Асоциальные

Я сидела рядом с L, без зазрения совести глазея на него усталым взглядом; уже несколько дней без нормального сна. И вот он, великий детектив, любитель сладкого и жизни без сна, покусывал губу. Весьма эротично, кстати. Хотя, возможно, это лишь помутнение рассудка, вызванное периодическими  нападками стресса и бессонных ночей, —так сказал Рюдзаки в один из 365 дней, когда я устроилась на его коленях и погладила по голове. Могу сказать в своё оправдание лишь то, что детектив милый парень так ещё и умный. За это и по голове не жалко погладить. А ещё он любит сладкое, работа без сна, как самоудовлетворение, непостоянный, скрытный, а «ложь во благо» является одним из  многих кредо нашего интуита. Вредное поведение сказывается на всю группу расследования, однако его умозаключения вызывают противоречия по отношению к нему. Ох, стоит ли говорить, что этот закрытый говнюк в последнее время выводит меня из себя своими манипуляциями и враньём по отношению ко мне—за это всё стоило и уклепать по голове. Впрочем, мне ничего не мешает, так? Я выжидаю момент и. Бум! Цель достигнута! Мне точно 18? —Ты что творишь? Какой недовольный. Просто прелестная наглость! —Да так… Помогаю тебе адаптироваться к неожиданным ситуациям. —С тобой всё нормально? Тебе стоит отдохнуть, Аки… —А с тобой то что? Могу дать тебе очки. Он изогнул бровь, вообще ничего не понимая в моём поведении. —Зачем мне очки? Я хорошо вижу тебя. —Оо, хотя это уже не поможет. — пробубнила себе под нос. —Да? Странно. Видимо, за последние две недели хорошее зрение решило, что тебе мозгов и милой мордашки достаточно будет, и помахало ручкой. Он вздохнул, стараясь подавить раздражение, а потом выдал: —Не знаю, что происходит, но ты, видно, не в себе. Я попрошу Ватари проводить тебя в комнату. Тебе стоит прийти в себя. Всё же столько но. Я схватила его за ворот кофты, крича, что: —Да всё нормально со мной, идиот! Какого с тобой происходит?! Ты две чёртовых недели ведёшь себя, как последний кретин! Мало того, что молчишь, так ещё и делаешь вид, что ничего не произошло! Может, ты и умный, но, видимо, в взаимоотношениях между людьми ты полный ноль! Чёрт.! Я тяжело дышала, осознавая только сейчас, что были мы то не одни. Хотя, даже не это волновало меня. Почему я молчала и терпела это? Мы не друзья, не возлюбленные и не проводим ночи напролёт, трахаясь на кровати. Но я позволила думать себе, всего на секунду, что мы не чужие. Дура! Признаться, я совсем уважение растеряла. К себе, естественно. Я думала, что он просто расследует дело, что ему нужна польза от меня, но обнять меня с такими страдальческими глазами под ресницами, а потом тянуть свою мордашку для поцелуя, и не прийди Мацуда со своими кактусами в голове, что давят не серое вещество своими иглами. Мы бы стали ближе. Не знаю, хорошо ли это, или плохо, но последствия в итоге были бы одни и те же. Я отпустила его кофту и устало сказала: —Звеняйте. Идя по этим пустынным коридорам, я не могла не подумать. хоть бы меня не стошнило. Нет, серьёзно. Меня уже тошнит от этого коричневого сгустка, которое я по доброй воле тронула. Я начала сильно потеть от переизбытка стрессовых ситуаций. Хочется просто обнять кровать. Вдруг, меня резко схватили за руку. —Твою мать! Я в испуге обернулась, но не смогла удержать равновесия и упала на этот объект. —Видимо, я ошибся. Ты Кира, а не Ягами Лайт. Потому что ты явно превосходишь попытки покушения на меня в разы… Хвалю за нестандартный подход. —Ой. Ты совсем не кровать, которую я хотела обнять. Он лишь тяжко вздохнул и попросил встать. —Пойдём, -сказал L, после чего взял меня за руку, как бы подначивая  идти за ним. Словно лёд трогаю… Почему у него такие холодные