые наверняка думают: ой какой рыжий мальчик, люблю рыжих мальчиков, он как котенок, рыжийрыжийрыжий. Тут же жглись о холодный взгляд и серое я-занят-нет-времени, слетающее с губ. Тянь видел это своими глазами. Но сейчас, что сейчас происходит — совершенно прочитать не может. Эта Сюин — красивая девчонка. Миленькая, как котенок. Но таких девчонок — множество. И по словам, и по внешности, и по поведению — просто ебаный хулион во всем мире. А Рыжий — Рыжий один такой. Злющая, скалистая псина, которая сама себе вокруг будки колья в землю повбивала, не дай бог кто-нибудь позарится. Тянь думает: что он в ней нашел. И: не понимаю. И еще: пиздец. — Кстати, — клонит он голову вбок, понимая, что перед следующим ходом должно быть еще минимум пятнадцать минут разговора, но у него уже иссякает терпение, — может, увидимся на днях? Знаю тут одну кофейню, вот там кофе и вправду вкусный. Она вскидывает коротко брови, и Тянь почти может прочесть в ее глазах это самое, его самое любимое: почему этот красавчик интересуется именно мной. Банальщина, аж во рту сохнет. — О, ну да, почему и нет, — она кивает, заправляет за ухо прядь волос. Тянь замечает сережки в ушах — серебряные. У Рыжего черные. Его. — Тогда можно твой номер? А то у меня телефон разряжен, не могу записать, — он берет салфетку и протягивает ей, думая, что немного проебался с ручкой, которой у него нет на руках. — Хорошо, — кивает она и торопливо лезет в сумку. Достает ручку. Шариковую, красную. И в голове у Тяня сейчас все тоже — красное. Пишет ровными цифрами номер. Приписывает, как долбаная дурочка: Сюин. Как будто бы для тупого ребенка, когда тот только узнает, что, оказывается, маму и папу зовут не Мама и Папа. Тянь уже полностью устает на момент последней цифры — даже позволяет себе сбросить с лица эту фальшивую улыбку ровно до того момента, пока она снова не поднимает на него глаз. — Вот, держи, — толкает пальцем салфетку по столу в его сторону. Он пялится на эту бумажку три секунды, впечатываясь глазами в Сюин, и, улыбаясь, забирает ее себе. — Заметано, — встает со стула, поправляет футболку. — Мне пора бежать уже, так что жди звоночка. — Да, хорошо, — отвечает Сюин, и он замечает, как начинают у нее гореть щеки. Пухлые и милые. Он выходит из кафе, заходит за угол и тут же закуривает. Снова, хотя со вчерашнего дня, когда выдолбил пачку на вечер, обещал себе начать все-таки бросать. Но сейчас можно — у него пиздец какое поганое настроение и нет ни на что больше сил, кроме как убивать собственные легкие. Почему бы и нет. Он не понимает, за что ему больше обидно: за себя или за Рыжего. Потому что, даже если эта дворняжка и решила кому-то довериться, начать какие-то отношения, что-то уже наконец сделать, она ошиблась. Укусила свой собственный хвост. Потому что номер на салфетке в его руках — настоящий, красные щеки Сюин — настоящие, и все остальное в этом долбаном мире — настоящее. И раздолбанное сердце когда-нибудь будет тоже настоящее. Он не уверен, даже на один процент сказать не может, но чувствует: если Рыжий кому-то доверится, из внутренностей своих вылезет, а потом с ним вот так поступят — его начнет это убивать. Он никогда этого не покажет, отмахнется по типу «ай, бывает», но нет. Будет дерьмово. — Эй, блин, ты че так слинял-то быстро, — раздается сбоку голос Цзяня, который, видно, оббежал половину улицы, пока додумался завернуть за угол. — Нечего там делать, — коротко отвечает ему Тянь серым голосом, и тот осекается. К ним подходит Чжань — и вот по его глазам видно, что все ему понятно. Все это дерьмо. — Она тебе номер дала, да? Тянь в ответ кивает, затягиваясь и глядя в противоположную стену. Рядом несет вонью из мусорных баков, может, крысы где-то какие бегают, а они так и стоят втроем, как идиоты, в этом закоулке, на внешней стороне которого оживленная полуденная улица. — О мой бог, — округляет глаза Цзянь, — то есть… она… типа. Бля. Если они встречаются, то… — Ага, — бросает Тянь, туша сигарету о стену. Пепел падает в лужу чего-то липкого и мерзкого на асфальте. — Я домой. И вы тоже. Уходит молча, благодаря всех богов за то, что никто из этих придурков не стал ничего ему вслед говорить.*
