Ради ночи без снов

Камера открылась, Майкрофт Холмс медленно вошел внутрь и сел, слыша, как за спиной лязгнул засов. Он нашел того, кто за год едва не довел его до сумасшествия. Нашел. Целый год! Целый чертов год он каждую ночь видел одни и те же сны. Каждую ночь перед ним умирал человек. Умирал, спасая его от гильотины, от удушья в развалинах каземата в сердце африканского пекла, под грохочущий гул канонады. Умирал, оставляя после себя шлейф холодной, спокойной уверенности. И ни капли чувства вины. И каждый раз Майкрофт уходил вперед, оставив его за спиной. И не слыша ни единого слова упрека. Сперва Майкрофт был уверен, что сходит с ума, потом списывал все на перенапряжение последних дней, потом… Потом он его увидел. Стоя около полевого столика, устланного картами, споря с упрямым патриархобородым генералом Иванофф, * он раз за разом поглядывал на темноглазого полковника, монотонным голосом терпеливо доказывающего что-то троим разгоряченным французам. Сперва ему даже показалось, что он действительно рехнулся: перед ним был человек из того самого сна. Густые жесткие седые волосы, темно-карие глаза и абсолютно ненормально спокойное лицо. И чего стоило сдержать себя. Извинившись перед российским командиром, Майкрофт неспешно отошел к палатке, окликнул адъютанта. Ему нужно было знать, кто этот он. Здесь и сейчас. Если это враг или предатель, понять, что за извращенную технологию использует противник, если уж сумел выбить почву из под ног у одного из лучших умов Британской короны, об участии которого в кампании так хлопотал Ллойд Джордж. Информацию ему предоставили уже вечером, когда он сидел в своей палатке, сверяя данные аэроразведки с теми, которые ранее предоставили наземные лазутчики. Полковник Грегори Лейстрейд, четвертый артиллерийский. К удивлению Майкрофта, полковник оказался моложе его самого, на фронте с первых дней, потомственный военный, семьи нет, друзей нет, хотя много хороших приятелей. Любимец своих солдат и вечный изгнанник штаба, несколько боевых наград, еще больше затерялось на стадии приказов в недрах штаба. Четыре ранения, последнее едва не закончилось смертью. По состоянию здоровья должны были комиссовать, но выхлопотал право вернуться в свой полк. Пометив себе затребовать личное дело, Майкрофт вернулся к карте. Работать не выходило. Перед глазами стояло лицо из сна. Только теперь чересчур реальное. Через час он закурил, вышел из палатки. Его внимание привлек ожесточенный спор. Обычно Майкрофт отдавал предпочтение одиночеству, утомленный обилием дневного шума. Сегодня он почему-то сделал исключение. Праздное любопытство? Или, скорее, желание отвлечься от навязчивых мыслей о предстоящей ночи? Подойдя ближе, поморщился. У палатки, опираясь на лафет и явно стараясь перенести вес с ноющей ноги, стоял седой полковник с темными глазами. Перед ним, ожесточенно жестикулируя, все больше распалялся и почти кричал адъютант российского генерала, исполнявший одновременно роль переводчика. Полковник говорил так само тихо, как и днем. Постукивая себя тростью по голенищу сапога, видимо, повторял не в первый раз, монотонно и пугающе спокойно. — Эта позиция неудачна. Оставаясь на ней, мы открываем тыл, учитывая розу ветров, противнику достаточно будет подойти с моря, и большие Берты** разнесут нашу артиллерию в пух и прах. — Вы слишком перестраховываетесь, — засмеялся российский офицер, закуривая. — Наши позиции укреплены идеально, так что можете прекратить свои попытки добиться переброски вашего полка южнее. — Я понимаю ваше желание убедить меня в гениальности вашего плана. Но я не готов рисковать своими людьми в угоду чьему-то болезненному самолюбию, — голос полковника был так тих, что Майкрофт едва разобрал его слова. Достаточно оскорбительные, кстати говоря, для собеседника. — Да как вы смеете! — Мистер Холмс! Сэр! — Из темноты, явно его разыскивая, бежал адъютант. — Вас срочно к телефону! Код три! Майкрофт развернулся на каблуках, отбросив окурок, и резко зашагал в сторону штабной палатки. Он сожалел, что не сумел дослушать разговор. Странно тяжелое, мощное, спокойное упрямство полковника ему импонировало, как и его неожиданно тихий ровный