руки? Я бы не сказала, что в здании холодно. Я нахмурилась, кидая на него убийственные взгляды. Пыталась вырвать руку, как бы говоря, что могу и сама идти. —Ты не могла бы не брыкаться, пожалуйста? И не смотри на меня так. Это нервирует. Его тон пронзил меня, точно сотни игл—он был зол. Он сдавил мою руку сильнее, намекая, что мне лучше засунуть свои амбиции, куда можно дальше. Добравшись до моей обители, он толкнул меня в комнату и агрессивно закрыл дверь за собой. —Можно было и по-нежнее закрыть… Или ты любитель насилия над женщинами? —Помолчи. После он снова вздохнул и продолжил: —Аки, мне непонятно твоё поведение. Не знаю, что происходит, по-этому, будь добра, пролей свет на истину. И, пожалуйста, давай обойдёмся без рукоприкладства. Мне не очень хочется снова испытать трудности в употреблении пищи. Я ещё сильнее нахмурилась, исподлоба взглянув на него. Но Рюдзаки, как ни в чём ни бывало, ожидал от меня прямого ответа. Сжав простынь на кровати, до по-беления костяшек, я зло прошипела: —… Хочешь сказать, что не имеешь и малейшего понятия, о чём я.? Привёл меня сюда поговорить о том, не знаю о чём? Прощай, L. —Чёртов задрот, ты мне зубы не заговаривай! *** Девушка схватила детектива за плечи, сыграв  неожиданностью, повалила на кровать, нависнув сверху. Её ярость, точно вулкан—L забыл об этом, потеряв бдительность. Однако же, он ждал удара, но никак не ощущение мягкого матраца под собой. —Ты кого строишь из себя, а?! Хочешь сказать, что не понимаешь?! Хочешь снова просто сбежать от меня, задрот?! Ты. Да я все две недели терпела твои ложь и манипуляции! Ты игнорировал меня, обращался со мной, словно я мусор! А когда я хотела поговорить с тобой, ты просто сбегал! И ладно бы. Я приняла всё то, что было ранее за игру! Я сделала это. И не была удивлена!  Но я не заслужила всего того, что было после! Ты, кусок дерьма, как ты вообще посмел унизить меня перед всеми, как посмел так нагло использовать моё положение, сделав подозреваемый?! Ты.! Ты же был искренним, идиот! Чёртов задрот.! Молодой человек был поражён ещё больше, когда почувствовал во рту солёный привкус. Вздёрнув голову, девушка всхлипнула, не в силах более контролировать течение, она просто сдалась эмоциям. Лицо юной героини преобразил оскал, обнажая её свирепость. В её глазах можно было прочитать лишь неистовую ярость, словно предательство поселились в её сердце и заполнило собою всё. Оно поработило её невинное (говоря «невинное», я имею ввиду неприспособленность сердца к моральным атакам окружающих:) сердце и по-тихоньку просачивалось сквозь трещины, желая заполнить всё тело, желая носиться по нему, точно, как артерия направляет кровь. —Ойи, ойи, подумать только, ты испугался, задрот? Его губы дрогнули, глаза заискрились, по телу прошёлся ток. Ему хотелось закричать, но он слушал, не  в силах сделать даже вздох. Он хотел. Хотел крикнуть ей всё в лицо; доминируя над ней, хотел рассказать о том, что просочилось в его душу. Но он слушал. Слушал её голос, желая тишины. — Испугался, что я могу оказаться ещё ближе, а ты не сможешь противиться. Засомневался в себе и запел другую песенку. Как же это по-детски. Ладно бы ты просто решил держать дистанцию, говорил холоднее, но нет. Ты решил уничтожить меня, а заодно и свои сомнения. Решил использовать меня по-полной. Но ты, задрот, не знающий о людях ничего, сам не заметил, как открывал для меня каждые ворота своими изощрённостями, сам давал мне подсказки. Думал, что закрылся от меня в своей ракушке, но в итоге был со мной самым открытым. Но знаешь, что ещё смешнее? Она прошептала ему прямо в губы. —Ты попался в свою собственную ловушку с самого начала. Поддался страху. Задрот, ты ещё ниже нуля. Минус