[21.34] Вы: Солнышко, я уже жду полчаса Вы: Ты где-то там умер по дороге? Вы: Если да, то можно я на твоих похоронах включу Stayin’ Alive? Рыжий не приходит, хотя должен был уже крутиться на кухне в девять часов. Так у них было по неписанному договору: каждый понедельник, среду и пятницу. На выходных по желанию, хотя Тянь обычно заманивает его к себе приставкой и пивом. Сегодня среда. И нихрена Рыжего в его доме нет — даже и следа. А у Тяня сейчас легкие в трубочку свернутся от сигарет, даже счет уже давно проебан в этом дыму. У него в голове вертятся по кругу: розовые щеки, ямочки на них и серебряные сережки в ушах. А еще дикущий янтарь, вечно краснеющие уши и его черные гвоздики. По кругу — хвост в хвост друг друга нагоняют. [21.45] Вы: А А А А СТЭИН ЭЛАЙВ СТЭИН ЭЛАЙВ Вы: Тебе же она нравится, да? Вы: Песня Вы: Я помню, что она как-то играла у тебя в наушниках, не ври мне Его нет в его доме, хотя уже среда, а еще он ему не отвечает — не то чтобы это новость, но обычно у Рыжего терпения хватает минут на десять игнора, если он не решается отключить телефон. Дедукция простая: смена его закончилась, домашку он делать хрен будет, значит, единственный выбор — сидеть в телефоне. А постоянно скипывать входящие сообщения — нет, у Рыжего бы жопа подгорела уже спустя три штуки. [21.50] Вы: СТЭЭЭЭИН ЭЛАААААААА АААААААА ААААААААААААААААААААААААЙВ Вы: Классная песня Вы: Хочешь под нее потанцевать? Никакого гребаного отклика. Потому что — Тянь уверен — Рыжий сейчас с ней. Смотрит на красные щечки, сережки и ямочки. Думает, что все хорошо. [21.53] Вы: Я бы посмотрел, как ты танцуешь Он чувствует себя тупо. Самым непроходимым тупицей в городе — идиотом. Придурком, пора бы к мозгоправу. Сидит, курит. Ждет. Кого — да хуй его знает. Рыжего. Его малыша Мо. Свою дикую дворняжку, которая внезапно решила, что будет пиздецки круто потусить с какой-то девчонкой, которая — Тянь тоже уверен — в хуй его не ставит. Не просто так уверен: номерок лежит на столе, и он периодически скидывает на него пепел. [22.00] Вы: Блять? Вы: Можно, пожалуйста, ответить? Вы: Прием прием Вы: Гражданин Мо Гуань Шань Вы: Вы обвиняетесь в тотальном игноре и измене Вы: Родине Вы: И штрафуетесь на бесплатное пиво и обжимашки Долбаный номер, долбаный пепел на нем. И это Сюин на салфетке, эта Сюин. Бесит. Невыносимо. Он даже не напрягался: просто поправил волосы, сделал томный взгляд — и пожалуйста, твою мать. Хоть сейчас звони и приглашай к себе домой смотреть на древнюю коллекцию серебряных ложек или марок. Супер — вот как надо цеплять девочек. Первоклассно. [22.05] Вы: А есть вообще слово «штрафуетесь»? Вы: Звучит всрато Думает: если она разобьет Рыжему сердце, я ее убью. И наплевать, что его вот-вот без пяти минут крошащееся нечто в груди никто склеивать не будет, даже прощения не попросит. Максимум Цзянь предложит ему нажраться в хламину, чтобы потом блевать полночи в его же унитаз. [22.15] Вы: Это, блять, не смешно, малыш Мо Вы: Ты там ок? Как он мог эту херню упустить, допустить, не заметить — не знает. Но ситуация идиотская. Самая дурацкая в его жизни, все в ней такое: от самого факта, что у Рыжего, вероятнее всего, появилась девчонка, до номера этой самой девчонки у него на столе. [22.21] Вы: *вызов абонента Don’t Close Mountain* Вы: *абонент Don’t Close Mountain не отвечает* Блять, это пиздец, думает Тянь. Представляет: вот вечер, почти половина одиннадцатого, а Рыжий с Сюин сидят в какой-то кафешке. Кофе на ночь, пирожные. Сладкие, политые каким-то ублюдским сиропом. Точно такие же лежат у него на кухне в контейнере. Специально купленные, пусть и выглядят просто как срань какая-то. [22.35] Вы: *вызов абонента Don’t Close Mountain* Вы: *абонент Don’t Close Mountain не отвечает* [22.40] Вы: *вызов абонента Don’t Close Mountain* Вы: *абонент Don’t Close Mountain не отвечает* [22.44] Вы: Ну и хер с тобой, Рыжий Вы: Отлично А учтивый официант поставит им свечку в середину стола, чтобы ее краснеющие щечки были еще больше акцентированы. А у Рыжего наверняка краснеть уши будут — они у него всегда залитые, когда