голос. Какой-то странно знакомый. Словно он его когда-то слышал. Хм… Может быть, в прошлой жизни… Майкрофт перехватил протянутую связным трубку, выслушал поступившие распоряжения. Черчилль, оценив преимущество, действительно планировал несколько развернуть линию обороны, позволив противнику продвинуться вперед — и попасть в ловушку. Правда, в данной ситуации сам Майкрофт бы счел этот шаг скорее позерством, без которого в принципе можно и обойтись. Не дожидаясь рассвета, он распорядился от его имени высказать пожелания на утреннем совещании и покинул штаб. Времени оставалось впритык. До рассвета он должен прибыть в порт. Майкрофт дремал на заднем сидении, прикрыв ноющие колени пледом, когда услышал странный гул. Открыв глаза, выглянул на дорогу. Его автомобиль почти погряз в грязи, а потому никак не мог обогнуть колонну артиллерии. Черт! Этого еще не хватало! Да он потеряет не меньше часа, пропуская эти неповоротливые механизмы! Водитель кричал, пытаясь что-то объяснить офицеру, который как раз обогнул колонну верхом. И ни конца, ни края не было видно сплошному потоку орудий, затянутых маскировочными сетками. Майкрофт откинулся на сидение авто, прикрыв глаза. Он проиграл. Несмотря ни на что, он потерял этот час. *** — Знаете, Холмс, а ведь вы счастливчик. Окажись вы в непосредственной близости от линии огня часом, да что там, половиной часа ранее, вас бы ничто не спасло, — хмыкнул Джордж. — Будем считать это хорошим знаком, если даже ваша задержка сыграла на руку Империи, а значит и Антанте. — Думаю, вы правы. Это действительно оказалось нелепейшей случайностью. Хотя, должен признаться, я не жалею, что выжил. *** — Лестрейд должен предстать перед трибуналом через шесть дней, — говорил Майкрофту высокий широкоплечий капитан, ведя по темному коридору. — Честно говоря, мне сложно в этой ситуации что-то говорить. Да, он нарушил приказ, и в условиях военного времени это карается расстрелом. Но, не перебрось он свой полк, от них бы не то что живого места, пятна на траве бы не осталось. Обстрел велся такой, что дорогу смешало с лесом. Да вы, видимо, знаете. Майкрофт знал. Знал и то, что именно полк Лестрейда задержал его на час. И спас ему жизнь. И не только ему. И ведь знал же полковник, не мог не знать, чем это закончится для него самого. Майкрофт Холмс медленно вошел внутрь и сел на край жесткой деревянной лежанки, слыша, как за спиной лязгнул засов. Полковник Лестрейд, который еще оставался при своих погонах, лежал, закинув руки за голову. Он был спокоен. Майкрофт почти физически ощущал это аномальное спокойствие человека, до конца уверенного в том, что выполнил свой долг, и не боявшегося ответить за каждое сказанное слово и действие. Он молча смотрел на Майкрофта, не спешил вставать, не задавал вопросов. — Ни о чем не хотите меня спросить? — поинтересовался Майкрофт, закуривая и протягивая портсигар полковнику. — Какая погода на улице? Майкрофт старательно скрыл улыбку, пряча портсигар в карман. Нет, он будет идиотом, если не уйдет с тем, за чем пришел. — Полковник, вы владеете русским? — Русским. Французским и немецким. — У вас нет аллергии на белое вино? — Смотря с кем его пить. Майкрофт дернул уголком губ. Не выдержал и улыбнулся. — Видимо, у вас будет возможность проверить. *** Майкрофт Холмс спал, уткнувшись лицом в подушку. Спокойно, глубоко дыша и даже немного самодовольно улыбаясь во сне. Говорят, война отнимает у людей последнее. Сегодня у войны удалось отнять ему самому. Вообще, Майкрофт ненавидел отели, ненавидел посторонних людей, которые могли чисто теоретически находиться с ним в одной комнате. А уж заснуть при посторонних... Но не сейчас. Человек, спавший в соседней комнате, не был посторонним. Майкрофт и сам не мог до конца понять, кем. Но не чужим, нет. Иначе как объяснить непонятное, почти умиротворяющее спокойствие? И то, что Майкрофту Холмсу впервые за последний год ничего не снилось. Примечания: * Николай Иудович Ива́нов (22 июля [3 августа] 1851 — 27 января 1919) — русский военный деятель, генерал-адъютант (1907), генерал от артиллерии (с 13 апреля 1908). ** «Большая Берта» или «Толстушка Берта» (нем. «Dicke Bertha») — немецкая 420-мм мортира.