ноль? А знаешь, что печально? По её щекам снова скатились слёзы. Было ощущение, словно L находился на поверхности горячего океана, но его кожу резал холодный дождь—такими казались ему её слёзы. Они были и холодные, и горячие. Вместе они могли бы создать идеальную температуру для содержания души, но сил направлять их не было. Соединить? Нет, простите. Либо сдохни сразу, либо выживи, изранив себя. —Я подумала, что ты был искренним. Подумала всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы ты засел в моей башке. Детектив резко, сыграв неожиданностью, повалил Аки, нависнув сверху. Он сжал одной рукой руки девушки. —Кто сказал, что я был неискренним? —в полголоса сказал парень. —Ты права. Я действительно испугался. Действительно боялся последствий. Но не только за себя. Я не хотел нести на себе то чувство вины перед тобой, не хотел неудобных последствий для нас обоих. Не хотел… поддаваться чувствам. Я просто хотел сделать всё менее болезненным. Я сам не заметил, как просто нахождение с тобой в одной комнате, зажигает во мне нечно инородное. Это не могло не заставить держать дистанцию. И да. зуб за зуб. Парень встал с девушки, ожидая хоть чего-нибудь, ведь сам он не знал, что сказать. Трудно вообще было понять, что делать дальше, когда, вроде как, карты были раскрыты. Ему не нравилось это чувство. Ему не нравилась ситуация в целом. Он просто хотел раскрыть очередное дело. Снова доказать, что он прав. А в итоге сломался. Стал неправильным. Программа устарела для нынешних обстоятельств. Алгоритмы не подходят те, что он знал. Что теперь? Он не хочет знать. L уже был в нескольких шагах от двери, как она подала голос: —Ты правда хочешь просто уйти? Парень не знал, что ей ответить. Он колебался. Понимал, что может потяреть многое. Отказаться от своей зоны комфорта ради чего? Ради чего-то не постоянного, мимолётного? Комфорт? Да к чёрту его! Что он потеряет? Часы, проведённые за вредными для глаз экранами? Одиночество? Он хочет быть человеком. Хочет  питаться чем-то ещё, кроме знакомых ему уже ощущений. «… —Когда человек влюбляется, его привычный образ мышления меняется. Он больше не тот, кем был. Это ли не любовь? —Любовь—это болезнь. Мы теряем покой, плохо спим, теряем аппетит. Сердце сильно бьёт по груди, а дыхание сбивается. Мы становимся идиотами. —Любовь—это одна из форм проявление нашего нарциссизма…» Хочет уберечь её и себя. А лучший способ —это просто закрыть все эти изнеженности под замок и быть самим собой. Как раньше. Хахахах, зачем она начала этот разговор? Зачем заставила его говорить? Она жалела об этом. Так открыто поддаться эмоциям.! Сделать что-то столь глупое, не подумав. Она корила себя за эту оплошность. Она ненавидит себя ещё сильнее. Ей охота взять и смыть всё это дерьмо с себя. Она совершила ошибку, хватит ли сил взять ответственность? Как долго она не испытывала нечто такое? Сколько лет прошло с тех пор, как заперлась в своём прошлом? Ей было так противно от чувств. Она защищалась. Она защищалась от того, чтобы не быть человеком. Аки не хотела быть идеальной, но подсознательно стремилась к своему идеалу. К своему бесчувственному, бесчеловечному идеалу. Больше никаких чувств, больше убивай себя и стань кем-то другим, ненавидь себя—это то, что ты заслужила, больше страдай, ведь  другого ты боишься, живи прошлыми чувствами, питайся ими, —это то, из чего сделана её психика. А из чего сделана её душа? Амбиции стать сильнее, защищать любимых, отдаться всем сердцем и умом любимому делу. Творить. Она хотела даже в самом чёрством человеке пробудить искру своим сердцем, что так многогранно расположилось на холсте. Она хотела быть опорой. Хотела помочь, и в первую очередь —себе. Она понимала всё. Понимала, что не станет сильнее, если останеться в прошлом. Она должна помочь себе. Никто другой не вправе сделать этого. Причина, по которой она решила начать этот диалог.                        