смущается. Тянь думает: будет ли смешно сейчас позвонить по номеру и позвать ее прогуляться? Решает, что нет, нихрена не будет. Вообще ни капли не смешно. [22.50] Вы: Если интересно, то можно по приколу предупреждать, что не придешь Вы: Ну это так Вы: Обычно так нормальные люди делают :) Его злит, вообще все злит, просто пиздец как злит: и то, что это все вообще происходит, и то, что он сам с собой нихрена не может поделать, кроме как сидеть тут, смотреть в пустой телефон и курить уже черт знает какую сигарету подряд. Вообще не знает. Тушит сигарету о салфетку, прожигая как раз это красное Сюин, ему даже насрать, что он просто испоганил себе только что стол. Вообще все равно. [22.54] Вы: Советую тебе начать лучше разбираться в людях Вы: Напиши, если вдруг внезапно захочется [22.55] Вы: Хотя кого я обманываю Тянь идет в душ, практически ползет — у него нет сил двигаться, но нужно хоть немного воды. Как там говорят: смыть с себя этот день? Нихрена это не работает: вода просто отталкивается от кожи, обжигает ее, мочит, но не более. Он просто станет физически чистым. Внутренне — ни капли. Потому что вода не обладает уникальными способами прочищать разум, распутывать клубочки мыслей и давать советы. В таком случае все психотерапевты мира уже давно стали бы банкротами, а приемы ванной монетизировали бы по тысяче юаней за час. Вода бьется об его тело и пол душевой кабины так громко, что он не слышит какого-то шума в квартире. Тянь не обращает внимания: даже если к нему сейчас войдут грабители, он попросит их выносить его шмотки и бабки тише и не ебать мозг. Не помнит, сколько виснет в душе. Выключает воду, накидывает спортивки на голое мокрое тело, даже не вытираясь, лишь закидывает полотенце на башку, уже выходя из ванной. Нет, блять, стоп — у него точно в квартире что-то шумит. Наверное, кот. А потом: у меня нет кота. Зато вот рыжая дворняга на его кухне, стоящая спиной, разгребающая какие-то пакеты, — есть. Тянь едва собственным языком не давится. Рыжий смотрит на него через плечо все такими же напряженными, уставшими, обычными его глазами. — Ты сковородку купил? — спрашивает он обычным своим голосом и выжидает хоть какого-то ответа. Тянь не отвечает. — Ты че смотришь? Сковородку, спрашиваю, купил? — Ты что здесь делаешь? — Тянь сводит вместе брови и стоит с застывшей на плече кистью руки, придерживающей полотенце. С него, как с собаки, капает на пол вода. — Ебануться, — фыркает Рыжий, — я могу уйти, если хочешь. Ты еще и недоволен? — Ты почему телефон не брал? Рыжий хмурится в ответ, не понимая, почему до него доебались. Тянь и сам не понимает, чего доебался, но с его стороны это выглядит вполне себе логичным. — Дома забыл, — Рыжий отворачивается, продолжая доставать из пакета всякие продукты, из которых Тянь улавливает лишь энергетики. — Дома забыл, — дублирует он, поджимая губы и мерно кивая три раза подряд. — Ясно. Он садится на диван, прекрасно понимая, что тот сейчас будет весь мокрый, смотрит на стол, на котором все так же лежит салфетка — вся в пепле, с прожженным «и» в красном Сюин. Ситуация становится еще тупее, а в голове — еще мутнее, темнее и непонятнее. — Как свидание прошло? — спрашивает он, откидываясь на спинку дивана. Ловит ресницами капли, стекающие с волос. Смотрит в спину. — Че? — поворачивается к нему Рыжий. Все такой же хмурый и озлобленный, как дворняжка. — Твое свидание, — он берет со стола салфетку, отряхивает ее от пепла и тянет Рыжему. — Как оно? Тот смотрит на него секунд пять, прежде чем все-таки подойти и взять в руки. Смотрит, незаметно разглаживает пальцами цифры. На салфетке сквозная дыра, почти не прочтешь. — Какого хера, — тупо выдыхает Рыжий и поднимает на него взгляд. В замешательстве. Не выкупающий. Тянь смотрит в ответ почти что с напором. Существуй бои глазами, он бы победил в первом же раунде. — Вижу, свидание не удалось. Жаль, как жаль, — ехидно цедит Тянь, хотя не чувствует никакой радости. Вообще. Весь голос — сплошная фальшь. — Ты укурился? — грубо смотрит на него Рыжий, все еще держа салфетку в руке. — Какое, блять, свидание? — Ну, не то чтобы я эксперт