Она хотела стать собой. —L! Она положила поверх его руки свою, что лежала да дверной ручке. —Ты говорил о чувствах. Расскажи подробнее. Он рылся в своём сознании, ища ответ. —Я не хочу слышать твой мозг. Он повернулся к ней, рассматривая её лицо. Она была такой… красивой?  Её глаза так искрились, но не злоба была их зажигалкой. Лицо было таким по-детски искренним. Он обожжется, если прикоснется к нему? Его холодная рука коснулась её мягкой щеки. —Ты горячая. Он с упоением ловил всё, что отражалось на её лице. —Тебе плохо.? Не думаю, что ты могла заболеть, хотя, должен признать, что здесь весьма холодно. —Ты же понимаешь, что несёшь полнейший абсурд, да? Она улыбнулась. Он смотрел внимательно, изучая. L убрал руку с её щеки и сказал: — Ты очень красивая. О, Ками-сама, что кровеносные сосуды были не так близко расположены к стенкам кожи, иначе её лицо мгновенно бы выдало всё смущение. Она отвела взгляд, но старалась держать эмоции под контролем. В этом не было особой нужды, но сейчас просто невыносимо хотелось скрыться. По-сути, это первый жизненный опыт в таком аспекте. Влюблённость. -Знаешь, —вдруг начал L, —у влюблённых дыхание при поцелуе учащается втрое… Он охватил ладонями её лицо, заглядывая в  карие глаза, будто спрашивает разрешение — медленно, тянуще. Она отвечает ему в самые губы: —Не знала, но с радостью проверю это. Она укусила его за нижнюю губу. —Действуй. Но L явно не спешил. Он всё также медленно приблизился к её губам. Сначала он неуверенно коснулся их. Она немного поддалась вперёд, чтобы разрушить эту неловкую стену—они ударились зубами. L прижал её лицо к себе сильнее, поддаваясь чувствам. Аки негромко простонала ему в губы, но не спешила прижиматься. Ну, всё же первый настоящий поцелуй. Страшно немного. И совсем не играет роль того, что ей 18. Её беспокоило то, что будет дальше. В связи с её образом жизни она привыкла склонять всё к негативной стороне, думая, что это делает её ответственнее. Как она будет дальше жить? Потеряет ли она в итоге всё? Да, потеряет. Всё, что было исчезнет из её жизни. Но к чему спешка? Всему своё время, и она ещё поборется за начало своего конца. Они оба не умели целоваться. Такое непривычное прикосновение к губам. Пока это были просто причмокивания или более продолжительное касание губ, но с каждой секундой L проявлял напористость, так, постепенно изучая. L прижал её к себе, сжимая рёбра и талию. Этот жар разливался по его телу. Казалось, что каждая крупица крови взрывается внутри. Он не сдерживал своего дыхания, и порой, это переходило в рычание или стоны. Детектив не хотел отпускать её. Вспоминая слова Аки о том, что ум—это очень сексуально, он и сам возбуждался буквально, вжимая Аки в себя. Её сильное чувствительное тело, руки, что обхватывали иссиня-чёрные волосы, прижимая к себе, эти губы бантиком с вишнёвым бальзамом— она невероятно горяча. Детектив прижал её к двери, но посторонний звук заставил остановиться. —Рюдзаки, ты здесь? Спустя пару секунд названный парень раздражённо прошипел: —Мацуда… Выяснилось, что Миса-Миса получила какую-то роль в фильме. L не особо в радостном настроении, насупленный, словно ребёнок, вышел из комнаты, говоря, что Мацуда —тот ещё дубина. —Ну почему он вечно меня оскорбляет «идиотом»? Я же ничего не сделал глупого! — распылил Мацуда. —Ну да. Тут Рюдзаки сплошал. Ты самый настоящий мастер френдзоны, —сказала Аки охрипшим голосом, по-пути откашливаясь. Мацуда, оставаясь в одиночестве, лишь почёсывал затылок. —… Чего?