в любовных делах, — язвит Тянь, — но вроде так и работает. Знаешь. Парень и девушка идут куда-то гулять, в кафе, за ручку, все такое. Свидание. По-моему, это так называется, не? Рыжий смотрит на него как на придурка. Вот сейчас — как просто на дегроида, совсем безмозглого человека, и на секунду Тянь уже начинает сомневаться, не попали ли они в какой-то временной раскол, чтобы не понимать, о чем идет речь. — Нет у меня никакой девушки. — О, так быстро расстались? — фыркает Тянь, хотя хочется фыркнуться головой об стену. — Ну, в принципе, я так и предполагал. — Стой, — Рыжий качает головой и еще раз смотрит на салфетку. Вчитывается. — Ты… ты, стой, блять, что? Тянь смотрит на него вызывающим взглядом. Ни на миллиметр не отводит глаз. — Ты что, разговаривал с Сюин? — спрашивает он почти что ужаснувшимся тоном, в котором вот-вот начнет гореть такая уличная, такая собачья злость, что аж тошнить начинает. — Да, — немедленно отвечает Тянь, — и, как видишь, довольно удачно. Между ними встает волна чистого, неподдельного напряжения, как пропасть, как раскол в горе — ступи на сантиметр вперед, провалишься ко всем чертям собачьим. Тянь уже и сам не помнит, когда в последний раз так злился. — Хэ Тянь, ты клинический, конченый, пиздец какой уебан, — выдает Рыжий, и Тянь не понимает, почему в этом состоянии — в шоке. — Я тебе услугу оказал, — отворачивается. — Прежде чем обжиматься с кем попало, выясни, нужен ли ты этому человеку и не слиняет ли он к… — Она не моя девушка, — говорит Рыжий, и Тянь поднимает на него взгляд. — А кто тогда? Что, резко стал дружелюбным к обычным смертным? Захотелось пообниматься или, я не знаю… — Я ее с детства знаю, — внезапно устало выдыхает Рыжий. — Когда отца… когда был суд, ее семья единственная выступила в защиту, как свидетели. Тянь по глазам читает: но у них ничего не вышло. А у самого красным весь мозг течет: идиот идиот идиот идиот. — Она старше меня на год, учится за границей. Приехала пару дней назад домой. Тянь смотрит ему в глаза — на изломе бровей, поджимая губы, сглатывая ком в горло. Это пиздец, это полный проеб, ужасный, отвратительный ад, и самое стремное то, что некого обвинить, кроме себя. Ни Рыжего, ни Цзяня, никого. Только себя и свой придурочный мозг пятилетки. Не способный даже предположить, что у Рыжего не все в настоящем крутится и внезапно гайки свинтило — что все у него завязано на прошлом и вытекает оттуда. — Блять, — выдыхает Тянь, опуская взгляд в пол. — Я… — Ты ебанат, — кивает Рыжий спокойным тоном. Тянь поднимает глаза — тот смотрит в ответ с отголосками прошлого, каким-то смирением, кусками надежды или еще чем-то, он не хочет читать, не умеет читать. Главное, что смотрит, что не уходит, не бежит и не отталкивает. Это уже много чего значит. А еще это все значит, что из них двоих долбоеб только Тянь. С его приступами ревности, дурной башкой и неспособностью контролировать ситуацию в непредвиденных обстоятельствах. — Прости, малыш Мо, — он пытается улыбнуться. Получается плохо, потому что стыдно, нет: пиздец стыдно. — Блять, ты подцепил ее, да? — Рыжий трясет в руках салфеткой с номером. — Это было не так сложно сделать. Ухмыляется, потому что немного отпускает. Проясняется. Рыжий не гонит от него прочь — все еще здесь. — Даже не думай к ней подходить, я тебя на кол посажу, идиотище. — Мне уже и не надо. И никогда не было. Замечает, как у Рыжего вспыхивают уши — от кончиков и до черных гвоздиков. Как он тупит глаза в салфетку, поджимает губы, совсем как эта наизусть выученная и притом вообще ни капли непонятная дворняжка. Его. — Могу сказать две вещи, — начинает Тянь. — Первая: не читай мои сообщения, которые я тебе прислал, иначе решишь, что я истеричка, а я не истеричка. Рыжий закатывает глаза. Без злости, просто так — как делает всегда. Никогда не расслабляясь и никогда не выпуская свой уличный поводок из зубов. — И второе, — лыбится, — я все-таки купил тебе пирожных. Рыжий качает головой, бросает салфетку на стол. Та медленно летит по воздуху и все равно падает на пол, прожженная и никому уже не нужная. — Лучше бы ты реально сковородку купил, придурок.